Коммунистическая власовщина и перевёртыши леворадикальной пропаганды.
Оригинал статьи находится здесь.
Леворадикальная среда в последние годы породила несколько ярлыков, которые широко используются в пропагандистской войне смыслов. Один из них - «власовец». Этим словом у идейных продолжателей дела Ульянова- Джугашвили ныне принято называть людей консервативно-патриотических, имперских, православно-монархических взглядов.
Как говорится, «чья бы корова мычала»...
«Товарищи» красные пропагандисты и стоящая перед ними массовка из соцсетей «не понимают», что этот термин - типичный смысловой перевёртыш, характерный для советского агитпропа. Они постарались накрепко забыть, что успешная борьба большевиков за власть сопровождалась самой радикальной «власовщиной» - если опрокинуть это понятие в прошлое.
Большевицкая «власовщина» начала XX века - это подпольная деятельность на поражение России в Русско-японской и Первой мировой войне (которая называлась и имела характер Отечественной). Это активные действия по разложению русской воюющей армии и запасных частей. Это коллаборационизм: сотрудничество с немцами при перемещении большевицкой эмиграции из Швейцарии в Россию через немецкую территорию, принятие от германских банков финансирования на диверсионную и пропагандистскую работу в России. Наконец, как итог и следствие всего перечисленного, - заключение сепаратного мира с Германией на позорных условиях национального поражения со сдачей врагу громадных русских территорий и выплатой колоссальных контрибуций. Стоит ли после всего этого говорить о такой «мелочи», как призывы к гражданской войне в то время, когда страна вела тяжелую, затяжную внешнюю войну, и практическое разжигание таковой после прихода большевиков к власти?
Генерал-предатель Власов со своей РОА не сделал и сотой доли того, чего удалось добиться в 1917-1918 годах большевикам во главе с идеологом и практиком терроризма Ульяновым (Лениным).
Советская пропаганда никогда не скрывала предательской и диверсионной деятельности РСДРП(б) в годы Первой мировой войны. Только использовала смысловые перевертыши, подобные этому: «для нас, русских с.-д., не может подлежать сомнению, что с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражении царской монархии» (Ленин, «Манифест ЦК РСДРП об империалистической войне», 1914).
Поражение «царской монархии» было возможно без поражения России? Без отторжения Русских территорий, на что изначально зарились, затевая войну, кайзер Вильгельм II и его Генштаб? Без политического, экономического, военного ослабления страны? Без огромного материального и морального ущерба, нанесенного всему народу? Без того, чтобы около миллиона погибших солдат Царской армии стали в результате бессмысленными жертвами?
Советская пропаганда никогда не стеснялась и не стыдилась печатать в Полном собрании сочинений Ульянова (Ленина) высказывания этого коммунистического «сверх-власовца»: «Революционные действия во время войны против своего правительства несомненно, неоспоримо означают не только желание поражения ему, но и на деле содействие этому поражению» (ПСС, изд. 5-е, т. 26, с. 286).
А вот еще одно: «Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг» (Ленин, «Манифест ЦК РСДРП об империалистической войне», 1914).
С точки зрения коммунистического агитпропа, не виделось никакой крамолы и в таких исторических экскурсах: «Большую работу провели большевики против военно-промышленных комитетов, обслуживавших войну… Большую работу развернули большевики также в армии и флоте. Они разъясняли массам солдат и матросов, кто виноват в неслыханных ужасах войны и страданиях народа… Партия на фронте вела агитацию за братание между солдатами воюющих армий, подчеркивая, что враг - это мировая буржуазия и что войну окончить можно, только превратив войну империалистическую в войну гражданскую и направив оружие против своей собственной буржуазии и ее правительства. Все чаще повторялись случаи отказа отдельных войсковых частей идти в наступление. Такие факты имели место уже в 1915 году и особенно в 1916 году» («История ВКП(б). Краткий курс», 1938).
Вопрос в том, чем процитированное выше формально отличается от таких вот пассажей: «Мой долг заключается в том, чтобы призвать Русский народ к борьбе за свержение власти большевиков, к борьбе за мир для Русского народа, за прекращение кровопролитной, ненужной Русскому народу войны, за чужие интересы» (Власов, «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», 1943); «большевики обрекли народы нашей родины на постоянную нищету, голод и вымирание, на духовное и физическое рабство и, наконец, ввергли их в преступную войну за чуждые им интересы» (Манифест Комитета Освобождения Народов России, 1944).
В 1914 году Ульянов (Ленин) писал видному большевику А.Г. Шляпникову: «Для нас, русских, с точки зрения интересов трудящихся масс и рабочего класса России, не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас - поражение царизма в данной войне. Ибо царизм во сто раз хуже кайзеризма».
Параллель этим большевицким лозунгам: «Для нас, русских, с точки зрения интересов народа России, не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас - поражение большевизма в данной войне. Ибо большевизм во сто раз хуже гитлеризма».
Обстоятельства в обоих случаях - схожие: немецкий "Дранг нах остен" (Drang nach Osten), масштабная, кровопролитная война с агрессором, большие человеческие потери, зверства германцев над мирным населением. Плюс наличие недовольных существующей властью и войной якобы за чужие интересы.
Но одни - предатели, а другие - «герои»?!
Генерал-предатель Власов: «Я пришел к твердому убеждению, что задачи, стоящие перед Русским народом, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве с германским народом. Интересы русского народа всегда сочетались с интересами германского народа, с интересами всех народов Европы». А если вот так? «Партия большевиков твердо убеждена, что задачи, стоящие перед пролетариатом России, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве с германским пролетариатом. Интересы русского пролетариата всегда сочетались с интересами германского рабочего класса, с интересами всего пролетариата Европы». Аутентично?
Ставка верховного главнокомандования СССР в 1941-1945 годах призывала советских солдат бросать оружие и брататься с немецкими пролетариями в фашистской форме, чтобы война скорее окончилась?
Ну да, у Ульянова (Ленина) и его соратников по революции Отечества не было, а ко временам генеральства Власова оно у большевиков появилось, как объявил о том в середине 1930-х Джугашвили (Сталин)? Поэтому безотечественному самозванному «вождю пролетариата» (а в 1917 году рабочих, включая зажиточных, было менее 1,7% населения) вольно было делать с Россией что угодно. Хоть через мясорубку пропустить и из фарша слепить котлету для « совнаркомовского пайка». «Пролетариат не может любить того, чего у него нет. У пролетариата нет отечества» (Ленин, «Пролетариат и война», 1914 г.).
Из этого «нет отечества» вырос капитулянтский Брестский мир. В чистом виде «власовщина». «Наша революция боролась с патриотизмом. Нам пришлось в эпоху Брестского мира идти против патриотизма. Мы говорили: если ты социалист так ты должен все свои патриотические чувства принести в жертву во имя международной революции» (Ленин, ПСС, изд. 5-е, т. 37, с. 213). Или: «В эпоху Брестского мира… советская власть поставила всемирную диктатуру пролетариата и всемирную революцию выше всяких национальных жертв, как бы тяжелы они ни были» (Там же, т. 38, с. 133).
Лозунг развязанной большевиками гражданской войны: «Социалистическое отечество в опасности», запущенный Ульяновым (Лениным) и Бронштейном (Троцким) для облегчения мобилизации в «красную армию», - характерный случай переобувания в воздухе ради выгоды момента, когда огонь уже поджаривает… скажем так, седло.
Для истинного большевика, верного ленинца единственное «отечество» - его партия, мать и отец ему - коммунистическая идеология. Изменить он может только им. Поэтому клички сталинской эпохи «враг народа», «изменник родине», использовавшиеся при уничтожении и партийцев, и беспартийных масс - это такая же манипуляция сознанием населения, которому для лучшего усвоения формулы «враг народа» внушалось, что «народ и партия едины». Этот яд до сих пор действует в умах и душах тех, кто считает себя «советскими». Все, кто не с ними, - предатели страны и народа. Народом они считают себя со товарищи, родиной - свои узкопартийные интересы.
Но ведь это победа большевизма в России в результате переворота и гражданской войны стала отречением большой части народа от своего Отечества, от России (чьё имя тоже репрессировали и изъяли из употребления), от всего русского национального. Поэтому «власовщина», понимаемая как предательство Родины, - это и есть то, что сотворили большевики, на чём вырос СССР. Духовными соками «власовщины» советская власть питалась все свои 70 лет, пока её глубинная сущность - предательство и ложь - стала наконец тем гноищем, на котором она прекратила своё существование. С ленинской «власовщины» советская власть началась, горбачёвской «власовщиной» завершилась. Всё логично и закономерно.
Политическая истерия современных красных, их постоянное тревожное чувство вражеского окружения приводит к необыкновенной легкости, с какой они навешивают ярлыки «враг народа» и «изменник родине» на людей иных политических, культурных и идейных предпочтений. Это родовая болезнь узурпаторов власти, передающаяся и последователям. Они даже не понимают, что изменить тому, к чему человек не принадлежит, невозможно. В истории гражданской войны, например, встречаются такие удивительные приговоры к расстрелу (в частности, священников) - «за измену социалистическому отечеству».
Эта политическая тревожность, одержимость поиском врагов - явление социально опасное, приводящее к тому, что страна пережила в 1930-х годах. Впрочем, когда этот симптом активизируется у красных идеологов, лишённых всякой реальной власти, он свидетельствует об их беспомощности, о том, что устроить очередной кровавый октябрь у них не хватит сил.
Ну, а кличка «власовец» с подачи левых «товарищей» превратится в конце концов в такую же всеохватную пустышку, как «фашист» в устах либерала.
Click to viewЛеворадикальная среда в последние годы породила несколько ярлыков, которые широко используются в пропагандистской войне смыслов. Один из них - «власовец». Этим словом у идейных продолжателей дела Ульянова- Джугашвили ныне принято называть людей консервативно-патриотических, имперских, православно-монархических взглядов.
Как говорится, «чья бы корова мычала»...
«Товарищи» красные пропагандисты и стоящая перед ними массовка из соцсетей «не понимают», что этот термин - типичный смысловой перевёртыш, характерный для советского агитпропа. Они постарались накрепко забыть, что успешная борьба большевиков за власть сопровождалась самой радикальной «власовщиной» - если опрокинуть это понятие в прошлое.
Большевицкая «власовщина» начала XX века - это подпольная деятельность на поражение России в Русско-японской и Первой мировой войне (которая называлась и имела характер Отечественной). Это активные действия по разложению русской воюющей армии и запасных частей. Это коллаборационизм: сотрудничество с немцами при перемещении большевицкой эмиграции из Швейцарии в Россию через немецкую территорию, принятие от германских банков финансирования на диверсионную и пропагандистскую работу в России. Наконец, как итог и следствие всего перечисленного, - заключение сепаратного мира с Германией на позорных условиях национального поражения со сдачей врагу громадных русских территорий и выплатой колоссальных контрибуций. Стоит ли после всего этого говорить о такой «мелочи», как призывы к гражданской войне в то время, когда страна вела тяжелую, затяжную внешнюю войну, и практическое разжигание таковой после прихода большевиков к власти?
Генерал-предатель Власов со своей РОА не сделал и сотой доли того, чего удалось добиться в 1917-1918 годах большевикам во главе с идеологом и практиком терроризма Ульяновым (Лениным).
Советская пропаганда никогда не скрывала предательской и диверсионной деятельности РСДРП(б) в годы Первой мировой войны. Только использовала смысловые перевертыши, подобные этому: «для нас, русских с.-д., не может подлежать сомнению, что с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражении царской монархии» (Ленин, «Манифест ЦК РСДРП об империалистической войне», 1914).
Поражение «царской монархии» было возможно без поражения России? Без отторжения Русских территорий, на что изначально зарились, затевая войну, кайзер Вильгельм II и его Генштаб? Без политического, экономического, военного ослабления страны? Без огромного материального и морального ущерба, нанесенного всему народу? Без того, чтобы около миллиона погибших солдат Царской армии стали в результате бессмысленными жертвами?
Советская пропаганда никогда не стеснялась и не стыдилась печатать в Полном собрании сочинений Ульянова (Ленина) высказывания этого коммунистического «сверх-власовца»: «Революционные действия во время войны против своего правительства несомненно, неоспоримо означают не только желание поражения ему, но и на деле содействие этому поражению» (ПСС, изд. 5-е, т. 26, с. 286).
А вот еще одно: «Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг» (Ленин, «Манифест ЦК РСДРП об империалистической войне», 1914).
С точки зрения коммунистического агитпропа, не виделось никакой крамолы и в таких исторических экскурсах: «Большую работу провели большевики против военно-промышленных комитетов, обслуживавших войну… Большую работу развернули большевики также в армии и флоте. Они разъясняли массам солдат и матросов, кто виноват в неслыханных ужасах войны и страданиях народа… Партия на фронте вела агитацию за братание между солдатами воюющих армий, подчеркивая, что враг - это мировая буржуазия и что войну окончить можно, только превратив войну империалистическую в войну гражданскую и направив оружие против своей собственной буржуазии и ее правительства. Все чаще повторялись случаи отказа отдельных войсковых частей идти в наступление. Такие факты имели место уже в 1915 году и особенно в 1916 году» («История ВКП(б). Краткий курс», 1938).
Вопрос в том, чем процитированное выше формально отличается от таких вот пассажей: «Мой долг заключается в том, чтобы призвать Русский народ к борьбе за свержение власти большевиков, к борьбе за мир для Русского народа, за прекращение кровопролитной, ненужной Русскому народу войны, за чужие интересы» (Власов, «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», 1943); «большевики обрекли народы нашей родины на постоянную нищету, голод и вымирание, на духовное и физическое рабство и, наконец, ввергли их в преступную войну за чуждые им интересы» (Манифест Комитета Освобождения Народов России, 1944).
В 1914 году Ульянов (Ленин) писал видному большевику А.Г. Шляпникову: «Для нас, русских, с точки зрения интересов трудящихся масс и рабочего класса России, не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас - поражение царизма в данной войне. Ибо царизм во сто раз хуже кайзеризма».
Параллель этим большевицким лозунгам: «Для нас, русских, с точки зрения интересов народа России, не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас - поражение большевизма в данной войне. Ибо большевизм во сто раз хуже гитлеризма».
Обстоятельства в обоих случаях - схожие: немецкий "Дранг нах остен" (Drang nach Osten), масштабная, кровопролитная война с агрессором, большие человеческие потери, зверства германцев над мирным населением. Плюс наличие недовольных существующей властью и войной якобы за чужие интересы.
Но одни - предатели, а другие - «герои»?!
Генерал-предатель Власов: «Я пришел к твердому убеждению, что задачи, стоящие перед Русским народом, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве с германским народом. Интересы русского народа всегда сочетались с интересами германского народа, с интересами всех народов Европы». А если вот так? «Партия большевиков твердо убеждена, что задачи, стоящие перед пролетариатом России, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве с германским пролетариатом. Интересы русского пролетариата всегда сочетались с интересами германского рабочего класса, с интересами всего пролетариата Европы». Аутентично?
Ставка верховного главнокомандования СССР в 1941-1945 годах призывала советских солдат бросать оружие и брататься с немецкими пролетариями в фашистской форме, чтобы война скорее окончилась?
Ну да, у Ульянова (Ленина) и его соратников по революции Отечества не было, а ко временам генеральства Власова оно у большевиков появилось, как объявил о том в середине 1930-х Джугашвили (Сталин)? Поэтому безотечественному самозванному «вождю пролетариата» (а в 1917 году рабочих, включая зажиточных, было менее 1,7% населения) вольно было делать с Россией что угодно. Хоть через мясорубку пропустить и из фарша слепить котлету для « совнаркомовского пайка». «Пролетариат не может любить того, чего у него нет. У пролетариата нет отечества» (Ленин, «Пролетариат и война», 1914 г.).
Из этого «нет отечества» вырос капитулянтский Брестский мир. В чистом виде «власовщина». «Наша революция боролась с патриотизмом. Нам пришлось в эпоху Брестского мира идти против патриотизма. Мы говорили: если ты социалист так ты должен все свои патриотические чувства принести в жертву во имя международной революции» (Ленин, ПСС, изд. 5-е, т. 37, с. 213). Или: «В эпоху Брестского мира… советская власть поставила всемирную диктатуру пролетариата и всемирную революцию выше всяких национальных жертв, как бы тяжелы они ни были» (Там же, т. 38, с. 133).
Лозунг развязанной большевиками гражданской войны: «Социалистическое отечество в опасности», запущенный Ульяновым (Лениным) и Бронштейном (Троцким) для облегчения мобилизации в «красную армию», - характерный случай переобувания в воздухе ради выгоды момента, когда огонь уже поджаривает… скажем так, седло.
Для истинного большевика, верного ленинца единственное «отечество» - его партия, мать и отец ему - коммунистическая идеология. Изменить он может только им. Поэтому клички сталинской эпохи «враг народа», «изменник родине», использовавшиеся при уничтожении и партийцев, и беспартийных масс - это такая же манипуляция сознанием населения, которому для лучшего усвоения формулы «враг народа» внушалось, что «народ и партия едины». Этот яд до сих пор действует в умах и душах тех, кто считает себя «советскими». Все, кто не с ними, - предатели страны и народа. Народом они считают себя со товарищи, родиной - свои узкопартийные интересы.
Но ведь это победа большевизма в России в результате переворота и гражданской войны стала отречением большой части народа от своего Отечества, от России (чьё имя тоже репрессировали и изъяли из употребления), от всего русского национального. Поэтому «власовщина», понимаемая как предательство Родины, - это и есть то, что сотворили большевики, на чём вырос СССР. Духовными соками «власовщины» советская власть питалась все свои 70 лет, пока её глубинная сущность - предательство и ложь - стала наконец тем гноищем, на котором она прекратила своё существование. С ленинской «власовщины» советская власть началась, горбачёвской «власовщиной» завершилась. Всё логично и закономерно.
Политическая истерия современных красных, их постоянное тревожное чувство вражеского окружения приводит к необыкновенной легкости, с какой они навешивают ярлыки «враг народа» и «изменник родине» на людей иных политических, культурных и идейных предпочтений. Это родовая болезнь узурпаторов власти, передающаяся и последователям. Они даже не понимают, что изменить тому, к чему человек не принадлежит, невозможно. В истории гражданской войны, например, встречаются такие удивительные приговоры к расстрелу (в частности, священников) - «за измену социалистическому отечеству».
Эта политическая тревожность, одержимость поиском врагов - явление социально опасное, приводящее к тому, что страна пережила в 1930-х годах. Впрочем, когда этот симптом активизируется у красных идеологов, лишённых всякой реальной власти, он свидетельствует об их беспомощности, о том, что устроить очередной кровавый октябрь у них не хватит сил.
Ну, а кличка «власовец» с подачи левых «товарищей» превратится в конце концов в такую же всеохватную пустышку, как «фашист» в устах либерала.