Суть «красного» террора.
Click to viewСпецифика политики большевиков состояла в установке, согласно которой люди подлежали уничтожению по самому факту принадлежности к определенным социальным слоям, кроме тех их представителей, кто «докажет делом» преданность советской власти (но и они впоследствии ликвидировались). Именно эта черта, которая (с тех пор, как стало возможным об этом говорить) всячески затушевывалась представителями советско-коммунистической пропаганды и их последователями, которые стремились «растворить» эти специфические социальные устремления большевиков в общей массе «жестокостей» гражданской войны и, смешивая совершенно разные понятия, стремились приравнять «красный» и «белый» террор. При этом зачастую под «белым террором» понимается любое сопротивление захвату власти большевиками, и «белый террор», таким образом, представляют причиной красного («не сопротивлялись бы - не пришлось бы расстреливать»). Гражданские, как и всякие «нерегулярные» войны, действительно обычно отличаются относительно более жестоким характером. Такие действия, как расстрелы пленных, бессудные расправы с политическими противниками, взятие заложников и т.д., бывают в большей или меньшей степени характерны для всех воюющих сторон. В российской гражданской войне белым тоже случалось это делать, в особенности отдельным лицам, мстящим за вырезанные семьи и т.п. Однако суть дела состоит в том, что «красная» установка подразумевала по возможности полную ликвидацию всех «вредных для советской власти» сословий и групп населения, а белая - лишь ликвидацию носителей такой экстремистско-террористической установки.
Принципиальное различие этих позиций вытекает из столь же принципиальной разницы целей борьбы: «мировая революция» против «Единой и Неделимой России», идея классовой борьбы против идеи национального единства в борьбе с внешним врагом. Если первое по необходимости предполагает и требует истребления сотен тысяч, если не миллионов людей (самых разных убеждений), то второе - лишь ликвидации функционеров проповедующей это конкретной экстремистской партии. Отсюда и не сравнимые между собой масштабы репрессий. Любопытно, что ревнителей большевицкой доктрины никогда не смущала очевидная абсурдность задач «белого террора» с точки зрения их же собственной трактовки событий как борьбы «рабочих и крестьян» против «буржуазии и помещиков». «Буржуазию», как довольно малочисленный слой общества, физически истребить в принципе возможно, однако ей самой сделать то же самое с «рабочими и крестьянами» не только не возможно, но и - с точки зрения её «классовых» интересов - просто нет никакого резона (трудно представить себе фабриканта, мечтающего перебить своих рабочих).
Таким образом, «красный» террор представлял собой широкомасштабную кампанию репрессий большевиков, строившуюся по социальному признаку и направленную против тех сословий и социальных групп, которые они считали препятствием к достижению целей своей партии. Именно в этом состоял смысл «красного террора» с точки зрения его организаторов. Фактически речь шла об уничтожении всего культурного слоя страны. Ульянов (Ленин) говорил: «Возьмите всю интеллигенцию. Она жила буржуазной жизнью, она привыкла к известным удобствам. Поскольку она колебалась в сторону чехословаков, нашим лозунгом была беспощадная борьба - террор». Один из высших руководителей ВЧК М. Лацис, давая инструкции местным органам, писал: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть красного террора».
Конечно, в реальности, поскольку политика большевиков вызвала недовольство самых широких слоев общества и прежде всего крестьянства, в абсолютном исчислении большая часть жертв террора приходится как раз на рабочих и крестьян - это преимущественно убитые после подавления многочисленных восстаний (в одном Ижевске было уничтожено 7 983 чел. членов семей восставших рабочих). Среди примерно 1,7-1,8 млн. всех расстрелянных большевиками в эти годы (именно такие цифры получили широкое хождение в эмигрантской печати, хотя иногда приводят и значительно большие) на лиц, принадлежащих к образованным слоям, приходится лишь 22% (порядка 440 тысяч). Такая ситуация является характерной для всяких широкомасштабных репрессий (например, во время Французской революции XVIII в. дворяне составили лишь 8-9% всех жертв революционного террора). Но в процентном отношении (по отношению к собственной численности) наибольшие потери понесли именно образованные слои. Не оставляя представителям образованных слоев (практически поголовно зачисленным в «буржуазию») иной возможности спастись, кроме как активно поддержав «дело революции», большевики вынудили к сотрудничеству часть «старых кадров», и обеспечили массовую вербовку в «сексоты», взаимное «на опережение» доносительство культурной элиты, и т.д. ©