(no subject)
Про полпотовцев-2
РАЗРУХА
Чтобы полностью исключить эксплуатацию через средства производства, полпотовцы уничтожили средства производства. Вот это и есть истинно последовательная марксисткая позиция. Демонтаж и разрушение техники и промышленного оборудования оформлялось в виде специальных праздничных церемоний. У людей отобрали всё, вплоть до велосипедов. В порядке низового революционного рвения уничтожали даже бытовую технику, она тоже создает неравенство.
Правда, почему-то не уничтожили средства производства, которые так или иначе участвовали в технологической цепочке обработки, хранения и экспорта риса. Следует учесть, что Кампучия, на самом деле, не такое уж большое государство, с населением едва ли в половину нынешней Москвы, и еще менее промышленно развитое. Скажем, там была только одна железная дорога, от морского порта к столице и далее через сельскохозяйственные провинции к Таиланду. Так вот железнодорожное хозяйство было сохранено, а железнодорожники были единственной профессиональной группой, избегшей репрессий. А из рабочих лесопильного комбината и текстильной фабрики до освобождения дожило лишь по нескольку рабочих. Дипломированных врачей во всей Кампучии, к моменту прихода полпотовцев к власти, было менее тысячи. Выжил лишь один из десяти, да и то, очевидно, из числа нужных самих полпотовцам - каждой тюрьме по распорядку полагался собственный врач, который должен был предотвращать преждевременные смерти пытаемых.
Запрещены были не только деньги, но и вообще любой натуральный обмен, поскольку частного имущества для обмена не полагалось иметь в принципе. При этом в коммунистическом раю существовал черный рынок, где ходили ценности, золото и доллары, пока они еще у людей были. Цена миски риса доходила до ста тогдашних долларов. Что-то давали поначалу крестьяне, но в основном торговали обобществленным партийные функционеры. Наказанием за частный обмен была смерть, при этом, что характерно, пойманных за руку комиссаров вообще казнили показательно, на площади. Не потому, что они воровали у народа (у народа это и отобрали), а потому что воровали у партийной верхушки.
Ходорковскому сильно повезло, во времена военного коммунизма с "чужого среди своих" товарищи содрали бы живьем кожу и съели печень.
Разруха была вовсе не из-за "гражданской войны", как объясняют нам коммунисты. Разруха была из-за "военного коммунизма". Отменили военный коммунизм - как по мановению пальца закончились и "разруха". Военный коммунизм это и есть "разруха", как экономическая система. При запрете частной собственности и частного обмена частное производство бессмысленно, остается только воровать "казенное" (то есть "обобществленное").
В этом смысле не следует недооценивать заслугу тамбовских, уральских, сибирских и прочих восставших крестьян. Своей отчаянной, безнадежной, казалось бы, борьбой обрезов против пушек они не дали осуществить кампучийских сценарий, кусок не пролез в коммунистическое горло. Пришлось переходить на смягченный сценарий "варки в молоке", а там и ситуация изменилась.
НОВОЯЗ
Показательна любовь коммунистов к эвфемизмам, замещающим иносказаниям.
Китайско-вьетнамские кхмеры, интернационалисты-националисты, коммунисты-монархисты, партизаны из Сорбонны - полпотовцы первым делом уничтожали в занятых областях коммунистов и националистов. Поскольку официально это было бы объяснить трудно, то они называли это "товарища отправили на работу в другую провинцию". В другой провинции, понятно, не подозревали, что он должен был прибыть.
Правящая клика называлась "Ангка Лоэу", от Ангка (Ангкор) - комплекса развалин храмов и правительственных зданий в древней столице, иначе говоря, аналог нашего эвфемизма "Кремль" ("В Кремле решили", "Кремль недоволен" и т.п.). Часто переводят просто как "Верховная Организация".
Иначе говоря, власть осуществлялась именем "Власти", при этом обсуждать власть-Ангку было запрещено (понятно, под страхом смерти). На проведенных в марте-апреле 1976 года (далее следует серия эвфемизомв) - "выборах" "победил" "работник каучуковой плантации" "Пол Пот" (это имя и стало нарицательным). Правда, и это не конец лжи, в партийных документах "Пол Пот" подписывался как "Товарищ 87". Как говорил сей Пол Пот № 87, "мы правим вечно, пока никто не знает, кто мы".
Ничего, разобрались. Как будто кто-то снаружи или внутри не догадался, что объявившийся после прихода полпотовцев к власти таинственный "Кремль" - это полпотовцы и есть.
Запрещено было упоминать слово "смерть", вместо него полагалось говорить "бат клуон" ("исчезнувшее тело"). Людей из бараков уводили не на "казнь", а как бы по хозяйственной надобности, чаще всего "посылали за хворостом". В Демократическая Кампучии даже тюрем не было. В одном из своих интервью, в августе 1978 года, Пол Пот так и сказал: «У нас нет тюрем, мы даже не пользуемся этим словом. Правонарушители занимаются общественно полезным трудом».
Обратим внимание, что "не пользоваться этим словом" для полпотовцев и означало "отсутствие". Некоторые видят причин этому в глубинах азиатской культуры, склонной скрывать внутренний мир за узкоглазой маской, как будто коммунизм - азиатское культурное явление. Но скорее причина в методичке. Точно тем же характерны, скажем, т.н. американские "неоконсерваторы" (то бишь троцкисты). Хотя насколько американские неоконсеваторы - американцы, а не азиаты, то еще посмотреть.
Во всяком случае, эвфемизмы используются не из культурных соображений, а потому что сам строй не то, чем себя называет. Если коммунизм - это "справедливое общество", то казнь - это "уйти за хворостом", правительство - "комплекс зданий", труп - "исчезнувшее тело", глава правительства это "главная секретарша", а главная секретарша - это "батрак с каучуковой плантации", да и тот не он, а "товарищ № 87" и т.д. Если вывернуто наизнанку главное, придется выворачивать наизнанку все. Что же это за счастье человечества, где "геноцид" и "массовые казни"? Люди за хворостом вышли, исчезли телом.
После наступления коммунизма это не обманывало, но помогало обмануть до, или переложить ответственность после. В России, в 21 веке, есть сторонники коммунизма. Рассказывают - "люди ушли за хворостом", "без органических удобрений полям никак".
В Кампучии, как и в Китае, как и в России, даже возник некий пласт азиатских "правил", которыми заменяли культуру, поскольку числили за навсегда исчерпывающую "коммунистическую мудрость". Коммунистические мудрости, сделанные из каких-то бессмысленных жизненных наблюдений дебила, почему-то понимаемых абсолютно расширительно, типа "лес рубят, щепки летят" или "не тяни тигра за хвост" - каждый может производить тысячами самостоятельно. "Начищай сапоги дегтем", "бамбук на дубе не растет", "тяпкой птицу не поймать" и т.д. Беда в том, что при коммунизме они составляют понятийный аппарат, язык власти, обоснования эпохальных решений. Например, как минимум десятки тысяч людей в Кампучии были убиты по программе уничтожения "родственников врагов народа", с полпотовским, якобы, обоснованием: "При прополке не забывай про корни сорняков". Естественно, убивали по вполне рациональным причинам, но народу предлагалось по этому поводу "общаться" с самодельной дебильной пословицей. Вы хотите забывать корни сорняков при прополке? Ну вот.
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Для захвата и удержания власти коммунистам жизненно необходима перманентная гражданская война в обществе. Маркс позаботился и об этом. Национальное общество, якобы, разделено на непримиримых антагонистов, бедных и богатых, горожан и крестьян, мужчин и женщин, интернационалистов и националистов.
Перед приходом к власти они говорят, что гражданская война необходима для устранения классовых противоречий, для примирения и счастья всего общества. После прихода объявляют, что классовая борьба (т.е. гражданская война), на самом-то деле, на пути к коммунизму только усиливается, и, как становится очевидно, при коммунизме станет абсолютной (абсолютные рабовладельцы против абсолютных рабов). Пока общество качественно и количественно не вернется к состоянию каменного века, коммунизм не удержишь.
Большевики изначально совершили переворот в столицах, и воевали из них крестьянскую Россию, полоптовцы из джунглей воевали города, поэтому в СССР уничтожали "вражескую деревню", в Кампучии "вражеский город", вот и вся разница. Эти самодельные классы, по воле марксистов, постоянно стравливались, тем более, что сами по себе они никак не хотели воевать. Организовывалось это просто - дефицитом пряников и профицитом кнутов. Помимо оголтелой пропаганды, понятно.
Горожане и деревенские жили и кормились раздельно. Впрочем, привилегии кампучийских диктаторов и гегемонов - крестьян, были примерно такой же условностью, как привилегии русских рабочих в СССР, то есть заключались в том, что изредка отбирали не все. Первое время кампучийским крестьянам позволяли иметь минимальное личное хозяйство, в виде пары курочек (впрочем, потом реквизировали на дело мировой революции и их). В столовых "местным" иногда давали миску настоящего риса, а по коммунистическим праздникам даже фрукты. Чтобы было чему завидовать.
А вот за грехи одних часто наказывали всех. Марксисты "изобрели" феодальную коллективную ответственность. Городские могли благодарить за свое положение "деревенских гегемонов" (это все из-за них), деревенские могли благодарить за то же самое "городских буржуев" (это все из-за них). На этом система не заканчивалась, общество делили дальше, "бедные крестьяне" против "кулаков", дети против взрослых, образованные против необразованых, каждый против всех. Хочешь выжить - разоблачи "не такого как все".
Далеко не бездарная идея, обратить "различия" против самого "общества различий". Бей всех, пока люди не начнут выискивать и сдавать "различных" на опережение, в тщетной попытке избежать наказания. Вряд ли аульные гении, что в России, что в Кампучии, до тонкостей понимали, "как оно работает", но им понимать не надо, им дали в руки готовые управленческие конструкции, а уж животный нюх на жертв у них был собственный.
ВЕРТИКАЛЬ ВЛАСТИ
Когда измученные люди прибывали к месту прописки, их там встречал камафибал (председатель колхоза-деревни, староста), и проводил краткую лекцию об основах коммунизма. Во-первых, они должны быть благодарны Ангке за то, что она сохранила им жизнь. Во-вторых, она поволила им жить не просто так, а чтобы они работали, так что кто не работает, тот перестает жить. В-третьих, думать им не надо, за всех думает Ангка.
При этом выжившие вспоминали начальный террор как "относительно мягкий". Когда власть еще недостаточно централизовалось, многое зависело от непосредственного начальника. Кто-то попадал к садисту (часто такими оказывались молодые женщины - феномен нам знакомый), другие могли попасть к относительно "хорошему", который за взятку или по доброте душевной давал поблажки. Поначалу позволяли совместное проживание семей (если они не были разлучены в ходе депортации). Некоторым удавалось осесть у родственников, в деревнях по пути конвоирования. "Врагов" чаще разоблачали и казнили по одному, группами редко. Правда, много людей заканчивали жизнь самоубийством, не в силах выдержать равенство и братство, но потом такие люди закончились. В целом доедали остатки предыдущего проклятого капитализма. Но по мере централизации режим постоянно ужесточался, все "поблажки" исчезли.
Система управления была сколь проста, столь эффективна. Любой представитель Ангки, в пределах своего уровня, был одновременно военоначальником, чиновником, законодателем и судьей. Соответственно, любая инициатива снизу, что бы она не предполагала изменить, была личной угрозой одному и тому же физическому человеку. Так что все ветви власти одномоментно и единогласно принимали решение относительно смельчака, обосновывали его, выносили приговор и приводили его в исполнение. С другой стороны, какого бы вопроса не касались претензии вышестоящих, за них ответственнен был опять-таки один и тот же физический человек. Система была абсолютно непроницаема снизу, и абсолютно управляема сверху.
Такая "вертикаль рабов" указывает не столько на тоталитаризм, сколько на внешнее управление. Больше всего похоже на искуственный феодализм, где "барон" - менеджерская должность без имени, осознанно не связанная с управляемым районом НИЧЕМ, ни квалификацией, ни родством, ни писанными правилами, ни неписанными понятиями. Впрочем, в одном случае связь отыскалась, и этот локальный переворот в обычный феодализм попортил полпотовцам немало крови.
Как и обычный феодализм, такой искусственный феодализм формируется в виде военизированной йерархии, поскольку это оптимально для стоящих перед ней задач "отобрать". Приказ типа "по свистку в атаку, окружить, уничтожить, собрать добычу" выполняется быстро и четко, каждый знает, что ему делать и имеет необходимые средства. Задачи типа "распределить" военизированную структуру, в силу ее субординации, быстро разлагают в банду мародеров и воров, торгующих пшенкой, оружием и солдатами. А уж задачи "создать", организовать нечто с нуля, типа "удвоить ВВП" или "развить нанотехнологии" поставят чекистов в тупик. Максимум, что они могут сделать, так это ловить и уничтожать тех, кто скажет, что ВВП не удвоился, а нанотехнологии не уполовинились.
И в России, и в Кампучии, коммунисты пришли к власти в виде "военной администрации" (состоящей при этом из гражданского сброда, заметим). В этом случае все управленческие обязанности сводятся к единственной - "приказать сделать, иначе расстрелять, повторить приказ". У них все была "битва" - с врагами, засухой, или "за урожай". Полпотовцы просто совместили административное деление с военным, страна была разделена на 6 пронумерованых военных округов, состоящих из номерных районов, которые состояли из "кхумов" (общины, колхозы) и "пхумов" (деревень). В современной нам России администрация все муссирует мысль об "укрупнении административного деления", сильно похожего на совмещение административного деления с военными округами. Логика чекистов заставляет, гражданское деление для них избыточно, непонятно и реально мешает управлять, звони президент какому-то Катанандову, чего-то ему говори, если он трубку возьмет.
С другой стороны, в отличие от настоящего феодализма, платой за эту абсолютную чекистскую управляемость становится абсолютная неустойчивость. Вертикаль, где каждый подчиненный лишен внешнего объекта служения (народа, государства, закона, да хоть уголовных понятий), и подчиняется исключительно начальнику - не имеет никакой опоры в целом. Такой "вертикали" можно отдать буквально любой приказ, "мочить бритых/волосатых, русских/евреев", да хоть родных матерей, они пойдут исполнять. Но и отменяется приказ единственным саботажником - любой сановник "владеет", в буквальном смысле, всей подчиненной ему частью пирамиды. Так что смена политико-экономической формации в целом "полюсе мира", под управлением такой структуры, происходит по единственному свистку. Т.е. истинная коммунистическая формация - "звонок начальника, с сообщением об актуальной линии партии".
Начало
Продолжение-1
Продолжение-2
Продолжение-3
Окончание
РАЗРУХА
Чтобы полностью исключить эксплуатацию через средства производства, полпотовцы уничтожили средства производства. Вот это и есть истинно последовательная марксисткая позиция. Демонтаж и разрушение техники и промышленного оборудования оформлялось в виде специальных праздничных церемоний. У людей отобрали всё, вплоть до велосипедов. В порядке низового революционного рвения уничтожали даже бытовую технику, она тоже создает неравенство.
Правда, почему-то не уничтожили средства производства, которые так или иначе участвовали в технологической цепочке обработки, хранения и экспорта риса. Следует учесть, что Кампучия, на самом деле, не такое уж большое государство, с населением едва ли в половину нынешней Москвы, и еще менее промышленно развитое. Скажем, там была только одна железная дорога, от морского порта к столице и далее через сельскохозяйственные провинции к Таиланду. Так вот железнодорожное хозяйство было сохранено, а железнодорожники были единственной профессиональной группой, избегшей репрессий. А из рабочих лесопильного комбината и текстильной фабрики до освобождения дожило лишь по нескольку рабочих. Дипломированных врачей во всей Кампучии, к моменту прихода полпотовцев к власти, было менее тысячи. Выжил лишь один из десяти, да и то, очевидно, из числа нужных самих полпотовцам - каждой тюрьме по распорядку полагался собственный врач, который должен был предотвращать преждевременные смерти пытаемых.
Запрещены были не только деньги, но и вообще любой натуральный обмен, поскольку частного имущества для обмена не полагалось иметь в принципе. При этом в коммунистическом раю существовал черный рынок, где ходили ценности, золото и доллары, пока они еще у людей были. Цена миски риса доходила до ста тогдашних долларов. Что-то давали поначалу крестьяне, но в основном торговали обобществленным партийные функционеры. Наказанием за частный обмен была смерть, при этом, что характерно, пойманных за руку комиссаров вообще казнили показательно, на площади. Не потому, что они воровали у народа (у народа это и отобрали), а потому что воровали у партийной верхушки.
Ходорковскому сильно повезло, во времена военного коммунизма с "чужого среди своих" товарищи содрали бы живьем кожу и съели печень.
Разруха была вовсе не из-за "гражданской войны", как объясняют нам коммунисты. Разруха была из-за "военного коммунизма". Отменили военный коммунизм - как по мановению пальца закончились и "разруха". Военный коммунизм это и есть "разруха", как экономическая система. При запрете частной собственности и частного обмена частное производство бессмысленно, остается только воровать "казенное" (то есть "обобществленное").
В этом смысле не следует недооценивать заслугу тамбовских, уральских, сибирских и прочих восставших крестьян. Своей отчаянной, безнадежной, казалось бы, борьбой обрезов против пушек они не дали осуществить кампучийских сценарий, кусок не пролез в коммунистическое горло. Пришлось переходить на смягченный сценарий "варки в молоке", а там и ситуация изменилась.
НОВОЯЗ
Показательна любовь коммунистов к эвфемизмам, замещающим иносказаниям.
Китайско-вьетнамские кхмеры, интернационалисты-националисты, коммунисты-монархисты, партизаны из Сорбонны - полпотовцы первым делом уничтожали в занятых областях коммунистов и националистов. Поскольку официально это было бы объяснить трудно, то они называли это "товарища отправили на работу в другую провинцию". В другой провинции, понятно, не подозревали, что он должен был прибыть.
Правящая клика называлась "Ангка Лоэу", от Ангка (Ангкор) - комплекса развалин храмов и правительственных зданий в древней столице, иначе говоря, аналог нашего эвфемизма "Кремль" ("В Кремле решили", "Кремль недоволен" и т.п.). Часто переводят просто как "Верховная Организация".
Иначе говоря, власть осуществлялась именем "Власти", при этом обсуждать власть-Ангку было запрещено (понятно, под страхом смерти). На проведенных в марте-апреле 1976 года (далее следует серия эвфемизомв) - "выборах" "победил" "работник каучуковой плантации" "Пол Пот" (это имя и стало нарицательным). Правда, и это не конец лжи, в партийных документах "Пол Пот" подписывался как "Товарищ 87". Как говорил сей Пол Пот № 87, "мы правим вечно, пока никто не знает, кто мы".
Ничего, разобрались. Как будто кто-то снаружи или внутри не догадался, что объявившийся после прихода полпотовцев к власти таинственный "Кремль" - это полпотовцы и есть.
Запрещено было упоминать слово "смерть", вместо него полагалось говорить "бат клуон" ("исчезнувшее тело"). Людей из бараков уводили не на "казнь", а как бы по хозяйственной надобности, чаще всего "посылали за хворостом". В Демократическая Кампучии даже тюрем не было. В одном из своих интервью, в августе 1978 года, Пол Пот так и сказал: «У нас нет тюрем, мы даже не пользуемся этим словом. Правонарушители занимаются общественно полезным трудом».
Обратим внимание, что "не пользоваться этим словом" для полпотовцев и означало "отсутствие". Некоторые видят причин этому в глубинах азиатской культуры, склонной скрывать внутренний мир за узкоглазой маской, как будто коммунизм - азиатское культурное явление. Но скорее причина в методичке. Точно тем же характерны, скажем, т.н. американские "неоконсерваторы" (то бишь троцкисты). Хотя насколько американские неоконсеваторы - американцы, а не азиаты, то еще посмотреть.
Во всяком случае, эвфемизмы используются не из культурных соображений, а потому что сам строй не то, чем себя называет. Если коммунизм - это "справедливое общество", то казнь - это "уйти за хворостом", правительство - "комплекс зданий", труп - "исчезнувшее тело", глава правительства это "главная секретарша", а главная секретарша - это "батрак с каучуковой плантации", да и тот не он, а "товарищ № 87" и т.д. Если вывернуто наизнанку главное, придется выворачивать наизнанку все. Что же это за счастье человечества, где "геноцид" и "массовые казни"? Люди за хворостом вышли, исчезли телом.
После наступления коммунизма это не обманывало, но помогало обмануть до, или переложить ответственность после. В России, в 21 веке, есть сторонники коммунизма. Рассказывают - "люди ушли за хворостом", "без органических удобрений полям никак".
В Кампучии, как и в Китае, как и в России, даже возник некий пласт азиатских "правил", которыми заменяли культуру, поскольку числили за навсегда исчерпывающую "коммунистическую мудрость". Коммунистические мудрости, сделанные из каких-то бессмысленных жизненных наблюдений дебила, почему-то понимаемых абсолютно расширительно, типа "лес рубят, щепки летят" или "не тяни тигра за хвост" - каждый может производить тысячами самостоятельно. "Начищай сапоги дегтем", "бамбук на дубе не растет", "тяпкой птицу не поймать" и т.д. Беда в том, что при коммунизме они составляют понятийный аппарат, язык власти, обоснования эпохальных решений. Например, как минимум десятки тысяч людей в Кампучии были убиты по программе уничтожения "родственников врагов народа", с полпотовским, якобы, обоснованием: "При прополке не забывай про корни сорняков". Естественно, убивали по вполне рациональным причинам, но народу предлагалось по этому поводу "общаться" с самодельной дебильной пословицей. Вы хотите забывать корни сорняков при прополке? Ну вот.
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Для захвата и удержания власти коммунистам жизненно необходима перманентная гражданская война в обществе. Маркс позаботился и об этом. Национальное общество, якобы, разделено на непримиримых антагонистов, бедных и богатых, горожан и крестьян, мужчин и женщин, интернационалистов и националистов.
Перед приходом к власти они говорят, что гражданская война необходима для устранения классовых противоречий, для примирения и счастья всего общества. После прихода объявляют, что классовая борьба (т.е. гражданская война), на самом-то деле, на пути к коммунизму только усиливается, и, как становится очевидно, при коммунизме станет абсолютной (абсолютные рабовладельцы против абсолютных рабов). Пока общество качественно и количественно не вернется к состоянию каменного века, коммунизм не удержишь.
Большевики изначально совершили переворот в столицах, и воевали из них крестьянскую Россию, полоптовцы из джунглей воевали города, поэтому в СССР уничтожали "вражескую деревню", в Кампучии "вражеский город", вот и вся разница. Эти самодельные классы, по воле марксистов, постоянно стравливались, тем более, что сами по себе они никак не хотели воевать. Организовывалось это просто - дефицитом пряников и профицитом кнутов. Помимо оголтелой пропаганды, понятно.
Горожане и деревенские жили и кормились раздельно. Впрочем, привилегии кампучийских диктаторов и гегемонов - крестьян, были примерно такой же условностью, как привилегии русских рабочих в СССР, то есть заключались в том, что изредка отбирали не все. Первое время кампучийским крестьянам позволяли иметь минимальное личное хозяйство, в виде пары курочек (впрочем, потом реквизировали на дело мировой революции и их). В столовых "местным" иногда давали миску настоящего риса, а по коммунистическим праздникам даже фрукты. Чтобы было чему завидовать.
А вот за грехи одних часто наказывали всех. Марксисты "изобрели" феодальную коллективную ответственность. Городские могли благодарить за свое положение "деревенских гегемонов" (это все из-за них), деревенские могли благодарить за то же самое "городских буржуев" (это все из-за них). На этом система не заканчивалась, общество делили дальше, "бедные крестьяне" против "кулаков", дети против взрослых, образованные против необразованых, каждый против всех. Хочешь выжить - разоблачи "не такого как все".
Далеко не бездарная идея, обратить "различия" против самого "общества различий". Бей всех, пока люди не начнут выискивать и сдавать "различных" на опережение, в тщетной попытке избежать наказания. Вряд ли аульные гении, что в России, что в Кампучии, до тонкостей понимали, "как оно работает", но им понимать не надо, им дали в руки готовые управленческие конструкции, а уж животный нюх на жертв у них был собственный.
ВЕРТИКАЛЬ ВЛАСТИ
Когда измученные люди прибывали к месту прописки, их там встречал камафибал (председатель колхоза-деревни, староста), и проводил краткую лекцию об основах коммунизма. Во-первых, они должны быть благодарны Ангке за то, что она сохранила им жизнь. Во-вторых, она поволила им жить не просто так, а чтобы они работали, так что кто не работает, тот перестает жить. В-третьих, думать им не надо, за всех думает Ангка.
При этом выжившие вспоминали начальный террор как "относительно мягкий". Когда власть еще недостаточно централизовалось, многое зависело от непосредственного начальника. Кто-то попадал к садисту (часто такими оказывались молодые женщины - феномен нам знакомый), другие могли попасть к относительно "хорошему", который за взятку или по доброте душевной давал поблажки. Поначалу позволяли совместное проживание семей (если они не были разлучены в ходе депортации). Некоторым удавалось осесть у родственников, в деревнях по пути конвоирования. "Врагов" чаще разоблачали и казнили по одному, группами редко. Правда, много людей заканчивали жизнь самоубийством, не в силах выдержать равенство и братство, но потом такие люди закончились. В целом доедали остатки предыдущего проклятого капитализма. Но по мере централизации режим постоянно ужесточался, все "поблажки" исчезли.
Система управления была сколь проста, столь эффективна. Любой представитель Ангки, в пределах своего уровня, был одновременно военоначальником, чиновником, законодателем и судьей. Соответственно, любая инициатива снизу, что бы она не предполагала изменить, была личной угрозой одному и тому же физическому человеку. Так что все ветви власти одномоментно и единогласно принимали решение относительно смельчака, обосновывали его, выносили приговор и приводили его в исполнение. С другой стороны, какого бы вопроса не касались претензии вышестоящих, за них ответственнен был опять-таки один и тот же физический человек. Система была абсолютно непроницаема снизу, и абсолютно управляема сверху.
Такая "вертикаль рабов" указывает не столько на тоталитаризм, сколько на внешнее управление. Больше всего похоже на искуственный феодализм, где "барон" - менеджерская должность без имени, осознанно не связанная с управляемым районом НИЧЕМ, ни квалификацией, ни родством, ни писанными правилами, ни неписанными понятиями. Впрочем, в одном случае связь отыскалась, и этот локальный переворот в обычный феодализм попортил полпотовцам немало крови.
Как и обычный феодализм, такой искусственный феодализм формируется в виде военизированной йерархии, поскольку это оптимально для стоящих перед ней задач "отобрать". Приказ типа "по свистку в атаку, окружить, уничтожить, собрать добычу" выполняется быстро и четко, каждый знает, что ему делать и имеет необходимые средства. Задачи типа "распределить" военизированную структуру, в силу ее субординации, быстро разлагают в банду мародеров и воров, торгующих пшенкой, оружием и солдатами. А уж задачи "создать", организовать нечто с нуля, типа "удвоить ВВП" или "развить нанотехнологии" поставят чекистов в тупик. Максимум, что они могут сделать, так это ловить и уничтожать тех, кто скажет, что ВВП не удвоился, а нанотехнологии не уполовинились.
И в России, и в Кампучии, коммунисты пришли к власти в виде "военной администрации" (состоящей при этом из гражданского сброда, заметим). В этом случае все управленческие обязанности сводятся к единственной - "приказать сделать, иначе расстрелять, повторить приказ". У них все была "битва" - с врагами, засухой, или "за урожай". Полпотовцы просто совместили административное деление с военным, страна была разделена на 6 пронумерованых военных округов, состоящих из номерных районов, которые состояли из "кхумов" (общины, колхозы) и "пхумов" (деревень). В современной нам России администрация все муссирует мысль об "укрупнении административного деления", сильно похожего на совмещение административного деления с военными округами. Логика чекистов заставляет, гражданское деление для них избыточно, непонятно и реально мешает управлять, звони президент какому-то Катанандову, чего-то ему говори, если он трубку возьмет.
С другой стороны, в отличие от настоящего феодализма, платой за эту абсолютную чекистскую управляемость становится абсолютная неустойчивость. Вертикаль, где каждый подчиненный лишен внешнего объекта служения (народа, государства, закона, да хоть уголовных понятий), и подчиняется исключительно начальнику - не имеет никакой опоры в целом. Такой "вертикали" можно отдать буквально любой приказ, "мочить бритых/волосатых, русских/евреев", да хоть родных матерей, они пойдут исполнять. Но и отменяется приказ единственным саботажником - любой сановник "владеет", в буквальном смысле, всей подчиненной ему частью пирамиды. Так что смена политико-экономической формации в целом "полюсе мира", под управлением такой структуры, происходит по единственному свистку. Т.е. истинная коммунистическая формация - "звонок начальника, с сообщением об актуальной линии партии".
Начало
Продолжение-1
Продолжение-2
Продолжение-3
Окончание