Основы светской культуры
Разговор о "Троице" все-таки вышел за рамки спора о соотношении политических сил в России. После того как защитников светской культуры обвинили в попытке помешать духовно-нравственному возрождению, уже не представляется возможным обойти вопрос о месте религии в современном мире.
Пусть это прозвучит жестко, но никакой христианской, никакой исламской культуры никогда не существовало, как не существует, например, эстетики математических формул и доказательств - даже у пифагорейцев гармония имеет общегреческую, а не математическую природу. Нужен воспитанный совершенно иной, не религиозной традицией ум, чтобы прекрасное "стало" прекрасным.
Культура возникла задолго до христианства, но дело даже не в хронологии, а в том, что культура и религия - совершенно разнородные явления. Если говорить о европейской культуре Нового времени и даже о русской XVIII-XX вв., то топливом, на котором она работала, была почти исключительно античность. Христианство лишь создало жесточайшие ограничения, через которые культура с немыслимым усилием продиралась. Все связанные с библейскими сюжетами и проблематикой прекрасные формы - от Микеланджело до Бергмана - это лишь следы протискивания сквозь фильеры того сечения, которое было задано христианством. Конечно, без ограничений, без давления и усилий культура не возникает. Но нельзя путать ту силу, которая тянула серебряную проволоку через узкое отверстие, с той, что сдерживала ее движение, хотя бы результат и получился от взаимодействия этих двух разнонаправленных воль. Эти ограничения делались не для создания прекрасных форм, а для того, чтобы помешать им возникнуть.
Великолепие византийского богослужения лишь для необращенного еще князя Владимира могло стать главным доказательством истинности "греческой веры" ("мы убо не можемъ забыти красоты тоя"). Сама же религия, в недрах которой (кто ж спорит!) всегда рождались прекраснейшие с точки зрения изощренного светского ума вещи, хваталась за пистолет при слове "культура". Все это любование, все эти извивы пытливого ума допускались лишь до известного предела, как допускают родители детские шалости. О границах религия никогда не забывала.
"Не из православных глубин исходит Флоренский. В православном мире он остается пришельцем. По своему внутреннему смыслу это очень западническая книга. Книга западника, мечтательно и эстетически спасающегося на Востоке. Романтический трагизм западной культуры Флоренскому ближе и понятнее, нежели проблематика православного предания", - пишет протоиерей Георгий Флоровский о едва ли не самом любимом мыслителе получивших высшее образование православных. "Стилизованным православием" назвал идеи Флоренского Бердяев.
Увы, это правильно. Религия всегда показывала человеку путь к Богу, а не к его собственному глазу или уму. Веришь - так не бойся открыто ставить Бога выше всего человеческого, выше науки и культуры в том числе. Христианин и мусульманин не должны стесняться мракобесия. Если же стесняются - лучше отойти в сторонку и не обманывать себя. Все разговоры о религиозной культуре - всего лишь пиар-ход, подобный тому, который использовали византийцы в разговоре с Владимиром. Между строк всего написанного сторонниками ОПК легко прочесть, что речь идет о необходимости обучить детей православному поведению, а вовсе не культуре. Трудно не заметить, что в последние годы поклонение в храме стало считаться важнейшим элементом подымания России с колен. Но еще сложнее игнорировать тот факт, что продолжающийся двадцать лет рост духовности сопровождается беспрецедентным для нашей страны падением нравственности. Однако в этом нет никакого парадокса. Единственное реально имеющееся у современного человечества богатство, единственная его реальная, а не мифическая традиция - это культура и наука, именно их и уничтожают одновременно с двух сторон коммерциализация и религиозные ограничения. В силу известных всем причин, в России образованные люди услышали торжествующее "вы здесь никто!" одновременно - будто голоса порнозвезд и креационистов подали на одни наушники. Кто справа, кто слева - не разобрать. Да так ли это важно? Важно то, что православных, успевших получить качественное образование, пока еще коробят притязания Маши Шрайбер или изыскания путинского духовника в области византийской истории. Пока еще коробят.
Тем временем реальный православный "контингент", т.е. не только паства, а совокупность поборников ортодоксии, уже лет двадцать как состоит из сторонников культа кулака, оставшихся без "прихода" комсомольцев и того широкого слоя, для которого Бог, наряду с Кашпировским, йогой и гороскопами, стал формой парапсихологического познания сокрытой "завравшимися" учеными истины. Именно эта последняя группа исповедует абсолютно противоположную христианству концепцию "Бога в душе" ("у каждого свой Бог"). Если оглядеться, то едва ли не единственными православными, с которыми можно поддерживать полноценное общение, остаются выпускники гуманитарных факультетов и интеллигентные евреи, люди, скажем условно, "аверинцевского призыва". Как раз они и доказывают гневно, что христианство ни догматически, ни на практике не связано с мракобесием. Прекрасные познания в области культуры и науки дает им возможность спокойно пребывать в этом убеждении. К сожалению, они не понимают, в какую мелкую пыль и как быстро жизнь может разбить их "щиты".
Пусть это прозвучит жестко, но никакой христианской, никакой исламской культуры никогда не существовало, как не существует, например, эстетики математических формул и доказательств - даже у пифагорейцев гармония имеет общегреческую, а не математическую природу. Нужен воспитанный совершенно иной, не религиозной традицией ум, чтобы прекрасное "стало" прекрасным.
Культура возникла задолго до христианства, но дело даже не в хронологии, а в том, что культура и религия - совершенно разнородные явления. Если говорить о европейской культуре Нового времени и даже о русской XVIII-XX вв., то топливом, на котором она работала, была почти исключительно античность. Христианство лишь создало жесточайшие ограничения, через которые культура с немыслимым усилием продиралась. Все связанные с библейскими сюжетами и проблематикой прекрасные формы - от Микеланджело до Бергмана - это лишь следы протискивания сквозь фильеры того сечения, которое было задано христианством. Конечно, без ограничений, без давления и усилий культура не возникает. Но нельзя путать ту силу, которая тянула серебряную проволоку через узкое отверстие, с той, что сдерживала ее движение, хотя бы результат и получился от взаимодействия этих двух разнонаправленных воль. Эти ограничения делались не для создания прекрасных форм, а для того, чтобы помешать им возникнуть.
Великолепие византийского богослужения лишь для необращенного еще князя Владимира могло стать главным доказательством истинности "греческой веры" ("мы убо не можемъ забыти красоты тоя"). Сама же религия, в недрах которой (кто ж спорит!) всегда рождались прекраснейшие с точки зрения изощренного светского ума вещи, хваталась за пистолет при слове "культура". Все это любование, все эти извивы пытливого ума допускались лишь до известного предела, как допускают родители детские шалости. О границах религия никогда не забывала.
"Не из православных глубин исходит Флоренский. В православном мире он остается пришельцем. По своему внутреннему смыслу это очень западническая книга. Книга западника, мечтательно и эстетически спасающегося на Востоке. Романтический трагизм западной культуры Флоренскому ближе и понятнее, нежели проблематика православного предания", - пишет протоиерей Георгий Флоровский о едва ли не самом любимом мыслителе получивших высшее образование православных. "Стилизованным православием" назвал идеи Флоренского Бердяев.
Увы, это правильно. Религия всегда показывала человеку путь к Богу, а не к его собственному глазу или уму. Веришь - так не бойся открыто ставить Бога выше всего человеческого, выше науки и культуры в том числе. Христианин и мусульманин не должны стесняться мракобесия. Если же стесняются - лучше отойти в сторонку и не обманывать себя. Все разговоры о религиозной культуре - всего лишь пиар-ход, подобный тому, который использовали византийцы в разговоре с Владимиром. Между строк всего написанного сторонниками ОПК легко прочесть, что речь идет о необходимости обучить детей православному поведению, а вовсе не культуре. Трудно не заметить, что в последние годы поклонение в храме стало считаться важнейшим элементом подымания России с колен. Но еще сложнее игнорировать тот факт, что продолжающийся двадцать лет рост духовности сопровождается беспрецедентным для нашей страны падением нравственности. Однако в этом нет никакого парадокса. Единственное реально имеющееся у современного человечества богатство, единственная его реальная, а не мифическая традиция - это культура и наука, именно их и уничтожают одновременно с двух сторон коммерциализация и религиозные ограничения. В силу известных всем причин, в России образованные люди услышали торжествующее "вы здесь никто!" одновременно - будто голоса порнозвезд и креационистов подали на одни наушники. Кто справа, кто слева - не разобрать. Да так ли это важно? Важно то, что православных, успевших получить качественное образование, пока еще коробят притязания Маши Шрайбер или изыскания путинского духовника в области византийской истории. Пока еще коробят.
Тем временем реальный православный "контингент", т.е. не только паства, а совокупность поборников ортодоксии, уже лет двадцать как состоит из сторонников культа кулака, оставшихся без "прихода" комсомольцев и того широкого слоя, для которого Бог, наряду с Кашпировским, йогой и гороскопами, стал формой парапсихологического познания сокрытой "завравшимися" учеными истины. Именно эта последняя группа исповедует абсолютно противоположную христианству концепцию "Бога в душе" ("у каждого свой Бог"). Если оглядеться, то едва ли не единственными православными, с которыми можно поддерживать полноценное общение, остаются выпускники гуманитарных факультетов и интеллигентные евреи, люди, скажем условно, "аверинцевского призыва". Как раз они и доказывают гневно, что христианство ни догматически, ни на практике не связано с мракобесием. Прекрасные познания в области культуры и науки дает им возможность спокойно пребывать в этом убеждении. К сожалению, они не понимают, в какую мелкую пыль и как быстро жизнь может разбить их "щиты".