О поэзии и прозе Фаины Гримберг ("Андрей Иванович не возвращается домой"; "Арахна")
Времени в последнее время не хватает на любимое занятие - чтение и разговоры о нём. И всё-таки урываешь клочки часов, иногда даже и минут, чтобы заполнять пустоты в самой себе, чтобы не пересыхать, не умереть как какой-нибудь осенний жухлый листок.
Сегодня я расскажу о книге «Небесная дорога любви, или Арахна», но сначала несколько слов о её авторе - Фаине Гримберг, поскольку это важно. С поэмы «Андрей Иванович возвращается домой» началось моё с ней знакомство - и тут же возникла любовь к необычайно сильному и смелому автору, поскольку, чтобы писать так, как Фаина Гримберг, нужна смелость.
Мы привыкли к тому, что современная поэзия должна быть другой по сравнению с классическим стихосложением, мы ждём сложности, метафизичности и рациональной отстранённости Бродского или экстравагантности Пригова. Простые слова, простые рифмы однажды перестали нас устраивать - нам нужно необычное, яркое, что выхватит наш взгляд, завладеет слухом, встряхнёт ум. От современной поэзии ожидают лексического и стилистического соответствия языку нашего времени - языку, спешащему навстречу инновациям и глобализации: с обилием неологизмов, иностранных заимствований, прямых иноязычных фраз и т. п. Мы привыкли разгадывать и поэзию, и прозу. Нам нужен «месседж» - увы, больше не чувство, не интонационность. Нам нужна такая образность, которая заставит нас ломать голову. Стихи, лишённые всего этого, нам кажутся примитивными.
Фаина Гримберг не боится простоты, даже наивности слова - слова, в его самом прямом смысле, она оставляет его без покровов вторых, переносных смыслов; не боится многократных повторов, кольцевания (когда одно действие повторяется многократно, словно герой идёт по кругу и не может за него выйти). Вот начало «Андрея Ивановича»:
Жизнь затмевается,
становится тюрьмой;
всё в этой жизни станет мелкой кутерьмой.
Всё кончилось.
И больше нет для нас пути.
Андрей Иванович не возвращается домой.
Сначала круглолицый мальчик был.
Но он ушёл однажды,
он уплыл.
На пароходе по реке уплыл.
И больше нет его совсем,
а был.
Потом он молодой красивый был.
Красивый был, светловолосый был -
мы приговариваем со слезами.
Он был красивый, пестроглазый был,
с такими серыми и пёстрыми глазами.
Такой красивый был,
такой любимый был!
Андрей Иванович не возвращается домой.
С этими повторами рождается интонация плача, отсылая нас к фольклорному жанру заплачек, причитаний; эти же повторы, бесхитростность строя стиха приводят и к большей драматизации. И вот мы уже тревожимся. Но вместе с тем - чем безнадёжнее потеря, тем отчаяннее надежда на чудо.
Мы ждём,
всё время ждём.
Мы думаем:
вот-вот произойдёт,
вот что-нибудь вот-вот произойдёт.
Но нет и нет,
оно не происходит.
Андрей Иванович не возвращается домой.
Мы ждём и ждём,
его всё время ждём.
Надежды никакой не остаётся.
Но всё равно мы ждём
под снегом и дождём.
И нужно ли говорить, что по закону добра и справедливости, по закону непременного чуда такое томительное, обречённое ожидание должно быть вознаграждено. Конечно, Андрей Иванович вернётся - и произойдёт это весной, с потоками новой воды.
Андрей Иванович не возвращается домой.
А слёзы, как река, текут.
И вдруг течёт вода,
плывёт весна,
и под водой скрывается сосна.
Вода течёт,
течёт,
и прибывает.
Всё потому, что начинается весна.
И под водой скрывается сосна*.
И из воды ребёнок выплывает.
Мой маленький, родной,
любимый мой,
пойдём домой,
пойдём со мной домой!
И плачем неизбывными счастливыми слезами.
Он круглолицый, маленький такой;
глядит,
нахмурился;
а вырастет большой,
с такими серыми и пёстрыми глазами.
Он маленький, а вырастет большой;
с ногами и руками,
и с душой.
<...>
И вот уже мы все с горы идём.
И он идёт,
и мы его ведём.
Иди, мой золотой,
любимый мой.
Всё кувырком,
и мы остались босиком.
Но это ничего.
Андрей Иванович возвращается домой.
______
* В данном случае возможна отсылка к женскому началу, представляемому сосной в славянской символике: так, уходя под воду, она словно бы порождает новую жизнь - ребёнка; с другой стороны, сосна - мировое древо, символизирует ось мира, и так может подчёркиваться цикличность мироздания. - Примеч. М.Ш.
Огромная сила таланта заключена в этой бесхитростной, казалось бы, поэме: здесь слиты эпичность, историчность и лирика, драматическое и фольклорное, а вместе с тем здесь ясен и чист авторский голос. В наивности этой поэзии сосредоточена гениальность, которой незачем рядиться в модернистские и постмодернистские одежды. Это поэзия, которая не стесняет читателя, не пытается создать искусственно зазор между собой и ним, не отгораживается от пришедшего со стороны, а раскрыта для него. «Андрей Иванович не возвращается домой» - это текст на все времена. И через сто лет, и через двести его прочтут с тем же трепетом, сочувствием и понимаем человеческой истории, что и сейчас. Войны будут другие, с другими названиями и датами, наступит эра новых изобретений, изменится мода, в том числе на литературные направления и стили (разные «измы»), но сокровенное останется тем же. И Андрей Иванович снова вернётся домой. У каждого из нас он свой, этот Андрей Иванович, «с ногами и руками, и с душой», потерянный и вновь обретённый, ушедший и вернувшийся, погибший и воскресший, оплаканный сначала горькими слезами утраты, а потом слезами блаженной радости.
Эта поэма показательна для творчества Фаины Гримберг: основные поэтические приёмы и, главное, интонационность в других стихах остаются теми же. Рифмы могут быть более явными или отсутствовать, так же как и ритм может быть более чётким или, напротив, сбивчивым, невыраженным. Остаётся всегда главное - любовь к лучшему в человеке (лучшему человеку), торжество красоты (она может выражаться в самых разных вещах), воспевание жизни. Это три главные составляющие не только поэзии, но и, мне кажется, вообще мировоззрения Фаины Гринберг. Если смерть неизбежна, то она всегда несёт с собой другую жизнь: это мы видим в «Андрее Ивановиче», это же происходит в книге «Небесная дорога любви, или Арахна». Нет абсолютной смерти, поскольку главное в человеке - его героический (= созидающий, творческий) дух, а дух всегда бесконечен.
«Арахна» написана Еленой Савовой - гетеронима Фаины Гримберг. В предисловии автор пишет об истории создания романа: он возник из Овидиевых «Метаморфоз», из древнегреческого мифа об Арахне. Но надо сказать, никаких древнегреческих богов, превращений дерзкой девушки в паука и т. п. мы здесь не увидим (развенчанию мифа об Арахне будет посвящён один абзац уже в конце книги) - это совсем другая история, история не только человека, но, пожалуй, человечества.
Уже в первом абзаце автор заявляет, что самое важное в образе героини: «Одна лишь Арахна прославлена была не царским происхождением (по Овидию, отец её красильщик тканей) и не страстью телесной божества - к ней; но только своим ремеслом-искусством. И не потому, что человеческой страстью воспылал к ней бог, стала она выше богини, но потому что владела своим ремеслом-искусством божественно...» Важнее всего в образе Арахны - героическое. Но героическое присуще и другим персонажам, сопровождающим Арахну. А главным образом - её преданной подруге Инаре, от лица которой рассказана история.
Биографический нюанс. Болгарская писательница Елена Савова, написав «Арахну», покончила с собой - это мы узнаём из предисловия «переводчика», в роли которого выступает Фаина Гримберг. «Осталась на кухонном столике записка... “Литература более реальна”». Это правда. Мы не знаем, жила ли Арахна на самом деле, но благодаря Овидию мы принимаем эту историю, а Елена Савова заставляет поверить в неё безоговорочно. Конечно, Арахна существует. С её красотой, грацией, благородством, добросердечностью, гордостью, сознанием собственного таланта. Арахна существует - поскольку её история рассказана, и рассказана так, что ей невозможно не сопереживать. Здесь Елена Савова и Фаина Гримберг используют свой талант говорить бесхитростно, не боясь непосредственной речи, речи как она есть, как если бы они рассказывали эту историю вам с глазу на глаз. Лексические повторы, некоторые другие шероховатости (если уместно их так назвать) языка, составляющие эту самую непосредственность (речь не идёт о косноязычии, разумеется), при ясной выраженности смысла, прямота, с которой читатель подводится к какой-нибудь мысли, - высокая нота отношений автора с читателем.
Книга «Небесная дорога любви» - это «роман-путешествие, роман-миф, роман-эпос, роман-сказка», как называет её Елена Савова. (И кстати, разве «Андрей Иванович не возвращается» - не то же самое, с одной поправкой: вместо «роман» - «поэма»? Ну ландшафт другой, ну время, ну герои, но ведь та же одиссея.) Начинается это путешествие в Анатолии, родине подруг - Инары и Арахны, искусных юных ткачих, - откуда они отправляются на поиски прекрасной ткани, не зная даже её названия. Разумеется, весь путь пешком они проделать не могут и вскоре садятся на корабль, который кружным путём доставит их в Афины. Там оценят мастерство рукодельниц, в особенности прекрасные ковры Арахны, за которые станут платить золотом, но, с другой стороны, здесь же девушки узнают злобу и зависть, испытают на себе гнев менее талантливых и более заурядных. Следующей остановкой станет Крит, куда Арахна и Инара отправятся с обретённым другом на военном корабле. А оттуда - на специально построенном юношами (Дзалос, Андрогеос, Лашо - новые попутчики и друзья, уже до конца жизни Арахны) корабле по океану «в такое неведомое», где жили кхмеры, они укажут дорогу в страну Хань - через владения Бао, - где Арахна и Инара найдут удивительную ткань - шёлк, это о нём мечтает Арахна. Открыв тайну шёлка, все пятеро отправляются домой: в Ойкумену, в Европу, в свою Вселенную, как говорит Инара. И это, вероятно, принципиально: «хождение за три моря» оканчивается добытым знанием, и знание это призвано осчастливить жителей Ойкумены, но... путешественникам было пророчество, что счастья это знание не принесёт ни искуснице Арахне, ни людям, которым она предназначала свой талант. И тогда Арахна говорит: «Ну и пусть!». Пусть не будет счастья, останется лишь знание, талант, искусство. Конец пути - Афины, где Арахна изготовит первое шёлковое полотно, обретёт славу мастерицы и где встретит поругание и таланта, и чести.
Это канва, фабула, причём пересказанная очень кратко. Но с путешествием своих героев автор рассказывает мифы и легенды (здесь находят отражения и мифы Древней Греции, и сказание о Гильгамеше, и ветхозаветная Книга пророка Ионы и т.д. и т.п.), секреты крашения тканей и ткацкого ремесла, о внешнем облике, нравах и жизненном укладе разных народов (тут и афиняне, и жители Крита, и кхмеры, и бао - «народ барсов», «барлар», или «болгар», народ хань), о «достойных» и «низких» сословиях, об уроке философии, где Арахна ввязывается в спор о первоэлементах вселенной, о торжествах, посвященных Минасу. Здесь подробно говорится о географии, самоназваниях народов, в деталях описывается устройство ткацкого станка и корабля.
Вдруг строгое описание прерывается лирическим возгласом: «Да, Крити, остров-женщина, богиня со змеями в широко раскинутых руках, - узкие рукава до локтей - нарядная - пышные бёдра и груди круглые, узкая в поясе...» Проза то и дело переходит в поэзию, прозаическая строка выстраивается в стиховую, ритм прозы упорядочивается - и вот уже перед нами верлибр. А иногда поэзия вплетается в прозаический строй, и тогда мы читаем такие строки: «Наш плот-караблик швыряет и бьет в волнах бурных, как щепку маленькую тонкую... Но мы прыгаем на палубе, обнимаемся, танцуем хороводом маленьким, схватившись за руки; танцуем прыжками, поём и кричим... Это нам - Небесный огонь, огонь единого Бога или многих богов... Небесный огонь для нас, потому что мы - в дороге вечной, чтобы творить Красоту!..»
Здесь стилистика, родственная стилистике «Андрея Ивановича».
А вот песня девушки Бао, где нам так близки наши, славянские напевы:
Ой, воин Баро, воин Баро!
Ой, чем богат, воин Баро; ой, чем богат?
Ой, не солью богат, не конями богат; ой, дочерьми богат.
Ой, семь дочерей у него, семь красавиц, семь дочерей.
Ой, по дороге идёт воин Баро, он качается старый,
он без ветра спотыкается.
Ой, не плачь, мой отец родной, не плачь, мой кормилец,
не плачь, воспитатель мой.
На войну я за тебя пойду, я тебя выручу, кормилец мой!
Ой, завтра большой базар, завтра ярмарка, большой базар.
Ты иди на ярмарку, мой кормилец,
ты пройдись по конному ряду, воспитатель мой.
Ты купи мне говорящего коня,
ты купи мне говорящего коня...
Рассуждения о богах и героях (в том числе о вере в божественное), о жизненном пути человека, история и география народов, их вражда, размышления о постоянно возникающей пропасти между сословиями, о рабстве и свободе - всё то, что мы читали во множестве книг и учебников, здесь явлено до крайности сенсуально. Это не просто отстранённое, «бездыханное» слово, но слово, которое касается кожи и проникает внутрь. Всего триста с небольшим страниц вместили в себя огромный культурно-исторический пласт, множество деталей и нюансов, которые пересказывать долго, да и нужды нет. Фаина Гримберг, учёный-балканист, писатель и поэт, сумела рассказать многое из того, что знает, в своеобразных путевых заметках по древним землям. Мне часто хочется оказаться там, где я никогда не смогу оказаться на самом деле (речь не только о недоступных пространствах, но и об ушедших временах), и для таких мечтателей «Арахна» - чудесная вещь.
Первое название - «Небесная дорога любви», в общем-то, довольно прозрачно. Герои книги связаны узами любви-дружбы, преданной и беззаветной, чувственность здесь целомудренна, телесность прекрасна так, как прекрасно не земное, но божественное. Любовь между мужчиной и женщиной должна выдержать испытание общей судьбой, где главное - преданность бóльшему по таланту, судьбе. Арахна здесь не камень преткновения (между Инарой и Лашо, например), как можно было бы ожидать, но объединяющее и возвышающее остальных героев начало. Образ юной ткачихи, отдавшей всю свою любовь ремеслу-искусству, преображает остальных, служение ей сознательное, добровольное и без тени раболепства. Так мы готовы служить тому, кто для нас недостижимый идеал.
Арахна, обречённая (и вероятно, прозревающая близкий конец), напевает возлюбленному:
- От города, который зовётся Ханна,
до имени моего
не осталось ни одного пути,
не осталось ни одного.
И если ты захочешь прийти
и моим любимым быть,
придётся по звёздному пути,
по дороге небесной плыть.
А я всё равно говорю:
приди!
И моим любимым будь.
Когда никакого нет пути,
остаётся небесный путь.
Автор прямо раскрывает смысл названия, словно бы не хочет никаких домыслов. Вообще текст не насыщен сложной метафорикой, не содержит ребусов. Зато можно поразмышлять над историческим фоном и сопоставить его с нынешними геополитическими расстановками. Это уже другое путешествие, в которое каждый из нас волен пускаться или нет.
Но что ещё мне хотелось бы отметить. «Арахна» - это книга, кроме всего прочего, о редкой женской дружбе, с той степенью абсолютной преданности и восхищения, которая исключает соревновательность и зависть, которая не подразумевает выбора между любовью и сердечным служением (ещё раз подчеркну - добровольным, сознательным и без тени униженности), о созидательной женской душе, отданной без остатка искусству, и только ему. Со смертью Арахны потеряно только её телесное воплощение, но её искусство, её устремления, наконец, сама её история продолжает жить. И знаете что, «Арахна» - замечательный образец женской прозы, непретенциозной, умной и глубокой, сильной и смелой, чувственной и целомудренной.
«Но когда я пишу, отступает мой страх перед жизнью», - говорит устами Инары Елена Савова - Фаина Гримберг. Мой страх перед жизнью отступает, когда я читаю такую прозу.
Сегодня я расскажу о книге «Небесная дорога любви, или Арахна», но сначала несколько слов о её авторе - Фаине Гримберг, поскольку это важно. С поэмы «Андрей Иванович возвращается домой» началось моё с ней знакомство - и тут же возникла любовь к необычайно сильному и смелому автору, поскольку, чтобы писать так, как Фаина Гримберг, нужна смелость.
Мы привыкли к тому, что современная поэзия должна быть другой по сравнению с классическим стихосложением, мы ждём сложности, метафизичности и рациональной отстранённости Бродского или экстравагантности Пригова. Простые слова, простые рифмы однажды перестали нас устраивать - нам нужно необычное, яркое, что выхватит наш взгляд, завладеет слухом, встряхнёт ум. От современной поэзии ожидают лексического и стилистического соответствия языку нашего времени - языку, спешащему навстречу инновациям и глобализации: с обилием неологизмов, иностранных заимствований, прямых иноязычных фраз и т. п. Мы привыкли разгадывать и поэзию, и прозу. Нам нужен «месседж» - увы, больше не чувство, не интонационность. Нам нужна такая образность, которая заставит нас ломать голову. Стихи, лишённые всего этого, нам кажутся примитивными.
Фаина Гримберг не боится простоты, даже наивности слова - слова, в его самом прямом смысле, она оставляет его без покровов вторых, переносных смыслов; не боится многократных повторов, кольцевания (когда одно действие повторяется многократно, словно герой идёт по кругу и не может за него выйти). Вот начало «Андрея Ивановича»:
Жизнь затмевается,
становится тюрьмой;
всё в этой жизни станет мелкой кутерьмой.
Всё кончилось.
И больше нет для нас пути.
Андрей Иванович не возвращается домой.
Сначала круглолицый мальчик был.
Но он ушёл однажды,
он уплыл.
На пароходе по реке уплыл.
И больше нет его совсем,
а был.
Потом он молодой красивый был.
Красивый был, светловолосый был -
мы приговариваем со слезами.
Он был красивый, пестроглазый был,
с такими серыми и пёстрыми глазами.
Такой красивый был,
такой любимый был!
Андрей Иванович не возвращается домой.
С этими повторами рождается интонация плача, отсылая нас к фольклорному жанру заплачек, причитаний; эти же повторы, бесхитростность строя стиха приводят и к большей драматизации. И вот мы уже тревожимся. Но вместе с тем - чем безнадёжнее потеря, тем отчаяннее надежда на чудо.
Мы ждём,
всё время ждём.
Мы думаем:
вот-вот произойдёт,
вот что-нибудь вот-вот произойдёт.
Но нет и нет,
оно не происходит.
Андрей Иванович не возвращается домой.
Мы ждём и ждём,
его всё время ждём.
Надежды никакой не остаётся.
Но всё равно мы ждём
под снегом и дождём.
И нужно ли говорить, что по закону добра и справедливости, по закону непременного чуда такое томительное, обречённое ожидание должно быть вознаграждено. Конечно, Андрей Иванович вернётся - и произойдёт это весной, с потоками новой воды.
Андрей Иванович не возвращается домой.
А слёзы, как река, текут.
И вдруг течёт вода,
плывёт весна,
и под водой скрывается сосна.
Вода течёт,
течёт,
и прибывает.
Всё потому, что начинается весна.
И под водой скрывается сосна*.
И из воды ребёнок выплывает.
Мой маленький, родной,
любимый мой,
пойдём домой,
пойдём со мной домой!
И плачем неизбывными счастливыми слезами.
Он круглолицый, маленький такой;
глядит,
нахмурился;
а вырастет большой,
с такими серыми и пёстрыми глазами.
Он маленький, а вырастет большой;
с ногами и руками,
и с душой.
<...>
И вот уже мы все с горы идём.
И он идёт,
и мы его ведём.
Иди, мой золотой,
любимый мой.
Всё кувырком,
и мы остались босиком.
Но это ничего.
Андрей Иванович возвращается домой.
______
* В данном случае возможна отсылка к женскому началу, представляемому сосной в славянской символике: так, уходя под воду, она словно бы порождает новую жизнь - ребёнка; с другой стороны, сосна - мировое древо, символизирует ось мира, и так может подчёркиваться цикличность мироздания. - Примеч. М.Ш.
Огромная сила таланта заключена в этой бесхитростной, казалось бы, поэме: здесь слиты эпичность, историчность и лирика, драматическое и фольклорное, а вместе с тем здесь ясен и чист авторский голос. В наивности этой поэзии сосредоточена гениальность, которой незачем рядиться в модернистские и постмодернистские одежды. Это поэзия, которая не стесняет читателя, не пытается создать искусственно зазор между собой и ним, не отгораживается от пришедшего со стороны, а раскрыта для него. «Андрей Иванович не возвращается домой» - это текст на все времена. И через сто лет, и через двести его прочтут с тем же трепетом, сочувствием и понимаем человеческой истории, что и сейчас. Войны будут другие, с другими названиями и датами, наступит эра новых изобретений, изменится мода, в том числе на литературные направления и стили (разные «измы»), но сокровенное останется тем же. И Андрей Иванович снова вернётся домой. У каждого из нас он свой, этот Андрей Иванович, «с ногами и руками, и с душой», потерянный и вновь обретённый, ушедший и вернувшийся, погибший и воскресший, оплаканный сначала горькими слезами утраты, а потом слезами блаженной радости.
Эта поэма показательна для творчества Фаины Гримберг: основные поэтические приёмы и, главное, интонационность в других стихах остаются теми же. Рифмы могут быть более явными или отсутствовать, так же как и ритм может быть более чётким или, напротив, сбивчивым, невыраженным. Остаётся всегда главное - любовь к лучшему в человеке (лучшему человеку), торжество красоты (она может выражаться в самых разных вещах), воспевание жизни. Это три главные составляющие не только поэзии, но и, мне кажется, вообще мировоззрения Фаины Гринберг. Если смерть неизбежна, то она всегда несёт с собой другую жизнь: это мы видим в «Андрее Ивановиче», это же происходит в книге «Небесная дорога любви, или Арахна». Нет абсолютной смерти, поскольку главное в человеке - его героический (= созидающий, творческий) дух, а дух всегда бесконечен.
«Арахна» написана Еленой Савовой - гетеронима Фаины Гримберг. В предисловии автор пишет об истории создания романа: он возник из Овидиевых «Метаморфоз», из древнегреческого мифа об Арахне. Но надо сказать, никаких древнегреческих богов, превращений дерзкой девушки в паука и т. п. мы здесь не увидим (развенчанию мифа об Арахне будет посвящён один абзац уже в конце книги) - это совсем другая история, история не только человека, но, пожалуй, человечества.
Уже в первом абзаце автор заявляет, что самое важное в образе героини: «Одна лишь Арахна прославлена была не царским происхождением (по Овидию, отец её красильщик тканей) и не страстью телесной божества - к ней; но только своим ремеслом-искусством. И не потому, что человеческой страстью воспылал к ней бог, стала она выше богини, но потому что владела своим ремеслом-искусством божественно...» Важнее всего в образе Арахны - героическое. Но героическое присуще и другим персонажам, сопровождающим Арахну. А главным образом - её преданной подруге Инаре, от лица которой рассказана история.
Биографический нюанс. Болгарская писательница Елена Савова, написав «Арахну», покончила с собой - это мы узнаём из предисловия «переводчика», в роли которого выступает Фаина Гримберг. «Осталась на кухонном столике записка... “Литература более реальна”». Это правда. Мы не знаем, жила ли Арахна на самом деле, но благодаря Овидию мы принимаем эту историю, а Елена Савова заставляет поверить в неё безоговорочно. Конечно, Арахна существует. С её красотой, грацией, благородством, добросердечностью, гордостью, сознанием собственного таланта. Арахна существует - поскольку её история рассказана, и рассказана так, что ей невозможно не сопереживать. Здесь Елена Савова и Фаина Гримберг используют свой талант говорить бесхитростно, не боясь непосредственной речи, речи как она есть, как если бы они рассказывали эту историю вам с глазу на глаз. Лексические повторы, некоторые другие шероховатости (если уместно их так назвать) языка, составляющие эту самую непосредственность (речь не идёт о косноязычии, разумеется), при ясной выраженности смысла, прямота, с которой читатель подводится к какой-нибудь мысли, - высокая нота отношений автора с читателем.
Книга «Небесная дорога любви» - это «роман-путешествие, роман-миф, роман-эпос, роман-сказка», как называет её Елена Савова. (И кстати, разве «Андрей Иванович не возвращается» - не то же самое, с одной поправкой: вместо «роман» - «поэма»? Ну ландшафт другой, ну время, ну герои, но ведь та же одиссея.) Начинается это путешествие в Анатолии, родине подруг - Инары и Арахны, искусных юных ткачих, - откуда они отправляются на поиски прекрасной ткани, не зная даже её названия. Разумеется, весь путь пешком они проделать не могут и вскоре садятся на корабль, который кружным путём доставит их в Афины. Там оценят мастерство рукодельниц, в особенности прекрасные ковры Арахны, за которые станут платить золотом, но, с другой стороны, здесь же девушки узнают злобу и зависть, испытают на себе гнев менее талантливых и более заурядных. Следующей остановкой станет Крит, куда Арахна и Инара отправятся с обретённым другом на военном корабле. А оттуда - на специально построенном юношами (Дзалос, Андрогеос, Лашо - новые попутчики и друзья, уже до конца жизни Арахны) корабле по океану «в такое неведомое», где жили кхмеры, они укажут дорогу в страну Хань - через владения Бао, - где Арахна и Инара найдут удивительную ткань - шёлк, это о нём мечтает Арахна. Открыв тайну шёлка, все пятеро отправляются домой: в Ойкумену, в Европу, в свою Вселенную, как говорит Инара. И это, вероятно, принципиально: «хождение за три моря» оканчивается добытым знанием, и знание это призвано осчастливить жителей Ойкумены, но... путешественникам было пророчество, что счастья это знание не принесёт ни искуснице Арахне, ни людям, которым она предназначала свой талант. И тогда Арахна говорит: «Ну и пусть!». Пусть не будет счастья, останется лишь знание, талант, искусство. Конец пути - Афины, где Арахна изготовит первое шёлковое полотно, обретёт славу мастерицы и где встретит поругание и таланта, и чести.
Это канва, фабула, причём пересказанная очень кратко. Но с путешествием своих героев автор рассказывает мифы и легенды (здесь находят отражения и мифы Древней Греции, и сказание о Гильгамеше, и ветхозаветная Книга пророка Ионы и т.д. и т.п.), секреты крашения тканей и ткацкого ремесла, о внешнем облике, нравах и жизненном укладе разных народов (тут и афиняне, и жители Крита, и кхмеры, и бао - «народ барсов», «барлар», или «болгар», народ хань), о «достойных» и «низких» сословиях, об уроке философии, где Арахна ввязывается в спор о первоэлементах вселенной, о торжествах, посвященных Минасу. Здесь подробно говорится о географии, самоназваниях народов, в деталях описывается устройство ткацкого станка и корабля.
Вдруг строгое описание прерывается лирическим возгласом: «Да, Крити, остров-женщина, богиня со змеями в широко раскинутых руках, - узкие рукава до локтей - нарядная - пышные бёдра и груди круглые, узкая в поясе...» Проза то и дело переходит в поэзию, прозаическая строка выстраивается в стиховую, ритм прозы упорядочивается - и вот уже перед нами верлибр. А иногда поэзия вплетается в прозаический строй, и тогда мы читаем такие строки: «Наш плот-караблик швыряет и бьет в волнах бурных, как щепку маленькую тонкую... Но мы прыгаем на палубе, обнимаемся, танцуем хороводом маленьким, схватившись за руки; танцуем прыжками, поём и кричим... Это нам - Небесный огонь, огонь единого Бога или многих богов... Небесный огонь для нас, потому что мы - в дороге вечной, чтобы творить Красоту!..»
Здесь стилистика, родственная стилистике «Андрея Ивановича».
А вот песня девушки Бао, где нам так близки наши, славянские напевы:
Ой, воин Баро, воин Баро!
Ой, чем богат, воин Баро; ой, чем богат?
Ой, не солью богат, не конями богат; ой, дочерьми богат.
Ой, семь дочерей у него, семь красавиц, семь дочерей.
Ой, по дороге идёт воин Баро, он качается старый,
он без ветра спотыкается.
Ой, не плачь, мой отец родной, не плачь, мой кормилец,
не плачь, воспитатель мой.
На войну я за тебя пойду, я тебя выручу, кормилец мой!
Ой, завтра большой базар, завтра ярмарка, большой базар.
Ты иди на ярмарку, мой кормилец,
ты пройдись по конному ряду, воспитатель мой.
Ты купи мне говорящего коня,
ты купи мне говорящего коня...
Рассуждения о богах и героях (в том числе о вере в божественное), о жизненном пути человека, история и география народов, их вражда, размышления о постоянно возникающей пропасти между сословиями, о рабстве и свободе - всё то, что мы читали во множестве книг и учебников, здесь явлено до крайности сенсуально. Это не просто отстранённое, «бездыханное» слово, но слово, которое касается кожи и проникает внутрь. Всего триста с небольшим страниц вместили в себя огромный культурно-исторический пласт, множество деталей и нюансов, которые пересказывать долго, да и нужды нет. Фаина Гримберг, учёный-балканист, писатель и поэт, сумела рассказать многое из того, что знает, в своеобразных путевых заметках по древним землям. Мне часто хочется оказаться там, где я никогда не смогу оказаться на самом деле (речь не только о недоступных пространствах, но и об ушедших временах), и для таких мечтателей «Арахна» - чудесная вещь.
Первое название - «Небесная дорога любви», в общем-то, довольно прозрачно. Герои книги связаны узами любви-дружбы, преданной и беззаветной, чувственность здесь целомудренна, телесность прекрасна так, как прекрасно не земное, но божественное. Любовь между мужчиной и женщиной должна выдержать испытание общей судьбой, где главное - преданность бóльшему по таланту, судьбе. Арахна здесь не камень преткновения (между Инарой и Лашо, например), как можно было бы ожидать, но объединяющее и возвышающее остальных героев начало. Образ юной ткачихи, отдавшей всю свою любовь ремеслу-искусству, преображает остальных, служение ей сознательное, добровольное и без тени раболепства. Так мы готовы служить тому, кто для нас недостижимый идеал.
Арахна, обречённая (и вероятно, прозревающая близкий конец), напевает возлюбленному:
- От города, который зовётся Ханна,
до имени моего
не осталось ни одного пути,
не осталось ни одного.
И если ты захочешь прийти
и моим любимым быть,
придётся по звёздному пути,
по дороге небесной плыть.
А я всё равно говорю:
приди!
И моим любимым будь.
Когда никакого нет пути,
остаётся небесный путь.
Автор прямо раскрывает смысл названия, словно бы не хочет никаких домыслов. Вообще текст не насыщен сложной метафорикой, не содержит ребусов. Зато можно поразмышлять над историческим фоном и сопоставить его с нынешними геополитическими расстановками. Это уже другое путешествие, в которое каждый из нас волен пускаться или нет.
Но что ещё мне хотелось бы отметить. «Арахна» - это книга, кроме всего прочего, о редкой женской дружбе, с той степенью абсолютной преданности и восхищения, которая исключает соревновательность и зависть, которая не подразумевает выбора между любовью и сердечным служением (ещё раз подчеркну - добровольным, сознательным и без тени униженности), о созидательной женской душе, отданной без остатка искусству, и только ему. Со смертью Арахны потеряно только её телесное воплощение, но её искусство, её устремления, наконец, сама её история продолжает жить. И знаете что, «Арахна» - замечательный образец женской прозы, непретенциозной, умной и глубокой, сильной и смелой, чувственной и целомудренной.
«Но когда я пишу, отступает мой страх перед жизнью», - говорит устами Инары Елена Савова - Фаина Гримберг. Мой страх перед жизнью отступает, когда я читаю такую прозу.