Воспоминания о советском роддоме. Часть 5.
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
На следующий день нам уже разрешили вставать, и начались наши трудовые будни.
День начинался так: ровно в шесть дверь приоткрывалась, в щель просовывалась голова в докторском белом колпачке и возглашала: "Женщины, на обработку!" Вслед за этим просовывалась и рука, которая включала в палате свет. Мы надевали халаты и шли обрабатываться. Предбанник перед смотровой был почти напротив наших дверей. Это был полутёмный холл, посередине которого красовался внушительный аппарат для кварцевания сосков. Я хотела найти изображение, но увы, есть фото только портативных аппаратиков индивидуального пользования. А больничный представлял собой башенку почти в человеческий рост с крестообразно расположенными четырьмя трубками. Трубки испускали как бы слегка дымящиеся голубые лучи. Заспанные женщины одна за другой подходили к установке, каждая к осовободившейся трубке, и, вынимая по очереди груди из выреза рубашки, подставляли под голубой луч. Длительности кварцевания соска я не помню, но какое-то очень небольшое время. Около полуминуты, кажется. Процедура была необязательной, но считалось, что она способствует заживлению сосков, если у кого трещины, а также профиалктике трещин.
Но самое весёлое ожидало за дверью смотровой, крошечного кабинетика с гинекологическим креслом и шкафчиками. Из-за ремонта приходилось пользоваться такой маленькой и довольно неудобной комнатой: когда обработку родильниц производили совместно акушерка и медсестра, они едва ли не толкали друг друга. Считалось, что родильницам, особенно с повреждениями, опасно совершать интимную гигиену сырой водой из-под крана, потому что в ней инфекции. Поэтому, заходя в смотровую, женщина видела акушерку с зелёным эмалированным чайником в руках и огромными щипцами. Акушерка тактично отворачивалась, чтобы не смотреть, как женщина, которой нельзя садиться, взлезает на кресло. Надо было сначала встать на ступеньку задом к сидению, потом, придерживаясь за ручки кресла, лечь, затем оттолкнуться ногами и всползти повыше, чтобы нужные части оказались над выдвинутым поддончиком, на котором стоял то ли тазик, то ли судно, и, соответственно, положить ноги полагающимся образом на опоры. Акушерка захватывала щипцами огромный ватный тампон, поливала на него тёпленькой водичкой и этим тампоном водила по интимным частям. Когда мы потом делились с товарками впечатлениями, оказалось, что у всех было одно желание - сказать акушерке: "Вот на этом давайте и остановимся!" Но если не всех, то зашитых точно, ждала следующая процедура. Акушерка, смыв грязь, производила беглый осмотр нужных мест (как я понимаю, в случае если бы что-то у кого-то было не так, она должна была бы сказать врачу), а затем захватывала своими огромными щипцами другой тампон, щедро политый йодом, и тыкала им в зашитые места, в том числе и внутри. Незашитым, если я правильно помню, просто обрабатывали влагалище. О-о-о... Иногда из смотровой раздавались вскрики, подвывания и повизгивания. Ну попробуйте себе нутро йодом помазать. Мальчики могут поэкспериментировать на анальном отверстии. После этого медсестра, стоявшая у окна с торжественным лицом и такими же, как у акушерки, огромными щипцами наперевес, доставала ими из большущего бикса на подоконнике простерилизованную подкладную пелёнку и подавала сползшей с кресла женщине. Если акушерка вела обработку одна, она сама доставала и подавала пелёнку.
Пелёнки эти были апофеозом советской роддомовской жизни, и недаром вчера мои френдессы "советского" возраста вспомнили их - незлым, тихим словом, натурально. Советские казённые "подкладные" представляли собой полосу хлопчатобумажной неокрашенной ткани, плотности как советское же простынное полотно или ненамного тоньше, размером... Ну, наверное, метра полтора на метр, и сложенные в несколько раз. Мне пришлось отключить опцию "брезгливость", когда пришла пора начать пользоваться подкладной пелёнкой, ибо все они были просто зелёные от прежней крови. Почему так? Потому что если выпачканную кровью ткань бросить сразу в горячую воду, то белок, имеющийся в крови, свернётся, и пятна уже ничем не выведутся. Подкладные никто не отмачивал холодной водой - их сразу бросали в горячую, простирывали в машине, а затем автоклавировали. А потом выдавали утром и вечером. Впрочем, если у кого-то сильно кровило, можно было подойти к дежурной сестре в течение дня и попросить свежую пелёнку. Давали всегда. Я не помню, чтобы у нас вели учёт кровопотерь по испачканным подкладным. Был специальный бачок для грязных, туда все их и кидали скопом, а для определения состояния родильниц и их нутра, видимо, были осмотры акушерки по утрам, а ещё нас не менее двух раз гоняли на осмотры к дежурному врачу.
Тут надо сделать маленькое отсупление, причём отнюдь не лирическое. Дело в том, что в советских роддомах, опасаясь инфекций, запрещали родильницам носить своё бельё. У нас на Пирогова совершенно точно запрещали. Ни лифчиков, ни трусов нам не полагалось. По роддому из уст в уста передавались байки, как родственники сумели передать той или иной женщине трусы или бюстгальтер. Кто-то закопал трусы в печенье в полиэтиленовом пакете, кто-то свернул лифчик в тугой комок и заложил между яблоками, опять-таки в крепко завязанном пакете, кто-то ещё как-то исхитрился, ну а летом запретное бельё возносилось в палаты с помощью верёвок (мы с К. так передали его жене лифчик, на всякий случай замаскировав его в пакете свёртком с котлетами). И вот из-за отсутствия белья и необходимости носить подкладные пелёнки у женщин буквально к концу второго дня пребывания в роддоме (а держали, если всё было в порядке с матерью и ребёнком, всего пять дней) вырабатывалась особая стать и особая походка, которую я для себя назвала "гаденькой неандертальской рысцой".
Как это выглядело? Вот представьте: плечи приподняты и несколько выдвинуты вперёд, а грудная клетка, напротив, вогнута (спина, соответственно, горбом), шея из-за этого напряжена и немного вытянута тоже вперёд, а ноги слегка согнуты в коленях - один в один осанка неандертальца из учебника истории за пятый класс! - и совершают мелкие, скорые шажки. Почему так? Потому что соски, намусоленные младенцем, ничем не защищены и соприкасаются с тканью рубашки, отнюдь не батистовой. Это довольно неприятно, а иногда - например, сразу после кормления - даже больно. Вот и стараешься, вынося вперёд плечи и втягивая грудь, изо всех сил уменьшить возможность такого соприкосновения. Лифчика-то нет и не положено! А снизу, между ног, надо удерживать подкладную пелёнку - вот и семенишь, двигая ногами только ниже колена, а для этого колени и нужно присогнуть. Если идти медленно и плавно, то есть риск расслабить мускулатуру верхней части ног и выронить пелёнку. А когда бодренько и меленько рысишь, то и сверху мускулатура лучше напрягается, и пелёнка остаётся на месте. Трусов-то нам не полагалось и даже никаких советских гигиенических поясов тоже. Всё нестерильное, на всём инфекция. Кто сказал "прокладки"? Издеваетесь? Во-первых, их в нашей аптеке почти никгда не бывало, а во-вторых, даже если и были, для наших целей они не подошли бы - слишком узкие, и, кроме того, надо было клейкой полосочкой, очень ненадёжной, надо сказать, крепить их к трусам. А трусы запрещались. Сама я, разумеется, тоже вовсю рысила по-неандертальски. Я видела своё отражение в двери процедурного кабинета. Именно тогда и поняла, на кого мы все похожи.
Кстати, тем, кто поступали через приёмный покой роддома, запрещали и наручные часы тоже. Я поступила из гинекологии, поэтому у меня часы были и лежали в пакете с личными вещами. В палате были большие круглые часы возле двери, поэтому родильницы и без наручных часов могли определиться со временем. Украшения (серьги, кольца, медальоны и пр.) предписывалось оставить дома. Что вы, какие нательные кресты! Во-первых, религия опиум для народа, а во-вторых, на крестах тоже инфекция, и точка.
В каждой палате висела кварцевая лампа. Я не помню, сколько раз кварцевали палату - но не менее двух и совершенно точно по двадцать минут. Кварцевали утром, пока мы проходили обработку, и вечером, перед сном. Возможно, было и кварцевание после обеда. Пока нам нельзя было вставать, кварцевания не было, потом в первый день кварц включала медсестра, а после, увидев, как мы дисциплинированно вываливаемся за дверь в уставное время (под лампой висело расписание кварцевания), она доверила нам самим включать и выключать лампу, и так делали, кажется, все, а дежурная сестра только проходила и проверяла, все ли вышли.
Опять же из-за ремонта на этаже не работал душ. То есть имелась какая-то ужасная ванна, она вечно засорялась и была довольно грязна. При виде больничных мылен опция "брезгливость" у меня не отключалась никогда и не отключается. Мылись мы с соседками по палате частями: до пояса - над раковиной в палате (у нас была горячая вода из крана, так что в нашем роддоме жили мы по-царски), ноги ходили мыть над той сомнительной ванной, под краном, а неназываемые части нам мыли так, как я описала выше. В приницпе, имея на руках какую-нибудь баночку, в которой из дому передавали снедь, или эмалированную кружку (я как человек полевой без своей кружки никуда не отправлялась), можно было добыть в пищеблоке тёпленькой кипячёной воды и в туалете немного привести себя в порядок самостоятельно, если чувствовалась такая необходимость. По советским правилам, которые теперь порицаются, молочные железы полагалось обмыть с мылом до кормления ребёнка, чтобы опять-таки не напускать ему в рот инфекций, и после - чтобы бактерии не размножались на сосках и не провоцировали образование трещин. Помывши грудь после кормления, следовало немного полежать сосцами наружу, чтобы просушить их.
Окончание
Large Visitor Map
На следующий день нам уже разрешили вставать, и начались наши трудовые будни.
День начинался так: ровно в шесть дверь приоткрывалась, в щель просовывалась голова в докторском белом колпачке и возглашала: "Женщины, на обработку!" Вслед за этим просовывалась и рука, которая включала в палате свет. Мы надевали халаты и шли обрабатываться. Предбанник перед смотровой был почти напротив наших дверей. Это был полутёмный холл, посередине которого красовался внушительный аппарат для кварцевания сосков. Я хотела найти изображение, но увы, есть фото только портативных аппаратиков индивидуального пользования. А больничный представлял собой башенку почти в человеческий рост с крестообразно расположенными четырьмя трубками. Трубки испускали как бы слегка дымящиеся голубые лучи. Заспанные женщины одна за другой подходили к установке, каждая к осовободившейся трубке, и, вынимая по очереди груди из выреза рубашки, подставляли под голубой луч. Длительности кварцевания соска я не помню, но какое-то очень небольшое время. Около полуминуты, кажется. Процедура была необязательной, но считалось, что она способствует заживлению сосков, если у кого трещины, а также профиалктике трещин.
Но самое весёлое ожидало за дверью смотровой, крошечного кабинетика с гинекологическим креслом и шкафчиками. Из-за ремонта приходилось пользоваться такой маленькой и довольно неудобной комнатой: когда обработку родильниц производили совместно акушерка и медсестра, они едва ли не толкали друг друга. Считалось, что родильницам, особенно с повреждениями, опасно совершать интимную гигиену сырой водой из-под крана, потому что в ней инфекции. Поэтому, заходя в смотровую, женщина видела акушерку с зелёным эмалированным чайником в руках и огромными щипцами. Акушерка тактично отворачивалась, чтобы не смотреть, как женщина, которой нельзя садиться, взлезает на кресло. Надо было сначала встать на ступеньку задом к сидению, потом, придерживаясь за ручки кресла, лечь, затем оттолкнуться ногами и всползти повыше, чтобы нужные части оказались над выдвинутым поддончиком, на котором стоял то ли тазик, то ли судно, и, соответственно, положить ноги полагающимся образом на опоры. Акушерка захватывала щипцами огромный ватный тампон, поливала на него тёпленькой водичкой и этим тампоном водила по интимным частям. Когда мы потом делились с товарками впечатлениями, оказалось, что у всех было одно желание - сказать акушерке: "Вот на этом давайте и остановимся!" Но если не всех, то зашитых точно, ждала следующая процедура. Акушерка, смыв грязь, производила беглый осмотр нужных мест (как я понимаю, в случае если бы что-то у кого-то было не так, она должна была бы сказать врачу), а затем захватывала своими огромными щипцами другой тампон, щедро политый йодом, и тыкала им в зашитые места, в том числе и внутри. Незашитым, если я правильно помню, просто обрабатывали влагалище. О-о-о... Иногда из смотровой раздавались вскрики, подвывания и повизгивания. Ну попробуйте себе нутро йодом помазать. Мальчики могут поэкспериментировать на анальном отверстии. После этого медсестра, стоявшая у окна с торжественным лицом и такими же, как у акушерки, огромными щипцами наперевес, доставала ими из большущего бикса на подоконнике простерилизованную подкладную пелёнку и подавала сползшей с кресла женщине. Если акушерка вела обработку одна, она сама доставала и подавала пелёнку.
Пелёнки эти были апофеозом советской роддомовской жизни, и недаром вчера мои френдессы "советского" возраста вспомнили их - незлым, тихим словом, натурально. Советские казённые "подкладные" представляли собой полосу хлопчатобумажной неокрашенной ткани, плотности как советское же простынное полотно или ненамного тоньше, размером... Ну, наверное, метра полтора на метр, и сложенные в несколько раз. Мне пришлось отключить опцию "брезгливость", когда пришла пора начать пользоваться подкладной пелёнкой, ибо все они были просто зелёные от прежней крови. Почему так? Потому что если выпачканную кровью ткань бросить сразу в горячую воду, то белок, имеющийся в крови, свернётся, и пятна уже ничем не выведутся. Подкладные никто не отмачивал холодной водой - их сразу бросали в горячую, простирывали в машине, а затем автоклавировали. А потом выдавали утром и вечером. Впрочем, если у кого-то сильно кровило, можно было подойти к дежурной сестре в течение дня и попросить свежую пелёнку. Давали всегда. Я не помню, чтобы у нас вели учёт кровопотерь по испачканным подкладным. Был специальный бачок для грязных, туда все их и кидали скопом, а для определения состояния родильниц и их нутра, видимо, были осмотры акушерки по утрам, а ещё нас не менее двух раз гоняли на осмотры к дежурному врачу.
Тут надо сделать маленькое отсупление, причём отнюдь не лирическое. Дело в том, что в советских роддомах, опасаясь инфекций, запрещали родильницам носить своё бельё. У нас на Пирогова совершенно точно запрещали. Ни лифчиков, ни трусов нам не полагалось. По роддому из уст в уста передавались байки, как родственники сумели передать той или иной женщине трусы или бюстгальтер. Кто-то закопал трусы в печенье в полиэтиленовом пакете, кто-то свернул лифчик в тугой комок и заложил между яблоками, опять-таки в крепко завязанном пакете, кто-то ещё как-то исхитрился, ну а летом запретное бельё возносилось в палаты с помощью верёвок (мы с К. так передали его жене лифчик, на всякий случай замаскировав его в пакете свёртком с котлетами). И вот из-за отсутствия белья и необходимости носить подкладные пелёнки у женщин буквально к концу второго дня пребывания в роддоме (а держали, если всё было в порядке с матерью и ребёнком, всего пять дней) вырабатывалась особая стать и особая походка, которую я для себя назвала "гаденькой неандертальской рысцой".
Как это выглядело? Вот представьте: плечи приподняты и несколько выдвинуты вперёд, а грудная клетка, напротив, вогнута (спина, соответственно, горбом), шея из-за этого напряжена и немного вытянута тоже вперёд, а ноги слегка согнуты в коленях - один в один осанка неандертальца из учебника истории за пятый класс! - и совершают мелкие, скорые шажки. Почему так? Потому что соски, намусоленные младенцем, ничем не защищены и соприкасаются с тканью рубашки, отнюдь не батистовой. Это довольно неприятно, а иногда - например, сразу после кормления - даже больно. Вот и стараешься, вынося вперёд плечи и втягивая грудь, изо всех сил уменьшить возможность такого соприкосновения. Лифчика-то нет и не положено! А снизу, между ног, надо удерживать подкладную пелёнку - вот и семенишь, двигая ногами только ниже колена, а для этого колени и нужно присогнуть. Если идти медленно и плавно, то есть риск расслабить мускулатуру верхней части ног и выронить пелёнку. А когда бодренько и меленько рысишь, то и сверху мускулатура лучше напрягается, и пелёнка остаётся на месте. Трусов-то нам не полагалось и даже никаких советских гигиенических поясов тоже. Всё нестерильное, на всём инфекция. Кто сказал "прокладки"? Издеваетесь? Во-первых, их в нашей аптеке почти никгда не бывало, а во-вторых, даже если и были, для наших целей они не подошли бы - слишком узкие, и, кроме того, надо было клейкой полосочкой, очень ненадёжной, надо сказать, крепить их к трусам. А трусы запрещались. Сама я, разумеется, тоже вовсю рысила по-неандертальски. Я видела своё отражение в двери процедурного кабинета. Именно тогда и поняла, на кого мы все похожи.
Кстати, тем, кто поступали через приёмный покой роддома, запрещали и наручные часы тоже. Я поступила из гинекологии, поэтому у меня часы были и лежали в пакете с личными вещами. В палате были большие круглые часы возле двери, поэтому родильницы и без наручных часов могли определиться со временем. Украшения (серьги, кольца, медальоны и пр.) предписывалось оставить дома. Что вы, какие нательные кресты! Во-первых, религия опиум для народа, а во-вторых, на крестах тоже инфекция, и точка.
В каждой палате висела кварцевая лампа. Я не помню, сколько раз кварцевали палату - но не менее двух и совершенно точно по двадцать минут. Кварцевали утром, пока мы проходили обработку, и вечером, перед сном. Возможно, было и кварцевание после обеда. Пока нам нельзя было вставать, кварцевания не было, потом в первый день кварц включала медсестра, а после, увидев, как мы дисциплинированно вываливаемся за дверь в уставное время (под лампой висело расписание кварцевания), она доверила нам самим включать и выключать лампу, и так делали, кажется, все, а дежурная сестра только проходила и проверяла, все ли вышли.
Опять же из-за ремонта на этаже не работал душ. То есть имелась какая-то ужасная ванна, она вечно засорялась и была довольно грязна. При виде больничных мылен опция "брезгливость" у меня не отключалась никогда и не отключается. Мылись мы с соседками по палате частями: до пояса - над раковиной в палате (у нас была горячая вода из крана, так что в нашем роддоме жили мы по-царски), ноги ходили мыть над той сомнительной ванной, под краном, а неназываемые части нам мыли так, как я описала выше. В приницпе, имея на руках какую-нибудь баночку, в которой из дому передавали снедь, или эмалированную кружку (я как человек полевой без своей кружки никуда не отправлялась), можно было добыть в пищеблоке тёпленькой кипячёной воды и в туалете немного привести себя в порядок самостоятельно, если чувствовалась такая необходимость. По советским правилам, которые теперь порицаются, молочные железы полагалось обмыть с мылом до кормления ребёнка, чтобы опять-таки не напускать ему в рот инфекций, и после - чтобы бактерии не размножались на сосках и не провоцировали образование трещин. Помывши грудь после кормления, следовало немного полежать сосцами наружу, чтобы просушить их.
Окончание
Large Visitor Map