"Ростовская область, Тацинский район..." часть 5.
Часть 1.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Избегнув пыток Матриархицы нечеловеческой любовью при помощи юркости, которая вырабатывалась у меня наисекретнейшей железой от страха быть раздавленной и защипанной, я затаивалась в летнице.
Летницы было две. Новая и старая. Новая служила летней кухней, была светлой и вентилируемой во все места. Ловить там было нечего, ибо секретов она в себе не таила. В отличие от летницы старой. Кирпичная мазанка, с толстенными стенами, она уходила на полметра в землю и была до такой степени обвита лозой винограда, что была трудно различима и всегда находилась в глубокой тени. И в ней всегда было холодно. Эта летница была построена ещё моим прадедом. И построена именно так, как надо, чтобы иметь возможность дарить людям желанную прохладу в самый дикий южный солнцепёк. Там было маленькое, просто крошечное окно, через которое уже лет 50, наверное, ничего не было видно. И когда после солнечного дня ты внезапно входил в летницу, казалось, что ты падаешь прямо в тёмную, совершенно беззвёздную ночь.
Освещаемый одинокой лампочкой на 1,5 ватта, в летнице стоял старинный шкаф, забитый ненужными, по мнению Матриархицы, вещами. Но, как не трудно уже догадаться, моё мнение никогда не совпадало с её мнением. И потому, поднырнув под ненавистную мной паутину, висящую в низеньком дверном проёме, я делала решительный шаг, и из яркого полудня проваливалась в холодный, сырой мрак летницы. Не знаю почему, но мне всегда казалось, что там кто-то есть. Я постоянно чувствовала чьё-то незримое присутствие. И подходя к отсыревшему шкафу, с затаённой надеждой и трепетным любопытством вглядывалась в старое, изъеденное временем зеркало, висящее на его дверце - вдруг я увижу ещё что-то кроме своего мутного отражения? Но, ни через минуту, ни через пять, ничего нового в зеркале не появлялось, и я погружалась в недра шкафа, извлекая из него пропахшие плесенью, старые, но интересные на мой взгляд вещи. Кожаные сумки, книги, журналы. Богатства…
Так проходило время. Я таскала из холщового мешка жмени сушёной вишни, с удовольствием обгрызала их до косточек и копалась в шкафу. По-прежнему чувствуя, что я здесь не одна.
Я слышала, как уходил с обеда на работу Дед. Потом, после получасового сна, удалялась и Матриархица. И я выползала из темноты на свет, зная, что у меня есть пара часов приятного одиночества. Хотя не совсем. У меня всё-таки была компания: книга Беляева и маленькая дыня, которую я вытаскивала из-под старой кровати, стоящей всё в той же летнице. Да, в этой летнице было много интересного. В том числе и дыни с арбузами, хранившиеся в ней почти круглый год.
И было мне тихо и приятно до тех пор пока…
Вечер.
- Машка! Мария!
Я подпрыгнула на кровати, что стояла на улице как раз в тени старой летницы, и поймала, вылетевшую из рук книгу.
- Мария, где Надежда? - скрипнув калиткой, Матриархица быстрым шагом пересекала двор.
- Да в доме она, - выглядывая из-под лопушистых, резных листьев винограда проинформировала я и начала, не глядя, спешно искать босыми ногами шлёпки. Судя по воинственному настрою, проявлений «любви» в ближайшее время не предвиделось, а моя интуиция подсказывала мне, что намечалось что-то грандиозное.
- Надежда! - орала на всю округу Матриархица, подходя к дому.
Я мчалась вслед за ней, теряя на бегу тапки и рассыпая на грядки с розами обгрызенные косточки вишни из некрепко сжатого кулака.
- Надежда! - бабушка зашла в прихожую, сотрясая тюль в дверном проёме то ли собой, то ли могучим рёвом. - Быстро иди сюда!
На ходу разуваясь, я ракетой влетела в дом. За поворотом на кухню мелькнула бабушкина пятка.
- Надежда!
- Ну что? - послышался из спальни недовольный голос моей тётки и я поняла - представление начинается…
Продолжение следует…
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Избегнув пыток Матриархицы нечеловеческой любовью при помощи юркости, которая вырабатывалась у меня наисекретнейшей железой от страха быть раздавленной и защипанной, я затаивалась в летнице.
Летницы было две. Новая и старая. Новая служила летней кухней, была светлой и вентилируемой во все места. Ловить там было нечего, ибо секретов она в себе не таила. В отличие от летницы старой. Кирпичная мазанка, с толстенными стенами, она уходила на полметра в землю и была до такой степени обвита лозой винограда, что была трудно различима и всегда находилась в глубокой тени. И в ней всегда было холодно. Эта летница была построена ещё моим прадедом. И построена именно так, как надо, чтобы иметь возможность дарить людям желанную прохладу в самый дикий южный солнцепёк. Там было маленькое, просто крошечное окно, через которое уже лет 50, наверное, ничего не было видно. И когда после солнечного дня ты внезапно входил в летницу, казалось, что ты падаешь прямо в тёмную, совершенно беззвёздную ночь.
Освещаемый одинокой лампочкой на 1,5 ватта, в летнице стоял старинный шкаф, забитый ненужными, по мнению Матриархицы, вещами. Но, как не трудно уже догадаться, моё мнение никогда не совпадало с её мнением. И потому, поднырнув под ненавистную мной паутину, висящую в низеньком дверном проёме, я делала решительный шаг, и из яркого полудня проваливалась в холодный, сырой мрак летницы. Не знаю почему, но мне всегда казалось, что там кто-то есть. Я постоянно чувствовала чьё-то незримое присутствие. И подходя к отсыревшему шкафу, с затаённой надеждой и трепетным любопытством вглядывалась в старое, изъеденное временем зеркало, висящее на его дверце - вдруг я увижу ещё что-то кроме своего мутного отражения? Но, ни через минуту, ни через пять, ничего нового в зеркале не появлялось, и я погружалась в недра шкафа, извлекая из него пропахшие плесенью, старые, но интересные на мой взгляд вещи. Кожаные сумки, книги, журналы. Богатства…
Так проходило время. Я таскала из холщового мешка жмени сушёной вишни, с удовольствием обгрызала их до косточек и копалась в шкафу. По-прежнему чувствуя, что я здесь не одна.
Я слышала, как уходил с обеда на работу Дед. Потом, после получасового сна, удалялась и Матриархица. И я выползала из темноты на свет, зная, что у меня есть пара часов приятного одиночества. Хотя не совсем. У меня всё-таки была компания: книга Беляева и маленькая дыня, которую я вытаскивала из-под старой кровати, стоящей всё в той же летнице. Да, в этой летнице было много интересного. В том числе и дыни с арбузами, хранившиеся в ней почти круглый год.
И было мне тихо и приятно до тех пор пока…
Вечер.
- Машка! Мария!
Я подпрыгнула на кровати, что стояла на улице как раз в тени старой летницы, и поймала, вылетевшую из рук книгу.
- Мария, где Надежда? - скрипнув калиткой, Матриархица быстрым шагом пересекала двор.
- Да в доме она, - выглядывая из-под лопушистых, резных листьев винограда проинформировала я и начала, не глядя, спешно искать босыми ногами шлёпки. Судя по воинственному настрою, проявлений «любви» в ближайшее время не предвиделось, а моя интуиция подсказывала мне, что намечалось что-то грандиозное.
- Надежда! - орала на всю округу Матриархица, подходя к дому.
Я мчалась вслед за ней, теряя на бегу тапки и рассыпая на грядки с розами обгрызенные косточки вишни из некрепко сжатого кулака.
- Надежда! - бабушка зашла в прихожую, сотрясая тюль в дверном проёме то ли собой, то ли могучим рёвом. - Быстро иди сюда!
На ходу разуваясь, я ракетой влетела в дом. За поворотом на кухню мелькнула бабушкина пятка.
- Надежда!
- Ну что? - послышался из спальни недовольный голос моей тётки и я поняла - представление начинается…
Продолжение следует…