На вид - ангел, а лёг на диван. Часть четвертая
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Из дневника Аси:
"- Девушка, а вы от кого? И зачем вы в чужой гроб забрались? - от звука его голоса мурашки побежали по коже, и я не сразу поняла смысл его слов, а когда поняла, то улыбнулась про себя.
Я промолчала. Он не узнал меня - это хорошо. Значит, все идет, как надо, значит, все меняется.
- Девушка, вы там живая? Живая, вижу, как дышите. Вылезайте оттуда и рассказывайте, кто вас прислал.
Я медленно поднялась и повернулась к нему.
- Влад, неужели ты не узнаешь меня?
- Ася? - он смотрел на меня совсем не так, как мне представлялось, он должен был посмотреть. - Ася, ты ничего не перепутала? У нас сегодня вампирская сессия в гробу, а не тысяча и одна ночь.
Я хотела ему все объяснить. Я хотела сказать, что это знак судьбы - мой новый облик, что он должен был узнать меня, мы должны быть вместе, как в той, прошлой жизни, где мы были счастливы, даже когда плакать хотелось от боли. Но я не могла вымолвить ни слова. Я слишком люблю его, я не могу разрушить нашу любовь - он должен узнать меня САМ! Я подошла к нему и посмотрела ему прямо в глаза. Усталый взгляд, крохотные, лишь вблизи заметные морщинки в уголках глаз, а как пахнет его кожа! Это самый родной на свете запах. Сейчас он узнает меня. Сейчас он прикоснется ко мне. Я затаила дыхание.
- Ася, ну что еще за шутки? - он нахмурился.
- Ты не узнаешь меня, - кажется, я сказала это вслух, потому что он ответил:
- Конечно, я тебя узнаю. Зачем ты пришла в таком виде?
- Я хотела, как лучше, - вот и все, что я смогла из себя выдавить.
Влад разозлился. Я почувствовала это еще до того, как он снова заговорил. Он ходил по комнате взад и вперед и отчитывал меня, как школьницу за двойку.
- Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Сорвала съемку. Ну когда теперь будет еще такая возможность? У меня уже потенциальный клиент есть на снимки. А ну иди быстро домой переодевайся, и чтобы через два часа ты была в своем прежнем, нормальном виде!
- Я не пойду, Влад.
Я ему так и сказала. И добавила кое-что еще:
- Хочешь красивую фотосессию? Настоящую, за которую твой клиент хорошо заплатит?
Не знаю, что на меня нашло. До сих пор не могу объяснить этого сама себе. Этот кинжал… он был приготовлен для другого. Если бы Влад узнал меня, он нам бы понадобился. Я забралась обратно в гроб и провела лезвием по запястью. Черт, я не думала, что он такой острый, и что порез окажется таким глубоким. Или я этого хотела? Не могу сейчас вспомнить, тогда мое тело двигалось само, словно я перестала быть сама себе хозяйкой. Рука пульсировала, я поднесла ее ко рту, потом положила на живот и закрыла глаза. И вот я лежу в гробу, веки мои сомкнуты, тело дрожит, и я представляю, как я выгляжу - я прекрасна на белоснежной подушке, в уголке рта - алая кровь, и по обнаженному животу струится кровь. Он подходит ко мне, и я жду прикосновения его нежных губ, но вместо этого…
То, что сказал Влад, я писать здесь не буду. Не люблю, когда матерятся. Он кричал на меня. Он орал, что этот ужасно дорогой гроб теперь испорчен, и что я дура, и что не надо было со мной связываться. Он схватил меня за руку и обмотал ее платком. Я вздрогнула. Это не было тем Прикосновением. Он был так груб со мной, что на глаза навернулись слезы.
Потом он подхватил меня на руки - легко, как пушинку - вытащил из гроба и усадил на диван. Я сидела и смотрела перед собой, а перед глазами у меня все плыло. Он бегал по студии с какой-то мокрой тряпкой, потом он потащил меня в машину, и мы поехали в травмпункт. Влад почти не соврал врачу - сказал, что он фотограф, снимал постановочную сцену, и я случайно порезалась реквизитом. Трудно было ему не поверить, глядя на меня и мое одеяние.
Когда мы ехали обратно, меня всю дорогу трясло. Может быть, я потеряла много крови? Или это из-за прививки от столбняка, которую мне зачем-то вкатили в травмпункте. Мы ехали в машине, и я разглядывала его руки на руле. Что-то есть очень эротичное в том, как мужчина ведет себя за рулем. В нем столько энергии, столько злости, она так заводит меня. Словно вдавливая педаль в пол, он пришпоривает коня, как в былые времена, и мчится наперегонки с соперниками к своей единственной принцессе.
Так глупо… я полулежала на сиденье, откинув спинку, вся обессиленная, окровавленная, и думала, что должна сейчас выглядеть прекрасной и несчастной одновременно. Мой голый животик со следами крови смотрелся очень эротично. Я надеялась, что кажусь беззащитной, и ему хочется уберечь меня от всех опасностей мира. А потом меня опустила на землю эта подлая козявка. Нет, я имею ввиду не Влада, а самую настоящую козявку. В носу у меня что-то засохло, застряло и теперь ужасно мешало. Мне мучительно хотелось вытащить это что-то, но разве может девушка оставаться прекрасной, ковыряясь в носу? Более противного момента в жизни не припомню. Дышать через нос дальше было невыносимо, потому что эта гадкая козявка щекотала его изнутри. Я приоткрыла рот и теперь лежала так, с открытым ртом, посматривая на Влада и время от времени пытаясь шмыгнуть.
- Тебе плохо? - спросил он, но не с участием, как я ожидала, а скорее с раздражением. - За тобой кто-нибудь присмотрит дома?
- Пгисмотгит, - ответила я, стараясь не дышать носом, и голос у меня получился дурацкий, с французским прононсом.
А потом я хрюкнула как поросенок. Целых два раза. Это было ужасно. Что может быть хуже, чем когда ты едешь в машине рядом с человеком, которого безумно любишь, и который предназначен тебе судьбой, и ты, такая неотразимая, хрюкаешь, как распоследняя свинья?
Этот хрюк - совершенно непроизвольный - наконец-то позволил мне задышать по-человечески, и тогда во мне что-то перевернулось. Мне вдруг стало дико смешно. Я представила себе, как раненый рыцарь поднимает забрало и припадает на колено перед своей прекрасной дамой, а она хрюкает в ответ, у нее из носа вылетает козявка и попадает прямо ему по лбу. Я хохотала и хохотала, а Влад посматривал на меня, но ничего не говорил. Потом я подняла спинку сиденья, застегнула ветровку на все пуговицы и сказала ему ровно три слова:
- Извини. Я сорвалась.
- Бывает, - вздохнул он. - Жаль, что фотосессия сорвалась вместе с тобой.
Это был не он. Не тот человек. И никогда мы не были с ним знакомы в прошлой жизни, и не о нем я мечтала с одиннадцати лет, и не его ждала. Его поцелуй не был бы Прикосновением.
- Ася, - сказал он, когда машина застряла в длинной очереди на поворот, - я давно хотел тебя спросить. Ты случаем не влюбилась в меня?
- А ты бы этого хотел? - спросила я и снова хрюкнула (вот проклятая козявка!).
- Если ты втрескалась в меня по уши, спишь и видишь меня в ЗАГСе или под окнами роддома с плакатом и воздушными шариками, то я, пожалуй, неподходящий кандидат. А если ты насчет приятного совместного времяпровождения… Но я не смешиваю работу с личной жизнью. Так что выбирай сама - или профессиональные съемки, или, если хочешь, приезжай завтра ко мне домой.
Все это он сказал деловым тоном, каким обычно разговаривает с клиентами. «Вы хотите фотосессию в студии или в парке?»
- Я лучше буду сниматься, - ответила я.
- Я не уверен, хочу ли я еще с тобой работать, после сегодняшнего.
- Значит, работать не хочешь, а время приятно проводить хочешь? - вот тут я возмутилась.
- Я же ничего не теряю в последнем случае, - ответил он.
Ну что, спасибо ему за честность. Деньги мне все равно нужны, а платит он хорошо, поэтому я сказала:
- Такого больше не повторится. Хочешь, я тебе прямо сегодня пришлю другую девочку? В подходящем образе.
- Хорошо. Давай ее посмотрим.
И только дома я поняла, какой он, на самом деле, придурок. Я даже не стала больше посылать к нему Олеську - он того не заслуживает. Обойдется, со своими гробами.
Я была права - сегодня великий день. Но не тот, о котором я мечтала. Сегодня судьба подарила мне очень важный знак, гораздо важнее, чем я думала еще утром. Это еще один шаг на долгом пути.
Теперь я свободна. Снова буду искать. Буду снова бродить по улицам и вглядываться в лица прохожих. Могу уехать в другой город или даже в другую страну. Может быть, мне нужно уехать на восток? Может быть, в Индию?
Свободна я!
Отчего же мне так хреново?»
В конце страницы зеленой ручкой был нарисован диван, подпись снизу гласила:
«Меня истина манит сияньем»
Ёперный театр! Опять диван?! И Нараян про диван говорил, и Ася, когда ходила во сне, тоже сказала: «Ляг на диван». Пойти, что ли, разобрать этот диван по винтикам? Лина зевнула и протерла глаза. Если она и угадала, пусть даже частично, с назначением открыток, это значит, что открытки, в самом деле, не сработали как надо. Потому что ведьмочка и не думала отказываться от своей сумасбродной идеи. Будет теперь в ее мечтах принц не в белом гробу, а на белом арабском скакуне. Лина усмехнулась - она, наконец-то, поняла, чем ей так симпатична Ася, несмотря на свои не вполне здоровые и чересчур романтические фантазии: девушка была последовательна, настойчива и по-своему логична в погоне за своей недостижимой целью. Интересно, куда она теперь гроб денет? Смастерит из него что-нибудь в восточном стиле? С нее станется…
Лину разбудил дождь. Капли весело барабанили по карнизу открытого окна, и от этого ей сперва показалось, что кто-то опять стучит в дверь. Она проснулась и с удовольствием втянула в себя влажный воздух. Казалось, что комната стала больше, а софа - удобнее. Или Лина просто привыкла? Она посмотрела на часы: ексель-моксель, уже одиннадцатый час! Лина не могла вспомнить, когда последний раз просыпалась так поздно, разве что после новогодней ночи. Как-то подозрительно тихо в квартире… и это после обмена открытками?! Она соскочила с постели, как будто под ней выросли иголки.
Лина даже не тешила себе надеждой, что ее больше нечем удивить. Но когда она вошла на кухню, глаза все равно полезли на лоб. Девчонки сидели в глубоком молчании и с траурными лицами. Сначала Лина уставилась на Асю. К ведьмочке вернулся ее прежний облик - острые клычки, кошачьи глаза и татуировка на шее. Впрочем, на лицо Лина обратила внимание не сразу - уж очень бросалось в глаза все, что ниже лица. Ася сидела на табуретке совершенно голая, босиком, болтала ногой и вертела в руках чайную ложку. Единственным предметом на ее теле был свежий белый бинт на запястье. Судя по расслабленной позе, ведьмочка вовсе не чувствовала себя стесненно или некомфортно в таком виде. Лина вопреки своему желанию уставилась на ее самое интимное место: там красовалась стрижка в виде чертика.
- Доброе утро! Ася, не знала, что у тебя там черти водятся, - попыталась пошутить она.
Ася махнула рукой и вздохнула. Олеся даже не пошевелилась - сидела, уставившись в стенку, словно на стене между плитой и кухонным шкафчиком показывали невообразимо интересный фильм. Круглое личико потеряло свой привычный румянец, было почти таким же бледным, как вчера. С мокрых волос на шею стекали капли, словно она помыла голову и забыла вытереться, тушь поплыла под глазами. Белое сари намокло и прилипло к телу.
- Олеся, зачем ты вырядилась мокрым привидением? - спросила Лина и села на свободную табуретку.
- Мыло - голым, - ответила Олеся бесцветным тоном.
- Это все, что ты можешь сказать по этому поводу? - уточнила на всякий случай Лина.
Олеся ничего не ответила. Казалось, загробное пространство переползло в кухню из асиной комнаты и теперь потихоньку распространялось по всей квартире.
- Девчонки, вы что, языки проглотили? - не выдержала Лина.
- Я не понимаю, какой смысл в этом новом знаке? Не вижу логики, - Ася потерла лоб. - Я должна сделать что-то, но что?
- Что ты имеешь в виду под новым знаком?
- Я не могу ничего надеть, - жалобным тоном ответила Ася. - Не хочу опять носить эти черные шмотки…
- Как это не можешь? - опешила Лина.
- У меня валяется кое-какая старая одежжжда, в которой я езжжу к родителям - джжинсы, свитер, - судя по «жж», Ася злилась. - Утром я их надела, и через пять минут начала зззверски чесаться. Думала, что аллергия, сняла, и тут же все прошшшло. Потом я одолжжила у Олеси дурацкую юбку, нацепила и опять зачесалась. Попробовала вчерашний свой наряд - то жже самое. Потом я надела черные шорты, кожжаные, те, из которых я раньше не вылезала, и ажжурные чулки, и прекрасно себя в них почувствовала. Но я их не хочу большше носить. Не хочу! Вот прямо противно от них и все. Лучше я буду голая ходить!
- А от трусов ты тоже чешешься? - на всякий случай уточнила Лина.
- От белых чешшусь. Могу носить черные стринги… но не хочу!
- Так, - Лина сглотнула и показала головой на Олесю. - А с ней что?
- А эта опять на свою дикшу не попала, - Ася нервно хихикнула и брякнула ложкой об стол.
- Когда успела? - удивилась Лина, подошла к Олесе, подтянула табуретку и села напротив. - Расскажешь, что случилось?
- Ничего не случилось, - безжизненным голосом ответила та, продолжая смотреть мимо Лины в стену.
- А по порядку?
- Я проснулась в шесть, как обычно. Посмотрела на себя в зеркало и обрадовалась, -сказала Олеся без выражения, словно читала вслух прогноз погоды.
Шевелились только ее губы, сама она оставалась неподвижной, как восковая фигура, на лице застыла равнодушная маска.
- Я подумала, что прошла испытание, которое послал мне Кришна. Я вымылась, оделась, прочитала джапу - я все сделала, как полагается. Потом я пошла к гуруджи, во дворец культуры, сегодня он проводил там дикшу с самого раннего утра. Все было так хорошо, просто удивительно хорошо. Сразу пришел трамвай, и дождя еще не было, пока я шла туда, и мне подарили белые цветы по дороге, а потом я встретила Нараяна, он тоже мне обрадовался, и снова предложил уступить свое место.
Олеся замолчала и чуть заметно нахмурилась.
- Ну и? - не выдержала Лина. - Что дальше?
- Меня не пустили. Нараян просил, чтобы я прошла по его записи, но меня все равно не пустили. Потом гуруджи вышел из зала, и я кинулась к нему в ноги, и простерлась перед ним. Он просто перешагнул через мои руки. Словно их не было. Словно это была ступенька или какой-то мусор. Перешагнул и все.
- А чего ты сидишь вся мокрая?
- Я под дождем обратно шла. Без зонтика. Дождь мокрый. Льет и льет. За шиворот заливает.
- Куда же твой Нараян смотрел…
- Он на дикшу остался. И никакой он не мой.
- Вот как? Ты же простудишься, - озаботилась Лина. - Иди-ка вытрись и переоденься.
- Не могу я переодеться. Я, как только это снимаю, сразу сыпью покрываюсь и чешусь.
Ёперный театр! Вот тебе и поменяла открытки, вот тебе и ключ. Если она угадала с предназначением открыток, значит, девчонки должны были избавиться от своих дурацких идей, а после обмена открытками все вышло наоборот. Значит, первый раз она их вручила правильно? Но ей же ясно сказали, что нет. Ексель-моксель, просто голова кругом! Лина оперлась подбородком на руку и глубоко задумалась. За окном мягко шелестел дождь, против воли убаюкивал и путал мысли.
- Ну, я пошла, - сказала Ася, бросила ложку на стол и поднялась.
- Ты куда? - Лина тоже встала. - В таком виде?
- Туда, - Ася усмехнулась и тряхнула копной иссиня-черных волос. - Стих знаешь?
В загробном пространстве кухни под заунывный ритм дождя Ася продекламировала нараспев:
- В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места,
В том гробу твоя невеста.
- Ну хоть ты ей скажи! - Лина дернула Олесю за мокрый рукав, но та и бровью не повела.
Ася продефилировала по коридору к входной двери. Движения ее приобрели неожиданную плавность и уверенность, словно она всю ночь тренировала красивую походку.
Лина закусила губу. Ни во что не вмешиваться?
- Ася, постой! Это все из-за открыток. Ты, конечно, вольна делать, чего тебе хочется, но хоть узнай сперва, в чем дело.
Ведьмочка даже не обернулась. Как была - голая и босая - открыла дверь и зашагала вниз по лестнице.
Ёперный театр! Оно, конечно, черт его знает, в каком виде приличнее по улице ходить - в вампирском, или вот так, голышом, но сейчас Ася рискует. В лучшем случае ее увезет скорая или милиция, а о худшем даже думать не хочется.
- Подожди, я тебе расскажу! Это все из-за открыток! - крикнула Лина, но Ася будто оглохла.
Лина выскочила из подъезда как была, в халате и тапочках, без зонтика, и бросилась вслед за Асей.
Улицу заливал по-весеннему дикий и необузданный дождь. Как мальчишка, которого после долгой болезни впервые выпустили на улицу, он шумел и хулиганил, выворачивал зонтики прохожих, наполнял лужи, пробирался в обувь и за шиворот. Мокрые деревья тянули молодые ярко-зеленые листочки навстречу серому небу. Лина невольно залюбовалось Асиной фигуркой в потоках дождя. Куда-то разом девалась вся ее неуклюжесть, худенькое тело казалось естественным продолжением дождя, словно оно только что родилось из мокрого поднебесного пространства, чтобы тут же исчезнуть обратно. Лина моментально промокла, желтые тапки хлюпали в бурных потоках воды, но она не отставала от Аси, держась на небольшом расстоянии позади. Прохожие что-то говорили им вслед, но слова тонули в шуме дождя.
- Не могу больше, - бормотала Лина. - Не хочу. Наказание, а не работа. Поставлю условие - работать только с пожилым контингентом. Старше пятидесяти. Нет, шестидесяти. На фига мне эта работа сдалась?!
Через два квартала ноги начало ломить от холода и сырости. Ася все также невозмутимо вышагивала впереди, казалось, ей ни капли не было холодно. Лина обняла себя руками и втянула голову в плечи, пытаясь унять дрожь. Мокрые волосы прилипали к лицу, тапки превратились в два грязно-желтых сырых комочка. Метров через двести будет пост милиции, если там заметят Асю… Лучше бы не замечали.
- Господи, елы-палы, пошли этой девице какой-нибудь знак, чтобы она вернулась домой! - взмолилась Лина.
На противоположном конце улицы показалось яркое оранжевое пятно. Лина с надеждой вгляделась в него - так и есть, Нараян. Идет себе под черным зонтиком и улыбается. Узнает Асю с Линой в таком виде?
Узнал. Вот он подходит к Асе, достает огромный носовой платок и вытирает ей лицо. Потом он снимает свою рубаху, под которой обнаруживается мускулистый торс, и надевает на нее. Ася прижимается к нему, утыкается носом в плечо - соломинка, прибившаяся к скале.
Лина остановилась посреди улицы. Что делать-то теперь? Нараян заметил ее, помахал рукой, показал, чтобы она возвращалась домой. Лина вздохнула с облегчением и помчалась назад. Долетела до квартиры за каких-нибудь три минуты, схватила полотенце, сухую одежду и вскоре уже плескалась под горячим душем, чувствуя, как тело, наконец-то, покидает противная мелкая дрожь. Когда Лина выбралась из душа, на кухне сидели трое - Олеся в своей прежней отсутствующей позе, Нараян, снова в рубашке, и Ася, завернутая в плюшевый плед в черно-красную клетку.
- Его рубашку тоже не могу носить, - сказала она, смущенно улыбаясь, в ответ на вопросительный взгляд Лины. - А плед могу.
Лина поставила чайник на плиту. Вместе с Нараяном в кухне появилось что-то такое, чего не было раньше. Словно под покосившийся домик подставили надежную опору.
Ася улыбалась. Не ухмылялась, как обычно, а именно улыбалась. Лина прежде никогда не видела на ее лице такой простой улыбки, которая превращала ее из роковой вампирши в игрушечную вампирку из мультфильма или детского спектакля.
- Я его нашла, - украдкой шепнула ведьмочка Лине.
«Знает, что я дневник ее читала», - подумала Лина и уже открыла рот, но Нараян позади Аси приложил палец к губам.
- Мне кажется, что меня больше нет, - подала голос Олеся. - Вот вы тут сидите, разговариваете, а я - пустое место.
Тут только Лина подумала, что они теперь все сухие и согретые, одна Олеся сидит с ног до головы мокрая и бледная, даже не дрожит. Вон и губы посинели. Она сходила к себе в комнату, принесла одеяло и попыталась упеленать ее, как ребенка. Олеся вяло, но упорно отбивалась. Нараян шептался с Асей, словно ему и дела никакого до Олеси не было. Неужто вид голой девушки совсем ему мозги отшиб?! Вот сперматозоид ходячий! В конце концов, Лина устала, кое-как укутала Олесе ноги, и решила сделать всем чай. Налила четыре большие кружки и услышала асин голос:
- На вид ангел. Сейчас крылья за спиной каааак вырастут, и полетит.
Лина обернулась и подпрыгнула на месте.
- Куда полетит? Седьмой этаж, разобьется!
Олеся сидела на подоконнике, подставив лицо каплям дождя, и болтала ногами. С неба посыпался град, ледяные шарики запрыгали по карнизу, один за другим ударяли девушку по лицу, а она смотрела с закрытыми глазами вверх и тихонько раскачивалась взад-вперед, словно ничего не чувствовала.
- Ляг на диван, - произнесла Олеся и облизнула мокрые губы. - Ляг на диван, полежи.
- Не ляг, а лёг, - вдруг поправил ее Нараян. - На вид ангел, а лёг на диван.
- На вид ангел, а лёг на диван, - машинально повторила вслух Лина и воскликнула. - Ексель-моксель! На вид ангел, а лёг на диван! Дурында Балбесовна, как же я сразу не догадалась! Ася, тащи свою открытку!
- Открытку? Зачем?
- Потом объясню, тащи.
Открытку с ангелочком Лина нашла там же, где ее оставила - в комнате Олеси, рядом с матрасом. Она задержалась на мгновение у беспорядочно разбросанной постели, посмотрела на мятые простыни, на цветной листопад на полу, и вдруг остро ощутила - это комната Олеси. Именно Олеси, а не того колхоза, который раньше все время незримо присутствовал здесь.
Лина вернулась на кухню, где на столе уже лежала открытка с диваном. Она приставила открытки друг к другу, сначала одну над другой, потом попробовала поставить рядышком, сначала в одном порядке, потом в другом. Что-то не то, не стыкуется! У обеих открыток справа торчат розовые петельки. И что? Лина почесала шею. Почему луна отражается наискосок? Лина перевернула открытку с диваном вверх ногами и приставила справа к открытке с ангелочком. Две карточки намертво сцепились друг с другом. Сердце екнуло в ответ, она вздрогнула и протерла глаза. Ася и Нараян теперь не отрывали взгляда от двух открыток, соединившихся в одну. Розовые петельки сошлись одна к одной, образуя знак бесконечности. Песчаная и сверкающая дорожки слились в одну - совершенно симметричную, и теперь по ней струился свет. Отражение луны встало напротив солнца - тоже симметрично. По дорожке побежали буквы: «На вид ангел, а лёг на диван». Лина чуть наклонила двойную открытку, и картинки зеркально поменялись местами.
- Палиндром, - выдохнула Лина. - Обе! Вы должны посмотреть на открытки обе сразу!
Она схватила за руку Асю и потащила ее к окну. Ася и сама уже все поняла, она схватила двойную открытку, и затормошила Олесю.
- Посмотри! Сюда посмотри, потом можешь прыгать!
Олеся неохотно открыла глаза, повернула голову и прочла вслух:
- На вид ангел, а лёг на диван.
У Лины перехватило дыхание. В голове зазвучала знакомая смутно мелодия, и вслед за ней всплыли откуда-то сами собой слова: «Дождь, звонкой пеленой наполнил небо майский дождь...» Она набрала полную грудь влажного воздуха и шумно выдохнула. Олеся и Ася смотрели друг на друга, не отрываясь. Замер на своем стуле Нараян. Град кончился, а дождь, казалось, пробрался до мозга костей и барабанил теперь откуда-то изнутри в такт мелодии, под которую голос пел: «Капли на лице - это просто дождь, а может плачу это я». Кто поет эту песню? Она никак не могла вспомнить.
- А может плачу это я, - повторила она тихонько вслух и спохватилась. - Олеся, курица ты мокрая, лезь сейчас же обратно, ты замерзла.
Олеся неловко развернулась и послушно спрыгнула на пол, не отрывая взгляда от Аси. На лице у нее застыло странное выражение. Сейчас она была похожа на куклу с пухлыми щечками, с которых смыло краску. Ася сделала шаг назад и выронила открытки, Олеся двинулась на шаг вперед, потом подняла одеяло и накинула его себе на плечи. Ася откинула с лица прядь черных волос, Олеся точно таким же движением поправила свою мокрую прядку. Ася поправила плед и отступила еще назад, Олеся подтянула одеяло и шагнула вперед.
- Ой, что-то мне нехорошо. Голова кружжжится, - ведьмочка протянула руку и взяла чашку с чаем.
- Нехорошо, голова кружится, - повторила Олеся и подняла другую чашку.
- Олеська, ты чего дразнишься? - возмутилась Ася.
- Чего дразнишься, - сказала Олеся.
Одна за другой они уселись за стол. Ася подобрала под себя ноги и теперь сидела на табуретке, как на насесте, прихлебывая ложечкой горячий чай. Олеся приняла такую же позу и внимательно следила за ведьмочкой. Как только та отправляла ложку в рот, Олеся в точности повторяла ее движение. Лина смотрела, как завороженная. Казалось, девушки играют в какую-то странную игру.
- Олеся, тебе надо переодеться, - в конце концов, сказала Лина. - Сними мокрое платье.
Лицо Олеси исказилось, словно у нее внезапно заболел живот. Она попыталась развернуть одеяло, застонала и снова, вслед за Асей, отхлебнула ложкой чай.
- Палиндром, - произнес Нараян и подался вперед. - А если наоборот? Ася, ты не шевелись, а ты, Олеся, попробуй что-нибудь сделать.
Ася открыла было рот, но потом решила промолчать и замерла. Лицо Олеси приняло такое выражение, словно она увидела щипцы в руках стоматолога. Она подняла руку и попыталась отодвинуть от себя чашку, но тут же застонала и сдавленно прошептала:
- Больно.
Ведьмочка улыбнулась, в кошачьих глазах заиграли искорки. Она засунула мизинец себе в нос и принялась увлеченно ковыряться в нем. Олеся последовала ее примеру, наморщив лоб. Ася скорчила рожу и показала Лине язык. Олеся передразнила ее.
Ведьмочка расхохоталась. Олеся захохотала вслед за ней. Лина заметила, что у нее дрожат руки. Из всех неприятных моментов, что довелось ей пережить в этой квартире, тот, что наступил сейчас, был самым жутким. Никогда она не слышала такого отталкивающего, противоестественного смеха - он исходил от живого человека, но был эхом, мертвым отражением, и по телу от него бежала дрожь, пробирала до самых костей. Лина встряхнулась. Ексель-моксель, надо что-то делать! Не вмешиваться, но умудриться что-то сделать!
- Аська, заткнись, ради бога, - она положила ведьмочке руку на плечо.
Олеся, вместо того, чтобы успокоиться вслед за Асей, заныла и всхлипнула, жалобно глядя на Лину. Лина спохватилась и положила вторую руку ей на плечо. Олеся вздохнула с облегчением.
Нараян подобрал открытку, дернул в разные стороны, но открытки сцепились намертво. Он пожал плечами:
- Чудеса. Прямо нанотехнологии какие-то.
- Ёперный театр! Да какие там нанотехнологии, это же v.s. скрапбукинг! - воскликнула Лина.
- Вот, значит, как это называется, - произнес он. - Ну что ж, рассказывайте.
В этом его «рассказывайте» Лине почудилось что-то от Эмиля Евгеньевича. Она тяжело вздохнула. Теперь она знает ключ, но хочет ли остаться скрап-почтальоном? Это еще вопрос.
Лина вздохнула и, наконец-то, сказала свое долгожданное:
- Я не просто почтальон. Я специалист по доставке особого класса. Девчонки, дорогие, нет у меня никакой племянницы в больнице. Я поселилась вместе с вами, чтобы вручить вам открытки, особенные открытки, которые делают v.s. скрапбукеры, и которые нужно доставлять специальным образом. Нет и не было никаких знаков ни для тебя, Олеся, ни для тебя, Ася. Это все я. Я перепутала открытки, и с этого начались все ваши чудеса с внешностью и неприятности. Да, и фотографию Анджея тоже я взяла. Случайно. Я верну, честное слово.
Под тремя внимательными взглядами ей стало неуютно и даже чуточку стыдно, что случалось с ней крайне редко. Какой из нее теперь почтальон… наворотила делов! В голове назойливо крутились слова: «Дождь очистил все, и душа, захлюпав, вдруг размокла у меня», за окном в такт мелодии барабанил по карнизу неугомонный ливень. Говорить было трудно, словно Лина занималась тяжелой физической работой, как будто каждое ее слово меняло состав воздуха в кухне, и девчонки даже дышать начинали по-другому. Она заметила, каким естественным стало удивленное лицо Олеси: сейчас ее собственные чувства - и вслед за ними мимика - совпадали с чувствами Аси.
Олеся умоляюще посмотрела на Нараяна. Тот понял сразу, взял со стола нож и открытку, но Лина его остановила и подняла вверх указательный палец:
- Цыц! Не рви. Нельзя! Скрап-открытки - такие штуки… Последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
- Что теперь делать? - спросила Ася.
- Что теперь делать? - эхом откликнулась Олеся.
- Я не могу сказать, - насупилась Лина, потом развела руками. - Не знаю я! И даже если бы знала, то не имею права давать советов.
На лице у Аси расплылась самодовольная ухмылка, как будто она только что выиграла важную шахматную партию. Она поднялась и театральным жестом скинула с себя плед. Лина убедилась, что ведьмочка так и не удосужилась надеть нижнее белье. Нараян, к удивлению Лины, не обратил никакого внимания на выстриженного чертика. Он смотрел только в горящие глаза Аси, следил за ними сосредоточенно, как стрелок за мишенью. Ведьмочка подскочила к холодильнику, залезла в морозилку и достала кусок мяса, покрытый инеем.
- Вкусняшшка, - сказала она и слизнула крохотные снежинки, а потом попыталась впиться в мясо зубами. - Замерзло, зараза.
- Вкусняшка, - растерянно прошептала Олеся.
Повторяя жест Аси, она скинула одеяло, посмотрела на Асю, потом на себя, потянула за конец сари. Мокрая ткань прилипла к телу и никак не хотела разворачиваться. Олеся глаз не могла оторвать от мяса. Она неуверенно протянула руку к распахнутой дверце холодильника, потом к асиным пальцам, сжимавшим кусок, лицо ее исказилось от боли. Лина мысленно топнула ногой. Будь прокляты эти злополучные почтальонские правила! Музыка в голове у нее становилась все громче и громче, до боли в висках, заглушая все остальные звуки. Когда Лина решила, что сейчас у нее лопнут барабанные перепонки, и на мгновение задумалась, как это вообще может случиться, если музыку кроме нее, никто не слышит, мелодия внезапно оборвалась. И тут лицо Олеси просветлело, словно она скинула неудобные туфли с натертых, опухших ног. Девушка вздохнула с явным облегчением, и вслед за ней хором вздохнули Лина и Нараян. Кухню наполнил свежий воздух, загробное пространство, которое все это время давило на грудь, бесследно растворялось, утекало в отрытое окно. Олеся улыбнулась и взмахнула руками, кончики ее пальцев стали прозрачными... совсем прозрачными! Сквозь ее ладонь теперь можно было рассмотреть плиту с чайником. Лине стало страшно. Она вдруг поняла: все, что было до этого - ерунда, игра ее собственного воображения, а сейчас здесь, на кухне, происходит что-то, чего на самом деле можно и нужно бояться. Страх врезался тупой болью Лине в живот, а Олеся улыбалась и смотрела, как тают на глазах ее руки. Лина подумала, что однажды уже видела все это. Вот только где? Взгляд упал на скомканное на полу одеяло, и она сразу же вспомнила: сон, простыня, ножницы, Анджей!
Лина схватила телефон.
- Анджей! Олеся, ты помнишь номер? Говори, я наберу.
- Кто это, Анджей? - голос Олеси звучал звонко и нарочито выразительно, словно она играла роль в детском спектакле.
- Уйййй, - Лина яростно почесала шею, бросилась к себе в комнату, вернулась с фотографией и сунула под нос Олесе. - Сюда смотри!
Руки Олеси стал прозрачными до самых плеч, кончики пальцев были едва видны. Ася, съежившись на стуле, испуганно ощупывала собственные руки. Нараян, казалось, любовался Олесей, не удивляясь происходящему.
- Куда смотреть? Я не вижу, - звонкий голосок Олеси теперь раздавался словно откуда-то издалека. - Все плывет, как в тумане…
У Лины как назло с новой силой заиграла в голове надоедливая мелодия. «И представил я: город наводнился вдруг веселыми людьми…» Нараян что-то говорил Олесе, но Лина не могла разобрать ни слова. Она кинулась в комнату Олеси, нашла сумочку, выпотрошила содержимое прямо на пол и нашла мобильный телефон. Руки тряслись, она с трудом попадала по кнопкам, никак не могла найти список контактов.
- Едрена матрена, куда ж здесь ткнуть-то надо, ексель-моксель, - ворчала она. - Лучше бы как в старые добрые времена были обычные записные книжки.
Наконец, телефон сдался. Первым же в списке оказался Анджей, с такой же в точности фотографией, как та, что лежала под деревом. Лина нажала «Позвонить» и бросилась обратно в кухню. Ответит, нет? Она ничего не слышала, кроме назойливой музыки в голове, только смотрела, не отрываясь, на экранчик. Когда появились и побежали долгожданные цифры - продолжительность звонка - она сунула телефон Олесе в ухо. Девушка улыбалась, смотрела куда-то сквозь Лину и, казалось, тоже ничего не слышала. На помощь пришел Нараян: вырвал из рук Лины телефон, сказал что-то в трубку, нажал кнопку и протянул трубку Олесе. Во внезапной обрушившейся тишине Лина услышала:
- Алло!
Весь мир превратился в одно слово. Больше всего на свете Лина хотела, чтобы Олеся сейчас его услышала. Иначе сейчас произойдет что-то непоправимое.
- Алло! - повторил голос. - Олеся, это ты? Я тебя не слышу.
- Анджей, - прошептала Олеся неслышно, Лина прочла слово по губам.
На глазах у всех руки Олеси стремительно обретали свои прежние формы и цвет. Лине померещился треск рвущейся материи, она даже помотала головой, чтобы стряхнуть наваждение. Нараян выронил телефон, Ася нервно облизнулась. Когда волна добежала до кончиков пальцев, Лина едва выдохнула с облегчением, как в следующее же мгновение Олеся размахнулась и влепила Асе оглушительно звонкую пощечину. «На вид ангел», - пронеслось в голове у Лины.
- Ты чего? - Ася схватилась за щеку.
- Я так давно этого хотела, - Олеся всхлипнула, присела на корточки и подняла телефон. - Анджей?
- Олеся? Что там у тебя происходит?
- Тут? - голос плохо слушался Олесю. - Тут громкая связь, погоди…
Она с трудом поднялась и, пошатываясь, вышла из кухни.
- Что это было? - спросила Ася. - Лина, что это за открытки? Какого черта они с ней сделали? И со мной тоже…
- Видишь ли, - вздохнула Лина, - скрап-открытки - такая странная штука, я сама толком не знаю, как они работают. Но волшебная палочка тут отдыхает, это точно.
- А кто их нам прислал? - Ася протянула руку, попыталась взять открытку со стола и завизжала. - Ой, мамочки!
- Что опять? - устало спросила Лина.
- Все стало прозрачное какое-то, - жалобно сказала Ася, переводя взгляд с Лины на Нараяна и обратно. - Как Олеська только что. Вы что, не видите что ли?
Лина нахмурилась и прислушалась к себе. Ёперный театр! Что за ерунда? Как она не силилась, но не могла вспомнить мелодию, которая минуту назад мучила ее до боли в висках.
- Я ничего взять не могу, - снова пожаловалась Ася. - Вот смотрите!
Она поднесла руку к ложке, но когда до нее оставалось чуть меньше сантиметра, остановилась и принялась ощупывать пространство вокруг. Это выглядело забавно, как комический номер мима, или так, словно вокруг ложки была прозрачная, неразличимая глазом оболочка.
- Ногой попробуй, - ляпнула Лина.
Ася попробовала пощупать пальцами ног ножку стола. Но и та осталась для Аси недосягаемой. Она сползла на пол и потянулась к пледу, который валялся рядом грустной черно-красной кучкой. Рука скользила поверх ткани, и как ни старалась Ася, подхватить плед у нее никак не получалось. Худенькое тельце задрожало, то ли от холода, то ли от страха и обиды, а скорее - от всего сразу.
- Палиндром, - сказал Нараян и улыбнулся.
- Чего ты лыбишься! - заорала Ася. - Не видишь, плохо человеку!
Лина потянулась к пледу, Нараян выразительно посмотрел на нее и покачал головой. Ася пыталась стукнуть кулаком то табуретку, то кухонный шкафчик, но молотила только воздух. От ее жалких и безуспешных попыток у Лины на глаза почему-то навернулись слезы. Ексель-моксель, кончится это когда-нибудь или нет?
- Найду, кто мне эту дрянь прислал, оторву ему все, что болтается, - с плохо скрываемым отчаянием сказала Ася.
В глазах у нее снова отражались безумные огоньки как накануне утром, когда она танцевала перед Линой и Олесей свой странный, но радостный танец.
«Не вмешиваться. Не вмешиваться!», - повторяла про себя свою мантру Лина. Ексель-моксель! Что же она опять наделала?!
Окончание
Часть вторая
Часть третья
Из дневника Аси:
"- Девушка, а вы от кого? И зачем вы в чужой гроб забрались? - от звука его голоса мурашки побежали по коже, и я не сразу поняла смысл его слов, а когда поняла, то улыбнулась про себя.
Я промолчала. Он не узнал меня - это хорошо. Значит, все идет, как надо, значит, все меняется.
- Девушка, вы там живая? Живая, вижу, как дышите. Вылезайте оттуда и рассказывайте, кто вас прислал.
Я медленно поднялась и повернулась к нему.
- Влад, неужели ты не узнаешь меня?
- Ася? - он смотрел на меня совсем не так, как мне представлялось, он должен был посмотреть. - Ася, ты ничего не перепутала? У нас сегодня вампирская сессия в гробу, а не тысяча и одна ночь.
Я хотела ему все объяснить. Я хотела сказать, что это знак судьбы - мой новый облик, что он должен был узнать меня, мы должны быть вместе, как в той, прошлой жизни, где мы были счастливы, даже когда плакать хотелось от боли. Но я не могла вымолвить ни слова. Я слишком люблю его, я не могу разрушить нашу любовь - он должен узнать меня САМ! Я подошла к нему и посмотрела ему прямо в глаза. Усталый взгляд, крохотные, лишь вблизи заметные морщинки в уголках глаз, а как пахнет его кожа! Это самый родной на свете запах. Сейчас он узнает меня. Сейчас он прикоснется ко мне. Я затаила дыхание.
- Ася, ну что еще за шутки? - он нахмурился.
- Ты не узнаешь меня, - кажется, я сказала это вслух, потому что он ответил:
- Конечно, я тебя узнаю. Зачем ты пришла в таком виде?
- Я хотела, как лучше, - вот и все, что я смогла из себя выдавить.
Влад разозлился. Я почувствовала это еще до того, как он снова заговорил. Он ходил по комнате взад и вперед и отчитывал меня, как школьницу за двойку.
- Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Сорвала съемку. Ну когда теперь будет еще такая возможность? У меня уже потенциальный клиент есть на снимки. А ну иди быстро домой переодевайся, и чтобы через два часа ты была в своем прежнем, нормальном виде!
- Я не пойду, Влад.
Я ему так и сказала. И добавила кое-что еще:
- Хочешь красивую фотосессию? Настоящую, за которую твой клиент хорошо заплатит?
Не знаю, что на меня нашло. До сих пор не могу объяснить этого сама себе. Этот кинжал… он был приготовлен для другого. Если бы Влад узнал меня, он нам бы понадобился. Я забралась обратно в гроб и провела лезвием по запястью. Черт, я не думала, что он такой острый, и что порез окажется таким глубоким. Или я этого хотела? Не могу сейчас вспомнить, тогда мое тело двигалось само, словно я перестала быть сама себе хозяйкой. Рука пульсировала, я поднесла ее ко рту, потом положила на живот и закрыла глаза. И вот я лежу в гробу, веки мои сомкнуты, тело дрожит, и я представляю, как я выгляжу - я прекрасна на белоснежной подушке, в уголке рта - алая кровь, и по обнаженному животу струится кровь. Он подходит ко мне, и я жду прикосновения его нежных губ, но вместо этого…
То, что сказал Влад, я писать здесь не буду. Не люблю, когда матерятся. Он кричал на меня. Он орал, что этот ужасно дорогой гроб теперь испорчен, и что я дура, и что не надо было со мной связываться. Он схватил меня за руку и обмотал ее платком. Я вздрогнула. Это не было тем Прикосновением. Он был так груб со мной, что на глаза навернулись слезы.
Потом он подхватил меня на руки - легко, как пушинку - вытащил из гроба и усадил на диван. Я сидела и смотрела перед собой, а перед глазами у меня все плыло. Он бегал по студии с какой-то мокрой тряпкой, потом он потащил меня в машину, и мы поехали в травмпункт. Влад почти не соврал врачу - сказал, что он фотограф, снимал постановочную сцену, и я случайно порезалась реквизитом. Трудно было ему не поверить, глядя на меня и мое одеяние.
Когда мы ехали обратно, меня всю дорогу трясло. Может быть, я потеряла много крови? Или это из-за прививки от столбняка, которую мне зачем-то вкатили в травмпункте. Мы ехали в машине, и я разглядывала его руки на руле. Что-то есть очень эротичное в том, как мужчина ведет себя за рулем. В нем столько энергии, столько злости, она так заводит меня. Словно вдавливая педаль в пол, он пришпоривает коня, как в былые времена, и мчится наперегонки с соперниками к своей единственной принцессе.
Так глупо… я полулежала на сиденье, откинув спинку, вся обессиленная, окровавленная, и думала, что должна сейчас выглядеть прекрасной и несчастной одновременно. Мой голый животик со следами крови смотрелся очень эротично. Я надеялась, что кажусь беззащитной, и ему хочется уберечь меня от всех опасностей мира. А потом меня опустила на землю эта подлая козявка. Нет, я имею ввиду не Влада, а самую настоящую козявку. В носу у меня что-то засохло, застряло и теперь ужасно мешало. Мне мучительно хотелось вытащить это что-то, но разве может девушка оставаться прекрасной, ковыряясь в носу? Более противного момента в жизни не припомню. Дышать через нос дальше было невыносимо, потому что эта гадкая козявка щекотала его изнутри. Я приоткрыла рот и теперь лежала так, с открытым ртом, посматривая на Влада и время от времени пытаясь шмыгнуть.
- Тебе плохо? - спросил он, но не с участием, как я ожидала, а скорее с раздражением. - За тобой кто-нибудь присмотрит дома?
- Пгисмотгит, - ответила я, стараясь не дышать носом, и голос у меня получился дурацкий, с французским прононсом.
А потом я хрюкнула как поросенок. Целых два раза. Это было ужасно. Что может быть хуже, чем когда ты едешь в машине рядом с человеком, которого безумно любишь, и который предназначен тебе судьбой, и ты, такая неотразимая, хрюкаешь, как распоследняя свинья?
Этот хрюк - совершенно непроизвольный - наконец-то позволил мне задышать по-человечески, и тогда во мне что-то перевернулось. Мне вдруг стало дико смешно. Я представила себе, как раненый рыцарь поднимает забрало и припадает на колено перед своей прекрасной дамой, а она хрюкает в ответ, у нее из носа вылетает козявка и попадает прямо ему по лбу. Я хохотала и хохотала, а Влад посматривал на меня, но ничего не говорил. Потом я подняла спинку сиденья, застегнула ветровку на все пуговицы и сказала ему ровно три слова:
- Извини. Я сорвалась.
- Бывает, - вздохнул он. - Жаль, что фотосессия сорвалась вместе с тобой.
Это был не он. Не тот человек. И никогда мы не были с ним знакомы в прошлой жизни, и не о нем я мечтала с одиннадцати лет, и не его ждала. Его поцелуй не был бы Прикосновением.
- Ася, - сказал он, когда машина застряла в длинной очереди на поворот, - я давно хотел тебя спросить. Ты случаем не влюбилась в меня?
- А ты бы этого хотел? - спросила я и снова хрюкнула (вот проклятая козявка!).
- Если ты втрескалась в меня по уши, спишь и видишь меня в ЗАГСе или под окнами роддома с плакатом и воздушными шариками, то я, пожалуй, неподходящий кандидат. А если ты насчет приятного совместного времяпровождения… Но я не смешиваю работу с личной жизнью. Так что выбирай сама - или профессиональные съемки, или, если хочешь, приезжай завтра ко мне домой.
Все это он сказал деловым тоном, каким обычно разговаривает с клиентами. «Вы хотите фотосессию в студии или в парке?»
- Я лучше буду сниматься, - ответила я.
- Я не уверен, хочу ли я еще с тобой работать, после сегодняшнего.
- Значит, работать не хочешь, а время приятно проводить хочешь? - вот тут я возмутилась.
- Я же ничего не теряю в последнем случае, - ответил он.
Ну что, спасибо ему за честность. Деньги мне все равно нужны, а платит он хорошо, поэтому я сказала:
- Такого больше не повторится. Хочешь, я тебе прямо сегодня пришлю другую девочку? В подходящем образе.
- Хорошо. Давай ее посмотрим.
И только дома я поняла, какой он, на самом деле, придурок. Я даже не стала больше посылать к нему Олеську - он того не заслуживает. Обойдется, со своими гробами.
Я была права - сегодня великий день. Но не тот, о котором я мечтала. Сегодня судьба подарила мне очень важный знак, гораздо важнее, чем я думала еще утром. Это еще один шаг на долгом пути.
Теперь я свободна. Снова буду искать. Буду снова бродить по улицам и вглядываться в лица прохожих. Могу уехать в другой город или даже в другую страну. Может быть, мне нужно уехать на восток? Может быть, в Индию?
Свободна я!
Отчего же мне так хреново?»
В конце страницы зеленой ручкой был нарисован диван, подпись снизу гласила:
«Меня истина манит сияньем»
Ёперный театр! Опять диван?! И Нараян про диван говорил, и Ася, когда ходила во сне, тоже сказала: «Ляг на диван». Пойти, что ли, разобрать этот диван по винтикам? Лина зевнула и протерла глаза. Если она и угадала, пусть даже частично, с назначением открыток, это значит, что открытки, в самом деле, не сработали как надо. Потому что ведьмочка и не думала отказываться от своей сумасбродной идеи. Будет теперь в ее мечтах принц не в белом гробу, а на белом арабском скакуне. Лина усмехнулась - она, наконец-то, поняла, чем ей так симпатична Ася, несмотря на свои не вполне здоровые и чересчур романтические фантазии: девушка была последовательна, настойчива и по-своему логична в погоне за своей недостижимой целью. Интересно, куда она теперь гроб денет? Смастерит из него что-нибудь в восточном стиле? С нее станется…
Лину разбудил дождь. Капли весело барабанили по карнизу открытого окна, и от этого ей сперва показалось, что кто-то опять стучит в дверь. Она проснулась и с удовольствием втянула в себя влажный воздух. Казалось, что комната стала больше, а софа - удобнее. Или Лина просто привыкла? Она посмотрела на часы: ексель-моксель, уже одиннадцатый час! Лина не могла вспомнить, когда последний раз просыпалась так поздно, разве что после новогодней ночи. Как-то подозрительно тихо в квартире… и это после обмена открытками?! Она соскочила с постели, как будто под ней выросли иголки.
Лина даже не тешила себе надеждой, что ее больше нечем удивить. Но когда она вошла на кухню, глаза все равно полезли на лоб. Девчонки сидели в глубоком молчании и с траурными лицами. Сначала Лина уставилась на Асю. К ведьмочке вернулся ее прежний облик - острые клычки, кошачьи глаза и татуировка на шее. Впрочем, на лицо Лина обратила внимание не сразу - уж очень бросалось в глаза все, что ниже лица. Ася сидела на табуретке совершенно голая, босиком, болтала ногой и вертела в руках чайную ложку. Единственным предметом на ее теле был свежий белый бинт на запястье. Судя по расслабленной позе, ведьмочка вовсе не чувствовала себя стесненно или некомфортно в таком виде. Лина вопреки своему желанию уставилась на ее самое интимное место: там красовалась стрижка в виде чертика.
- Доброе утро! Ася, не знала, что у тебя там черти водятся, - попыталась пошутить она.
Ася махнула рукой и вздохнула. Олеся даже не пошевелилась - сидела, уставившись в стенку, словно на стене между плитой и кухонным шкафчиком показывали невообразимо интересный фильм. Круглое личико потеряло свой привычный румянец, было почти таким же бледным, как вчера. С мокрых волос на шею стекали капли, словно она помыла голову и забыла вытереться, тушь поплыла под глазами. Белое сари намокло и прилипло к телу.
- Олеся, зачем ты вырядилась мокрым привидением? - спросила Лина и села на свободную табуретку.
- Мыло - голым, - ответила Олеся бесцветным тоном.
- Это все, что ты можешь сказать по этому поводу? - уточнила на всякий случай Лина.
Олеся ничего не ответила. Казалось, загробное пространство переползло в кухню из асиной комнаты и теперь потихоньку распространялось по всей квартире.
- Девчонки, вы что, языки проглотили? - не выдержала Лина.
- Я не понимаю, какой смысл в этом новом знаке? Не вижу логики, - Ася потерла лоб. - Я должна сделать что-то, но что?
- Что ты имеешь в виду под новым знаком?
- Я не могу ничего надеть, - жалобным тоном ответила Ася. - Не хочу опять носить эти черные шмотки…
- Как это не можешь? - опешила Лина.
- У меня валяется кое-какая старая одежжжда, в которой я езжжу к родителям - джжинсы, свитер, - судя по «жж», Ася злилась. - Утром я их надела, и через пять минут начала зззверски чесаться. Думала, что аллергия, сняла, и тут же все прошшшло. Потом я одолжжила у Олеси дурацкую юбку, нацепила и опять зачесалась. Попробовала вчерашний свой наряд - то жже самое. Потом я надела черные шорты, кожжаные, те, из которых я раньше не вылезала, и ажжурные чулки, и прекрасно себя в них почувствовала. Но я их не хочу большше носить. Не хочу! Вот прямо противно от них и все. Лучше я буду голая ходить!
- А от трусов ты тоже чешешься? - на всякий случай уточнила Лина.
- От белых чешшусь. Могу носить черные стринги… но не хочу!
- Так, - Лина сглотнула и показала головой на Олесю. - А с ней что?
- А эта опять на свою дикшу не попала, - Ася нервно хихикнула и брякнула ложкой об стол.
- Когда успела? - удивилась Лина, подошла к Олесе, подтянула табуретку и села напротив. - Расскажешь, что случилось?
- Ничего не случилось, - безжизненным голосом ответила та, продолжая смотреть мимо Лины в стену.
- А по порядку?
- Я проснулась в шесть, как обычно. Посмотрела на себя в зеркало и обрадовалась, -сказала Олеся без выражения, словно читала вслух прогноз погоды.
Шевелились только ее губы, сама она оставалась неподвижной, как восковая фигура, на лице застыла равнодушная маска.
- Я подумала, что прошла испытание, которое послал мне Кришна. Я вымылась, оделась, прочитала джапу - я все сделала, как полагается. Потом я пошла к гуруджи, во дворец культуры, сегодня он проводил там дикшу с самого раннего утра. Все было так хорошо, просто удивительно хорошо. Сразу пришел трамвай, и дождя еще не было, пока я шла туда, и мне подарили белые цветы по дороге, а потом я встретила Нараяна, он тоже мне обрадовался, и снова предложил уступить свое место.
Олеся замолчала и чуть заметно нахмурилась.
- Ну и? - не выдержала Лина. - Что дальше?
- Меня не пустили. Нараян просил, чтобы я прошла по его записи, но меня все равно не пустили. Потом гуруджи вышел из зала, и я кинулась к нему в ноги, и простерлась перед ним. Он просто перешагнул через мои руки. Словно их не было. Словно это была ступенька или какой-то мусор. Перешагнул и все.
- А чего ты сидишь вся мокрая?
- Я под дождем обратно шла. Без зонтика. Дождь мокрый. Льет и льет. За шиворот заливает.
- Куда же твой Нараян смотрел…
- Он на дикшу остался. И никакой он не мой.
- Вот как? Ты же простудишься, - озаботилась Лина. - Иди-ка вытрись и переоденься.
- Не могу я переодеться. Я, как только это снимаю, сразу сыпью покрываюсь и чешусь.
Ёперный театр! Вот тебе и поменяла открытки, вот тебе и ключ. Если она угадала с предназначением открыток, значит, девчонки должны были избавиться от своих дурацких идей, а после обмена открытками все вышло наоборот. Значит, первый раз она их вручила правильно? Но ей же ясно сказали, что нет. Ексель-моксель, просто голова кругом! Лина оперлась подбородком на руку и глубоко задумалась. За окном мягко шелестел дождь, против воли убаюкивал и путал мысли.
- Ну, я пошла, - сказала Ася, бросила ложку на стол и поднялась.
- Ты куда? - Лина тоже встала. - В таком виде?
- Туда, - Ася усмехнулась и тряхнула копной иссиня-черных волос. - Стих знаешь?
В загробном пространстве кухни под заунывный ритм дождя Ася продекламировала нараспев:
- В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места,
В том гробу твоя невеста.
- Ну хоть ты ей скажи! - Лина дернула Олесю за мокрый рукав, но та и бровью не повела.
Ася продефилировала по коридору к входной двери. Движения ее приобрели неожиданную плавность и уверенность, словно она всю ночь тренировала красивую походку.
Лина закусила губу. Ни во что не вмешиваться?
- Ася, постой! Это все из-за открыток. Ты, конечно, вольна делать, чего тебе хочется, но хоть узнай сперва, в чем дело.
Ведьмочка даже не обернулась. Как была - голая и босая - открыла дверь и зашагала вниз по лестнице.
Ёперный театр! Оно, конечно, черт его знает, в каком виде приличнее по улице ходить - в вампирском, или вот так, голышом, но сейчас Ася рискует. В лучшем случае ее увезет скорая или милиция, а о худшем даже думать не хочется.
- Подожди, я тебе расскажу! Это все из-за открыток! - крикнула Лина, но Ася будто оглохла.
Лина выскочила из подъезда как была, в халате и тапочках, без зонтика, и бросилась вслед за Асей.
Улицу заливал по-весеннему дикий и необузданный дождь. Как мальчишка, которого после долгой болезни впервые выпустили на улицу, он шумел и хулиганил, выворачивал зонтики прохожих, наполнял лужи, пробирался в обувь и за шиворот. Мокрые деревья тянули молодые ярко-зеленые листочки навстречу серому небу. Лина невольно залюбовалось Асиной фигуркой в потоках дождя. Куда-то разом девалась вся ее неуклюжесть, худенькое тело казалось естественным продолжением дождя, словно оно только что родилось из мокрого поднебесного пространства, чтобы тут же исчезнуть обратно. Лина моментально промокла, желтые тапки хлюпали в бурных потоках воды, но она не отставала от Аси, держась на небольшом расстоянии позади. Прохожие что-то говорили им вслед, но слова тонули в шуме дождя.
- Не могу больше, - бормотала Лина. - Не хочу. Наказание, а не работа. Поставлю условие - работать только с пожилым контингентом. Старше пятидесяти. Нет, шестидесяти. На фига мне эта работа сдалась?!
Через два квартала ноги начало ломить от холода и сырости. Ася все также невозмутимо вышагивала впереди, казалось, ей ни капли не было холодно. Лина обняла себя руками и втянула голову в плечи, пытаясь унять дрожь. Мокрые волосы прилипали к лицу, тапки превратились в два грязно-желтых сырых комочка. Метров через двести будет пост милиции, если там заметят Асю… Лучше бы не замечали.
- Господи, елы-палы, пошли этой девице какой-нибудь знак, чтобы она вернулась домой! - взмолилась Лина.
На противоположном конце улицы показалось яркое оранжевое пятно. Лина с надеждой вгляделась в него - так и есть, Нараян. Идет себе под черным зонтиком и улыбается. Узнает Асю с Линой в таком виде?
Узнал. Вот он подходит к Асе, достает огромный носовой платок и вытирает ей лицо. Потом он снимает свою рубаху, под которой обнаруживается мускулистый торс, и надевает на нее. Ася прижимается к нему, утыкается носом в плечо - соломинка, прибившаяся к скале.
Лина остановилась посреди улицы. Что делать-то теперь? Нараян заметил ее, помахал рукой, показал, чтобы она возвращалась домой. Лина вздохнула с облегчением и помчалась назад. Долетела до квартиры за каких-нибудь три минуты, схватила полотенце, сухую одежду и вскоре уже плескалась под горячим душем, чувствуя, как тело, наконец-то, покидает противная мелкая дрожь. Когда Лина выбралась из душа, на кухне сидели трое - Олеся в своей прежней отсутствующей позе, Нараян, снова в рубашке, и Ася, завернутая в плюшевый плед в черно-красную клетку.
- Его рубашку тоже не могу носить, - сказала она, смущенно улыбаясь, в ответ на вопросительный взгляд Лины. - А плед могу.
Лина поставила чайник на плиту. Вместе с Нараяном в кухне появилось что-то такое, чего не было раньше. Словно под покосившийся домик подставили надежную опору.
Ася улыбалась. Не ухмылялась, как обычно, а именно улыбалась. Лина прежде никогда не видела на ее лице такой простой улыбки, которая превращала ее из роковой вампирши в игрушечную вампирку из мультфильма или детского спектакля.
- Я его нашла, - украдкой шепнула ведьмочка Лине.
«Знает, что я дневник ее читала», - подумала Лина и уже открыла рот, но Нараян позади Аси приложил палец к губам.
- Мне кажется, что меня больше нет, - подала голос Олеся. - Вот вы тут сидите, разговариваете, а я - пустое место.
Тут только Лина подумала, что они теперь все сухие и согретые, одна Олеся сидит с ног до головы мокрая и бледная, даже не дрожит. Вон и губы посинели. Она сходила к себе в комнату, принесла одеяло и попыталась упеленать ее, как ребенка. Олеся вяло, но упорно отбивалась. Нараян шептался с Асей, словно ему и дела никакого до Олеси не было. Неужто вид голой девушки совсем ему мозги отшиб?! Вот сперматозоид ходячий! В конце концов, Лина устала, кое-как укутала Олесе ноги, и решила сделать всем чай. Налила четыре большие кружки и услышала асин голос:
- На вид ангел. Сейчас крылья за спиной каааак вырастут, и полетит.
Лина обернулась и подпрыгнула на месте.
- Куда полетит? Седьмой этаж, разобьется!
Олеся сидела на подоконнике, подставив лицо каплям дождя, и болтала ногами. С неба посыпался град, ледяные шарики запрыгали по карнизу, один за другим ударяли девушку по лицу, а она смотрела с закрытыми глазами вверх и тихонько раскачивалась взад-вперед, словно ничего не чувствовала.
- Ляг на диван, - произнесла Олеся и облизнула мокрые губы. - Ляг на диван, полежи.
- Не ляг, а лёг, - вдруг поправил ее Нараян. - На вид ангел, а лёг на диван.
- На вид ангел, а лёг на диван, - машинально повторила вслух Лина и воскликнула. - Ексель-моксель! На вид ангел, а лёг на диван! Дурында Балбесовна, как же я сразу не догадалась! Ася, тащи свою открытку!
- Открытку? Зачем?
- Потом объясню, тащи.
Открытку с ангелочком Лина нашла там же, где ее оставила - в комнате Олеси, рядом с матрасом. Она задержалась на мгновение у беспорядочно разбросанной постели, посмотрела на мятые простыни, на цветной листопад на полу, и вдруг остро ощутила - это комната Олеси. Именно Олеси, а не того колхоза, который раньше все время незримо присутствовал здесь.
Лина вернулась на кухню, где на столе уже лежала открытка с диваном. Она приставила открытки друг к другу, сначала одну над другой, потом попробовала поставить рядышком, сначала в одном порядке, потом в другом. Что-то не то, не стыкуется! У обеих открыток справа торчат розовые петельки. И что? Лина почесала шею. Почему луна отражается наискосок? Лина перевернула открытку с диваном вверх ногами и приставила справа к открытке с ангелочком. Две карточки намертво сцепились друг с другом. Сердце екнуло в ответ, она вздрогнула и протерла глаза. Ася и Нараян теперь не отрывали взгляда от двух открыток, соединившихся в одну. Розовые петельки сошлись одна к одной, образуя знак бесконечности. Песчаная и сверкающая дорожки слились в одну - совершенно симметричную, и теперь по ней струился свет. Отражение луны встало напротив солнца - тоже симметрично. По дорожке побежали буквы: «На вид ангел, а лёг на диван». Лина чуть наклонила двойную открытку, и картинки зеркально поменялись местами.
- Палиндром, - выдохнула Лина. - Обе! Вы должны посмотреть на открытки обе сразу!
Она схватила за руку Асю и потащила ее к окну. Ася и сама уже все поняла, она схватила двойную открытку, и затормошила Олесю.
- Посмотри! Сюда посмотри, потом можешь прыгать!
Олеся неохотно открыла глаза, повернула голову и прочла вслух:
- На вид ангел, а лёг на диван.
У Лины перехватило дыхание. В голове зазвучала знакомая смутно мелодия, и вслед за ней всплыли откуда-то сами собой слова: «Дождь, звонкой пеленой наполнил небо майский дождь...» Она набрала полную грудь влажного воздуха и шумно выдохнула. Олеся и Ася смотрели друг на друга, не отрываясь. Замер на своем стуле Нараян. Град кончился, а дождь, казалось, пробрался до мозга костей и барабанил теперь откуда-то изнутри в такт мелодии, под которую голос пел: «Капли на лице - это просто дождь, а может плачу это я». Кто поет эту песню? Она никак не могла вспомнить.
- А может плачу это я, - повторила она тихонько вслух и спохватилась. - Олеся, курица ты мокрая, лезь сейчас же обратно, ты замерзла.
Олеся неловко развернулась и послушно спрыгнула на пол, не отрывая взгляда от Аси. На лице у нее застыло странное выражение. Сейчас она была похожа на куклу с пухлыми щечками, с которых смыло краску. Ася сделала шаг назад и выронила открытки, Олеся двинулась на шаг вперед, потом подняла одеяло и накинула его себе на плечи. Ася откинула с лица прядь черных волос, Олеся точно таким же движением поправила свою мокрую прядку. Ася поправила плед и отступила еще назад, Олеся подтянула одеяло и шагнула вперед.
- Ой, что-то мне нехорошо. Голова кружжжится, - ведьмочка протянула руку и взяла чашку с чаем.
- Нехорошо, голова кружится, - повторила Олеся и подняла другую чашку.
- Олеська, ты чего дразнишься? - возмутилась Ася.
- Чего дразнишься, - сказала Олеся.
Одна за другой они уселись за стол. Ася подобрала под себя ноги и теперь сидела на табуретке, как на насесте, прихлебывая ложечкой горячий чай. Олеся приняла такую же позу и внимательно следила за ведьмочкой. Как только та отправляла ложку в рот, Олеся в точности повторяла ее движение. Лина смотрела, как завороженная. Казалось, девушки играют в какую-то странную игру.
- Олеся, тебе надо переодеться, - в конце концов, сказала Лина. - Сними мокрое платье.
Лицо Олеси исказилось, словно у нее внезапно заболел живот. Она попыталась развернуть одеяло, застонала и снова, вслед за Асей, отхлебнула ложкой чай.
- Палиндром, - произнес Нараян и подался вперед. - А если наоборот? Ася, ты не шевелись, а ты, Олеся, попробуй что-нибудь сделать.
Ася открыла было рот, но потом решила промолчать и замерла. Лицо Олеси приняло такое выражение, словно она увидела щипцы в руках стоматолога. Она подняла руку и попыталась отодвинуть от себя чашку, но тут же застонала и сдавленно прошептала:
- Больно.
Ведьмочка улыбнулась, в кошачьих глазах заиграли искорки. Она засунула мизинец себе в нос и принялась увлеченно ковыряться в нем. Олеся последовала ее примеру, наморщив лоб. Ася скорчила рожу и показала Лине язык. Олеся передразнила ее.
Ведьмочка расхохоталась. Олеся захохотала вслед за ней. Лина заметила, что у нее дрожат руки. Из всех неприятных моментов, что довелось ей пережить в этой квартире, тот, что наступил сейчас, был самым жутким. Никогда она не слышала такого отталкивающего, противоестественного смеха - он исходил от живого человека, но был эхом, мертвым отражением, и по телу от него бежала дрожь, пробирала до самых костей. Лина встряхнулась. Ексель-моксель, надо что-то делать! Не вмешиваться, но умудриться что-то сделать!
- Аська, заткнись, ради бога, - она положила ведьмочке руку на плечо.
Олеся, вместо того, чтобы успокоиться вслед за Асей, заныла и всхлипнула, жалобно глядя на Лину. Лина спохватилась и положила вторую руку ей на плечо. Олеся вздохнула с облегчением.
Нараян подобрал открытку, дернул в разные стороны, но открытки сцепились намертво. Он пожал плечами:
- Чудеса. Прямо нанотехнологии какие-то.
- Ёперный театр! Да какие там нанотехнологии, это же v.s. скрапбукинг! - воскликнула Лина.
- Вот, значит, как это называется, - произнес он. - Ну что ж, рассказывайте.
В этом его «рассказывайте» Лине почудилось что-то от Эмиля Евгеньевича. Она тяжело вздохнула. Теперь она знает ключ, но хочет ли остаться скрап-почтальоном? Это еще вопрос.
Лина вздохнула и, наконец-то, сказала свое долгожданное:
- Я не просто почтальон. Я специалист по доставке особого класса. Девчонки, дорогие, нет у меня никакой племянницы в больнице. Я поселилась вместе с вами, чтобы вручить вам открытки, особенные открытки, которые делают v.s. скрапбукеры, и которые нужно доставлять специальным образом. Нет и не было никаких знаков ни для тебя, Олеся, ни для тебя, Ася. Это все я. Я перепутала открытки, и с этого начались все ваши чудеса с внешностью и неприятности. Да, и фотографию Анджея тоже я взяла. Случайно. Я верну, честное слово.
Под тремя внимательными взглядами ей стало неуютно и даже чуточку стыдно, что случалось с ней крайне редко. Какой из нее теперь почтальон… наворотила делов! В голове назойливо крутились слова: «Дождь очистил все, и душа, захлюпав, вдруг размокла у меня», за окном в такт мелодии барабанил по карнизу неугомонный ливень. Говорить было трудно, словно Лина занималась тяжелой физической работой, как будто каждое ее слово меняло состав воздуха в кухне, и девчонки даже дышать начинали по-другому. Она заметила, каким естественным стало удивленное лицо Олеси: сейчас ее собственные чувства - и вслед за ними мимика - совпадали с чувствами Аси.
Олеся умоляюще посмотрела на Нараяна. Тот понял сразу, взял со стола нож и открытку, но Лина его остановила и подняла вверх указательный палец:
- Цыц! Не рви. Нельзя! Скрап-открытки - такие штуки… Последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
- Что теперь делать? - спросила Ася.
- Что теперь делать? - эхом откликнулась Олеся.
- Я не могу сказать, - насупилась Лина, потом развела руками. - Не знаю я! И даже если бы знала, то не имею права давать советов.
На лице у Аси расплылась самодовольная ухмылка, как будто она только что выиграла важную шахматную партию. Она поднялась и театральным жестом скинула с себя плед. Лина убедилась, что ведьмочка так и не удосужилась надеть нижнее белье. Нараян, к удивлению Лины, не обратил никакого внимания на выстриженного чертика. Он смотрел только в горящие глаза Аси, следил за ними сосредоточенно, как стрелок за мишенью. Ведьмочка подскочила к холодильнику, залезла в морозилку и достала кусок мяса, покрытый инеем.
- Вкусняшшка, - сказала она и слизнула крохотные снежинки, а потом попыталась впиться в мясо зубами. - Замерзло, зараза.
- Вкусняшка, - растерянно прошептала Олеся.
Повторяя жест Аси, она скинула одеяло, посмотрела на Асю, потом на себя, потянула за конец сари. Мокрая ткань прилипла к телу и никак не хотела разворачиваться. Олеся глаз не могла оторвать от мяса. Она неуверенно протянула руку к распахнутой дверце холодильника, потом к асиным пальцам, сжимавшим кусок, лицо ее исказилось от боли. Лина мысленно топнула ногой. Будь прокляты эти злополучные почтальонские правила! Музыка в голове у нее становилась все громче и громче, до боли в висках, заглушая все остальные звуки. Когда Лина решила, что сейчас у нее лопнут барабанные перепонки, и на мгновение задумалась, как это вообще может случиться, если музыку кроме нее, никто не слышит, мелодия внезапно оборвалась. И тут лицо Олеси просветлело, словно она скинула неудобные туфли с натертых, опухших ног. Девушка вздохнула с явным облегчением, и вслед за ней хором вздохнули Лина и Нараян. Кухню наполнил свежий воздух, загробное пространство, которое все это время давило на грудь, бесследно растворялось, утекало в отрытое окно. Олеся улыбнулась и взмахнула руками, кончики ее пальцев стали прозрачными... совсем прозрачными! Сквозь ее ладонь теперь можно было рассмотреть плиту с чайником. Лине стало страшно. Она вдруг поняла: все, что было до этого - ерунда, игра ее собственного воображения, а сейчас здесь, на кухне, происходит что-то, чего на самом деле можно и нужно бояться. Страх врезался тупой болью Лине в живот, а Олеся улыбалась и смотрела, как тают на глазах ее руки. Лина подумала, что однажды уже видела все это. Вот только где? Взгляд упал на скомканное на полу одеяло, и она сразу же вспомнила: сон, простыня, ножницы, Анджей!
Лина схватила телефон.
- Анджей! Олеся, ты помнишь номер? Говори, я наберу.
- Кто это, Анджей? - голос Олеси звучал звонко и нарочито выразительно, словно она играла роль в детском спектакле.
- Уйййй, - Лина яростно почесала шею, бросилась к себе в комнату, вернулась с фотографией и сунула под нос Олесе. - Сюда смотри!
Руки Олеси стал прозрачными до самых плеч, кончики пальцев были едва видны. Ася, съежившись на стуле, испуганно ощупывала собственные руки. Нараян, казалось, любовался Олесей, не удивляясь происходящему.
- Куда смотреть? Я не вижу, - звонкий голосок Олеси теперь раздавался словно откуда-то издалека. - Все плывет, как в тумане…
У Лины как назло с новой силой заиграла в голове надоедливая мелодия. «И представил я: город наводнился вдруг веселыми людьми…» Нараян что-то говорил Олесе, но Лина не могла разобрать ни слова. Она кинулась в комнату Олеси, нашла сумочку, выпотрошила содержимое прямо на пол и нашла мобильный телефон. Руки тряслись, она с трудом попадала по кнопкам, никак не могла найти список контактов.
- Едрена матрена, куда ж здесь ткнуть-то надо, ексель-моксель, - ворчала она. - Лучше бы как в старые добрые времена были обычные записные книжки.
Наконец, телефон сдался. Первым же в списке оказался Анджей, с такой же в точности фотографией, как та, что лежала под деревом. Лина нажала «Позвонить» и бросилась обратно в кухню. Ответит, нет? Она ничего не слышала, кроме назойливой музыки в голове, только смотрела, не отрываясь, на экранчик. Когда появились и побежали долгожданные цифры - продолжительность звонка - она сунула телефон Олесе в ухо. Девушка улыбалась, смотрела куда-то сквозь Лину и, казалось, тоже ничего не слышала. На помощь пришел Нараян: вырвал из рук Лины телефон, сказал что-то в трубку, нажал кнопку и протянул трубку Олесе. Во внезапной обрушившейся тишине Лина услышала:
- Алло!
Весь мир превратился в одно слово. Больше всего на свете Лина хотела, чтобы Олеся сейчас его услышала. Иначе сейчас произойдет что-то непоправимое.
- Алло! - повторил голос. - Олеся, это ты? Я тебя не слышу.
- Анджей, - прошептала Олеся неслышно, Лина прочла слово по губам.
На глазах у всех руки Олеси стремительно обретали свои прежние формы и цвет. Лине померещился треск рвущейся материи, она даже помотала головой, чтобы стряхнуть наваждение. Нараян выронил телефон, Ася нервно облизнулась. Когда волна добежала до кончиков пальцев, Лина едва выдохнула с облегчением, как в следующее же мгновение Олеся размахнулась и влепила Асе оглушительно звонкую пощечину. «На вид ангел», - пронеслось в голове у Лины.
- Ты чего? - Ася схватилась за щеку.
- Я так давно этого хотела, - Олеся всхлипнула, присела на корточки и подняла телефон. - Анджей?
- Олеся? Что там у тебя происходит?
- Тут? - голос плохо слушался Олесю. - Тут громкая связь, погоди…
Она с трудом поднялась и, пошатываясь, вышла из кухни.
- Что это было? - спросила Ася. - Лина, что это за открытки? Какого черта они с ней сделали? И со мной тоже…
- Видишь ли, - вздохнула Лина, - скрап-открытки - такая странная штука, я сама толком не знаю, как они работают. Но волшебная палочка тут отдыхает, это точно.
- А кто их нам прислал? - Ася протянула руку, попыталась взять открытку со стола и завизжала. - Ой, мамочки!
- Что опять? - устало спросила Лина.
- Все стало прозрачное какое-то, - жалобно сказала Ася, переводя взгляд с Лины на Нараяна и обратно. - Как Олеська только что. Вы что, не видите что ли?
Лина нахмурилась и прислушалась к себе. Ёперный театр! Что за ерунда? Как она не силилась, но не могла вспомнить мелодию, которая минуту назад мучила ее до боли в висках.
- Я ничего взять не могу, - снова пожаловалась Ася. - Вот смотрите!
Она поднесла руку к ложке, но когда до нее оставалось чуть меньше сантиметра, остановилась и принялась ощупывать пространство вокруг. Это выглядело забавно, как комический номер мима, или так, словно вокруг ложки была прозрачная, неразличимая глазом оболочка.
- Ногой попробуй, - ляпнула Лина.
Ася попробовала пощупать пальцами ног ножку стола. Но и та осталась для Аси недосягаемой. Она сползла на пол и потянулась к пледу, который валялся рядом грустной черно-красной кучкой. Рука скользила поверх ткани, и как ни старалась Ася, подхватить плед у нее никак не получалось. Худенькое тельце задрожало, то ли от холода, то ли от страха и обиды, а скорее - от всего сразу.
- Палиндром, - сказал Нараян и улыбнулся.
- Чего ты лыбишься! - заорала Ася. - Не видишь, плохо человеку!
Лина потянулась к пледу, Нараян выразительно посмотрел на нее и покачал головой. Ася пыталась стукнуть кулаком то табуретку, то кухонный шкафчик, но молотила только воздух. От ее жалких и безуспешных попыток у Лины на глаза почему-то навернулись слезы. Ексель-моксель, кончится это когда-нибудь или нет?
- Найду, кто мне эту дрянь прислал, оторву ему все, что болтается, - с плохо скрываемым отчаянием сказала Ася.
В глазах у нее снова отражались безумные огоньки как накануне утром, когда она танцевала перед Линой и Олесей свой странный, но радостный танец.
«Не вмешиваться. Не вмешиваться!», - повторяла про себя свою мантру Лина. Ексель-моксель! Что же она опять наделала?!
Окончание