На вид - ангел, а лёг на диван. Часть пятая. Окончание!
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
«Не вмешиваться. Не вмешиваться!», - повторяла про себя свою мантру Лина. Ексель-моксель! Что же она наделала! Да какая теперь разница? После того, как она сама позвонила Анджею! Плевать теперь на правила, все равно из нее не вышел скрап-почтальон.
Она присела на корточки рядом с Асей и сказала:
- Потрогай меня.
- Издеваешься? - Ася попыталась хлопнуть Лину по плечу, но ничего не вышло. - Когда это закончится, ты у меня больше всех получишь! Не выпущу отсюда, пока не расскажешь, кто это прислал и зачем. Если это когда-нибудь закончится…
- Чаю выпьем? - спросил у Лины Нараян и вдруг подмигнул ей.
- Почему бы нет, - пожала плечами она. - Что ж теперь, голодать что ли?
- А я как буду есть? - Ася вскочила, нагнулась и попыталась отхлебнуть из кружки, стоявшей на столе, но и на этот раз у нее ничего не получилось. - Я же так умру от голода! И от холода! Лина, ты должна это остановить! Нараян, скажи ей ты!
- Я не знаю, как это остановить, - Лина опустилась на стул, пригубила из кружки. - Ну вот, чай остыл.
Она нажала кнопку на чайнике и оперлась подбородком на руку. Дождь за окном прекратился, с улицы тянуло свежестью и прохладой, по полу бежал сквозняк. «Простудится девчонка», - равнодушно подумала Лина. Встать бы, закрыть окно, но сил нет. Она так устала, что полководица выветрилась из нее бесследно. Ей захотелось лечь где-нибудь на диванчике и хотя бы полчаса совершенно ни о чем не думать.
- Нараян, - сказала Ася. - Нараян, я думала, что ты… неужели и ты? Неужели опять я ошиблась?
- А ты меня попроси, - просто сказал он.
- Нараян, мне холодно, - теперь ее голос дрожал, огоньки в глазах потухли.
Он смотрел на нее с сочувствием, но и не подумал встать.
- Пожалуйста, мне холодно, - тихо выдавила из себя ведьмочка.
Нараян поднялся, подобрал плед, завернул в него Асю и усадил ее на табуретку.
- Все равно холодно, - ведьмочку все еще била мелкая дрожь.
Забурлила вода, щелкнул чайник. Лина налила себе кипятку, с удовольствием отхлебнула. По желудку разлилось приятное тепло.
- Лина, можно мне чаю? - тихо попросила Ася. - Лина, пожалуйста.
Лина подмигнула Нараяну, налила в асину кружку горячей воды и поднесла к ее губам. Ася сделала несколько глотков, дрожь понемногу отпускала ее.
- Что мне теперь делать? - спросила ведьмочка, обращаясь к Нараяну.
Нараян молчал, лицо его излучало полную невозмутимость. Лина только сейчас подумала, что все это время он не выказывал ни тени беспокойства, только наблюдал за происходящим, как за любопытным спектаклем, да изредка вмешивался, сохраняя такой же бесстрастный вид. Или его грубое лицо в принципе не способно отражать эмоции? Лина подозревала, что роль Нараяна в событиях вокруг открытки-палиндрома не такая маленькая, как кажется на первый взгляд. Кто он вообще такой? Почему явился в самый нужный момент? Может быть, все-таки, его прислал Эмиль Евгеньевич?
- Найди то, что можешь потрогать, - наконец, сказал Нараян.
- Пойди туда, не знаю, куда, и принеси то, не знаю что? - ухмыльнулась Ася.
- Найди что-нибудь очень личное. Только твое, - уточнил он.
- Дневник, - выдохнула Лина.
- Ты знала? - усмехнулась ведьмочка. - Я так и знала, что ты читаешь мой дневник.
- Прости, - Лина покаянно опустила голову.
Она хотела добавить: «У меня такая работа», - но остановилась. А кто, собственно, сказал, что именно работа заставляет ее тайком залезать в чужие комнаты и читать чужие дневники? Может быть, не работа виновата, а ее собственное любопытство. От этой мысли Лине стало противно, как будто она проглотила протухшее яйцо. Наконец-то она поймала то самое ускользающее ощущение от этого дурацкого задания - неприятное, противоестественное. Она сама все испортила! Открытки тут не при чем. Эх, Лина-Лина, Дурында Балбесовна, курица тупая, а никакая не полководица.
- Я схожу, - сказала Лина вслух. - Где он? Твой дневник?
- У меня на столе, - ответила Ася.
В комнате у Аси царил жуткий беспорядок. Черные шторы и занавески лежали скомканные на полу, в немытое окно пробивался сквозь тучи одинокий луч света. Ядовито-зеленый цвет голого дивана резал глаза. На нее смотрели распахнутые дверцы шкафов, вывороченные из тумбочек ящики. «Брошенная комната», - подумала Лина. Словно ее покидали в спешке, во время землетрясения или бомбежки. На коврике посреди комнаты сидел уже знакомый Лине потрепанный желтый мишка. Летучей мыши нигде не было видно.
Лина вернулась в кухню и протянула Асе тетрадь с розой на обложке. Ведьмочка протянула дрожащую, худую ручонку, неожиданно крепко вцепилась в дневник и прижала его к себе. Потом попыталась поднять чашку, скользнула по ней рукой и разочарованно вздохнула.
- Прочти нам что-нибудь, - попросил Нараян.
Лицо его было очень серьезным, он смотрел на Асю внимательно, словно она собиралась открыть ему секрет вечной молодости.
Ася полистала страницы, поерзала на табуретке, вздохнула и начала читать вслух. Голос ее, поначалу неуверенный, постепенно стал громче и выразительнее. Лина невольно заслушалась и отвлеклась от обругивания себя последними словами.
«19 марта.
Здравствуй, прекрасный новый мир. В моих новых линзах ты стал выглядеть лучше. С тех пор, как я нарастила зубы, я могу улыбаться тебе. А теперь я могу смотреть на тебя широко открытыми глазами. Пусть прохожие оборачиваются мне вслед, а дети показывают пальцами, но никто больше не решается заговорить со мной. В автобусе вокруг меня образуется пустое пространство, меня не толкают локтями, и старушки не делают замечаний, только крестятся иногда. Теперь мне нравится стоять в очереди, мне нравится ходить по магазинам, мне нравится, что продавцы боятся даже подойти ко мне».
«Мой…», - тут Ася запнулась, и Лина, не заглядывая в тетрадку, догадалось, что дальше в тетрадке следовало: «Мой бесценный Влад». Ася, тем временем, продолжала:
«Жаль, что у нас нет касты неприкасаемых. Впрочем, я теперь чувствую себя так, словно принадлежу к ней. Теперь мне легче ждать тебя, мечтать о том, как ты дотронешься до меня, и как не похоже будет это ощущение на все, что я испытывала раньше в этой жизни. Волшебный миг, неописуемый миг, момент, повторяющийся из жизни в жизнь, мне кажется, я помню его какой-то второй памятью, лежащей в самых глубинах сознания, куда нет мне доступа. Может быть, ты сумеешь туда проникнуть? Я жду».
Ася вздохнула и перевернула несколько страниц. В кухню тихонько вошла Олеся, в знакомых голубых шароварах и маечке, в уютном махровым полотенце на голове и пушистых тапочках на ногах. Ася словно и не заметила ее. Лина приложила к губам палец, Олеся села по-турецки прямо на пол и прислонилась к стене.
«Мой прекрасный возлюбленный», - в тоненьком голоске Аси зазвучала неожиданная сила.
Нараян встал и опустился на колени возле Аси. Теперь он смотрел на нее снизу, с таким любопытством, словно впервые видел своего новорожденного ребенка, а Ася по-прежнему не замечала ничего вокруг себя, уткнувшись в тетрадку.
«Сегодня я снова долго не могла заснуть. Иногда мне кажется, что я не сплю несколько суток напролет. Мне всегда тяжело уснуть ночью - мы ведь с тобой ночные существа. Днем, на лекциях, меня неудержимо клонит в сон. А сегодня, как всегда, когда мне не спится, я зажгла свечи, включила очень тихую музыку, чтобы не мешать Олесе, и нанесла на все тело свой самый любимый крем с очень тонким и вкусным ароматом. Я постелила свою любимую алую шелковую простынь, которая обошлась мне в стоимость целой фотосессии. Я достаю ее в особых случаях, когда мне хочется помечтать. Нет, я вру тебе. Не мне хочется мечтать - это сами мечты приходят ко мне, непрошенные, желанные и мучительные. И все та же картинка перед моими глазами. Я лежу неподвижно, я вижу себя со стороны. Мое тело безжизненно и прекрасно в белом гробу. На полированных белых стенках играют блики света. Я жду - сейчас ты подойдешь и вдохнешь в меня жизнь. Я не знаю, как. Иногда мне кажется, что ты поцелуешь меня, как волшебный принц - спящую красавицу. В другой раз я думаю, что ты погладишь меня по руке. Сегодня мне представилось, что ты кладешь руку мне на лоб, как отец - на лоб больному ребенку».
Нараян поднял руку и положил Асе на лоб. Она вздрогнула, но продолжила читать:
«Потом твоя рука спускается по щеке…»
Нараян провел рукой по ее бледной щеке. В грубой ладони пряталась детская нежность.
«И твои губы прикасаются к моей шее».
Он помедлил, наклонился к ее затылку, отвел копну волос, скользнул губами по шее, потом положил руки ей на плечи.
Ася вздрогнула и прочла:
«И ты кладешь руки на мои плечи».
Она оторвалась от дневника, вскочила и уставилась на Нараяна. Ася разглядывала его с головы до ног, с любопытством и удивлением, словно редкий экспонат в музейной витрине. Потом она положила дневник на стол, подняла обе ладони, и принялась ощупывать его сверху донизу, как сотрудник службы безопасности обыскивает пассажиров в аэропорту. Ладони скользили в сантиметре от его тела, все быстрее и быстрее. Лине казалось, что она смотрит какой-то странный цирковой номер. И вдруг Ася замерла. Ее ладонь задержалась у середины груди Нараяна. Теперь ее движение стало медленным, миллиметр за миллиметром ладошка приближалась все ближе и ближе к оранжевой рубахе, и, наконец, легла прямо ему на грудь.
- Тепло, - прошептала Ася, и ее лицо приняло не свойственное ведьмочке мягкое выражение.
Мгновение спустя она схватила свободной рукой дневник, потом бросила его обратно, закрыла глаза, и заговорила. Слова лились из нее стройным, свободным потоком, словно она читала отрывок из невидимой книги.
- Прикосновение… я никогда не думала, что оно будет таким. В моих фантазиях, моих видениях, никогда не было самого момента прикосновения. Я не думала о том, каким оно будет, но я знала, что произойдет потом. Мы будем проводить с моим бесценным возлюбленным сложные и красивые обряды, мы займемся с ним любовью, мы возьмем в руки кинжал и смешаем нашу кровь. Одно прекрасное мгновение будет перетекать в другое, наши тела сольются в причудливом танце, наши души переплетутся в одно непостижимое целое. Так было в моих фантазиях.
Она помолчала, открыла глаза и добавила:
- Но мы ведь не будем делать ничего такого?
Ася посмотрела на Нараяна. Тот ничего не ответил. Она обвела взглядом окружающих, смущенно улыбнулась и добавила:
- Правда, глупо? Я никогда и никому еще об этом не говорила.
- Не глупо, - покачал головой Нараян и потрепал ее по плечу. - Просто это ты. Ты - такая.
- Но теперь, когда это случилось - я имею ввиду прикосновение - я чувствую совсем другое, - торопливо заговорила Ася. - Все гораздо проще. Это просто тепло. Я прикасаюсь к тебе, мне тепло, и не нужно никаких обрядов. Ты - самый родной человек… - она уткнулась ему в грудь, и окончание фразы утонуло где-то в складках его просторной рубахи.
Нараян обнял Асю и принялся убаюкивать ее, как ребенка. Лина посмотрела на Олесю. Раньше Лина полагала, что любая женщина испытывает ревность или хотя бы скрытое сожаление, когда ее поклонник, пусть даже она не собиралась отвечать ему взаимностью, уходит к другой. К ее удивлению, в Олесе она сейчас не замечала ничего подобного - только видела счастливую, заразительную улыбку.
Ася вздохнула, выпуталась из объятий Нараяна и сказала уже привычным, более жестким тоном:
- Все мои фантазии всегда оканчивались на этом самом моменте. Прикосновение… и дальше весь мир должен поменяться. Что теперь будет?
Она нахмурилась.
- Голова кружится. Я так остро все чувствую. Ко мне как будто вернулся канал связи. Восстановили телефонный провод, по которому я разговаривала с миром, и который был обрублен где-то в прошлой жизни. Раньше он молчал, а теперь откликается. Мне кажется, что все вокруг - продолжение меня. Например, вот эта чашка. Я могла бы управлять ей, как своей собственной рукой.
Чашка с чаем приподнялась и подлетела ко рту Аси. У Лины глаза на лоб полезли. Нараян смотрел с улыбкой, словно ожидал чего-то подобного. Олеся по-прежнему довольно улыбалась. Ведьмочка (в том, что она и вправду ведьма, Лина теперь ни капли не сомневалась) отхлебнула из кружки, и та аккуратно вернулась на место.
- Он откликается! - рассмеялась Ася и на плите с грохотом подпрыгнула сковородка.
- Тсс, - сказал Нараян. - Будь осторожнее. Просто улыбнись.
- И от улыбки в небе радуга проснется? - съехидничала Ася.
Все разом, не сговариваясь, посмотрели за окно. В просвете туч скользнула семицветная дуга. Поначалу бледная, она становилась все ярче, и казалось, что серое небо существует отдельно от нее, в каком-то другом, очень далеком сейчас мире.
- Радуга, - сказала Олеся, словно вывеску на магазине прочла.
Лина посмотрела на Асю, столкнулась со взглядом кошачьих глаз, и ее словно стрелой пригвоздило к месту. Даже если она потеряет работу скрап-почтальона, она никогда не забудет эту радугу и этот взгляд. Оно того стоило! Внутри словно подпрыгнуло что-то, и Лина на миг поверила, что все обойдется, что задание не провалено, она справилась. И тут же спохватилась - слишком много она наделала ошибок, чтобы со спокойной душой возвращаться к этой слишком сложной для нее работе.
- Всё наконец-то сработало, как надо, - прошептала она вслух, и в следующий же момент за окном прогремел гром.
Просвет снова заполнили хмурые тучи, а потом она услышала, как рвется бумага. Двойная открытка-палиндром сама собой распалась обратно на две части. Песочная и водяная дорожка перестали играть на свету, пропала надпись про ангела и диван. Розовые петельки, сплетенные в знак бесконечности, отвалились и остались лежать посередине, между открытками.
Лина боялась пошевелиться. Ну что она опять натворила?
- Все в порядке, - к ней подошел Нараян, положил руку на плечо.
- Все в порядке, - согласилась Ася и закуталась поплотнее в плед. - Пойду, переоденусь.
- А мне пора волосы сушить, - Олеся поднялась и ушла вслед за ней.
По карнизу снова застучал дождь, и Лина вдруг вспомнила бородатого очкарика, который пел песню про дождь. Она смотрела на кухню и не узнавала ее. Пространство стало другим, его уже не хотелось назвать ни загробным, ни общежитско-колхозным. Оно было чистым и пустым. Лине стало неуютно, словно она стояла в только что сданной квартире с черновой отделкой и не знала, куда себя деть.
- Как будто так и надо, - всплеснула руками она, обращаясь к Нараяну, который с задумчивым видом разглядывал капли дождя на стекле. - Ексель-моксель, это нормально вообще, нет? Летающие кружки, радуга по заказу, не говоря уже про странности психоза у обеих девчонок, а теперь они как ни в чем ни бывало расходятся по своим комнатам. Они даже не хотят об этом поговорить!
- Они еще не разучились верить в чудеса, - улыбнулся Нараян.
- Кто ты вообще такой? - Лина привычно потянулась к шее, но не смогла нащупать мучившую ее в последнее время зудящую сыпь. - Ты знаешь Эмиля Евгеньевича?
- Не знаю, о ком вы говорите, - покачал головой Нараян.
- Тогда откуда ты узнал про диван? - прищурилась Лина. - И про эту девочку, что она на самом деле мечтает, чтобы ее кто-нибудь просто обнял вместе со всеми ее тараканами в голове?
- Просто я тонко чувствую людей, только и всего. И появляюсь там, где нужна моя помощь. Я увидел Олесю тогда, на встрече с гуруджи, и почувствовал, что могу ей помочь.
- А почему ты не удивляешься чудесам с открыткой?
- Чудеса случаются, - он безмятежно улыбнулся. - Я их принимаю.
- И тебе совсем неинтересно, откуда она взялась, и как можно такую сделать?
- В данный момент не вижу в этом нужды, - и она, в самом деле, не прочла в его глазах ни жгучего любопытства, ни даже простого интереса.
- Хммм… - Лина задумалась и машинально почесала шею. - Хочешь, я тебе хорошую работу предложу? Будешь вместо меня скрап-открытки разносить. Платят как киллеру, и не соскучишься.
- А вы этого очень бы хотели?
- Чего? - не поняла Лина.
- Чтобы я выполнял вашу работу.
Лина несколько опешила от такой постановки вопроса. В комнате затренькала знакомая мелодия мобильника. Это дочь звонит. Ёперный театр, завтра же утица приезжает!
- Мама! - завопила Ирка, когда Лина ответила на звонок.
- Ирусь, я все помню, я сегодня вечером будут уже дома.
- Знаешь, мам… я тут подумала. Я же все-таки не простой человек, я увлекаюсь психологией! Поэтому я хорошо подумала и… в общем, мам, ты не расстраивайся, но я вернула все обратно - и трусы, и все мои плакаты, и все остальное, что ты так не любишь.
- С чего бы это? - спросила Лина нарочито недовольным голосом.
- Если мы с самого начала начнем прикидываться перед свекровью, кстати, ее зовут Тамара Павловна, нам же потом придется всю жизнь мучиться! То есть жить не так, как мы хотим, а так, чтобы прилично выглядеть в ее глазах. И каждый раз к ее приезду дома все переворачивать вверх дном.
- Ну может, хотя бы трусы снимешь? В смысле, с люстры. Вдруг эта дама уж очень пуританских нравов.
- Ни за что! - заявила Ирка, и Лина сразу поняла: хоть гвозди в дочь забивай - не снимет.
- Но кулинарную битву ей не выиграть! - Лина потрясла кулаком в пустоту. - Пусть заранее сдается. Сейчас продиктую тебе список, и дуй на рынок.
- Ага, - обрадовалась Ирка. - Мы ее поразим да, в самое сердце?
- В самый желудок! - поправила ее Лина и с головой погрузилась в составление меню и списка продуктов.
В тот же день она собрала вещи и вернулась домой. Половинки открытки-палиндрома она сложила в конверт и припрятала в сумку - мало ли, вдруг эта чудо-карточка еще каких делов без нее натворит. Появляться перед Эмилем Евгеньевичем Лине отчаянно не хотелось, на душе скреблись кошки. Вообще-то обычно она предпочитала покончить с неприятными делами побыстрее, но тут отчего-то тянула. Эх, не видать Ирке шикарной свадьбы, если только ее туалетному утенку не свалится на голову крупный заказ, а Насте придется поступать в институт самой. В конце концов, Лина решила отложить трудную встречу на пару дней, пока не разберется со свекровью.
- Лина Анатольевна, вы наша птица счастья! - подлизывался к ней Игорь, заглядывая в кастрюльки и поводя носом, как пес, учуявший добычу. - Мама будет в восторге!
- Игорек, ну почему птица-то? - удивлялась Лина.
- Потому что у вас крылья за спиной растут! Чисто ангел! - заявил Игорь, и Лина чуть не прихлопнула его сковородкой: будет тут еще он ей об ангелах напоминать!
Тамара Павловна оказалась, не в пример сыну, женщиной исключительно воспитанной и тактичной. Во всяком случае, она не высказала ни удивления, ни замечания при виде красных трусов на люстре и надписей на туалетной утвари. На вид она ни грамма не напоминала утицу, скорее - канарейку - цветом летнего платья. А потом оказалось, что канарейка Тамара Павловна прекрасно поет застольные песни, и голос ее, поначалу тонкий, обретает неожиданную силу, когда остальные гости заслушиваются и украдкой смахивают слезу. Лина отправляла в рот кусок рыбного пирога собственного приготовления - воздушного, с хрустящей корочкой - и думала, что если бы встретила Тамару Павловну где-нибудь на работе или у родственников, то сочла бы ее женщиной во всех отношениях приятной, и возможно, поддерживала бы с ней дружеские отношения. И тут ее как по лбу мухобойкой хлопнули. Ексель-моксель! А почему бы, собственно, и нет? С чего она сразу решила, что человек с табличкой «Внимание! Свекровь» обязательно должен быть неприятным, и со Свекровью непременно должна вестись если не война, то хотя бы упорная конфронтация с рытьем окопов и возведением заградительных сооружений? Лина хохотнула посреди протяжного «У церкви стояла карета». На нее оглянулись, она вслушалась в слова:
«Я слышал, в толпе говорили:
"Жених неприглядный такой,
Напрасно девицу сгубили".
И вышел я вслед за толпой».
Лина фыркнула и поперхнулась, Игорек заботливо похлопал ее по спине. И вот ведь странное дело: теперь, когда она больше не переживала по поводу канареечной свекрови, ощущение предстоящего разговора с Эмилем Евгеньевичем больше не нависало у нее над душой увесистой каменной глыбой, превратившись в умеренных размеров булыжничек.
Через два дня, проводив Тамару Павловну на вокзал, Лина обнаружила, что забыла в квартире девчонок любимые желтые тапочки (поставила сушиться в ванной после прогулки под дождем) и томик Зощенко (оставила под подушкой). Вообще-то она собиралась назначить встречу с Эмилем Евгеньевичем, но решила сначала забрать забытые вещи и еще раз повидаться с девчонками. «Ничему не буду удивляться», - сказала себе она, и все же чуть не уронила челюсть, когда дверь ей открыли сразу две вампирки.
- А, Лина, - Ася кинулась ей навстречу и обхватила тонкими цепкими ручками. - Как я тебе рада! Ты пришла за тапками? Заходи, у нас для тебя подарок есть.
- Ась, а ты вроде того, сменила имидж, разве нет? - озабоченно спросила Лина, когда они устроились на кухне, и Олеся налила всем чай.
- Знаешь, на этом имидже можно заработать гораздо больше. Мне же надо выплачивать деньги за моего любимца, помнишь, я внесла аванс?
- И ты теперь в нем спишь? - уточнила Лина.
- Почему сплю? - приподняла брови Ася. - Я на нем езжу!
- Ездишь? - Лина аж задохнулась, представив себе такую картину. - Куда?
- Ну, в институт, уже второй день. Ты видела его у подъезда? Стоит внизу белый красавец. Я прямо переживаю, что сопрут, надо где-то гараж найти.
- Я ничего не видела, - помотала головой Лина.
- Ну да? - не поверила ведьмочка.
- Ну уж я бы заметила, если бы у подъезда гроб стоял.
- Гроб? Гроб… Гроб! - Ася согнулась пополам от смеха. - С чего ты решила, что я езжу в институт в гробу?
- Ну как же, Олеся мне сказала, что ты мечтаешь купить белый гроб и спать в нем. Я еще голову ломала, как ты собираешься купить его без справки о смерти.
Ася, вытирая слезы от смеха, с трудом выдавила из себя:
- Я купила белый… мотоцикл.
- Мотоцикл? - переспросила Лина, не веря своим ушам.
- Ну да! Я со школы о таком мечтала. Я на нем классно смотрюсь в этих ажурных чулках, - она зашлась смехом. - Блин! Ну вы даете! На фига мне дома гроб?! Да, я фантазировала, что моя встреча с любимым случится, когда я буду лежать в белом гробу… ну, люблю я белый цвет. Но почему сразу купить?
- А что тогда?
Ася помрачнела.
- Влад предложил мне фотосессию. Его попросили сфотографировать в студийных условиях элитную похоронную коллекцию. Он сделал им скидку, а они дали разрешение использовать товар как реквизит для постановочной съемки. И я узнала, что один из гробов будет белым! Я сразу поверила, что это судьба. Разве такие чудные мечты сбываются случайно? Только судьба могла подарить мне такой шанс. Твоя открытка испортила день, который мог бы стать лучшим в моей жизни, - она строго посмотрела на Лину.
- Извини, это я все напутала с открытками, - Лина давно собиралась извиниться перед девчонками. - И еще прости, что читала твой дневник.
- Да шучу я! - Ася рассмеялась. - Не переживай, все нормалек. А дневник… может быть, мне самой давно хотелось, чтобы кто-нибудь его прочел.
- Но ведь это был не он? Влад? Не тот единственный, которого ты так ждала?
- Какая разница? - пожала плечами Ася. - Влад, Нараян, неважно. Мне нужен был лишь сам момент, но это я понимаю только теперь.
- Ексель-моксель! А я ведь поверила, что ты мечтаешь купить гроб и спать в нем! - теперь уже хохотала Лина.
- Но я правда так думала! Аська, я ж тебя боялась! Ты была страаашная вампирка, - присоединилась к общему веселью Олеся.
- А как же Нараян? - спросила Лина, когда все трое кое-как успокоились.
- Нараян, - Ася улыбнулась. - Знаешь, я, конечно, слукавила, когда сказала, что мне неважно... Нараян дал мне больше, чем мог бы дать Влад. Так странно - я чувствую его родным, но не хочу прожить с ним всю свою жизнь. Я и Олеську чувствую родной. И тебя - тебя тоже.
Ася соскочила и снова заключила Лину в объятия. Лина похлопала ведьмочку по спине и отстранилась - ексель-моксель, это уже начинает надоедать.
- Я даже не переспала с ним, - откровенно сказала Ася. - Хотя надеюсь, что он будет заглядывать в гости. Стоит мне только о нем подумать, как у меня улучшается настроение.
- Ну а ты-то чего вырядилась вампиркой?
- Я только на сегодня, - улыбнулась Олеся. - Клыки не наращенные, временные, и линзы запасные у Аськи одолжила. Я получила дикшу. Теперь у меня есть духовное имя, и учитель дал мне мантру.
- Поздравляю, - искренне сказала Лина.
- Понимаете, мне было важно придти именно в таком виде. Меня пустили без записи. Представляете?
- Если честно, - вздохнула Лина, - я думала, что ты от этой своей затеи вообще откажешься.
Олеся в ответ только широко улыбнулась, потом подняла вверх указательный палец, взяла с тарелки бутерброд с колбасой и театральным жестом откусила.
- И как это понимать? - спросила Лина.
- Знаете, Лина Анатольевна, - сказала Олеся, прожевав кусок, - я раньше казалась себе все время такой маленькой, несчастной, беззащитной. Я искала место, где мне будет спокойно, и мне казалось, что я нашла его в нашей общине, где мы собирались вместе и воспевали имя господа нашего Кришны. А потом, когда…
Она запнулась, вздохнула и продолжила:
- Когда я увидела свои руки прозрачными, я вдруг поняла, что мне нужно наполниться. Я вспомнила, как сидела вместе со всеми у алтаря, как повторяла священные слова, и они рекой лились мимо меня, словно я была сосудом без дна. И теперь…
Олеся задумалась о чем-то своем, лицо ее приняло мечтательное выражение.
- И теперь? - напомнила ей Лина.
- И теперь мне стало спокойно. Правда, я больше не хожу в нашу общину, - вздохнула Олеся.
- Ага, значит тебя все-таки выгнали из твоей секты, - Лина довольно улыбнулась и мысленно поставила галочку напротив выполненного пункта.
- Не выгнали, - покачала головой Олеся. - И джапу я продолжаю по утрам читать, если вы об этом. Просто мне хочется сейчас побыть самой по себе. Хотя я по ним скучаю.
- Лина, а кто прислал нам эту открытку? - спросила Ася.
- Да, Лина Анатольевна, я тоже умираю от любопытства, - попросила Олеся.
- Сама не знаю, - Лина пожала плечами. - Рада бы сказать, но, честное слово, не знаю. У меня такая работа.
На слове «работа» ее голос дрогнул. У нее все еще есть эта работа? Надо собрать волю в кулак и сегодня же встретиться с Эмилем Евгеньевичем. Перед уходом она заглянула в комнату Олеси - захотелось почему-то взглянуть на стену с надписью «Ом». Но стены оказались задрапированы черной тканью, на полу валялись листки с каким-то рисунками, клочки ткани, пуговицы, упаковки непонятных штукенций.
У двери стояли две объемные ярко-голубые сумки.
- Я переезжаю к Анджею, - сказала Олеся. - Аська тут решила мастерскую устроить.
- Люблю черный цвет, - хихикнула Ася. - Хочу заняться куклами. Буду делать злобненьких и страшненьких на вид, но романтичных изнутри. Их можно будет продавать, через галереи и выставки. Кстати, у нас же для тебя подарок!
Лина взяла из рук ведьмочки подарок, приняла на себя тьму-тьмущую объятий и поцелуев, стерла темную асину помаду со щек и распрощалась, подсмеиваясь над собой: «Дожила, Дурында Балбесовна! Только такие подарки тебе и по возрасту в самый раз, скоро начнут дарить горшки и памперсы!»
Она выбрала в парке уединенную скамеечку, некоторое время слушала суматошное щебетание птиц и наблюдала за прогуливающимися парочками. Потом достала из сумочки визитку, подула на взлохмаченные облака. Телефон молчал. Лина разглядывала облака в закатном свете, подарок девчонок, что лежал рядом на скамейке, и ни о чем не думала. Кажется, она даже задремала, потому что вздрогнула, когда услышала знакомый голос:
- Однажды я уже видел очень похожую куклу. Игра Потока удивительна, когда в ней участвуют одни и те же люди, - Эмиль Евгеньевич произнес слово «Поток» так, словно оно было написано с большой буквы.
- Какого Потока? - спросила Лина, вложив в загадочное слово ту же уважительную интонацию.
- Я вам как-нибудь потом расскажу. Смотрю я на эту куклу и думаю, что теперь вы знаете ключ.
Лина тоже посмотрела на куклу. «Кукол пока делать не научилась, но костюмы шить умею», - сказала ей Ася. Одежда куколки состояла из двух половинок, словно два костюма разрезали пополам, а потом перепутали местами части и так сшили. Левая сторона - из воздушного голубого шелка, ножка - в половинке воздушных шаровар, левая ладонь расписана словно хной, на лице слева - тонкий восточный узор. Правая ножка - в ажурном черном чулке и половинке шорт, голубая блузка на груди зигзагом сходится с крохотной кожаной курточкой. И даже волосы покрашены в разный цвет - с левой стороны кукла была блондинкой, а справа - брюнеткой.
- На вид - ангел, а лег на диван, - задумчиво сказала она и встрепенулась. - Эмиль Евгеньевич! Вот как на духу вам признаюсь - я не достойна этой работы! Я ее НЕ-ЗАС-ЛУ-ЖИ-ВА-Ю, - отчеканила она по слогам.
- Однако ключ вы назвали верно, - усмехнулся он, не выказывая ни капли удивления.
- Едрена матрена, я таких делов натворила! - она торопилось высказать все, что накопилось на душе. - В чужих вещах рылась без спросу! Читала дневник чужой! Испортила ценную фотку! Вмешалась после вручения открытки! И вообще я отнеслась к работе тяп-ляп. Я как следует не подумала и поторопилась вручить открытки. Как же я, балбеска, сразу не поняла - пока нет музыки, адресат выбран неправильно! И все перепутала! И про палиндром не догадалась бы ни за что на свете, если бы не Нараян. Девочки, бедные, чего они только из-за меня не делали - в гроб ложились, по улице голыми ходили, Олеся так вообще чуть из окна не выпрыгнула. Да со мной в жизни такого еще не было! Неужели все из-за свекрови?!
- Из-за свекрови? - он приподнял брови и расхохотался.
- Ну что вы смеетесь, - насупилась Лина. - Это серьезное дело.
- Серьезное, - кивнул он. - Вы не слишком строго к себе относитесь? В самом деле считаете свою работу невыполненной?
- Слава богу, все обошлось на этот раз. Но я ни на что не гожусь, - покачала головой Лина. - Работа, может быть, и выполнена, но задание провалено, это точно.
- Значит, вы считаете, что гонорар вам не полагается? - спросил Эмиль Евгеньевич, и Лина не могла сообразить - всерьез он это или шутит.
- Какой там гонорар, - махнула она рукой.
- Хорошо, мы вам не заплатим, - все тем же загадочным тоном ответил он. - Но вы ведь хотите работать дальше?
- Ох, не знаю, - честно ответила она. - Я уже совсем ничего не понимаю.
- А я вам хотел предложить в следующий раз познакомиться со скрапбукером. С тем, кто делает открытки.
- Ну да? Еперный театр! С живым скрапбукером? - Лина заерзала на скамейке, чувствуя, как просыпается еж в известном месте.
- С живым, - он ответил так серьезно, словно можно было бы запросто познакомиться и с мертвым.
- Значит, вы даете мне еще один шанс? - с надеждой спросила она.
Эмиль Евгеньевич не ответил - сделал вид, что разглядывает куклу.
- Скажите, а кто прислал девчонкам эту чудную открытку?
- Я, - ответил он.
- Эээ, как это вы? - не поняла Лина.
- Это была экспериментальная открытка. Ее делали две девушки. Я хотел посмотреть, что у них получится, и очень долго искал подходящую пару получателей для эксперимента. Карточка уникальна не только тем, что это палиндром. Это очень сложная и тонкая вещь - открытка, которая действует не только на сознание человека, но и на физический мир. Большая редкость даже среди скрапбукеров. И очень, очень рискованная штука, - во взгляде его холодных серых глаз промелькнуло что-то живое, теплое. - Если бы вы и Нараян не вмешались вовремя… впрочем, вам лучше не знать, что могло бы случиться. Иногда правила можно и нужно нарушать. Поэтому зря вы отказались от гонорара. Кстати, верните мне открытки.
Лина послушно отдала ему конверт. Откуда он все знает? И тут ее опять как будто мухобойкой по лбу треснули: ексель-моксель, это что же, выходит, она сама от денег отказалась?
- Зато у вас теперь есть особенная кукла, - сказал Эмиль Евгеньевич. - В ней - дыхание Потока.
Лина подняла куклу, прислушалась. Она что, дышать должна? Что-то непохоже.
- Теперь я знаю еще одно правило, - сказала она.
- Какое же?
- Не все так очевидно, как кажется на первый взгляд.
Он рассмеялся.
- Это не правило, Лина Анатольевна, это жизнь.
Эмиль Евгеньевич ушел, оставив Лину наедине с куклой и птицами. Май вокруг праздновал свой триумф. Деревья вступали в пору своего самого яркого цвета: свежие листья еще не успели покрыться городской пылью и выцвести на солнце. Птицы заходились от сумасшедшего щебета, словно кричали всем вокруг: «Лето! Скоро будет лето!». Маленький мальчик в джинсиках топал по дорожке, крепко прижимая к себе желтого плюшевого медведя. Мимо прошла влюбленная парочка, донесся обрывок разговора.
- Ты думаешь, так и должно быть?
- Да, все так, как и должно быть.
Полководица Лина чувствовала себя легкой, словно ангел.
***
P.S. Роман "Ветер, ножницы, бумага" - о том, как два автора открытки-палиндрома познакомились с Эмилем Евгеньевичем, узнали, что такое Поток, и стали необычными скрапбукерами, - появится в продаже осенью.
На всякий случай:
"Случай в конверте" - первая сказка про почтальоншу Лину
"Слава одноногому Буратино" - вторая сказка про почтальоншу Лину
Поблагодарить автора:
ЯК 410011065971582
WebMoney R350336719950
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
«Не вмешиваться. Не вмешиваться!», - повторяла про себя свою мантру Лина. Ексель-моксель! Что же она наделала! Да какая теперь разница? После того, как она сама позвонила Анджею! Плевать теперь на правила, все равно из нее не вышел скрап-почтальон.
Она присела на корточки рядом с Асей и сказала:
- Потрогай меня.
- Издеваешься? - Ася попыталась хлопнуть Лину по плечу, но ничего не вышло. - Когда это закончится, ты у меня больше всех получишь! Не выпущу отсюда, пока не расскажешь, кто это прислал и зачем. Если это когда-нибудь закончится…
- Чаю выпьем? - спросил у Лины Нараян и вдруг подмигнул ей.
- Почему бы нет, - пожала плечами она. - Что ж теперь, голодать что ли?
- А я как буду есть? - Ася вскочила, нагнулась и попыталась отхлебнуть из кружки, стоявшей на столе, но и на этот раз у нее ничего не получилось. - Я же так умру от голода! И от холода! Лина, ты должна это остановить! Нараян, скажи ей ты!
- Я не знаю, как это остановить, - Лина опустилась на стул, пригубила из кружки. - Ну вот, чай остыл.
Она нажала кнопку на чайнике и оперлась подбородком на руку. Дождь за окном прекратился, с улицы тянуло свежестью и прохладой, по полу бежал сквозняк. «Простудится девчонка», - равнодушно подумала Лина. Встать бы, закрыть окно, но сил нет. Она так устала, что полководица выветрилась из нее бесследно. Ей захотелось лечь где-нибудь на диванчике и хотя бы полчаса совершенно ни о чем не думать.
- Нараян, - сказала Ася. - Нараян, я думала, что ты… неужели и ты? Неужели опять я ошиблась?
- А ты меня попроси, - просто сказал он.
- Нараян, мне холодно, - теперь ее голос дрожал, огоньки в глазах потухли.
Он смотрел на нее с сочувствием, но и не подумал встать.
- Пожалуйста, мне холодно, - тихо выдавила из себя ведьмочка.
Нараян поднялся, подобрал плед, завернул в него Асю и усадил ее на табуретку.
- Все равно холодно, - ведьмочку все еще била мелкая дрожь.
Забурлила вода, щелкнул чайник. Лина налила себе кипятку, с удовольствием отхлебнула. По желудку разлилось приятное тепло.
- Лина, можно мне чаю? - тихо попросила Ася. - Лина, пожалуйста.
Лина подмигнула Нараяну, налила в асину кружку горячей воды и поднесла к ее губам. Ася сделала несколько глотков, дрожь понемногу отпускала ее.
- Что мне теперь делать? - спросила ведьмочка, обращаясь к Нараяну.
Нараян молчал, лицо его излучало полную невозмутимость. Лина только сейчас подумала, что все это время он не выказывал ни тени беспокойства, только наблюдал за происходящим, как за любопытным спектаклем, да изредка вмешивался, сохраняя такой же бесстрастный вид. Или его грубое лицо в принципе не способно отражать эмоции? Лина подозревала, что роль Нараяна в событиях вокруг открытки-палиндрома не такая маленькая, как кажется на первый взгляд. Кто он вообще такой? Почему явился в самый нужный момент? Может быть, все-таки, его прислал Эмиль Евгеньевич?
- Найди то, что можешь потрогать, - наконец, сказал Нараян.
- Пойди туда, не знаю, куда, и принеси то, не знаю что? - ухмыльнулась Ася.
- Найди что-нибудь очень личное. Только твое, - уточнил он.
- Дневник, - выдохнула Лина.
- Ты знала? - усмехнулась ведьмочка. - Я так и знала, что ты читаешь мой дневник.
- Прости, - Лина покаянно опустила голову.
Она хотела добавить: «У меня такая работа», - но остановилась. А кто, собственно, сказал, что именно работа заставляет ее тайком залезать в чужие комнаты и читать чужие дневники? Может быть, не работа виновата, а ее собственное любопытство. От этой мысли Лине стало противно, как будто она проглотила протухшее яйцо. Наконец-то она поймала то самое ускользающее ощущение от этого дурацкого задания - неприятное, противоестественное. Она сама все испортила! Открытки тут не при чем. Эх, Лина-Лина, Дурында Балбесовна, курица тупая, а никакая не полководица.
- Я схожу, - сказала Лина вслух. - Где он? Твой дневник?
- У меня на столе, - ответила Ася.
В комнате у Аси царил жуткий беспорядок. Черные шторы и занавески лежали скомканные на полу, в немытое окно пробивался сквозь тучи одинокий луч света. Ядовито-зеленый цвет голого дивана резал глаза. На нее смотрели распахнутые дверцы шкафов, вывороченные из тумбочек ящики. «Брошенная комната», - подумала Лина. Словно ее покидали в спешке, во время землетрясения или бомбежки. На коврике посреди комнаты сидел уже знакомый Лине потрепанный желтый мишка. Летучей мыши нигде не было видно.
Лина вернулась в кухню и протянула Асе тетрадь с розой на обложке. Ведьмочка протянула дрожащую, худую ручонку, неожиданно крепко вцепилась в дневник и прижала его к себе. Потом попыталась поднять чашку, скользнула по ней рукой и разочарованно вздохнула.
- Прочти нам что-нибудь, - попросил Нараян.
Лицо его было очень серьезным, он смотрел на Асю внимательно, словно она собиралась открыть ему секрет вечной молодости.
Ася полистала страницы, поерзала на табуретке, вздохнула и начала читать вслух. Голос ее, поначалу неуверенный, постепенно стал громче и выразительнее. Лина невольно заслушалась и отвлеклась от обругивания себя последними словами.
«19 марта.
Здравствуй, прекрасный новый мир. В моих новых линзах ты стал выглядеть лучше. С тех пор, как я нарастила зубы, я могу улыбаться тебе. А теперь я могу смотреть на тебя широко открытыми глазами. Пусть прохожие оборачиваются мне вслед, а дети показывают пальцами, но никто больше не решается заговорить со мной. В автобусе вокруг меня образуется пустое пространство, меня не толкают локтями, и старушки не делают замечаний, только крестятся иногда. Теперь мне нравится стоять в очереди, мне нравится ходить по магазинам, мне нравится, что продавцы боятся даже подойти ко мне».
«Мой…», - тут Ася запнулась, и Лина, не заглядывая в тетрадку, догадалось, что дальше в тетрадке следовало: «Мой бесценный Влад». Ася, тем временем, продолжала:
«Жаль, что у нас нет касты неприкасаемых. Впрочем, я теперь чувствую себя так, словно принадлежу к ней. Теперь мне легче ждать тебя, мечтать о том, как ты дотронешься до меня, и как не похоже будет это ощущение на все, что я испытывала раньше в этой жизни. Волшебный миг, неописуемый миг, момент, повторяющийся из жизни в жизнь, мне кажется, я помню его какой-то второй памятью, лежащей в самых глубинах сознания, куда нет мне доступа. Может быть, ты сумеешь туда проникнуть? Я жду».
Ася вздохнула и перевернула несколько страниц. В кухню тихонько вошла Олеся, в знакомых голубых шароварах и маечке, в уютном махровым полотенце на голове и пушистых тапочках на ногах. Ася словно и не заметила ее. Лина приложила к губам палец, Олеся села по-турецки прямо на пол и прислонилась к стене.
«Мой прекрасный возлюбленный», - в тоненьком голоске Аси зазвучала неожиданная сила.
Нараян встал и опустился на колени возле Аси. Теперь он смотрел на нее снизу, с таким любопытством, словно впервые видел своего новорожденного ребенка, а Ася по-прежнему не замечала ничего вокруг себя, уткнувшись в тетрадку.
«Сегодня я снова долго не могла заснуть. Иногда мне кажется, что я не сплю несколько суток напролет. Мне всегда тяжело уснуть ночью - мы ведь с тобой ночные существа. Днем, на лекциях, меня неудержимо клонит в сон. А сегодня, как всегда, когда мне не спится, я зажгла свечи, включила очень тихую музыку, чтобы не мешать Олесе, и нанесла на все тело свой самый любимый крем с очень тонким и вкусным ароматом. Я постелила свою любимую алую шелковую простынь, которая обошлась мне в стоимость целой фотосессии. Я достаю ее в особых случаях, когда мне хочется помечтать. Нет, я вру тебе. Не мне хочется мечтать - это сами мечты приходят ко мне, непрошенные, желанные и мучительные. И все та же картинка перед моими глазами. Я лежу неподвижно, я вижу себя со стороны. Мое тело безжизненно и прекрасно в белом гробу. На полированных белых стенках играют блики света. Я жду - сейчас ты подойдешь и вдохнешь в меня жизнь. Я не знаю, как. Иногда мне кажется, что ты поцелуешь меня, как волшебный принц - спящую красавицу. В другой раз я думаю, что ты погладишь меня по руке. Сегодня мне представилось, что ты кладешь руку мне на лоб, как отец - на лоб больному ребенку».
Нараян поднял руку и положил Асе на лоб. Она вздрогнула, но продолжила читать:
«Потом твоя рука спускается по щеке…»
Нараян провел рукой по ее бледной щеке. В грубой ладони пряталась детская нежность.
«И твои губы прикасаются к моей шее».
Он помедлил, наклонился к ее затылку, отвел копну волос, скользнул губами по шее, потом положил руки ей на плечи.
Ася вздрогнула и прочла:
«И ты кладешь руки на мои плечи».
Она оторвалась от дневника, вскочила и уставилась на Нараяна. Ася разглядывала его с головы до ног, с любопытством и удивлением, словно редкий экспонат в музейной витрине. Потом она положила дневник на стол, подняла обе ладони, и принялась ощупывать его сверху донизу, как сотрудник службы безопасности обыскивает пассажиров в аэропорту. Ладони скользили в сантиметре от его тела, все быстрее и быстрее. Лине казалось, что она смотрит какой-то странный цирковой номер. И вдруг Ася замерла. Ее ладонь задержалась у середины груди Нараяна. Теперь ее движение стало медленным, миллиметр за миллиметром ладошка приближалась все ближе и ближе к оранжевой рубахе, и, наконец, легла прямо ему на грудь.
- Тепло, - прошептала Ася, и ее лицо приняло не свойственное ведьмочке мягкое выражение.
Мгновение спустя она схватила свободной рукой дневник, потом бросила его обратно, закрыла глаза, и заговорила. Слова лились из нее стройным, свободным потоком, словно она читала отрывок из невидимой книги.
- Прикосновение… я никогда не думала, что оно будет таким. В моих фантазиях, моих видениях, никогда не было самого момента прикосновения. Я не думала о том, каким оно будет, но я знала, что произойдет потом. Мы будем проводить с моим бесценным возлюбленным сложные и красивые обряды, мы займемся с ним любовью, мы возьмем в руки кинжал и смешаем нашу кровь. Одно прекрасное мгновение будет перетекать в другое, наши тела сольются в причудливом танце, наши души переплетутся в одно непостижимое целое. Так было в моих фантазиях.
Она помолчала, открыла глаза и добавила:
- Но мы ведь не будем делать ничего такого?
Ася посмотрела на Нараяна. Тот ничего не ответил. Она обвела взглядом окружающих, смущенно улыбнулась и добавила:
- Правда, глупо? Я никогда и никому еще об этом не говорила.
- Не глупо, - покачал головой Нараян и потрепал ее по плечу. - Просто это ты. Ты - такая.
- Но теперь, когда это случилось - я имею ввиду прикосновение - я чувствую совсем другое, - торопливо заговорила Ася. - Все гораздо проще. Это просто тепло. Я прикасаюсь к тебе, мне тепло, и не нужно никаких обрядов. Ты - самый родной человек… - она уткнулась ему в грудь, и окончание фразы утонуло где-то в складках его просторной рубахи.
Нараян обнял Асю и принялся убаюкивать ее, как ребенка. Лина посмотрела на Олесю. Раньше Лина полагала, что любая женщина испытывает ревность или хотя бы скрытое сожаление, когда ее поклонник, пусть даже она не собиралась отвечать ему взаимностью, уходит к другой. К ее удивлению, в Олесе она сейчас не замечала ничего подобного - только видела счастливую, заразительную улыбку.
Ася вздохнула, выпуталась из объятий Нараяна и сказала уже привычным, более жестким тоном:
- Все мои фантазии всегда оканчивались на этом самом моменте. Прикосновение… и дальше весь мир должен поменяться. Что теперь будет?
Она нахмурилась.
- Голова кружится. Я так остро все чувствую. Ко мне как будто вернулся канал связи. Восстановили телефонный провод, по которому я разговаривала с миром, и который был обрублен где-то в прошлой жизни. Раньше он молчал, а теперь откликается. Мне кажется, что все вокруг - продолжение меня. Например, вот эта чашка. Я могла бы управлять ей, как своей собственной рукой.
Чашка с чаем приподнялась и подлетела ко рту Аси. У Лины глаза на лоб полезли. Нараян смотрел с улыбкой, словно ожидал чего-то подобного. Олеся по-прежнему довольно улыбалась. Ведьмочка (в том, что она и вправду ведьма, Лина теперь ни капли не сомневалась) отхлебнула из кружки, и та аккуратно вернулась на место.
- Он откликается! - рассмеялась Ася и на плите с грохотом подпрыгнула сковородка.
- Тсс, - сказал Нараян. - Будь осторожнее. Просто улыбнись.
- И от улыбки в небе радуга проснется? - съехидничала Ася.
Все разом, не сговариваясь, посмотрели за окно. В просвете туч скользнула семицветная дуга. Поначалу бледная, она становилась все ярче, и казалось, что серое небо существует отдельно от нее, в каком-то другом, очень далеком сейчас мире.
- Радуга, - сказала Олеся, словно вывеску на магазине прочла.
Лина посмотрела на Асю, столкнулась со взглядом кошачьих глаз, и ее словно стрелой пригвоздило к месту. Даже если она потеряет работу скрап-почтальона, она никогда не забудет эту радугу и этот взгляд. Оно того стоило! Внутри словно подпрыгнуло что-то, и Лина на миг поверила, что все обойдется, что задание не провалено, она справилась. И тут же спохватилась - слишком много она наделала ошибок, чтобы со спокойной душой возвращаться к этой слишком сложной для нее работе.
- Всё наконец-то сработало, как надо, - прошептала она вслух, и в следующий же момент за окном прогремел гром.
Просвет снова заполнили хмурые тучи, а потом она услышала, как рвется бумага. Двойная открытка-палиндром сама собой распалась обратно на две части. Песочная и водяная дорожка перестали играть на свету, пропала надпись про ангела и диван. Розовые петельки, сплетенные в знак бесконечности, отвалились и остались лежать посередине, между открытками.
Лина боялась пошевелиться. Ну что она опять натворила?
- Все в порядке, - к ней подошел Нараян, положил руку на плечо.
- Все в порядке, - согласилась Ася и закуталась поплотнее в плед. - Пойду, переоденусь.
- А мне пора волосы сушить, - Олеся поднялась и ушла вслед за ней.
По карнизу снова застучал дождь, и Лина вдруг вспомнила бородатого очкарика, который пел песню про дождь. Она смотрела на кухню и не узнавала ее. Пространство стало другим, его уже не хотелось назвать ни загробным, ни общежитско-колхозным. Оно было чистым и пустым. Лине стало неуютно, словно она стояла в только что сданной квартире с черновой отделкой и не знала, куда себя деть.
- Как будто так и надо, - всплеснула руками она, обращаясь к Нараяну, который с задумчивым видом разглядывал капли дождя на стекле. - Ексель-моксель, это нормально вообще, нет? Летающие кружки, радуга по заказу, не говоря уже про странности психоза у обеих девчонок, а теперь они как ни в чем ни бывало расходятся по своим комнатам. Они даже не хотят об этом поговорить!
- Они еще не разучились верить в чудеса, - улыбнулся Нараян.
- Кто ты вообще такой? - Лина привычно потянулась к шее, но не смогла нащупать мучившую ее в последнее время зудящую сыпь. - Ты знаешь Эмиля Евгеньевича?
- Не знаю, о ком вы говорите, - покачал головой Нараян.
- Тогда откуда ты узнал про диван? - прищурилась Лина. - И про эту девочку, что она на самом деле мечтает, чтобы ее кто-нибудь просто обнял вместе со всеми ее тараканами в голове?
- Просто я тонко чувствую людей, только и всего. И появляюсь там, где нужна моя помощь. Я увидел Олесю тогда, на встрече с гуруджи, и почувствовал, что могу ей помочь.
- А почему ты не удивляешься чудесам с открыткой?
- Чудеса случаются, - он безмятежно улыбнулся. - Я их принимаю.
- И тебе совсем неинтересно, откуда она взялась, и как можно такую сделать?
- В данный момент не вижу в этом нужды, - и она, в самом деле, не прочла в его глазах ни жгучего любопытства, ни даже простого интереса.
- Хммм… - Лина задумалась и машинально почесала шею. - Хочешь, я тебе хорошую работу предложу? Будешь вместо меня скрап-открытки разносить. Платят как киллеру, и не соскучишься.
- А вы этого очень бы хотели?
- Чего? - не поняла Лина.
- Чтобы я выполнял вашу работу.
Лина несколько опешила от такой постановки вопроса. В комнате затренькала знакомая мелодия мобильника. Это дочь звонит. Ёперный театр, завтра же утица приезжает!
- Мама! - завопила Ирка, когда Лина ответила на звонок.
- Ирусь, я все помню, я сегодня вечером будут уже дома.
- Знаешь, мам… я тут подумала. Я же все-таки не простой человек, я увлекаюсь психологией! Поэтому я хорошо подумала и… в общем, мам, ты не расстраивайся, но я вернула все обратно - и трусы, и все мои плакаты, и все остальное, что ты так не любишь.
- С чего бы это? - спросила Лина нарочито недовольным голосом.
- Если мы с самого начала начнем прикидываться перед свекровью, кстати, ее зовут Тамара Павловна, нам же потом придется всю жизнь мучиться! То есть жить не так, как мы хотим, а так, чтобы прилично выглядеть в ее глазах. И каждый раз к ее приезду дома все переворачивать вверх дном.
- Ну может, хотя бы трусы снимешь? В смысле, с люстры. Вдруг эта дама уж очень пуританских нравов.
- Ни за что! - заявила Ирка, и Лина сразу поняла: хоть гвозди в дочь забивай - не снимет.
- Но кулинарную битву ей не выиграть! - Лина потрясла кулаком в пустоту. - Пусть заранее сдается. Сейчас продиктую тебе список, и дуй на рынок.
- Ага, - обрадовалась Ирка. - Мы ее поразим да, в самое сердце?
- В самый желудок! - поправила ее Лина и с головой погрузилась в составление меню и списка продуктов.
В тот же день она собрала вещи и вернулась домой. Половинки открытки-палиндрома она сложила в конверт и припрятала в сумку - мало ли, вдруг эта чудо-карточка еще каких делов без нее натворит. Появляться перед Эмилем Евгеньевичем Лине отчаянно не хотелось, на душе скреблись кошки. Вообще-то обычно она предпочитала покончить с неприятными делами побыстрее, но тут отчего-то тянула. Эх, не видать Ирке шикарной свадьбы, если только ее туалетному утенку не свалится на голову крупный заказ, а Насте придется поступать в институт самой. В конце концов, Лина решила отложить трудную встречу на пару дней, пока не разберется со свекровью.
- Лина Анатольевна, вы наша птица счастья! - подлизывался к ней Игорь, заглядывая в кастрюльки и поводя носом, как пес, учуявший добычу. - Мама будет в восторге!
- Игорек, ну почему птица-то? - удивлялась Лина.
- Потому что у вас крылья за спиной растут! Чисто ангел! - заявил Игорь, и Лина чуть не прихлопнула его сковородкой: будет тут еще он ей об ангелах напоминать!
Тамара Павловна оказалась, не в пример сыну, женщиной исключительно воспитанной и тактичной. Во всяком случае, она не высказала ни удивления, ни замечания при виде красных трусов на люстре и надписей на туалетной утвари. На вид она ни грамма не напоминала утицу, скорее - канарейку - цветом летнего платья. А потом оказалось, что канарейка Тамара Павловна прекрасно поет застольные песни, и голос ее, поначалу тонкий, обретает неожиданную силу, когда остальные гости заслушиваются и украдкой смахивают слезу. Лина отправляла в рот кусок рыбного пирога собственного приготовления - воздушного, с хрустящей корочкой - и думала, что если бы встретила Тамару Павловну где-нибудь на работе или у родственников, то сочла бы ее женщиной во всех отношениях приятной, и возможно, поддерживала бы с ней дружеские отношения. И тут ее как по лбу мухобойкой хлопнули. Ексель-моксель! А почему бы, собственно, и нет? С чего она сразу решила, что человек с табличкой «Внимание! Свекровь» обязательно должен быть неприятным, и со Свекровью непременно должна вестись если не война, то хотя бы упорная конфронтация с рытьем окопов и возведением заградительных сооружений? Лина хохотнула посреди протяжного «У церкви стояла карета». На нее оглянулись, она вслушалась в слова:
«Я слышал, в толпе говорили:
"Жених неприглядный такой,
Напрасно девицу сгубили".
И вышел я вслед за толпой».
Лина фыркнула и поперхнулась, Игорек заботливо похлопал ее по спине. И вот ведь странное дело: теперь, когда она больше не переживала по поводу канареечной свекрови, ощущение предстоящего разговора с Эмилем Евгеньевичем больше не нависало у нее над душой увесистой каменной глыбой, превратившись в умеренных размеров булыжничек.
Через два дня, проводив Тамару Павловну на вокзал, Лина обнаружила, что забыла в квартире девчонок любимые желтые тапочки (поставила сушиться в ванной после прогулки под дождем) и томик Зощенко (оставила под подушкой). Вообще-то она собиралась назначить встречу с Эмилем Евгеньевичем, но решила сначала забрать забытые вещи и еще раз повидаться с девчонками. «Ничему не буду удивляться», - сказала себе она, и все же чуть не уронила челюсть, когда дверь ей открыли сразу две вампирки.
- А, Лина, - Ася кинулась ей навстречу и обхватила тонкими цепкими ручками. - Как я тебе рада! Ты пришла за тапками? Заходи, у нас для тебя подарок есть.
- Ась, а ты вроде того, сменила имидж, разве нет? - озабоченно спросила Лина, когда они устроились на кухне, и Олеся налила всем чай.
- Знаешь, на этом имидже можно заработать гораздо больше. Мне же надо выплачивать деньги за моего любимца, помнишь, я внесла аванс?
- И ты теперь в нем спишь? - уточнила Лина.
- Почему сплю? - приподняла брови Ася. - Я на нем езжу!
- Ездишь? - Лина аж задохнулась, представив себе такую картину. - Куда?
- Ну, в институт, уже второй день. Ты видела его у подъезда? Стоит внизу белый красавец. Я прямо переживаю, что сопрут, надо где-то гараж найти.
- Я ничего не видела, - помотала головой Лина.
- Ну да? - не поверила ведьмочка.
- Ну уж я бы заметила, если бы у подъезда гроб стоял.
- Гроб? Гроб… Гроб! - Ася согнулась пополам от смеха. - С чего ты решила, что я езжу в институт в гробу?
- Ну как же, Олеся мне сказала, что ты мечтаешь купить белый гроб и спать в нем. Я еще голову ломала, как ты собираешься купить его без справки о смерти.
Ася, вытирая слезы от смеха, с трудом выдавила из себя:
- Я купила белый… мотоцикл.
- Мотоцикл? - переспросила Лина, не веря своим ушам.
- Ну да! Я со школы о таком мечтала. Я на нем классно смотрюсь в этих ажурных чулках, - она зашлась смехом. - Блин! Ну вы даете! На фига мне дома гроб?! Да, я фантазировала, что моя встреча с любимым случится, когда я буду лежать в белом гробу… ну, люблю я белый цвет. Но почему сразу купить?
- А что тогда?
Ася помрачнела.
- Влад предложил мне фотосессию. Его попросили сфотографировать в студийных условиях элитную похоронную коллекцию. Он сделал им скидку, а они дали разрешение использовать товар как реквизит для постановочной съемки. И я узнала, что один из гробов будет белым! Я сразу поверила, что это судьба. Разве такие чудные мечты сбываются случайно? Только судьба могла подарить мне такой шанс. Твоя открытка испортила день, который мог бы стать лучшим в моей жизни, - она строго посмотрела на Лину.
- Извини, это я все напутала с открытками, - Лина давно собиралась извиниться перед девчонками. - И еще прости, что читала твой дневник.
- Да шучу я! - Ася рассмеялась. - Не переживай, все нормалек. А дневник… может быть, мне самой давно хотелось, чтобы кто-нибудь его прочел.
- Но ведь это был не он? Влад? Не тот единственный, которого ты так ждала?
- Какая разница? - пожала плечами Ася. - Влад, Нараян, неважно. Мне нужен был лишь сам момент, но это я понимаю только теперь.
- Ексель-моксель! А я ведь поверила, что ты мечтаешь купить гроб и спать в нем! - теперь уже хохотала Лина.
- Но я правда так думала! Аська, я ж тебя боялась! Ты была страаашная вампирка, - присоединилась к общему веселью Олеся.
- А как же Нараян? - спросила Лина, когда все трое кое-как успокоились.
- Нараян, - Ася улыбнулась. - Знаешь, я, конечно, слукавила, когда сказала, что мне неважно... Нараян дал мне больше, чем мог бы дать Влад. Так странно - я чувствую его родным, но не хочу прожить с ним всю свою жизнь. Я и Олеську чувствую родной. И тебя - тебя тоже.
Ася соскочила и снова заключила Лину в объятия. Лина похлопала ведьмочку по спине и отстранилась - ексель-моксель, это уже начинает надоедать.
- Я даже не переспала с ним, - откровенно сказала Ася. - Хотя надеюсь, что он будет заглядывать в гости. Стоит мне только о нем подумать, как у меня улучшается настроение.
- Ну а ты-то чего вырядилась вампиркой?
- Я только на сегодня, - улыбнулась Олеся. - Клыки не наращенные, временные, и линзы запасные у Аськи одолжила. Я получила дикшу. Теперь у меня есть духовное имя, и учитель дал мне мантру.
- Поздравляю, - искренне сказала Лина.
- Понимаете, мне было важно придти именно в таком виде. Меня пустили без записи. Представляете?
- Если честно, - вздохнула Лина, - я думала, что ты от этой своей затеи вообще откажешься.
Олеся в ответ только широко улыбнулась, потом подняла вверх указательный палец, взяла с тарелки бутерброд с колбасой и театральным жестом откусила.
- И как это понимать? - спросила Лина.
- Знаете, Лина Анатольевна, - сказала Олеся, прожевав кусок, - я раньше казалась себе все время такой маленькой, несчастной, беззащитной. Я искала место, где мне будет спокойно, и мне казалось, что я нашла его в нашей общине, где мы собирались вместе и воспевали имя господа нашего Кришны. А потом, когда…
Она запнулась, вздохнула и продолжила:
- Когда я увидела свои руки прозрачными, я вдруг поняла, что мне нужно наполниться. Я вспомнила, как сидела вместе со всеми у алтаря, как повторяла священные слова, и они рекой лились мимо меня, словно я была сосудом без дна. И теперь…
Олеся задумалась о чем-то своем, лицо ее приняло мечтательное выражение.
- И теперь? - напомнила ей Лина.
- И теперь мне стало спокойно. Правда, я больше не хожу в нашу общину, - вздохнула Олеся.
- Ага, значит тебя все-таки выгнали из твоей секты, - Лина довольно улыбнулась и мысленно поставила галочку напротив выполненного пункта.
- Не выгнали, - покачала головой Олеся. - И джапу я продолжаю по утрам читать, если вы об этом. Просто мне хочется сейчас побыть самой по себе. Хотя я по ним скучаю.
- Лина, а кто прислал нам эту открытку? - спросила Ася.
- Да, Лина Анатольевна, я тоже умираю от любопытства, - попросила Олеся.
- Сама не знаю, - Лина пожала плечами. - Рада бы сказать, но, честное слово, не знаю. У меня такая работа.
На слове «работа» ее голос дрогнул. У нее все еще есть эта работа? Надо собрать волю в кулак и сегодня же встретиться с Эмилем Евгеньевичем. Перед уходом она заглянула в комнату Олеси - захотелось почему-то взглянуть на стену с надписью «Ом». Но стены оказались задрапированы черной тканью, на полу валялись листки с каким-то рисунками, клочки ткани, пуговицы, упаковки непонятных штукенций.
У двери стояли две объемные ярко-голубые сумки.
- Я переезжаю к Анджею, - сказала Олеся. - Аська тут решила мастерскую устроить.
- Люблю черный цвет, - хихикнула Ася. - Хочу заняться куклами. Буду делать злобненьких и страшненьких на вид, но романтичных изнутри. Их можно будет продавать, через галереи и выставки. Кстати, у нас же для тебя подарок!
Лина взяла из рук ведьмочки подарок, приняла на себя тьму-тьмущую объятий и поцелуев, стерла темную асину помаду со щек и распрощалась, подсмеиваясь над собой: «Дожила, Дурында Балбесовна! Только такие подарки тебе и по возрасту в самый раз, скоро начнут дарить горшки и памперсы!»
Она выбрала в парке уединенную скамеечку, некоторое время слушала суматошное щебетание птиц и наблюдала за прогуливающимися парочками. Потом достала из сумочки визитку, подула на взлохмаченные облака. Телефон молчал. Лина разглядывала облака в закатном свете, подарок девчонок, что лежал рядом на скамейке, и ни о чем не думала. Кажется, она даже задремала, потому что вздрогнула, когда услышала знакомый голос:
- Однажды я уже видел очень похожую куклу. Игра Потока удивительна, когда в ней участвуют одни и те же люди, - Эмиль Евгеньевич произнес слово «Поток» так, словно оно было написано с большой буквы.
- Какого Потока? - спросила Лина, вложив в загадочное слово ту же уважительную интонацию.
- Я вам как-нибудь потом расскажу. Смотрю я на эту куклу и думаю, что теперь вы знаете ключ.
Лина тоже посмотрела на куклу. «Кукол пока делать не научилась, но костюмы шить умею», - сказала ей Ася. Одежда куколки состояла из двух половинок, словно два костюма разрезали пополам, а потом перепутали местами части и так сшили. Левая сторона - из воздушного голубого шелка, ножка - в половинке воздушных шаровар, левая ладонь расписана словно хной, на лице слева - тонкий восточный узор. Правая ножка - в ажурном черном чулке и половинке шорт, голубая блузка на груди зигзагом сходится с крохотной кожаной курточкой. И даже волосы покрашены в разный цвет - с левой стороны кукла была блондинкой, а справа - брюнеткой.
- На вид - ангел, а лег на диван, - задумчиво сказала она и встрепенулась. - Эмиль Евгеньевич! Вот как на духу вам признаюсь - я не достойна этой работы! Я ее НЕ-ЗАС-ЛУ-ЖИ-ВА-Ю, - отчеканила она по слогам.
- Однако ключ вы назвали верно, - усмехнулся он, не выказывая ни капли удивления.
- Едрена матрена, я таких делов натворила! - она торопилось высказать все, что накопилось на душе. - В чужих вещах рылась без спросу! Читала дневник чужой! Испортила ценную фотку! Вмешалась после вручения открытки! И вообще я отнеслась к работе тяп-ляп. Я как следует не подумала и поторопилась вручить открытки. Как же я, балбеска, сразу не поняла - пока нет музыки, адресат выбран неправильно! И все перепутала! И про палиндром не догадалась бы ни за что на свете, если бы не Нараян. Девочки, бедные, чего они только из-за меня не делали - в гроб ложились, по улице голыми ходили, Олеся так вообще чуть из окна не выпрыгнула. Да со мной в жизни такого еще не было! Неужели все из-за свекрови?!
- Из-за свекрови? - он приподнял брови и расхохотался.
- Ну что вы смеетесь, - насупилась Лина. - Это серьезное дело.
- Серьезное, - кивнул он. - Вы не слишком строго к себе относитесь? В самом деле считаете свою работу невыполненной?
- Слава богу, все обошлось на этот раз. Но я ни на что не гожусь, - покачала головой Лина. - Работа, может быть, и выполнена, но задание провалено, это точно.
- Значит, вы считаете, что гонорар вам не полагается? - спросил Эмиль Евгеньевич, и Лина не могла сообразить - всерьез он это или шутит.
- Какой там гонорар, - махнула она рукой.
- Хорошо, мы вам не заплатим, - все тем же загадочным тоном ответил он. - Но вы ведь хотите работать дальше?
- Ох, не знаю, - честно ответила она. - Я уже совсем ничего не понимаю.
- А я вам хотел предложить в следующий раз познакомиться со скрапбукером. С тем, кто делает открытки.
- Ну да? Еперный театр! С живым скрапбукером? - Лина заерзала на скамейке, чувствуя, как просыпается еж в известном месте.
- С живым, - он ответил так серьезно, словно можно было бы запросто познакомиться и с мертвым.
- Значит, вы даете мне еще один шанс? - с надеждой спросила она.
Эмиль Евгеньевич не ответил - сделал вид, что разглядывает куклу.
- Скажите, а кто прислал девчонкам эту чудную открытку?
- Я, - ответил он.
- Эээ, как это вы? - не поняла Лина.
- Это была экспериментальная открытка. Ее делали две девушки. Я хотел посмотреть, что у них получится, и очень долго искал подходящую пару получателей для эксперимента. Карточка уникальна не только тем, что это палиндром. Это очень сложная и тонкая вещь - открытка, которая действует не только на сознание человека, но и на физический мир. Большая редкость даже среди скрапбукеров. И очень, очень рискованная штука, - во взгляде его холодных серых глаз промелькнуло что-то живое, теплое. - Если бы вы и Нараян не вмешались вовремя… впрочем, вам лучше не знать, что могло бы случиться. Иногда правила можно и нужно нарушать. Поэтому зря вы отказались от гонорара. Кстати, верните мне открытки.
Лина послушно отдала ему конверт. Откуда он все знает? И тут ее опять как будто мухобойкой по лбу треснули: ексель-моксель, это что же, выходит, она сама от денег отказалась?
- Зато у вас теперь есть особенная кукла, - сказал Эмиль Евгеньевич. - В ней - дыхание Потока.
Лина подняла куклу, прислушалась. Она что, дышать должна? Что-то непохоже.
- Теперь я знаю еще одно правило, - сказала она.
- Какое же?
- Не все так очевидно, как кажется на первый взгляд.
Он рассмеялся.
- Это не правило, Лина Анатольевна, это жизнь.
Эмиль Евгеньевич ушел, оставив Лину наедине с куклой и птицами. Май вокруг праздновал свой триумф. Деревья вступали в пору своего самого яркого цвета: свежие листья еще не успели покрыться городской пылью и выцвести на солнце. Птицы заходились от сумасшедшего щебета, словно кричали всем вокруг: «Лето! Скоро будет лето!». Маленький мальчик в джинсиках топал по дорожке, крепко прижимая к себе желтого плюшевого медведя. Мимо прошла влюбленная парочка, донесся обрывок разговора.
- Ты думаешь, так и должно быть?
- Да, все так, как и должно быть.
Полководица Лина чувствовала себя легкой, словно ангел.
***
P.S. Роман "Ветер, ножницы, бумага" - о том, как два автора открытки-палиндрома познакомились с Эмилем Евгеньевичем, узнали, что такое Поток, и стали необычными скрапбукерами, - появится в продаже осенью.
На всякий случай:
"Случай в конверте" - первая сказка про почтальоншу Лину
"Слава одноногому Буратино" - вторая сказка про почтальоншу Лину
Поблагодарить автора:
ЯК 410011065971582
WebMoney R350336719950