Моя философия. Синопсис. - 11
Моя философия. Синопсис. - ( 1), ( 2), ( 3), ( 4), ( 5), ( 6), ( 7), ( 8), ( 9), ( 10).
Итак, Кант ошибся. Кант в своем учении о пространстве и времени допустил, казалось бы, небольшую, но очень серьезную и принципиальную ошибку, которая делает принципиально ошибочным не только его учение о пространстве и времени, но и всю его гносеологию и философию (при сохранении ими своей правильности во многих деталях).
Для Канта «эмпирическое пространство» - это такая «рамка» в нашем сознании, в которую наше сознание «укладывает» все прочие наши восприятия и ощущения, создавая для нас общую эмпирическую «картинку мира». И эта «рамка» не имеет уже никакой связи с объективным миром, с вещами-в-себе. И если за всеми прочими нашими восприятиями и ощущениями Кант все же признает существование объективной реальности (ведь все они аффицируются в нашей душе «вещами-в-себе»), то за «эмпирическим пространством», по Канту, уже нет вообще никакой объективной реальности. Да, мы понимаем, что Кант жил во второй половине 18 века, когда не то, что природа гравитации была еще неизвестна - не была известна даже природа теплоты или звуков. Но тем не менее. Это слишком грубая ошибка для такого гениального мыслителя.
Поэтому для Канта всякую «необходимость» в «эмпирическое пространство» (как, впрочем, и во весь наш эмпирический опыт) может привнести только наше же сознание и разум. Никаких других источников «необходимости» (или каких-либо «правил» и «законов») в нашем эмпирическом опыте, по Канту, быть не может. Однако это, конечно, не так. То, что «эмпирическое пространство» является трехмерных (а не каким-то другим), то, что предметы в нем размещены определенным образом и движутся в нем также вполне определенным образом, и то, что у наших собеседников голова, как правило, размещается на плечах, а не болтается где-то снизу между ног - все это «необходимое», конечно же, привнесено в «эмпирическое пространство» не нашим сознанием и разумом, а объективной реальностью, которая никак не зависит от нас и нашего сознания.
Наше сознание задает лишь форму восприятия этого «эмпирического пространства», но не его содержание, а наш разум привносит в него лишь свой математический аппарат - так что мы к любому эмпирическому опыту в пространстве и времени можем применять любые достижения математики и геометрии. Так, к любым прямоугольным треугольникам, которые мы нарисуем на листке бумаги или на земле, или которые мы можем начертить в «эмпирическом пространстве» лишь мысленно, мы можем смело применять теорему Пифагора. И при этом мы можем быть уверенными, что теорема Пифагора будет верна в отношении любых предметов в этом «эмпирическом пространстве». Как правила арифметики будут верны относительно любых предметов, которые мы исчисляем. Как любые наши математические построения будут верны в отношении любых величин, которые мы можем измерить в этом «эмпирическом пространстве и времени».
Но это и все. «Математическая необходимость» (возможность применять математику к эмпирическому опыту в «эмпирическом пространстве и времени») - это та единственная «необходимость», которую действительно привносит в «эмпирическое пространство» наш разум. А все остальное, извините, нет. Даже синтетическое суждение «все тела тяжелы» вовсе не является априорным, и если мы и придаем этому суждению всеобщую необходимость, то вовсе не потому, что этот «закон» в природу привнес наш разум, а только потому, что наш разум един - как Единым является весь наш мир. И мы делаем это обобщение, исходя из единства нашего разума (и вытекающих из этого единства логических законов), и если это обобщение оказывается верным, то вовсе не потому, что мы, наш разум, привносим в природу наши логические законы, а только потому, что сам объективный мир объективно Един. И это его Единство не допускает, чтобы какие-либо тела не имели тяжести (иначе говоря, Единство мира требует, чтобы «закон тяготения» действовал во всей Вселенной и на все тела).
Но все сказанное относительно «эмпирического пространства» верно и относительно других наших восприятий. У Канта они, в сущности, столь же оторваны от объективной реальности (вещей-в-себе), как и «эмпирическое пространство» (хотя они и аффицируются у Канта вещами-в-себе). И все правила в этих восприятиях, по Канту, диктуются и задаются только нашим сознанием и рассудком. А это, конечно, тоже не так. Наше сознание задает лишь форму этих восприятий, но не их содержание.
И хотя все наши восприятия - включая «эмпирическое пространство-время» - конечно же, существуют уже в нашем сознании, их содержание задается вовсе не нами, а объективным миром, вещами-в-себе. Наше сознание задает правила только с точки зрения организации формы этих восприятий, но не с точки зрения их содержания. Так, мы не знаем, почему наше сознание окрашивает «окружающий нас мир» именно в такие цвета. Но делает оно это не только следуя своим собственным правилам, но в соответствии с объективным содержанием наших зрительных восприятий. И это содержание уже задается не нашим сознанием, а объективным миром. Мы не знаем, почему наши вкусовые формы именно таковы, а не какие-то другие. Но наши вкусовые восприятия соотнесены с тем, что мы едим, и соотнесены совершенно определенным образом. Можно лишь предположить, что эти формы восприятия имеют какие-то чисто физиологические или биологические причины, так как эти формы восприятия были выработаны на протяжении длительной эволюции живой природы с целью повышения выживаемости вида.
Поэтому и во всех прочих наших восприятиях «необходимость» привносится не только нашим сознанием (с точки зрения организации формы восприятия), но и объективной реальностью (с точки зрения их содержания). И если мы едим сладкое яблоко, и при этом испытываем вкус сладкого яблока (а не горькой редьки или соленого огурца) - то это «необходимое» привнесено самим яблоком, объективной вещью, а не только нашим сознанием. И если наш красный автомобиль и на следующий день остается красным, и не становится зеленым - то этот его цвет имеет объективную необходимость.
Безусловно, все наши восприятия (включая «эмпирическое пространство») есть реальность, которая возникает, порождается и существует в нашем сознании. Но эта реальность не является чисто субъективной - это реальность субъективно-объективная, в которой наши субъективные формы восприятия наполнены объективным содержанием. И именно в этом и состоит ценность этих восприятий - как и ценность и значимость для нас всякого эмпирического опыта.
Безусловно, тот «окружающий нас мир», в котором мы, люди, существуем - это уже мир человеческий. Это мы (наше сознание) «наполняем» этот мир звуками (в том числе звуками музыки). Это мы (наше сознание) «окрашиваем» этот мир в различные цвета (в том числе на полотнах наших картин). Это мы «придаем» вещам вкусы и запахи. И это мы (наше сознанием) «помещаем» все вещи в пространство и время. Наконец, это мы (наше сознание и наш разум) придаем этому миру всякую «осмысленность» и «разумность».
Но мы придаем «окружающему нас миру» лишь формы - формы нашего собственного сознания. Но не содержание. А содержание этого мира остается совершенно объективным и необходимым, и никак не зависит от нашего сознания с его формами. Старина Кант слишком переоценил роль нашего сознания и разума в построении «окружающего нас мира». И в этом состояла его серьезнейшая ошибка.