Моя философия. Синопсис. - 12
Моя философия. Синопсис. - ( 1), ( 2), ( 3), ( 4), ( 5), ( 6), ( 7), ( 8), ( 9), ( 10), ( 11).
Таким образом, ошибка Канта в его учении о пространстве и времени состоит в том, что «эмпирическое пространство-время» у него не имеет никакой связи с объективной реальностью. Но у Канта и все прочие наши восприятия также не дают нам никакого знания о вещах-в-себе (хотя и аффицируются вещами-в-себе). «Материя ощущений» у Канта не содержит в себе никакой информации об объективном мире - это просто «глина», из которой наш рассудок и разум (при посредничестве воображения) «лепят» картинку «окружающего нас мира» - следуя своим собственным правилам и законам. Отсюда проистекает «агностицизм» Канта. А это значит, что ошибка Канта в его учении о пространстве и времени вовсе не является случайной (и вовсе не связана с недостатком знаний в то время), - ошибочность гносеологии Канта носит более глубокий и системный характер. В чем состоит эта ошибочность?
Если совсем коротко, то состоит она в том, что Кант не совсем правильно понимал, что есть «знание» и «познание». В том числе - знание эмпирическое, чувственное. Что я имею в виду? Попробуем воспроизвести ход мысли Канта. «Допустим, существует некая вещь. Что она такое есть сама по себе, объективно - этого мы не знаем. А как мы можем об этом узнать? Для этого нам нужно на эту вещь «посмотреть» своим познающим взглядом. Но если мы смотрим на вещь и видим ее, то видим мы ее уже не такой, какова она есть сама по себе, без нас и нашего познающего взгляда, а такой, какой она дана нам. А значит, это уже не вещь-сама-по-себе, а вещь-для-нас. А значит, что есть вещь-сама-по-себе - этого мы принципиально узнать не можем. И поэтому вещь-в-себе всегда остается для нас непознаваемой».
Логично? Вроде бы да. Однако этот ход мысли является ошибочным, так как наш мир устроен гораздо «хитрее». И когда мы бросаем на вещь «наш познающий взгляд» - то есть когда наше сознание (посредством органов чувств) соприкасается с вещью - то в нашем сознании возникает совершенно новая реальность (реальность актуальной действительности этой вещи) - которой нет в вещи (без нашего сознания) и нет в нашем сознании (без этой вещи). Эта реальность имеет сложную, субъективно-объективную природу, так как в этой реальности объективные свойства вещи «маркируются» нашим сознанием в его собственных формах, и, таким образом, объективные свойства вещи «преобразуются» в феномены нашего сознания, в которых объективное содержание вещи (ее объективные свойства) уже дано нам (нашему сознанию) в формах нашего сознания.
Поэтому в нашем эмпирическом познании мы таки познаем объективные свойства объективных вещей. А следовательно, познаем объективный мир. «Но ведь это же не сами вещи, как они есть сами по себе!» - воскликнет, быть может, какой-нибудь безмозглый еврейчег, который любит изображать из себя «агностика». «Ну, и что? - отвечу я. - Объективные свойства вещей уже стали достоянием нашего сознания. И теперь мы, с помощью нашего рассудка и разума, уже можем анализировать это объективное содержание вещей, и с помощью рационального познания выстраивать наше теоретическое знание о том, каковы вещи сами по себе. Что ж тебе еще надо, морда жидовская?»
Заметим при этом, что те формы, в которых наше сознание «маркирует» объективные свойства вещей, строго говоря, имеют второстепенное значение. Гораздо важнее, чтобы между этой «маркировкой» и объективными свойствами вещей была определенная (желательно - однозначная) соотнесенность. Поясню это на следующем примере.
Допустим, нам нужно измерить «силу электрического тока». Наблюдать «электрический ток» непосредственным образом мы, конечно, не можем. И уж тем более мы не можем наблюдать непосредственным образом «силу тока». Однако если мы подключим в электрическую цепь специальный прибор - амперметр - то сделать это вполне можно.
Заметим при этом, что как именно, в какой форме, будет выведена информация о силе тока на этом приборе - вопрос второстепенный. Это может быть циферблат со стрелочкой, или экран с изменяющейся кривой линией, или просто цифры на табло. Гораздо важнее, чтобы между показаниями прибора и измеряемой им объективной величиной - силой тока - было однозначное соответствие, желательно - максимально точное.
«Но ведь Кант, получается, прав! - быть может, завопит снова какой-нибудь совсем уж тупой еврейчег, тайный каббалист. - Мы не можем, не можем, не можем познавать вещи-в-себе!» Можем. Еще как можем. Мы делаем это постоянно, даже в нашем обыденном опыте - познаем объективные свойства вещей через наши восприятия, в субъективных формах нашего сознания. Когда мы что-то видим или слышим, когда мы чувствуем запахи и вкусы, когда мы дотрагиваемся до вещей - различая горячее от холодного, мягкое от твердого, гладкое и ровное от неровного и колючего, - все это и есть эмпирическое познание объективного мира. Мы познаем объективный мир постоянно - в своем эмпирическом и рациональном познании. Конечно, этот путь не прямой, а косвенный, но он вполне позволяет нам познавать объективный мир и получать нужные нам знания о нем.
Да и как, хочется спросить, этот тупой еврейчег-каббалист или другие «агностики» представляют себе «подлинное познание вещей-в-себе» и «подлинное знание»? Допустим, нам нужно познать не электрический ток или другие подобные физические объекты, а какое-нибудь животное - например, летучую мышь. Так вот, в 1974 году в США вышла статья американского философа Томаса Нагеля «Что значит быть летучей мышью?», в которой он показывал, что познать летучую мышь - как она есть сама по себе - в принципе невозможно. Даже если представить совершенно фантастический вариант, что человек может превратиться на некоторое время в летучую мышь, а затем снова превратиться в человека - нам это ничего не даст, так как этот человек не сможет адекватно и полно пересказать о своем существовании в качестве летучей мыши.
Но можно поставить и еще более простой вопрос и провести еще более простой «мысленный эксперимент»: может ли один человек познать, каково быть другим человеком? Не в том смысле, в каком «Адам познал Еву» или в каком «один британский джентельмен познает другого британского джентельмена», а в кантианском понимании - «познать вещь-в-себе как она есть сама по себе». Увы, нет. Такое непосредственное познание также невозможно. И Кант вполне признавал, что даже наше «Я» является для нас вещью-в-себе. Что уж говорить о познании другого человека?
Поэтому представление о таком непосредственном познании вещей - как они есть сами по себе - является чем-то совершенно фантастическим. А потому и утверждение Канта о «непознаваемости вещей-в-себе» носит надуманный характер. Вещи-в-себе вполне познаваемы, хотя и косвенным образом, и никогда - полностью. Но нам этого вполне достаточно. А все остальное - фантазии и мистификации.