Хутор в огне || «Красная звезда» 3 апреля 1943 года
Бывают такие явления и события в жизни людей, которые как-то разом, словно яркой молнией, освещают истинную силу народного духа. Может быть к таким именно явлениям относятся события на хуторе Георгиевском, - события, связанные с одной русской семьей. Может быть нужно было пройти через горнило шестимесячных испытаний немецкой оккупации, чтобы решиться на то, что сделали люди этого маленького хутора в 50 дворов - глухого хутора, затерянного в степи, о котором никто вчера не знал, а сегодня с уважением и с чувством национальной гордости говорит вся Кубань, всё казачество.
Рядовой георгиевский крестьянин Дмитрий Семенович Сорокин ночью ушел в партизаны. Сперва он партизанил один, потом он взял к себе в свой маленький отряд Хилько, Сташенко и Барабанова. Это были пожилые люди. Они действовали по собственному почину. Ни от кого не получали директив, никто не давал им оружия, - эти люди об’единились по собственной воле.
Зимней ночью Сорокин и его товарищи выволокли немцев из дому. Они подняли их с теплых постелей и вывели на холод - жалких, оробевших… Это были первые шесть немцев, с которыми расправился Сорокин. Но немцев еще было много на соседних хуторах, и всех их нужно было истребить. У Сорокина было мало оружия, только те шесть винтовок, которые он добыл у казненных им немцев. Он разослал своих гонцов по району и дал им наказ:
- К топору зовите народ!..
Высокий, седой крестьянин, чуть согнутый в широких плечах, с лицом, изборожденным морщинами и горькой складкой у рта, Сорокин был одержим одной лишь страстью: истребить немцев. Немцы пытались действовать посулами, они обещали каждому, кто выдаст Сорокина или его семью, десять тысяч рублей и тридцать десятин земли.
Каратели оцепили хату Сорокиных. Там была его дочь, 19-летняя Дуся Сорокина. Мать и сын успели скрыться у соседей. Немцы увезли с собой Дусю в гестаповский дом пыток. Девушка была на вид хрупкой, но характер у нее был отцовский, сорокинский. И она дала им это почувствовать. Лесть, угрозы, обещания лучшей жизни, пытки, - гестаповцы, всё пустили в ход, чтобы заставить девушку выдать отца. Она стояла лицом к стенке, забрызганной кровью. Руки ее были стянуты ремнем. От нее требовали: выдать этого Сорокина. Они не говорили - выдать отца, они говорили - этого Сорокина, словно речь шла о чужом для нее человеке. Они рисовали ей облик этого Сорокина: он опутал своими сетями казаков, он вовлек их в партизаны, он нарушает спокойную жизнь германских войск, он разрушитель германского порядка. Такие люди должны быть уничтожены, вырваны с корнем. Она слушала их, и душа ее преисполнялась гордостью за отца: «Вот какие мы, Сорокины...».
Ей приказали повернуться лицом к ним, к гестаповцам. Она повернулась. Вероятно они ожидали увидеть жалкую, изувеченную девушку, которая наконец всё скажет. Она улыбалась затекшим глазом, и какая-то страшная черта упрямства сковала ее черные, опухшие губы. Это было фамильное, сорокинское. Ударом сапога немец свалил ее с ног. Она рухнула наземь. Ее били долго и мучительно. Куча тряпья и тела зашевелилась на каменном полу. Гестаповцам послышался ее хриплый шопот. Наконец-то она заговорила! Ее облили холодной водой, и над ней наклонился один из тех, кто пытал ее, - длинный, сухой немец с лицом хорька. «Мы Сорокины, - шептала она, - мы Сорокины...»
Поражение, нанесенное немцам дочерью Сорокина, еще больше озлобило жестоких палачей.
А Сорокин продолжал действовать: он устраивал по ночам засады на больших дорогах, он выволакивал их ночью теплых и сонных из хат, он убивал их. Русская семья бросала вызов немцам. Немцев поразило и привело в слепое бешенство: откуда это железное упорство, это фанатическое спокойствие перед лицом смерти? Кто поддерживает эту семью, - одну крестьянскую семью, кто стоит за этой семьей?.. Теперь это был вопрос чести. Кто победит: германское командование, с его пушками, танками, автоматами, с его гестапо и большим опытом насаждения «новых порядков» в оккупированных районах, или русская семья.
В сумерках немцы нагрянули на хутор Георгиевский, нагрянули с пушками, танкетками и автоматами. Они придали экзекуции характер военной операции. Оцепили хутор, согнали людей в одно место. Всех жителей хутора - 360 человек. Старых и молодых. Никто не имел права оставаться дома - никто. Те, кто не мог передвигаться по болезни, тех выносили на руках. Два немца под прикрытием танка выступили перед толпой. Говорил и распоряжался худой, длинный немец с сжатым в кулачок лицом и злыми глазами. Второй немецкий офицер, розовощекий и пухлый, жевал шоколад. Он снял свои очки в желтой роговой оправе, кусочком замши протер выпуклые цейсовские стекла, надел очки и, двигая большим мясистым ртом (он жевал шоколадку), с любопытством разглядывал русских. Они торопились. Первый немец говорил коротко и сухо. Этот сукин сын говорил по-русски, - как-то странно отчетливо выговаривая каждое слово.
- Господа русские! - сказал он. - Сию минуту мы огласим приказ германского командования: вам предлагается под страхом смерти выдать Сорокина и его семью, указать их местонахождение.
Тридцать минут он дал толпе. За это время жители хутора должны всё обдумать, взвесить и выдать Сорокина и его семью. У Сорокина имеется жена, сын и две дочери. Немец показал на пальцах: всего четверо. Это без Сорокина. С Сорокиным - пятеро. Всё! Он подумал и добавил: сопротивление бесполезно. И показал на танки и пулеметы.
Жена Сорокина стояла в центре толпы. К ее коленям жались маленькие дочери Мария и Нина и 12-летний сын Виктор. Ей казалось, что она стоит на самом высоком месте в хуторе и что вокруг нее пустота: все отшатнулись, отодвинулись от нее. Она потемнела лицом, руки ее бессильно повисли. Но это ей только казалось, что она одна, и что вокруг ее никого нет. Никто из окружавших ее не сдвинулся с места.
Она заранее примирилась со своей гибелью. Умирать страшно, но надо же когда-нибудь умереть… И она ждала, когда кто-нибудь назовет ее имя, укажет на нее: вот семья Сорокина, вот его жена, его дети. И не так страшна была для нее смерть, сколько ожидание ее. Она содрогнулась при мысли, что немцы не просто убьют ее, - это была бы легкая смерть. Они будут глумиться. Она смотрела поверх немца на темневший вдали лес. Небо над лесом было синее. Потом она отыскала глазами свою хату. Они когда-то сами строили эту хату - она и муж. Люди завидовали ей: дружно живут Сорокины, говорили на хуторе. «Да, мы, Сорокины, жили правильно», - с гордостью сказала она себе. Немец отнял у нее всё - мужа, детей, семью. Они разорили гнездо Сорокиных. Где хозяин дома, хозяин семьи? Он скитается в лесу. Он сказал ей ночью, прощаясь, когда взял в руки топор: «Или мне конец, или немцу». У него много ненависти, много сил, а она, слабая, болезненная женщина, и силы ее уходят, вытекают капля за каплей. С нею остался ее самый младший сын, но и его они сейчас убьют. Сперва детей - у немцев это принято, а потом мать. Она примирилась с мыслью о смерти и даже думала с некоторым облегчением: скоро конец, конец горю, страданиям, слезам. Она подняла глаза к небу. Солнце было черное. Или это туча закрыла горизонт?
Она наклонилась к сыну: мать чувствовала тепло его плеч. Ее поразило выражение лица мальчика. Рот его был сжат, как у отца - горькой, упрямой усмешкой. И, опираясь о плечи сына, она невольно выпрямилась. Ей стало душно. И такое неистовое чувство обиды, горя и ненависти к этим немцам поднялось в ней, что она с силой, задыхаясь, рванула с себя платок и шагнула вперед: бей, ирод! Но чьи-то крепкие руки оттолкнули ее назад, в толпу. Казаки сжали ее со всех сторон, и она затерялась в толпе.
Так прошло тридцать минут. Розовощекий немец зевнул. Ему стало скучно, а может быть страшно. Он взглянул на часы и сказал:
- Энде, конец!
Худой немец махнул рукой, и пулеметы открыли огонь, - огонь поверх голов толпы. Люди пригнулись, кто-то вскрикнул, потом все еще более плотно прижались друг к другу. Тогда худой немец закричал, что он сожжет весь хутор.
Он сказал раздельно:
- Ваши дома, ваши фермы, ваше имущество.
И дал на размышление пятнадцать минут. Он коротко засмеялся и что-то сказал розовощекому немцу. Смерть не испугала казаков, - хорошо, посмотрим, что они скажут, когда дело коснется личного: моего дома, моей коровы, моего добра. Немец думал, что он отлично знает крестьянскую натуру. Его злые глазки рыскали по толпе, застывшей в глухом молчании. Вот кто-то шевельнулся, немец даже вытянул шею, чтобы лучше разглядеть. Чей-то голос (он принадлежал женщине) сказал в отчаянии:
- Не пропадать же всем…
Но тут же затих, точно рябь пошла по воде.
Люди с хутора Георгиевского, толпа в 360 человек, среди которой были и такие, которые имели свои обиды и старые счеты с председателем колхоза Сорокиным, все они в эти минуты отбросили личные обиды и, как один человек, решились не выдавать жены Сорокина с ее детьми. Немец с лицом хорька, поднявший руку на одну семью, задел самое живое, национальное, то, что жило в крови этих 360 человек, и они ответили ему молчаливым презрением на все его угрозы смерти.
Солдаты бросали в хаты зажигательные гранаты, обливали стены горючим. Хутор запылал с двух сторон. Отблески пожара отражались на сумрачных лицах казаков, безмолвно застывших. Повалил снег, крупные хлопья снега падали на черную от сажи и пепла землю. Хутор горел долго, до рассвета. Пожар виден был издалека. И когда Сорокин увидел зарево, стоявшее над лесом, сердце его дрогнуло. Он сказал Григорию Сташенко:
- Это у нас горит.
Сильный и хитрый, он поднимал в эту ночь немцев с теплых постелей, выволакивал их на божий свет и коротким, беспощадным судом расправлялся с ними. А люди на хуторе точно окаменели от горя. Мерой народного горя и гордости было молчание толпы. Оно устрашило немцев.
…Спустя три недели, когда немцы отступили и на полях стаял снег, Сорокин нашел свою дочь в овраге. Ее привезли на хутор, подруги обмыли ее мертвое тело, дети украсили гроб весенними цветами. В мерзлую землю, взорванную аммоналом, опустили гроб. Бойцы отдали дочери Сорокина последнюю воинскую честь.
Секретарь райкома Залозный стоял у могилы рядом с Сорокиным, которого горе состарило, но не согнуло. Хутор лежал перед ними черный, обгорелый. След румяной зари бежал по степи. Они стояли на площади, на той самой площади, куда немцы так недавно согнали народ, пытали, мучили и, угрожая смертью, требовали выдать семью Сорокина. Теперь Сорокин стоял рядом с Залозным, а вокруг них стояла одна большая русская семья. // Б.ГАЛИН. СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ ФРОНТ.
+ + + + + + + + + + + + + + + + + + + + +
ИТОГИ ЗИМНЕЙ КАМПАНИИ КРАСНОЙ АРМИИ
(с 10 ноября 1942 года по 31 марта 1943 года)
31 марта с.г. Красная Армия завершила зимнюю кампанию против немецко-фашистских войск.
За время зимней кампании советские войска нанесли вражеским армиям тяжелые военные поражения. Красная Армия нанесла немецко-фашистским войскам крупнейшее в истории войн поражение под Сталинградом, разгромила немецкие войска на Северном Кавказе и Кубани, нанесла ряд тяжелых поражений врагу в районе Среднего Дона и Воронежа, ликвидировала вражеские плацдармы на Центральном фронте (Ржев-Гжатск-Вязьма) и в районе Демянска, прорвала блокаду Ленинграда.
За 4 месяца и 20 дней наступления Красная Армия в труднейших условиях зимы продвинулась на запад на некоторых участках до 600-700 километров. Советские войска освободили от немецких захватчиков огромную территорию в 480.000 квадратных километров. В результате наступления Красной Армии были очищены от врага районы страны, имеющие важное экономическое и военно-стратегическое значение. Полностью освобождены Воронежская и Сталинградская области, Чечено-Ингушская, Северо-Осетинская, Кабардино-Балкарская и Калмыцкая автономные республики, Ставропольский край, Черкесская, Карачаевская и Адыгейская автономные области, почти целиком Краснодарский край, Ростовская и Курская области, значительная часть Ворошиловградской, Смоленской и Орловской областей с десятками крупных городов и многими тысячами сёл и деревень.
Красная Армия, отбросив врага на запад, освободила важнейшие водные и железнодорожные коммуникации страны, в том числе восстановила прерванный врагом осенью 1942 года волжский путь, очистила от вражеских войск всё течение Дона. Освобождены от врага и пущены в эксплоатацию железнодорожные магистрали: Сталинград-Поворино, Сталинград-Лихая-Ворошиловград, Сталинград-Краснодар, Владикавказ-Ростов-на-Дону, Лиски-Миллерово-Шахты-Ростов-на-Дону, Елец-Касторная-Валуйки-Ворошиловград, Москва-Вязьма, Москва-Ржев-Великие Луки и многие другие.
За время наступления Красной Армии с 10 ноября 1942 года по 31 марта 1943 года нашими войсками захвачены следующие трофеи: самолетов - 1.490, танков - 4.670, орудий разного калибра - 15.860, минометов - 9.835, пулеметов - 30.705, винтовок - свыше 500.000, снарядов - 17 миллионов, патронов - 128 миллионов, автомашин - 123.000, паровозов - 890, вагонов - 22.000, складов с разным военным имуществом - 1.825, а также большое количество радиостанций, мотоциклов и много другого военного имущества.
За это же время нашими войсками уничтожено 3.600 самолетов противника, 4.520 танков, 4.500 орудий.
Всего противник за время нашего зимнего наступления потерял: самолетов - 5.090, танков - 9.190, орудий - 20.360.
С 10 ноября 1942 года по 31 марта 1943 года захвачено в плен 343.525 вражеских солдат и офицеров.
За это же время противник потерял только убитыми более 850.000 солдат и офицеров. СОВИНФОРМБЮРО.
+ + + + + + +
Источник: «Красная звезда» №78, 3 апреля 1943 года
# Зона пустыни || «Красная звезда» №74, 30 марта 1943 года
# Гибель деревни Борки || «Красная звезда» №31, 7 февраля 1943 года