Катанаев Г.Е. Еще об Ермаке и его Сибирском походе (1893г), часть 2
Часть 1
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Полуданнические и торговые отношения Сибирского царства к Москве, всегда поддерживались довольно энергично. Бывали даже дружественные посольства как с той, так и с другой стороны. По свидетельству одного из наших посланцев, Дмитрия Непейцина [1], отправленного в 1555 г. Иваном IV в Сибирское царство для приведения жителей его к присяге и переписи черных (т. е. податных) людей, число таковых простиралось до 30 700 душ; дань же на них при этом наложена в 1000 соболей ежегодно. До какой степени сильна была уверенность Московских правителей в бессилии Кучумовского ханства лучше всего показывает возможность беспрепятственной отправки в 1567 году русских разведчиков не только в Югру и Обдору, но даже и за них и за самую «Сибирь» в Китай. Разведчики эти были «атаман Иван Петров с подъячими и мурзы Бурнаш Алышев с товарищи 20 человек» [2], поехавшие, как выражается один из старинных сибирских быто-писателей боярский сын Ремезов, - «на восток и север для проведывания земель соседских царств и язык и орд и волостей, в каком расстоянии от Москвы и сколь далеко подлегли к Московскому государству. И тогда от части в путех вразумишася и видеша прилежащия страны, державства, язык, орды к Московскому царству и приехавши подаша доезд по наказу своему и таковой их доезд в Сибири и до днесь (т. е. до конца XVII столетия) в Тобольску у снискателей носится» [3].
К сожалению, этот крайне любопытный «доезд» до нас не дошел [4], хотя часто за него и выдается позднейший доезд (1620 г.) сибирского казака Петлина [5] с товарищами, в числе которых также находился соименник первого атамана исследователя, казак Петров и также Иван. Об этой же, так сказать, первой русской ученой экспедиции в Сибирь, повидимому, упоминает в своем описании Сибири и долго проживавший в России в начале XVII ст. иностранец Исаак Масса, который, говоря между прочим о прикамских богачах Anicony (очевидно известных Строгановых с влиятельным родоначальником своим Аникою) и сношениях их с самоедами, остяками и вогуличами, пишет «был у них друг, пользовавшийся при Дворе большим фавором, звали его Борис Годунов». Обратились они к нему за содействием по разведке богатств тех стран. Борис, воспламенившись рассказами Строгановских посланцев о неисчерпаемых источниках пушнины, доложил о том Государю, результатом чего было посольство «нескольких придворных и с ними несколько бедных блогородных людей (дети боярские?), к которым блоговолил (Борис) и приказал им отправляться вместе с теми, которых присоединят к ним Строгановы. К ним он присоединил еще несколько военных людей (атаман Иван Петров, Ялышев и др.) и снабдил их вещами из мелочи для подарков туземцам, наказывая строго замечать все дороги, реки, леса и места, которые встретятся им по пути и спрашивать об их названиях. С жителями он приказал им обходиться мягко, замечать все удобные места, на которых впоследствии можно было бы построить укрепления. Обо всем этом по возвращении в Москву дать отчет. Таким образом, хорошо снабженные платьем, деньгами, оружием и подарками, они отправились из Москвы в Вычегду, где Строгановы (Anicony), также снарядили народ для отправления. С ними отправилось много молодых людей и друзей» [6] и т. д.
Выдающаяся роль «именитых людей» Строгановых в истории начальных наших сношений с Зауральем и самом его покорении не подлежит сомнению. Об этом много уже было писано во всех историях Сибири и Камско-Уральского края, а потому, не распространяясь здесь далее о роли Строгановых, скажем только, что облеченные от царей властью обратить все эти обширные, хотя и малолюдные страны чуть не в свою вотчину [7], Строгановы распоряжались здесь полновластно: строили городки и острожки, селили крестьян, нанимали к себе в службу для охраны своего достояния от местных и сибирских инородцев разного звания служилых людей и казаков. Еще в 1572 г. царь Иван Васильевич, узнав о истреблении инородцами 87 наших торговых людей и ватажников, писал Строгановым: «А вы бы жили с великим бережением, выбрали у себя голову доброго да с ним охочих казаков, сколько приберется, со всяким оружием, ручнищами и саадаками; велели бы прибрать также остяков и вогуличей, которые нам прямят, а женам и детям их велели бы жить в остроге. Этих голов с охочими людьми, стрельцами, казаками, Остяками и Вогуличами посылайте войною ходить и воевать наших изменников -Черемису, Вотяков, Остяков, Ногаев, которые нам изменили» [8]. Имея торговые связи повсюду и содержа агентов как во внутренних, так и в окраинных городах Московского государства, Строгановы, конечно, старались воспользоваться предоставленными им правами где и как только могли. Вольница и «гулящие люди [9]»- призывались к ним на службу повсюду. Естественно, что в охотниках откликнуться на такой призыв недостатка не было и ряды Строгановских вольно-служилых людей пополнялись безостановочно. Особенно обильным запасом или источником для поставки такого рода добровольцев служил ближайший к месту призыва центр тогдашней Камско-Волжской вольницы, в пространстве между знаменитой в истории русского разбойничества Самарскою лукой и устьем Камы. Хотя здесь в то время совсем еще не было русских поселений [10], но средств для поддержания всякого рода «воровских» промыслов было изобилие, так как близость к исстари богатой Казани и отчасти к Нижнему, служившем центром торговли всей Восточной России, всегда привлекала в те места, если не на постоянное жительство, то хотя проездом всякого рода промышленных и торговых людей, как русских, так и азиятцев. Здесь с низовьев Волги и Каспия провозились Персидские, Ордобазарские и Астраханские восточные товары; здесь проезжали царские послы с караванами подарков из Москвы и обратно; здесь проходила давнишняя Ногайская дорога с бродом через Волгу, где провозились татарско-сибирские товары из за Уральского хребта и Уфимского края; здесь же с Камы провозились и Строгановские товары. Строгановы в Казани, по нынешним изысканиям, имели даже собственные торговые склады и дом, а следовательно и торговых агентов [11]. Через этих же агентов, конечно, всегда поддерживалась и связь именитых прикамских богачей с помянутой нужной и в тоже время опасной вольницей. Строгановым волею и неволею приходилось с одной стороны задабривать Волжско-Камских удальцов, а с другой, в собственных выгодах, искать для них, не рискуя собственным товаром, вольного и не особенно преступного заработка. Блого «воровские» похождения этих удальцов, обратив на себя внимание Московского правительства, грозили уже разразиться воеводским погромом. Служба в прикамских городках и острожках и отдача на разграбление вольнице повинных перед Московским царем (как сказано выше), ногаев [12], черемисы [13], вотяков [14], остяков [15] и пр. и являлись в таких обстоятельствах тем желанным исходом, к которому, быть может, невольно стремились обе стороны. Может быть, постепенно и частями, а может быть, и разом в составе 540 удальцов (как говорят летописи) в 1579 году появилась Волжская вольница на Каме и Белой в районе господства Строгановых. В числе главнейших атаманов снявшегося из под Самарской луки и Ногайского брода казацкого сброда, летописи называют Ермака Тимофеева, Ивана Кольцо, Якова Михайлова, Никиту Пана, Матвея Мещеряка. Память о подвигах их и особенно первых двух, на насиженных ими разбойничьих местах еще долго жила в местных преданиях и даже увековечена названием двух из деревень, расположенных по р. Усе, пересекающей Самарскую луку в самом узком ее месте - Ермаковкой [16] и Кольцовкой [17].
[1] Непейцын, Дмитрий Куров посол Грозного, ездивший в Сибирь 1556 г. к царю Едигеру с требованием пушной дани (летопись. Нормацкого).
[2] По возвращению землепроходцы представляли в приказ отчеты о путешествии, «скаски» Иногда такие «скаски» встречаются не только в виде отчетов, подаваемых в приказные избы, некоторые из них, и эта в частности, были переписаны и существуют в нескольких вариациях, отражающих творческий процесс (примеч. ред.).
[3] Приложение к Чертежной книге Сибири. Ремезова-«Обращение до ласкового читателя» 1701 г.
[4] Вероятно, на момент издания книги он не был известен ученым. Теперь варианты документа исследованы, например, смотри статью Чирейкина М.К. «Культурно-исторический аспект «Скаски» Ивана Петрова…» (примеч. ред.).
[5] Иван Петлин (XVII век) - томский сибирский казак времён царя Михаила Федоровича, первый русский посланник в Китай с официальной миссией (1618-1619), составил «Роспись китайскому государству и пообинскому и др. государствам и улусам» с чертежом (1620). Эту «Роспись» историк Карамзин считал переделкой «Росписи» Петрова (1565) (примеч. ред.).
[6] И. Тыжнов. Обзор иностранных известий о Сибири 2-й половины XVI века.
[7] См. особенно: «Летопись Сибирская» т. наз. Строгановская, изд. Спасского -1821 г. и Доп. к «Актам Историческим» изданным Археографической комиссии т. 1-й и «Кунгурскую Летопись» Ремезова.
[8] Дополнения к Актам Историческим. Т.1.
[9] Не ведущие собственного хозяйства (примеч. ред.).
[10] Самара построена в 1586 году в предупреждение дальнейшего казацкого «воровства» при Самарской луке.
[11] Н. Д. Чечулин. Города Московского Государства в XVI веке.. С.-Пб. 1689 года. (примеч. автора)
[12] Ногаи, ногайцы, ногайские татары - тюркоязычный народ, проживающий на Северном Кавказе, на юге Нижнего Поволжья, в Крыму, а также в Северном Причерноморье (до середины XIX в.), в степях между Волгой и Яиком (Уралом) (до середины XVI в.) и на западе нынешнего Казахстана. Этническую основу народа составили такие древние народы как сираки, уйсуны, уйгуры, канглы, кипчаки, асы, дормены, мангыты, булгары, байысы, бодыраки, кенегесы, катаганы, кобаны, байдары, мажары и др (примеч. ред.).
[13] Современное название - марийцы - финно-угорский народ в России, проживающий, в основном, в Республике Марий Эл и на севере Республики Башкортостан (примеч. ред.).
[14] Современное название - удму́рты, устаревшее русское название - вотяки́, отяки, отяцкая чудь) - финно-угорский народ, в основном проживающий в Удмуртской Республике и соседних регионах России (примеч. ред.).
[15] Современное название - ха́нты - коренной малочисленный угорский народ (почти полностью ассимилировались русскими к концу XIX века), проживающий на севере Западной Сибири, в основном в ХМАО. Самоназвание ас хоят означает обские люди (примеч. ред.).
[16] С Самарской области есть: Ермаково, Старое Ермаково (Новое считать не будем), Большое Ермаково, Ермаковское. Какое из них имел в иду автор не смогла определить (примеч. ред.).
[17] Г. Перетяткович. Поволжье в XV и XVI ст.-Одесса, 1882 г (примеч. ред.).
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Полуданнические и торговые отношения Сибирского царства к Москве, всегда поддерживались довольно энергично. Бывали даже дружественные посольства как с той, так и с другой стороны. По свидетельству одного из наших посланцев, Дмитрия Непейцина [1], отправленного в 1555 г. Иваном IV в Сибирское царство для приведения жителей его к присяге и переписи черных (т. е. податных) людей, число таковых простиралось до 30 700 душ; дань же на них при этом наложена в 1000 соболей ежегодно. До какой степени сильна была уверенность Московских правителей в бессилии Кучумовского ханства лучше всего показывает возможность беспрепятственной отправки в 1567 году русских разведчиков не только в Югру и Обдору, но даже и за них и за самую «Сибирь» в Китай. Разведчики эти были «атаман Иван Петров с подъячими и мурзы Бурнаш Алышев с товарищи 20 человек» [2], поехавшие, как выражается один из старинных сибирских быто-писателей боярский сын Ремезов, - «на восток и север для проведывания земель соседских царств и язык и орд и волостей, в каком расстоянии от Москвы и сколь далеко подлегли к Московскому государству. И тогда от части в путех вразумишася и видеша прилежащия страны, державства, язык, орды к Московскому царству и приехавши подаша доезд по наказу своему и таковой их доезд в Сибири и до днесь (т. е. до конца XVII столетия) в Тобольску у снискателей носится» [3].
К сожалению, этот крайне любопытный «доезд» до нас не дошел [4], хотя часто за него и выдается позднейший доезд (1620 г.) сибирского казака Петлина [5] с товарищами, в числе которых также находился соименник первого атамана исследователя, казак Петров и также Иван. Об этой же, так сказать, первой русской ученой экспедиции в Сибирь, повидимому, упоминает в своем описании Сибири и долго проживавший в России в начале XVII ст. иностранец Исаак Масса, который, говоря между прочим о прикамских богачах Anicony (очевидно известных Строгановых с влиятельным родоначальником своим Аникою) и сношениях их с самоедами, остяками и вогуличами, пишет «был у них друг, пользовавшийся при Дворе большим фавором, звали его Борис Годунов». Обратились они к нему за содействием по разведке богатств тех стран. Борис, воспламенившись рассказами Строгановских посланцев о неисчерпаемых источниках пушнины, доложил о том Государю, результатом чего было посольство «нескольких придворных и с ними несколько бедных блогородных людей (дети боярские?), к которым блоговолил (Борис) и приказал им отправляться вместе с теми, которых присоединят к ним Строгановы. К ним он присоединил еще несколько военных людей (атаман Иван Петров, Ялышев и др.) и снабдил их вещами из мелочи для подарков туземцам, наказывая строго замечать все дороги, реки, леса и места, которые встретятся им по пути и спрашивать об их названиях. С жителями он приказал им обходиться мягко, замечать все удобные места, на которых впоследствии можно было бы построить укрепления. Обо всем этом по возвращении в Москву дать отчет. Таким образом, хорошо снабженные платьем, деньгами, оружием и подарками, они отправились из Москвы в Вычегду, где Строгановы (Anicony), также снарядили народ для отправления. С ними отправилось много молодых людей и друзей» [6] и т. д.
Выдающаяся роль «именитых людей» Строгановых в истории начальных наших сношений с Зауральем и самом его покорении не подлежит сомнению. Об этом много уже было писано во всех историях Сибири и Камско-Уральского края, а потому, не распространяясь здесь далее о роли Строгановых, скажем только, что облеченные от царей властью обратить все эти обширные, хотя и малолюдные страны чуть не в свою вотчину [7], Строгановы распоряжались здесь полновластно: строили городки и острожки, селили крестьян, нанимали к себе в службу для охраны своего достояния от местных и сибирских инородцев разного звания служилых людей и казаков. Еще в 1572 г. царь Иван Васильевич, узнав о истреблении инородцами 87 наших торговых людей и ватажников, писал Строгановым: «А вы бы жили с великим бережением, выбрали у себя голову доброго да с ним охочих казаков, сколько приберется, со всяким оружием, ручнищами и саадаками; велели бы прибрать также остяков и вогуличей, которые нам прямят, а женам и детям их велели бы жить в остроге. Этих голов с охочими людьми, стрельцами, казаками, Остяками и Вогуличами посылайте войною ходить и воевать наших изменников -Черемису, Вотяков, Остяков, Ногаев, которые нам изменили» [8]. Имея торговые связи повсюду и содержа агентов как во внутренних, так и в окраинных городах Московского государства, Строгановы, конечно, старались воспользоваться предоставленными им правами где и как только могли. Вольница и «гулящие люди [9]»- призывались к ним на службу повсюду. Естественно, что в охотниках откликнуться на такой призыв недостатка не было и ряды Строгановских вольно-служилых людей пополнялись безостановочно. Особенно обильным запасом или источником для поставки такого рода добровольцев служил ближайший к месту призыва центр тогдашней Камско-Волжской вольницы, в пространстве между знаменитой в истории русского разбойничества Самарскою лукой и устьем Камы. Хотя здесь в то время совсем еще не было русских поселений [10], но средств для поддержания всякого рода «воровских» промыслов было изобилие, так как близость к исстари богатой Казани и отчасти к Нижнему, служившем центром торговли всей Восточной России, всегда привлекала в те места, если не на постоянное жительство, то хотя проездом всякого рода промышленных и торговых людей, как русских, так и азиятцев. Здесь с низовьев Волги и Каспия провозились Персидские, Ордобазарские и Астраханские восточные товары; здесь проезжали царские послы с караванами подарков из Москвы и обратно; здесь проходила давнишняя Ногайская дорога с бродом через Волгу, где провозились татарско-сибирские товары из за Уральского хребта и Уфимского края; здесь же с Камы провозились и Строгановские товары. Строгановы в Казани, по нынешним изысканиям, имели даже собственные торговые склады и дом, а следовательно и торговых агентов [11]. Через этих же агентов, конечно, всегда поддерживалась и связь именитых прикамских богачей с помянутой нужной и в тоже время опасной вольницей. Строгановым волею и неволею приходилось с одной стороны задабривать Волжско-Камских удальцов, а с другой, в собственных выгодах, искать для них, не рискуя собственным товаром, вольного и не особенно преступного заработка. Блого «воровские» похождения этих удальцов, обратив на себя внимание Московского правительства, грозили уже разразиться воеводским погромом. Служба в прикамских городках и острожках и отдача на разграбление вольнице повинных перед Московским царем (как сказано выше), ногаев [12], черемисы [13], вотяков [14], остяков [15] и пр. и являлись в таких обстоятельствах тем желанным исходом, к которому, быть может, невольно стремились обе стороны. Может быть, постепенно и частями, а может быть, и разом в составе 540 удальцов (как говорят летописи) в 1579 году появилась Волжская вольница на Каме и Белой в районе господства Строгановых. В числе главнейших атаманов снявшегося из под Самарской луки и Ногайского брода казацкого сброда, летописи называют Ермака Тимофеева, Ивана Кольцо, Якова Михайлова, Никиту Пана, Матвея Мещеряка. Память о подвигах их и особенно первых двух, на насиженных ими разбойничьих местах еще долго жила в местных преданиях и даже увековечена названием двух из деревень, расположенных по р. Усе, пересекающей Самарскую луку в самом узком ее месте - Ермаковкой [16] и Кольцовкой [17].
[1] Непейцын, Дмитрий Куров посол Грозного, ездивший в Сибирь 1556 г. к царю Едигеру с требованием пушной дани (летопись. Нормацкого).
[2] По возвращению землепроходцы представляли в приказ отчеты о путешествии, «скаски» Иногда такие «скаски» встречаются не только в виде отчетов, подаваемых в приказные избы, некоторые из них, и эта в частности, были переписаны и существуют в нескольких вариациях, отражающих творческий процесс (примеч. ред.).
[3] Приложение к Чертежной книге Сибири. Ремезова-«Обращение до ласкового читателя» 1701 г.
[4] Вероятно, на момент издания книги он не был известен ученым. Теперь варианты документа исследованы, например, смотри статью Чирейкина М.К. «Культурно-исторический аспект «Скаски» Ивана Петрова…» (примеч. ред.).
[5] Иван Петлин (XVII век) - томский сибирский казак времён царя Михаила Федоровича, первый русский посланник в Китай с официальной миссией (1618-1619), составил «Роспись китайскому государству и пообинскому и др. государствам и улусам» с чертежом (1620). Эту «Роспись» историк Карамзин считал переделкой «Росписи» Петрова (1565) (примеч. ред.).
[6] И. Тыжнов. Обзор иностранных известий о Сибири 2-й половины XVI века.
[7] См. особенно: «Летопись Сибирская» т. наз. Строгановская, изд. Спасского -1821 г. и Доп. к «Актам Историческим» изданным Археографической комиссии т. 1-й и «Кунгурскую Летопись» Ремезова.
[8] Дополнения к Актам Историческим. Т.1.
[9] Не ведущие собственного хозяйства (примеч. ред.).
[10] Самара построена в 1586 году в предупреждение дальнейшего казацкого «воровства» при Самарской луке.
[11] Н. Д. Чечулин. Города Московского Государства в XVI веке.. С.-Пб. 1689 года. (примеч. автора)
[12] Ногаи, ногайцы, ногайские татары - тюркоязычный народ, проживающий на Северном Кавказе, на юге Нижнего Поволжья, в Крыму, а также в Северном Причерноморье (до середины XIX в.), в степях между Волгой и Яиком (Уралом) (до середины XVI в.) и на западе нынешнего Казахстана. Этническую основу народа составили такие древние народы как сираки, уйсуны, уйгуры, канглы, кипчаки, асы, дормены, мангыты, булгары, байысы, бодыраки, кенегесы, катаганы, кобаны, байдары, мажары и др (примеч. ред.).
[13] Современное название - марийцы - финно-угорский народ в России, проживающий, в основном, в Республике Марий Эл и на севере Республики Башкортостан (примеч. ред.).
[14] Современное название - удму́рты, устаревшее русское название - вотяки́, отяки, отяцкая чудь) - финно-угорский народ, в основном проживающий в Удмуртской Республике и соседних регионах России (примеч. ред.).
[15] Современное название - ха́нты - коренной малочисленный угорский народ (почти полностью ассимилировались русскими к концу XIX века), проживающий на севере Западной Сибири, в основном в ХМАО. Самоназвание ас хоят означает обские люди (примеч. ред.).
[16] С Самарской области есть: Ермаково, Старое Ермаково (Новое считать не будем), Большое Ермаково, Ермаковское. Какое из них имел в иду автор не смогла определить (примеч. ред.).
[17] Г. Перетяткович. Поволжье в XV и XVI ст.-Одесса, 1882 г (примеч. ред.).