ТАМИЗДАТ ПОЛТОРА ВЕКА НАЗАД: ВЫПУСК № 12
Предыдущий выпуск - тут.
Читая газету «Колокол» и альманах «Полярная звезда», издававшиеся А.И. Герценым в Лондоне, мы, любі друзі, всё больше обращаем внимание на мрачные страницы российской истории. Это, конечно, правильно, ибо именно они определяли тот вектор, ту колею, по которой развивалась Империя. И тем не менее, жизнь складывается не только из таких вот тягостных картин: есть в ней место и - не скажу радостным или комичным, скорее уж трагикомичным - так вот, есть в ней место и трагикомичным историям, одну из которых я и хочу сегодня предложить вашему вниманию.
Итак, слово - Тамиздату (разбивка на абзацы, пунктуация и орфография - мои) [«Колокол»: Газета А.И. Герцена и Н.П. Огарёва. Вольная русская типография, 1857 - 1867. Лондон - Женева. Факсимильное издание. Выпуск первый: 1857 - 1858, Лондон. - М.: Издательство Академии Наук СССР, 1962. - с. 239 - 240]:
«МОЛОДОЙ КУПЕЦ КРИВОНОСОВ имеет старика дядю, который управлял торговыми делами их дома и заведывал общим их имением. Нужно заметить, что старик Кривоносов был назначен опекуном по духовному завещанию своего брата, отца молодого Кривоносова. Но племянник захотел присвоить себе власть дяди, разумеется, для того, чтобы иметь возможность мешаться в дела своих сонаследников, меньших братьев и сестёр, которые и теперь все ещё малолетние. Для этого он вот что придумал.
Больница Всех Скорбящих Радости - первая специализированная психиатрическая лечебница в Российской империи. В 1828 году принадлежавшие Приказу общественного призрения Обуховская больница с домом умалишённых, богадельня, сиротский и смирительный дом, а затем ещё восемь учреждений Санкт-Петербурга и Москвы перешли в ведение Попечительского совета императрицы Марии Фёдоровны - благотворительного придворного ведомства, созданного в 1797 году стараниями императора Павла I и его супруги. Тогда же, в 1828 году, было решено отделить от Обуховской больницы палаты для душевнобольных и вынести их за город. Для этой цели у сенатора князя Павла Петровича Щербатова была приобретена так называемая дача Сиверса - дворянская усадьба на 11-ой версте Петергофской дороги, коей в минувшие без малого 80 лет последовательно владели обер-гофмаршал и генерал-аншеф Карл Э́дуард, граф фон Зи́верс (Karl Eduard Graf von Sievers), генерал-фельдмаршал светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический, императрица Екатерина II, канцлер Российской империи граф Иван Андреевич Остерман и уже упоминавшийся князь Щербатов. Покупка усадьбы объяснялась тем, что «… сие здание признаётся известнейшими медиками весьма удобным для помянутого заведения»: местность должна была быть здоровой и красивой и пробуждать у душевнобольных жизнерадостность. После перестройки дачи Сиверса, в сентябре 1832 года, в неё и был переведён дом умалишённых Обуховской больницы. Императрица Мария Фёдоровна не дожила до открытия психиатрической лечебницы, скончавшись 24.10.1828 года по старому стилю - день празднования иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радосте и обидимых Заступнице…». В честь этой иконы больница и получила своё название. Впрочем, название лечебницы могло никак не быть связано с датой смерти Марии Фёдоровны. Известно, что первый храм при Обуховской больнице был построен по инициативе вдовствующей императрицы и освящён 22.07.1828 года, в день её тезоименитства, которая пожертвовала в него утварь и богослужебные книги. При этом храм получил название церкви во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радости». Учитывая то, что новая психиатрическая больница возникла на базе дома умалишённых при Обуховской больнице, можно предположить, что своё название новая лечебница получила в честь больничного храма Обуховской больницы.
В Петербурге доктор Штейн содержит заведение для лечения сумасшедших под названием “Больницы страждущих душевными болезнями”. Он берёт за каждого больного не менее 100 р. с. в месяц, а молодой Кривоносов обещал ему платить втрое, и вот, в тёмный осенний вечер, под предлогом нездоровия, заманил он старика-дядю съездить к доктору Штейну, умел оставить его там и сам уехал домой, взяв от Штейна свидетельство, удостоверяющее, что такой-то Кривоносов по случаю помешательства ума находится в больнице страждущих душевными болезнями. Свидетельство это, по словам молодого Кривоносова, было ему нужно для отметки в полиции перемены местожительства дяди. Действительно, с.-петербургская полиция строго следит за прописками и отметками паспортов, но эта-то самая строгость и служит поводом к бесчисленному множеству разных злоупотреблений. Молодому Кривоносову она послужила очень ловко.
Получив от доктора свидетельство, в котором упоминалось о помешательстве дяди, нужно только было это свидетельство скрепить авторитетом. Но как же это сделать? Заведение Штейна, как частное, не имеет права решить, кто находится в здравом или расстроенном состоянии ума. По закону, свидетельство людей, подозреваемых в расстройстве ума, производится каждую пятницу в губернском правлении в присутствии губернатора, председателей всех палат и одного из членов врачебной управы (Однако! - Пан Гридь). Обряд испытания совершается посредством вопросов, предлагаемых осматриваемому, и ответы его тут же записываются в протокол перед лицом всех присутствующих. Племянник не надеялся, чтобы коллегиальное освидетельствование удовлетворило его желанию. Он представил свидетельство Штейна, вместо полиции, в физикат (Врачебная управа с подведомственным ей врачебным округом. - Пан Гридь) с просьбою удостовериться в степени умопомешательства его дяди, а ему выдать в том новое свидетельство для представления в полицию к отметке о перемене местожительства; разумеется, эта просьба была сопровождена приложением тех несомненных доказательств, которые одни только имеют силу в глазах русских судей и администраторов. Физикат дал молодому Кривоносову желаемое свидетельство, а ловкий плут, опять вместо полиции, представил его в Сиротский суд (Организация городского самоуправления, занимавшаяся попечительством над вдовами и сиротами. - Пан Гридь), который, не имея права отвергать свидетельства физиката, уже находил законный повод отрешить помешанного старика от опекунства и все дела общего торгового дома передать в руки старшего наследника, т.е. просителя-племянника.
Но старик-дядя успел каким-то образом из строгого заключения, в котором он находился, отправить по городской почте просьбу в губернское правление, в которой просил освидетельствовать его законным порядком. Губернское правление вытребовало старика из больницы Штейна, освидетельствовало его и нашло его в полном здравом уме и совершенной памяти, но отменить решение Сиротского суда оно не могло, потому что о нём вовсе не знало так же, как не знал и старик Кривоносов, даже не упомянувший о нём в своей просьбе. Зато губернское правление горячо вступилось за свои права: оно донесло министру внутренних дел о противузаконных и пристрастных действиях физиката и просило впредь таковые оному воспретить.
Сергей Степанович Ланской (1787 - 1862) в период с 1855 по 1861 годы занимал пост министра внутренних дел Российской Империи. В 1861 году возведён в графское достоинство.
Министр по установленному порядку передал дело на рассмотрение медицинского департамента, куда опять молодой Кривоносов поспешил представить несомненные доказательства. Департамент решил, что губернское правление не имеет никакого права оспоривать и уничтожать определения физиката, потому что большинство членов губернского правления, каковы губернатор и председатели палат, вовсе не зная медицины, не могут делать правильного заключения о состоянии сумасшедших, тогда как физикат состоит из медиков, имеющих докторские дипломы и которые одни, как специалисты, имеют возможность и право определить всякую степень помешательства (Здесь и далее выделено мной. - Пан Гридь). Министр согласился с мнением департамента, но так как это мнение возбудило законодательный вопрос: кто вернее и беспристрастнее может судить о степени помешательства, губернское правление или физикат, и кому из них, по справедливости, должно принадлежать это право, то дело пошло своим порядком: сначала обсудит его комитет министров, а потом государственный совет.
Между тем старик Кривоносов лишён всякого голоса в торговых делах, а племянник его погревает около них руки, и, прежде чем законодательный вопрос будет окончательно решён (на что потребуются годы), общие барыши всех Кривоносовых перейдут в карман ловкого плута, и опека над малолетними упразднится сама собою по случаю достижения ими совершеннолетия».
Читая газету «Колокол» и альманах «Полярная звезда», издававшиеся А.И. Герценым в Лондоне, мы, любі друзі, всё больше обращаем внимание на мрачные страницы российской истории. Это, конечно, правильно, ибо именно они определяли тот вектор, ту колею, по которой развивалась Империя. И тем не менее, жизнь складывается не только из таких вот тягостных картин: есть в ней место и - не скажу радостным или комичным, скорее уж трагикомичным - так вот, есть в ней место и трагикомичным историям, одну из которых я и хочу сегодня предложить вашему вниманию.
Итак, слово - Тамиздату (разбивка на абзацы, пунктуация и орфография - мои) [«Колокол»: Газета А.И. Герцена и Н.П. Огарёва. Вольная русская типография, 1857 - 1867. Лондон - Женева. Факсимильное издание. Выпуск первый: 1857 - 1858, Лондон. - М.: Издательство Академии Наук СССР, 1962. - с. 239 - 240]:
«МОЛОДОЙ КУПЕЦ КРИВОНОСОВ имеет старика дядю, который управлял торговыми делами их дома и заведывал общим их имением. Нужно заметить, что старик Кривоносов был назначен опекуном по духовному завещанию своего брата, отца молодого Кривоносова. Но племянник захотел присвоить себе власть дяди, разумеется, для того, чтобы иметь возможность мешаться в дела своих сонаследников, меньших братьев и сестёр, которые и теперь все ещё малолетние. Для этого он вот что придумал.
Больница Всех Скорбящих Радости - первая специализированная психиатрическая лечебница в Российской империи. В 1828 году принадлежавшие Приказу общественного призрения Обуховская больница с домом умалишённых, богадельня, сиротский и смирительный дом, а затем ещё восемь учреждений Санкт-Петербурга и Москвы перешли в ведение Попечительского совета императрицы Марии Фёдоровны - благотворительного придворного ведомства, созданного в 1797 году стараниями императора Павла I и его супруги. Тогда же, в 1828 году, было решено отделить от Обуховской больницы палаты для душевнобольных и вынести их за город. Для этой цели у сенатора князя Павла Петровича Щербатова была приобретена так называемая дача Сиверса - дворянская усадьба на 11-ой версте Петергофской дороги, коей в минувшие без малого 80 лет последовательно владели обер-гофмаршал и генерал-аншеф Карл Э́дуард, граф фон Зи́верс (Karl Eduard Graf von Sievers), генерал-фельдмаршал светлейший князь Григорий Александрович Потёмкин-Таврический, императрица Екатерина II, канцлер Российской империи граф Иван Андреевич Остерман и уже упоминавшийся князь Щербатов. Покупка усадьбы объяснялась тем, что «… сие здание признаётся известнейшими медиками весьма удобным для помянутого заведения»: местность должна была быть здоровой и красивой и пробуждать у душевнобольных жизнерадостность. После перестройки дачи Сиверса, в сентябре 1832 года, в неё и был переведён дом умалишённых Обуховской больницы. Императрица Мария Фёдоровна не дожила до открытия психиатрической лечебницы, скончавшись 24.10.1828 года по старому стилю - день празднования иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радосте и обидимых Заступнице…». В честь этой иконы больница и получила своё название. Впрочем, название лечебницы могло никак не быть связано с датой смерти Марии Фёдоровны. Известно, что первый храм при Обуховской больнице был построен по инициативе вдовствующей императрицы и освящён 22.07.1828 года, в день её тезоименитства, которая пожертвовала в него утварь и богослужебные книги. При этом храм получил название церкви во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радости». Учитывая то, что новая психиатрическая больница возникла на базе дома умалишённых при Обуховской больнице, можно предположить, что своё название новая лечебница получила в честь больничного храма Обуховской больницы.
В Петербурге доктор Штейн содержит заведение для лечения сумасшедших под названием “Больницы страждущих душевными болезнями”. Он берёт за каждого больного не менее 100 р. с. в месяц, а молодой Кривоносов обещал ему платить втрое, и вот, в тёмный осенний вечер, под предлогом нездоровия, заманил он старика-дядю съездить к доктору Штейну, умел оставить его там и сам уехал домой, взяв от Штейна свидетельство, удостоверяющее, что такой-то Кривоносов по случаю помешательства ума находится в больнице страждущих душевными болезнями. Свидетельство это, по словам молодого Кривоносова, было ему нужно для отметки в полиции перемены местожительства дяди. Действительно, с.-петербургская полиция строго следит за прописками и отметками паспортов, но эта-то самая строгость и служит поводом к бесчисленному множеству разных злоупотреблений. Молодому Кривоносову она послужила очень ловко.
Получив от доктора свидетельство, в котором упоминалось о помешательстве дяди, нужно только было это свидетельство скрепить авторитетом. Но как же это сделать? Заведение Штейна, как частное, не имеет права решить, кто находится в здравом или расстроенном состоянии ума. По закону, свидетельство людей, подозреваемых в расстройстве ума, производится каждую пятницу в губернском правлении в присутствии губернатора, председателей всех палат и одного из членов врачебной управы (Однако! - Пан Гридь). Обряд испытания совершается посредством вопросов, предлагаемых осматриваемому, и ответы его тут же записываются в протокол перед лицом всех присутствующих. Племянник не надеялся, чтобы коллегиальное освидетельствование удовлетворило его желанию. Он представил свидетельство Штейна, вместо полиции, в физикат (Врачебная управа с подведомственным ей врачебным округом. - Пан Гридь) с просьбою удостовериться в степени умопомешательства его дяди, а ему выдать в том новое свидетельство для представления в полицию к отметке о перемене местожительства; разумеется, эта просьба была сопровождена приложением тех несомненных доказательств, которые одни только имеют силу в глазах русских судей и администраторов. Физикат дал молодому Кривоносову желаемое свидетельство, а ловкий плут, опять вместо полиции, представил его в Сиротский суд (Организация городского самоуправления, занимавшаяся попечительством над вдовами и сиротами. - Пан Гридь), который, не имея права отвергать свидетельства физиката, уже находил законный повод отрешить помешанного старика от опекунства и все дела общего торгового дома передать в руки старшего наследника, т.е. просителя-племянника.
Но старик-дядя успел каким-то образом из строгого заключения, в котором он находился, отправить по городской почте просьбу в губернское правление, в которой просил освидетельствовать его законным порядком. Губернское правление вытребовало старика из больницы Штейна, освидетельствовало его и нашло его в полном здравом уме и совершенной памяти, но отменить решение Сиротского суда оно не могло, потому что о нём вовсе не знало так же, как не знал и старик Кривоносов, даже не упомянувший о нём в своей просьбе. Зато губернское правление горячо вступилось за свои права: оно донесло министру внутренних дел о противузаконных и пристрастных действиях физиката и просило впредь таковые оному воспретить.
Сергей Степанович Ланской (1787 - 1862) в период с 1855 по 1861 годы занимал пост министра внутренних дел Российской Империи. В 1861 году возведён в графское достоинство.
Министр по установленному порядку передал дело на рассмотрение медицинского департамента, куда опять молодой Кривоносов поспешил представить несомненные доказательства. Департамент решил, что губернское правление не имеет никакого права оспоривать и уничтожать определения физиката, потому что большинство членов губернского правления, каковы губернатор и председатели палат, вовсе не зная медицины, не могут делать правильного заключения о состоянии сумасшедших, тогда как физикат состоит из медиков, имеющих докторские дипломы и которые одни, как специалисты, имеют возможность и право определить всякую степень помешательства (Здесь и далее выделено мной. - Пан Гридь). Министр согласился с мнением департамента, но так как это мнение возбудило законодательный вопрос: кто вернее и беспристрастнее может судить о степени помешательства, губернское правление или физикат, и кому из них, по справедливости, должно принадлежать это право, то дело пошло своим порядком: сначала обсудит его комитет министров, а потом государственный совет.
Между тем старик Кривоносов лишён всякого голоса в торговых делах, а племянник его погревает около них руки, и, прежде чем законодательный вопрос будет окончательно решён (на что потребуются годы), общие барыши всех Кривоносовых перейдут в карман ловкого плута, и опека над малолетними упразднится сама собою по случаю достижения ими совершеннолетия».