Если ваша сестра серийная убийца
А в сущности это довольно банальный расклад: есть две сестры. Младшая само очарование, сама красота, привлекает сердца ласковыми взглядами и околдовывает умы нежными речами, а старшая, как водится, - нескладная заунывная дылда, кандидатка в старые девы, в обществе болезненно застенчивая, в труде - скромная рабочая лошадка, никогда не сделает карьеры, а в семье вечно на ролях "кушать подано". Даже мама, даже она к старшей относится снисходительно, с долей пренебрежения, а младшенькую боготворит. У сестёр есть общая тайна.
Одна из них серийная убийца.
Это не спойлер. О специфическом хобби Айоолы мы узнаём с первой же страницы. Время от времени Кореде, её долговязая нелепая старшая сестрёнка, срывается на звонок, чтобы скоблить окровавленные полы и стены, успокаивать перепуганную младшую и выносить "это". Слово "труп" стараются не произносить. Дома Айоола окончательно успокоится, на её прелестное личико вернётся улыбка, и девушка заснёт в своей розовой спаленке с плюшевым медведем в обнимку. А Кореде, изнывая от тревоги и угрызений совести, до утра просидит в попытках уснуть или сообразить, как выманить у сестры нож.
Я считала овец, утят, цыплят, коров, коз, лесных крыс и трупы...
Нож Айоола не отдаст. Это единственное наследство, оставшееся от папочки. Папочка был большой человек, жену и дочек держал в страхе Божьем. Он единственный относился к Кореде и Айооле одинаково.
И одинаково их избивал.
Беседа текла неспешно, потом отец проводил мальчика до дверей и тепло попрощался с ним, попросил ззаходить ещё, пожелал успехов. Закрыл за гостем дверь. Безмолвно пересёк гостиную. Снял со стены трость.
- Айоола, поди сюда. - При виде трости она задрожала. Дрожала мама. Дрожала и я.
- Оглохла, что ли? Живо подойди сюда.
- Но я его не звала!- захныкала сестра, уже понимая, в чём дело, - я его не приглашала, он сам пришёл.
- Сэр, пожалуйста,- шептала я, чуть не плача- пожалуйста, сэр.
- Айоола.
Айоола выступила вперёд. Она тоже плакала.
- Раздевайся.
Сестра начала расстёгивать платье: медленно, путаясь в пуговицах, заливаясь слезами. Он был терпелив. Он ждал.
- Nitori olorun, Кехинде, я тебя умоляю, nitori olorun - повторяла мама. Nitori olorun значит ради Бога. Платье Айоолы упало в лужу, растекшуюся у её ног. На ней остался белый спортивный лифчик и белые трусики. Я хоть и была старше, а лифчик мне ещё не было смысла носить. Мама схватила отца за полу. Он отшвырнул её. У мамы это никогда не получалось - остановить отца.
Я шагнула вперёд. Взяла сестрёнку за руку. Предыдущие экзекуции показали, что плеть не разбирает наказуемых и свидетелей, бьёт всех одинаково. Но чувство подсказывало, что Айоола не переживёт наказания, если я не встану рядом.
- Я тебя в школу посылаю, чтобы ты спала там с мальчишками?
Удивительно, но свист трости слышишь прежде, чем ощущаешь удар. Она сечёт не только тело, она сечёт самый воздух. Айола закричала. Я прикрыла глаза.
- Я деньги плачу, чтобы ты проституткой росла? Отвечай! Чтоб ты росла проституткой?
- Нет, сэр.
Отца мы не называли ни отцом, ни папой. Он и не был папой, что бы ни означало это слово "папа". Он и отцом-то навряд ли был. Он был законом нашего дома.
- Ты, девчонка, думаешь, что ты особенная? Я тебе покажу, какая ты особенная! - новый удар. Теперь попало и мне. Я со свистом втянула воздух.
- Ты думаешь, ты этому малому интересна? Ему у тебя между ног интересно! Получит своё - и ищи ветра в поле...
Физическая боль обостряет ощущения. Я чувствовала на лице тяжёлое дыхание отца. Он не был крепким мужчиной, работая тростью, быстро уставал, задыхался. Но его преимуществами были сильная воля и желание научить нас дисциплине. До сих пор помню запах нашего ужаса: кислый, металлический, резкий, острее запаха блевотины.
Я сразу оговорюсь, что Кореде не какая-нибудь кукла бесчувственная и не послушное орудие в руках сестры-маньячки. Умная, прагматичная, она от души сострадает родным и близким жертв Айоолы, со слезами на глазах читает стихи одного из убитых юношей, но и интеллект, и рационализм, и сочувствие отступают перед принципом семьи. Донести на сестру? Обречь эту чудную, золотую, любимую деточку на тюрьму, может быть, даже на эшафот, а род на позор? Да ни за какие блага вселенной! Мама умрёт от горя! Тётя Тайво тоже умрёт от горя! Выговориться Кореде может только одному человеку - умирающему пациенту в коме. Но в действие вступает закон подлости, и больной возвращается в сознание...
У йоруба, к которым принадлежит и молодая писательница Ойинкан Брэйтуэйт [Oyinkan Braithwaite] есть традиция aṣọ ẹbi: на праздники и торжественные события члены одной семьи надевают нарядные платья разного покроя, но из одной и той же ткани. Выглядит примерно так:
Что же выберет Кореде: носить цвета своей семьи до неизбежной страшной развязки или...? Что должно произойти, чтобы убийствам был положен конец?
Роман "Моя сестра, серийная убийца" [My Sister the Serial Killer] (2018) номинирован на Букеровскую премию 2019 года: https://fem-books.livejournal.com/1859751.html, переведён на пять языков. Может быть, и на русском мы его увидим. Хотелось бы.
Одна из них серийная убийца.
Это не спойлер. О специфическом хобби Айоолы мы узнаём с первой же страницы. Время от времени Кореде, её долговязая нелепая старшая сестрёнка, срывается на звонок, чтобы скоблить окровавленные полы и стены, успокаивать перепуганную младшую и выносить "это". Слово "труп" стараются не произносить. Дома Айоола окончательно успокоится, на её прелестное личико вернётся улыбка, и девушка заснёт в своей розовой спаленке с плюшевым медведем в обнимку. А Кореде, изнывая от тревоги и угрызений совести, до утра просидит в попытках уснуть или сообразить, как выманить у сестры нож.
Я считала овец, утят, цыплят, коров, коз, лесных крыс и трупы...
Нож Айоола не отдаст. Это единственное наследство, оставшееся от папочки. Папочка был большой человек, жену и дочек держал в страхе Божьем. Он единственный относился к Кореде и Айооле одинаково.
И одинаково их избивал.
Беседа текла неспешно, потом отец проводил мальчика до дверей и тепло попрощался с ним, попросил ззаходить ещё, пожелал успехов. Закрыл за гостем дверь. Безмолвно пересёк гостиную. Снял со стены трость.
- Айоола, поди сюда. - При виде трости она задрожала. Дрожала мама. Дрожала и я.
- Оглохла, что ли? Живо подойди сюда.
- Но я его не звала!- захныкала сестра, уже понимая, в чём дело, - я его не приглашала, он сам пришёл.
- Сэр, пожалуйста,- шептала я, чуть не плача- пожалуйста, сэр.
- Айоола.
Айоола выступила вперёд. Она тоже плакала.
- Раздевайся.
Сестра начала расстёгивать платье: медленно, путаясь в пуговицах, заливаясь слезами. Он был терпелив. Он ждал.
- Nitori olorun, Кехинде, я тебя умоляю, nitori olorun - повторяла мама. Nitori olorun значит ради Бога. Платье Айоолы упало в лужу, растекшуюся у её ног. На ней остался белый спортивный лифчик и белые трусики. Я хоть и была старше, а лифчик мне ещё не было смысла носить. Мама схватила отца за полу. Он отшвырнул её. У мамы это никогда не получалось - остановить отца.
Я шагнула вперёд. Взяла сестрёнку за руку. Предыдущие экзекуции показали, что плеть не разбирает наказуемых и свидетелей, бьёт всех одинаково. Но чувство подсказывало, что Айоола не переживёт наказания, если я не встану рядом.
- Я тебя в школу посылаю, чтобы ты спала там с мальчишками?
Удивительно, но свист трости слышишь прежде, чем ощущаешь удар. Она сечёт не только тело, она сечёт самый воздух. Айола закричала. Я прикрыла глаза.
- Я деньги плачу, чтобы ты проституткой росла? Отвечай! Чтоб ты росла проституткой?
- Нет, сэр.
Отца мы не называли ни отцом, ни папой. Он и не был папой, что бы ни означало это слово "папа". Он и отцом-то навряд ли был. Он был законом нашего дома.
- Ты, девчонка, думаешь, что ты особенная? Я тебе покажу, какая ты особенная! - новый удар. Теперь попало и мне. Я со свистом втянула воздух.
- Ты думаешь, ты этому малому интересна? Ему у тебя между ног интересно! Получит своё - и ищи ветра в поле...
Физическая боль обостряет ощущения. Я чувствовала на лице тяжёлое дыхание отца. Он не был крепким мужчиной, работая тростью, быстро уставал, задыхался. Но его преимуществами были сильная воля и желание научить нас дисциплине. До сих пор помню запах нашего ужаса: кислый, металлический, резкий, острее запаха блевотины.
Я сразу оговорюсь, что Кореде не какая-нибудь кукла бесчувственная и не послушное орудие в руках сестры-маньячки. Умная, прагматичная, она от души сострадает родным и близким жертв Айоолы, со слезами на глазах читает стихи одного из убитых юношей, но и интеллект, и рационализм, и сочувствие отступают перед принципом семьи. Донести на сестру? Обречь эту чудную, золотую, любимую деточку на тюрьму, может быть, даже на эшафот, а род на позор? Да ни за какие блага вселенной! Мама умрёт от горя! Тётя Тайво тоже умрёт от горя! Выговориться Кореде может только одному человеку - умирающему пациенту в коме. Но в действие вступает закон подлости, и больной возвращается в сознание...
У йоруба, к которым принадлежит и молодая писательница Ойинкан Брэйтуэйт [Oyinkan Braithwaite] есть традиция aṣọ ẹbi: на праздники и торжественные события члены одной семьи надевают нарядные платья разного покроя, но из одной и той же ткани. Выглядит примерно так:
Что же выберет Кореде: носить цвета своей семьи до неизбежной страшной развязки или...? Что должно произойти, чтобы убийствам был положен конец?
Роман "Моя сестра, серийная убийца" [My Sister the Serial Killer] (2018) номинирован на Букеровскую премию 2019 года: https://fem-books.livejournal.com/1859751.html, переведён на пять языков. Может быть, и на русском мы его увидим. Хотелось бы.