Эфиопия: Мааза Менгисте и Мети Бирабиро
И, продолжая тему африканской литературы, переместимся с запада на восток, в страны Африканского Рога. Журнал "Иностранная литература" в этом месяца порадовал, поместив в переводе Андрея Стесина отрывки из трёх эфиопских романов, из них два -- женского авторства. Это уже знакомая сообществу историческая эпопея Маазы Менгисте [Maaza Mengiste] "Лев глядит с высоты" [Beneath the Lion's Gaze], посвящённая падению императорской власти и установлению военной диктатуры Менгисту Хайле Мариама, и автобиография Мети Бирабиро [Meti Birabiro] под названием "Красного моря лиловая дочь" [Blue Daughter of the Red Sea].
По правде говоря, ночевать в саванне не так уж плохо, но каждую ночь, как только все они засыпают, оставляя меня наедине с бессонницей, начинаются малоприятные приключения: то хищное причмокивание в кустах, то появление странных людей с вопросами, откуда я и куда. "А откуда вы сами?" - спрашиваю я. Вместо ответа странные люди начинают учить меня жизни, обвиняя в феминизме и прочих смертных грехах, хотя мне до лампочки феминизм, равно как и племенное происхождение Обамы, о котором они начинают спорить, когда им надоедает меня поучать. Между тем, единственный признак цивилизации в радиусе ста километров - глинобитная хижина, где продают кока-колу.
- ОК, ОК, - говорит водитель, - остановим какую-нибудь машину и перельём бензина.
У избалованной иностранки наверняка началась бы истерика, но я не такая, африканского во мне больше чем в любом, и поэтому я спрашиваю спокойным голосом:
- То есть ты хочешь сказать, что мы торчим здесь весь день, потому что у нас кончился бензин, хотя за час до того, как здесь застрять, мы заезжали на автозаправку и бизнесмен припадал ртом к бензобаку, проверяя уровень горючего? И хотя, пока было светло, мимо нас проезжало много машин, идея остановить одну из них пришла тебе в голову только с наступлением темноты, когда дорога совершенно опустела? И когда я спрашивала, почему мы стоим, а мне говорили что у нас проблемы с автомобилем и это не женского ума дело, "проблемы" заключались только в этом?
- Ха-ха-ха, хи-хи-хи. Ты хорошая девочка, мне ты нравишься.
Наконец раздобыв бензин, мы пускаемся в путь, и кенийцы любопытствуют, куда я так спешу, а эиопы умоляют меня не злить кенийцев, которых боятся как огня. Мне хочется послать по известному адресу и тех, и других. Запуганных беженцев из Эфиопии - за то, что обзывали меня ведьмой, когда я, стараясь им помочь, ругалась с коррумпированным кенийским полицейским, собиравшимся дочиста их обобрать. Развязных кенийцев - за то, что испоганили моё первое впечатление от Африки, куда я мечтала вернуться последние двадцать лет. Но, вместо того, чтобы обматерить всех и каждого по отдельности, я тоже зачем-то начинаю подпевать: "Джамбо, Бвана! Хабари гани? Нзури сана! Хакуна матата!" И чувствую, как потная речь суахили по капле просачивается в мою кровь.
(перевод, как уже было указано, А. Стесина)
Итак, двадцатипятилетняя девушка пишет мемуары - и в этих мемуарах хватило бы событий на гораздо более долгую и вполне насыщенную жизнь. Уроженка Дире-Дауа, большого города на востоке Эфиопии, она провела детство в бедности, мало чем отличающейся на наш взгляд от нищеты. Впрочем, на общем фоне её семья ещё относилась к благополучным. Была питьевая вода, была крыша над головой, была школа, был невеликий, но постоянный заработок - мать держала питейное заведение и имела возможность дать дочерям образование за границей, в самой Италии. После окончания католического пансиона началась уже совсем приключенческая история: путешествие по чужому паспорту, иммиграционная тюрьма, неожиданно предоставленное убежище, странные работы, не менее странный врач-психотерапевт,колледж, университет в Беркли... Сравнительно поздно освоив английский, Бирабиро с уверенностью создаёт пространство нового плутовского романа, этакой пикарески, и та лишь разница с классическими образцами, что главная героиня не плутовка. Она такая классическая книжница вроде тех монахов, которых описывал Эко в "Имени Розы". Так что немудрено, что к писательству влечёт её душа.
О Мети Бирабиро подробнее: https://www.sfgate.com/bayarea/article/Berkeley-Writer-s-life-after-Ethiopia-produces-2719172.php
У Маазы Менгисте, кстати, в сентябре выйдет новый роман "Царь теней" [The Shadow King], тоже исторический, о Второй итало-абиссинской войне (1935-1936). Тема для меня очень тяжёлая, но мимо, конечно, не пройду.
По правде говоря, ночевать в саванне не так уж плохо, но каждую ночь, как только все они засыпают, оставляя меня наедине с бессонницей, начинаются малоприятные приключения: то хищное причмокивание в кустах, то появление странных людей с вопросами, откуда я и куда. "А откуда вы сами?" - спрашиваю я. Вместо ответа странные люди начинают учить меня жизни, обвиняя в феминизме и прочих смертных грехах, хотя мне до лампочки феминизм, равно как и племенное происхождение Обамы, о котором они начинают спорить, когда им надоедает меня поучать. Между тем, единственный признак цивилизации в радиусе ста километров - глинобитная хижина, где продают кока-колу.
- ОК, ОК, - говорит водитель, - остановим какую-нибудь машину и перельём бензина.
У избалованной иностранки наверняка началась бы истерика, но я не такая, африканского во мне больше чем в любом, и поэтому я спрашиваю спокойным голосом:
- То есть ты хочешь сказать, что мы торчим здесь весь день, потому что у нас кончился бензин, хотя за час до того, как здесь застрять, мы заезжали на автозаправку и бизнесмен припадал ртом к бензобаку, проверяя уровень горючего? И хотя, пока было светло, мимо нас проезжало много машин, идея остановить одну из них пришла тебе в голову только с наступлением темноты, когда дорога совершенно опустела? И когда я спрашивала, почему мы стоим, а мне говорили что у нас проблемы с автомобилем и это не женского ума дело, "проблемы" заключались только в этом?
- Ха-ха-ха, хи-хи-хи. Ты хорошая девочка, мне ты нравишься.
Наконец раздобыв бензин, мы пускаемся в путь, и кенийцы любопытствуют, куда я так спешу, а эиопы умоляют меня не злить кенийцев, которых боятся как огня. Мне хочется послать по известному адресу и тех, и других. Запуганных беженцев из Эфиопии - за то, что обзывали меня ведьмой, когда я, стараясь им помочь, ругалась с коррумпированным кенийским полицейским, собиравшимся дочиста их обобрать. Развязных кенийцев - за то, что испоганили моё первое впечатление от Африки, куда я мечтала вернуться последние двадцать лет. Но, вместо того, чтобы обматерить всех и каждого по отдельности, я тоже зачем-то начинаю подпевать: "Джамбо, Бвана! Хабари гани? Нзури сана! Хакуна матата!" И чувствую, как потная речь суахили по капле просачивается в мою кровь.
(перевод, как уже было указано, А. Стесина)
Итак, двадцатипятилетняя девушка пишет мемуары - и в этих мемуарах хватило бы событий на гораздо более долгую и вполне насыщенную жизнь. Уроженка Дире-Дауа, большого города на востоке Эфиопии, она провела детство в бедности, мало чем отличающейся на наш взгляд от нищеты. Впрочем, на общем фоне её семья ещё относилась к благополучным. Была питьевая вода, была крыша над головой, была школа, был невеликий, но постоянный заработок - мать держала питейное заведение и имела возможность дать дочерям образование за границей, в самой Италии. После окончания католического пансиона началась уже совсем приключенческая история: путешествие по чужому паспорту, иммиграционная тюрьма, неожиданно предоставленное убежище, странные работы, не менее странный врач-психотерапевт,колледж, университет в Беркли... Сравнительно поздно освоив английский, Бирабиро с уверенностью создаёт пространство нового плутовского романа, этакой пикарески, и та лишь разница с классическими образцами, что главная героиня не плутовка. Она такая классическая книжница вроде тех монахов, которых описывал Эко в "Имени Розы". Так что немудрено, что к писательству влечёт её душа.
О Мети Бирабиро подробнее: https://www.sfgate.com/bayarea/article/Berkeley-Writer-s-life-after-Ethiopia-produces-2719172.php
У Маазы Менгисте, кстати, в сентябре выйдет новый роман "Царь теней" [The Shadow King], тоже исторический, о Второй итало-абиссинской войне (1935-1936). Тема для меня очень тяжёлая, но мимо, конечно, не пройду.