Легкий импорт золотого зерна
Начало здесь, здесь, здесь и здесь.
Напомню, что началась эта история в апреле 1989 г. со статьи экономиста Д.Булатова в «Коммунисте», где были сформулированы основные вопросы по поводу целесообразности зернового импорта Советского Союза и проблемы его организации:
· СССР стал импортером лишь с 1972 г., будучи до этого экспортером. Если закупки вынужденные, то средства должны расходоваться эффективно.
· Высокобелковые добавки (продукты переработки сои) позволяют экономить кормовое зерно.
· У нас расход кормов растет, следовательно, закупки неэффективны.
· Закупка тонны зерна за рубежом обходится вчетверо дороже, чем производство тонны отечественного.
· 40% импортного зерна засорено семенами сорняков, около 10% - некондиционно. Имеют место и недогрузы зерновой продукции.
· В соглашениях о зерноторговле между СССР и США не оговариваются параметры качества.
· Основная часть закупок американского зерна осуществляется лишь у пяти компаний при том, что закупки крупных партий зерна (по нескольку миллионов тонн) у одного поставщика вызывают ажиотаж на мировом рынке и ведут к немедленному росту цен.
· Обязательства СССР в отношении крупных закупок зерна не позволяют ценам опускаться ниже определенного уровня даже в периоды перепроизводства и превышения спроса над предложением на мировом рынке.
· Представительность делегаций СССР на переговорах по заключению контрактов воспринимается контрагентами как сигнал о масштабе импортных намерений.
· Вся система планов продовольственного импорта, весь механизм его организации являются порождением ведомственной монополии (в том числе внешнеторговой).
· Результатом же ведомственных амбиций и противоречий, низкой компетентности, приверженности отжившим стереотипам является потеря валюты.
Последовавшая ответная публикация только подтвердила обеспокоенность, выраженную Д.Булатовым: даже самый поверхностный анализ нашего сельскохозяйственного импорта вызывает серьезные вопросы, на которые очень трудно получить вразумительные ответы.
Неважно, назначен ли был ответчиком, сам ли вызвался стать таковым министр внешнеэкономических связей К.Катушев. Важно, что принципиальные вопросы, о невозможности эффективного решения которых без комплексного подхода говорил Д.Булатов, были сведены к тем самым ведомственным отпискам. Лишь в одном конкретном случае претензия автора была адресована внешнеторговому ведомству - по факту недогрузов зерна. Но министр МВЭС взялся с пылом якобы отвечать на все вопросы. Якобы, потому что экономист говорит: вот такие проблемы существуют, - а министр, в лучшем случае, отвечает, что это проблемы не его ведомства, а в худшем - клеймит оппонента за то, что он поднимает эти вопросы, попутно обвиняя в некомпетентности.
Булатов пишет, что вся система планов продовольственного импорта, весь механизм его организации являются порождением ведомственной монополии (в том числе внешнеторговой). Катушев отвечает, какая ж это ведомственная монополия, это исключительно выполнение решений правительственных инстанций, гордо подчеркивая, что внешнеторговые, внешнеэкономические органы никогда формированием аграрной политики не занимались. Подтвердив, по сути, своим заявлением ведомственный, несбалансированный характер решений по импорту, министр не только не выражает беспокойства по этому поводу, но предпринимает настойчивые попытки опорочить оппонента. Если экономист говорит о доле высокобелковых средств (продуктов переработки сои) в импорте 1971-1984 годов, то министр приводит цифры по соевой муке вместе с соевыми бобами в 1987-1988 гг. Булатов пишет об увеличении расхода кормов как показателе неэффективности, а министр поучает: зато дешевле.
Умилительно выглядит негодование министра по поводу оценки стоимости импортного зерна как вчетверо превосходящей стоимость отечественного. Этот момент, кстати, думаю свидетельствует о том, что текст был подписан Катушевым не по своей воле. Ну, уж совсем смешны для министра внешнеэкономических связей такие высказывания!
Да, что тут перечислять! Ни одна проблема не разобрана по существу, вся статья выдержана в традиционном стиле отповеди.
Но… Времена уже не те - гласность! Тема не рассасывается. Должен соответствовать велению времени и орган ЦК. В том же месяце, когда в «Сельской жизни» вышел-таки подробный разбор катушевского опуса, сделанный Булатовым, - в августе 1990 г. в №12 журнала «Коммунист» публикуется развернутое обсуждение на десяти страницах под названием «Золотое зерно».
Нет, ни Д.Булатов, ни К.Катушев участия в беседе не принимали. Задача проведенного «круглого стола» была не в выяснении подлинного положения дел и путей решения имеющихся проблем. В чем же? - «А поговорить?»
Вот, как цель сформулирована в редакционной врезке, предваряющей дискуссию:
Вопросы внешней торговли - как и на что тратится трудно достающаяся нам валюта - сейчас вызывают бурные споры. Это и обсуждения в комитетах и комиссиях Верховного Совета СССР, и диспуты ученых, и газетно-журнальная полемика. Подчас они не обходятся без перехлестов, взаимных обвинений. Стороны стремятся не столько обосновать свои доводы, сколько опорочить аргументы противника.
Но почему противника? Вот уж где нечего делать «образу врага», так это при обсуждении проблем экономической политики. Дело-то общее. И заинтересованы в нем и практик, и ученый, и журналист. Им необходимо встречаться за одним столом. Говорить и слушать. Говорить и договариваться. Эмоционально-обвиняющие дискуссии исчерпали себя, настало время конструктивных совместных встреч. Опыт такого рода мы и предлагаем вниманию читателя. В нем участвуют председатель Всесоюзного внешнеэкономического объединения «Экспортхлеб» Олег Климов и ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений АН СССР Андрей Сизов. Ведет беседу редактор отдела политической экономии и экономической политики Алексей Улюкаев.
Посыл прозрачен: в предыдущих публикациях присутствовали перехлесты с обеих сторон, поэтому теперь стоит задача - снизить градус. Забегая вперед, скажу, что цель достигнута, дискуссия завершена пожеланием в стиле призыва «за все хорошее, против всего плохого»:
Вероятно, нужны определенные правовые гарантии незасекречивания информации, не являющейся предметом государственной либо коммерческой тайны. Полагаться здесь на добрую волю того или иного работника нельзя. У кого-то она есть, у кого-то ее нет. Внешнеэкономическая гласность должна иметь правовой статус. Тогда, кстати, поубавится и конфликтов между чиновниками, учеными, журналистами.
При этом ряд важнейших проблем, обозначенных в статье Д.Булатова 1989 года, не упомянут вовсе. Например, о самой серьезной претензии - о причинах низкой доли высокобелкового сырья в структуре импорта в течение долгих лет вопреки здравому смыслу - на десяти страницах речь так и не зашла. Вместо преодоления ведомственного взгляда, который был представлен ранее министром МВЭС К.Катушевым, теперь широкую трибуну получил практик внешней торговли О.Климов, который не столь топорно, но столь же внятно отстаивал правомерность собственной деятельности, видя причины и проблемы только в чужом глазу.
Олег Климов: Историю зернового импорта отсчитывают с 1963 года, когда производились первые крупные закупки. Однако в тот период они еще не были регулярными. Существовал тогда и экспорт. В отдельные годы мы выступали даже как чистые экспортеры. В частности, страна вывозила прекрасную, высокопротеиновую пшеницу с Северного Кавказа, из Казахстана. А вот с 1972 года начались ежегодные массовые закупки зерна и мы превратились в чистого импортера. <…>
Основной причиной наращивания импорта я считаю недопустимо низкий уровень нашего сельскохозяйственного производства и при этом огромный уровень потерь в поле, на транспорте, в элеваторном хозяйстве и торговой сети. Порой в результате крайне плохого обращения заготовленное зерно невозможно было использовать на продовольственные и даже кормовые цели, хотя формально оно в балансе и было таковым обозначено. Растущий зерновой дефицит и приходилось покрывать за счет прежде всего заокеанских закупок.
Модератор дискуссии Алексей Улюкаев резонно замечает:
… потери, недостатки в перевозке, хранении и т. д. у нас всегда были. Почему же мы прочно завязли в импорте именно тогда, в начале семидесятых?
Андрей Сизов: Я думаю, это было связано с теми изменениями, которые произошли на мировых рынках. И прежде всего на рынке энергоносителей. Подъем цен на нефть, а значит, и рост экспортной выручки дали возможность нам свободно импортировать большие партии зерна. Недавно опубликована статья о бывшем министре сельского хозяйства В. Мацкевиче, где, в частности, говорится о том, как мы втягивались в этот импортный круг. Позиция руководства выражена словами тогдашнего председателя Госплана Н. Байбакова: «Тебе хлеб нужен, скажи сколько, и я куплю тебе 10, 100 пароходов с хлебом». Этот подход - внешне очень простой, но наиболее опасный - использовался в течение многих лет и приводил к тому, что мы попали в очень сильную зависимость от внешних поставок.
О. Климов. Хотел бы уточнить. Возможность легко прибегать к импорту, конечно, оказывала давление на позицию правительства и планирующих ведомств. Но она не могла влиять на непосредственное производство. Какое дело до этого председателю колхоза? Он даже не знает, сколько мы закупили за границей. Только в последние год-два это стало известно благодаря прессе.
А. Сизов. Однако он ощущает на себе те изменения, которые происходят в экономических условиях. А экономические условия хозяйствования создаются ведомствами. Спору нет, первопричина нашего импорта - бесхозяйственность, критическое положение в АПК, но нельзя отрицать и то развращающее воздействие, которое оказывает сам импорт на состояние дел в зерновом хозяйстве страны. Долгие годы у нас стимулировалось производство не высококачественного, а какого угодно зерна, были бы в порядке валовые показатели. Если посмотреть по статистике, то оказывается, что при росте внутреннего производства пшеницы закупки хлебопекарного зерна сократились. И это во многом благодаря тому, что мы получали постоянные инъекции качественного зерна из-за границы. Ориентация на них, как ржавчина, разъедала все наше зерновое хозяйство.
О. Климов. Я все-таки не согласен, что внешняя торговля отрицательно воздействует на сельскохозяйственное производство. Если бы у нас была нормальная аграрная политика, то не только импорт, но и разговоры о нем стали бы излишними. Слов нет, на импорт легко шли, потому что появились нефтедоллары. И это позволяло правительству как бы сквозь пальцы смотреть на проблемы, стоявшие перед нашим сельским хозяйством.
Несмотря на то, что это самое начало разговора, много важного уже сказано:
· Импортировать зерно начали с 1963 года.
· Причина - критическое состояние сельского хозяйства, закупки хлебопекарного зерна сокращались.
· Нефтедоллары позволили с начала 70-х закупать зерно за границей вместо того, чтобы заниматься развитием собственного производства.
Интересен обмен мнениями по поводу качества зерна и последствий его изменений.
О. Климов. Могли бы кое-что и вывозить, но тут масса проблем. Мы хотели, например, миллион тонн ржи продать за границу. Но она у нас такого качества, что выгодно продать не смогли. Пшеница также в основном низкосортная. Ориентировка на объемы привела к тому, что в стране снизилось производство и заготовка высококачественного зерна.
А. Улюкаев. Продовольственным мы его часто называем по инерции. По своим же хлебопекарным качествам оно много хуже, нежели двадцать лет назад.
О. Климов. Об этом говорит хотя бы тот факт, что наш заказчик (раньше - Минхлебопродуктов, теперь - Госкомиссия Совмина СССР по продовольствию и закупкам) регулярно просит закупать несколько миллионов тонн высококачественной пшеницы. Ее мы приобретаем в Канаде и США по высоким ценам, чтобы улучшить качество хлебопекарного сырья. Однако здесь есть определенные трудности. Ведь за границей закрома тоже не бездонные. Скажем, в прошлом году мы оказались на пороге продовольственного кризиса. В 1988 году в Соединенных Штатах была засуха. Ситуация на мировом продовольственном рынке осложнилась. Грубо говоря, Советский Союз съел все мировые запасы дешевого мяса и зерна. И если бы в 1989 году засуха в США повторилась, мы могли бы вообще ничего не купить и оказаться на грани голода.
Легко и непринужденно от нехватки высококачественного зерна чиновник переходит к угрозе голода.
Дальнейшие вопросы ведущего позволяют читателю узнать от О.Климова массу интересных деталей об организации закупок, о проблемах с доставкой, с кредитами. Но все же это детали.
А вот снова ключевое заявление:
А. Улюкаев. У меня впечатление, что сценарий продовольственного 1991 года складывается весьма неприятно. Хотя в нынешнем году мы ожидаем приличный урожай, может оказаться, что объемы закупок союзного фонда зерна будут ниже, чем в те годы, когда были посредственные сборы. Это объясняется незаинтересованностью хозяйств в увеличении объема продажи при высоких ценах и невозможностью нормально потратить вырученные деньги. Зависимость платежного баланса от нефтяных экспортных поступлений очень большая (расчеты показывают, что сокращение добычи нефти, скажем, на 3 процента, влечет сокращение ее экспорта примерно на 12 процентов). Таким образом, не исключено, что валютные возможности импорта будут весьма ограничены, а внутренние закупки сократятся. Могут специалисты развеять мои неприятные ожидания?
А. Сизов, О. Климов. Хотели бы, да не можем. Вероятность возникновения такой ситуации велика, и мы к ней не вполне готовы.
Далее в ходе обсуждения О.Климов еще раз не упускает случая объяснить, кто виноват и что делать:
О. Климов. Перерабатывающие предприятия платят одинаковую цену что за зерно с внутреннего рынка, что с внешнего. Но, имея дело с импортом, они, естественно, выигрывают. За импортное зерно предприятие даже платит нам бонификацию. Ведь у него, как мы говорим, более высокая натура, то есть выше выход муки.
А. Сизов. Вот и получается, что, встав на путь импорта, мы тем самым подорвали заинтересованность в повышении качества собственного зерна.
О. Климов. Вы снова смешиваете заготовителя с производителем. Не надо покрывать производителей, которые развалили сельское хозяйство. Не надо покрывать ВАСХНИЛ, которая совершенно не занимается улучшением сортов. Не надо покрывать Госагропром. Все они должны нести за это свою ответственность.
А. Сизов. Я хочу сказать, что есть цепочка взаимосвязанных интересов. Здесь состыкованы и Госагропром, и ВАСХНИЛ, и Госкомиссия. Зачем, скажем, Госагропрому работать на качество, когда можно выполнить план за счет вала?
А. Улюкаев. Конечно, в таком катастрофическом положении, в котором находится наш продовольственный сектор, виноваты очень многие конкретные инстанции. Однако их всех объединяет одно: им было легче не выполнять свои прямые обязанности, потому что они могли прикрыться импортом. ВАСХНИЛ, например, нет необходимости особенно напрягаться с сортами, потому что на нее не давит правительство. Правительство не давит потому, что было чем закрыть проблему качественного зерна. Легкий импорт давал всем звеньям сигнал: можно расслабиться, нет вопросов. А их-то как раз полно.
О. Климов. Да, в 70-е годы и далее это сыграло негативную роль, а мы теперь расхлебываем результаты.
А. Сизов. И оказались в капкане: мы не можем сразу резко сократить импорт, потому что чрезвычайно сильно зависим от него.
О. Климов. Конечно, резких изменений быть не может. Не только по общему объему закупок, но и по их структуре. Изменения должны приспосабливаться к рынку, но и рынок должен приспособиться к нашим изменениям. Их надо осуществлять постепенно. Резкие изменения могут вызвать большие колебания мировых цен.
А. Улюкаев. То есть надо проводить последовательную внешнеторговую политику. Знать в конце концов, что нам потребуется через пять, через десять лет. И постепенно, но твердо двигаться в выбранном направлении.
И еще одно чрезвычайно важное рассуждение - по поводу правительственного постановления о внутренних закупках зерна за валюту:
О. Климов. Мы купили немногим более 300 тысяч тонн. Во-первых, постановление запоздало. Во-вторых, сыграл роль традиционный консерватизм крестьянина. Боязнь, что деньги отнимут. В-третьих, продавцы не знали истинной стоимости инвалютного рубля. Что лучше- 60 инвалютных или 300 советских? Да и не все хозяйства достаточно сильны. Если ты получишь валюту, то сможешь на нее что-то купить лишь через какой- то период времени. Не все смогут профинансироваться на этот период. А обычные рубли они получают немедленно. Да и сама предложенная система далеко не безупречна. С моей точки зрения, она нуждается в модификации. Должна быть, скажем, более четко определена величина госзаказа или продналога, сверх которой можно уже продавать на валюту.
В завершение - немаловажная информация по поводу долгосрочных торговых соглашений:
О. Климов. Прежде всего необходимо отметить, что соглашения эти носят не торговый, а торгово-политический характер. Скажем, мы традиционно закупаем много зерна в Канаде. Будет долгосрочное соглашение или нет, но мы будем покупать в Канаде. Это выгодно и нам, и им.
Примерно такого же типа аргентинское соглашение. Мы покупали и будем покупать продовольствие в Аргентине. Соглашение же как бы надстройка над этим. Между прочим, должен сказать, что аргентинское соглашение за четыре года своего существования ни разу не выполнялось обеими сторонами. То аргентинская сторона не может поставить нужные объемы, то сроки нам не подходят, то цены высокие.
Соглашение с Францией (по сути, это просто обмен письмами) с собственно зерновыми проблемами никак не связано. Закупки зерна здесь просто балансируют большой дефицит Франции в торговле с нами. Ну а недавнее соглашение с Австралией я вообще комментировать не берусь. Интересами нашей зерновой политики оно не продиктовано. Зерно там низкопротеиновое, да и цены завышены. На рынке оно сейчас неконкурентоспособно.
А.Сизов, отмечая, что американское соглашение выгодно отличается от других по ряду факторов, заканчивает все-таки за упокой:
Давайте прикинем: по соглашению с США мы должны купить около 50 миллионов тонн за пять лет. Это обойдется в 7 - 8 миллиардов долларов. Печально, что эти цифры появились без какого- либо обсуждения. Дело не в том - плохое это или хорошее соглашение. Дело в принципиальном подходе к его заключению. Верховный Совет СССР рассматривает бюджет, он обсуждает каждую строку чуть ли не до 100 тысяч рублей. А здесь речь идет о миллиардах валюты.
И тут же модератор предлагает подытожить сказанное следующим образом:
А. Улюкаев Мы сошлись на том, что хотя и есть примеры удачных зерновых соглашений, они носят в принципе более политический, чем коммерческий характер. И исполнитель-«Экспортхлеб», например,- мог бы вполне обойтись без них.
О. Климов. Да, кроме последнего американского зернового соглашения, все остальные носят не коммерческий, а больше торговополитический характер. Это как бы жест доброй воли с нашей стороны.
Как видим, председатель «Экспортхлеба» не склонен сокрушаться по поводу непрозрачности процедуры принятия решения по американскому соглашению, невзирая на озабоченность собеседника по поводу целесообразности именно такого расходования валюты.
Итак, рассказав немало интересного, обрисовав непростую ситуацию, участники дискуссии избежали острых вопросов и необходимости отвечать на них.
Как принимаются решения о размере и структуре импорта? Эффективен ли импорт?
Зато связка нефть-зерно-опасность явлена во всей красе. В завершение сегодняшней серии предлагаю взглянуть на динамику нефтяных и зерновых цен в те годы, когда СССР стал импортировать зерно десятками миллионов тонн.
Если легкий импорт 70-х, по выражение редактора журнала «Коммунист» Алексея Улюкаева, давал возможность расслабиться, то за чем же дело стало во второй половине 80-х? Соотношение нефтяных цен и цен на зерно стало существенно благоприятней по сравнению с 1972-1978 гг.
Продолжение следует.
Напомню, что началась эта история в апреле 1989 г. со статьи экономиста Д.Булатова в «Коммунисте», где были сформулированы основные вопросы по поводу целесообразности зернового импорта Советского Союза и проблемы его организации:
· СССР стал импортером лишь с 1972 г., будучи до этого экспортером. Если закупки вынужденные, то средства должны расходоваться эффективно.
· Высокобелковые добавки (продукты переработки сои) позволяют экономить кормовое зерно.
· У нас расход кормов растет, следовательно, закупки неэффективны.
· Закупка тонны зерна за рубежом обходится вчетверо дороже, чем производство тонны отечественного.
· 40% импортного зерна засорено семенами сорняков, около 10% - некондиционно. Имеют место и недогрузы зерновой продукции.
· В соглашениях о зерноторговле между СССР и США не оговариваются параметры качества.
· Основная часть закупок американского зерна осуществляется лишь у пяти компаний при том, что закупки крупных партий зерна (по нескольку миллионов тонн) у одного поставщика вызывают ажиотаж на мировом рынке и ведут к немедленному росту цен.
· Обязательства СССР в отношении крупных закупок зерна не позволяют ценам опускаться ниже определенного уровня даже в периоды перепроизводства и превышения спроса над предложением на мировом рынке.
· Представительность делегаций СССР на переговорах по заключению контрактов воспринимается контрагентами как сигнал о масштабе импортных намерений.
· Вся система планов продовольственного импорта, весь механизм его организации являются порождением ведомственной монополии (в том числе внешнеторговой).
· Результатом же ведомственных амбиций и противоречий, низкой компетентности, приверженности отжившим стереотипам является потеря валюты.
Последовавшая ответная публикация только подтвердила обеспокоенность, выраженную Д.Булатовым: даже самый поверхностный анализ нашего сельскохозяйственного импорта вызывает серьезные вопросы, на которые очень трудно получить вразумительные ответы.
Неважно, назначен ли был ответчиком, сам ли вызвался стать таковым министр внешнеэкономических связей К.Катушев. Важно, что принципиальные вопросы, о невозможности эффективного решения которых без комплексного подхода говорил Д.Булатов, были сведены к тем самым ведомственным отпискам. Лишь в одном конкретном случае претензия автора была адресована внешнеторговому ведомству - по факту недогрузов зерна. Но министр МВЭС взялся с пылом якобы отвечать на все вопросы. Якобы, потому что экономист говорит: вот такие проблемы существуют, - а министр, в лучшем случае, отвечает, что это проблемы не его ведомства, а в худшем - клеймит оппонента за то, что он поднимает эти вопросы, попутно обвиняя в некомпетентности.
Булатов пишет, что вся система планов продовольственного импорта, весь механизм его организации являются порождением ведомственной монополии (в том числе внешнеторговой). Катушев отвечает, какая ж это ведомственная монополия, это исключительно выполнение решений правительственных инстанций, гордо подчеркивая, что внешнеторговые, внешнеэкономические органы никогда формированием аграрной политики не занимались. Подтвердив, по сути, своим заявлением ведомственный, несбалансированный характер решений по импорту, министр не только не выражает беспокойства по этому поводу, но предпринимает настойчивые попытки опорочить оппонента. Если экономист говорит о доле высокобелковых средств (продуктов переработки сои) в импорте 1971-1984 годов, то министр приводит цифры по соевой муке вместе с соевыми бобами в 1987-1988 гг. Булатов пишет об увеличении расхода кормов как показателе неэффективности, а министр поучает: зато дешевле.
Умилительно выглядит негодование министра по поводу оценки стоимости импортного зерна как вчетверо превосходящей стоимость отечественного. Этот момент, кстати, думаю свидетельствует о том, что текст был подписан Катушевым не по своей воле. Ну, уж совсем смешны для министра внешнеэкономических связей такие высказывания!
Да, что тут перечислять! Ни одна проблема не разобрана по существу, вся статья выдержана в традиционном стиле отповеди.
Но… Времена уже не те - гласность! Тема не рассасывается. Должен соответствовать велению времени и орган ЦК. В том же месяце, когда в «Сельской жизни» вышел-таки подробный разбор катушевского опуса, сделанный Булатовым, - в августе 1990 г. в №12 журнала «Коммунист» публикуется развернутое обсуждение на десяти страницах под названием «Золотое зерно».
Нет, ни Д.Булатов, ни К.Катушев участия в беседе не принимали. Задача проведенного «круглого стола» была не в выяснении подлинного положения дел и путей решения имеющихся проблем. В чем же? - «А поговорить?»
Вот, как цель сформулирована в редакционной врезке, предваряющей дискуссию:
Вопросы внешней торговли - как и на что тратится трудно достающаяся нам валюта - сейчас вызывают бурные споры. Это и обсуждения в комитетах и комиссиях Верховного Совета СССР, и диспуты ученых, и газетно-журнальная полемика. Подчас они не обходятся без перехлестов, взаимных обвинений. Стороны стремятся не столько обосновать свои доводы, сколько опорочить аргументы противника.
Но почему противника? Вот уж где нечего делать «образу врага», так это при обсуждении проблем экономической политики. Дело-то общее. И заинтересованы в нем и практик, и ученый, и журналист. Им необходимо встречаться за одним столом. Говорить и слушать. Говорить и договариваться. Эмоционально-обвиняющие дискуссии исчерпали себя, настало время конструктивных совместных встреч. Опыт такого рода мы и предлагаем вниманию читателя. В нем участвуют председатель Всесоюзного внешнеэкономического объединения «Экспортхлеб» Олег Климов и ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений АН СССР Андрей Сизов. Ведет беседу редактор отдела политической экономии и экономической политики Алексей Улюкаев.
Посыл прозрачен: в предыдущих публикациях присутствовали перехлесты с обеих сторон, поэтому теперь стоит задача - снизить градус. Забегая вперед, скажу, что цель достигнута, дискуссия завершена пожеланием в стиле призыва «за все хорошее, против всего плохого»:
Вероятно, нужны определенные правовые гарантии незасекречивания информации, не являющейся предметом государственной либо коммерческой тайны. Полагаться здесь на добрую волю того или иного работника нельзя. У кого-то она есть, у кого-то ее нет. Внешнеэкономическая гласность должна иметь правовой статус. Тогда, кстати, поубавится и конфликтов между чиновниками, учеными, журналистами.
При этом ряд важнейших проблем, обозначенных в статье Д.Булатова 1989 года, не упомянут вовсе. Например, о самой серьезной претензии - о причинах низкой доли высокобелкового сырья в структуре импорта в течение долгих лет вопреки здравому смыслу - на десяти страницах речь так и не зашла. Вместо преодоления ведомственного взгляда, который был представлен ранее министром МВЭС К.Катушевым, теперь широкую трибуну получил практик внешней торговли О.Климов, который не столь топорно, но столь же внятно отстаивал правомерность собственной деятельности, видя причины и проблемы только в чужом глазу.
Олег Климов: Историю зернового импорта отсчитывают с 1963 года, когда производились первые крупные закупки. Однако в тот период они еще не были регулярными. Существовал тогда и экспорт. В отдельные годы мы выступали даже как чистые экспортеры. В частности, страна вывозила прекрасную, высокопротеиновую пшеницу с Северного Кавказа, из Казахстана. А вот с 1972 года начались ежегодные массовые закупки зерна и мы превратились в чистого импортера. <…>
Основной причиной наращивания импорта я считаю недопустимо низкий уровень нашего сельскохозяйственного производства и при этом огромный уровень потерь в поле, на транспорте, в элеваторном хозяйстве и торговой сети. Порой в результате крайне плохого обращения заготовленное зерно невозможно было использовать на продовольственные и даже кормовые цели, хотя формально оно в балансе и было таковым обозначено. Растущий зерновой дефицит и приходилось покрывать за счет прежде всего заокеанских закупок.
Модератор дискуссии Алексей Улюкаев резонно замечает:
… потери, недостатки в перевозке, хранении и т. д. у нас всегда были. Почему же мы прочно завязли в импорте именно тогда, в начале семидесятых?
Андрей Сизов: Я думаю, это было связано с теми изменениями, которые произошли на мировых рынках. И прежде всего на рынке энергоносителей. Подъем цен на нефть, а значит, и рост экспортной выручки дали возможность нам свободно импортировать большие партии зерна. Недавно опубликована статья о бывшем министре сельского хозяйства В. Мацкевиче, где, в частности, говорится о том, как мы втягивались в этот импортный круг. Позиция руководства выражена словами тогдашнего председателя Госплана Н. Байбакова: «Тебе хлеб нужен, скажи сколько, и я куплю тебе 10, 100 пароходов с хлебом». Этот подход - внешне очень простой, но наиболее опасный - использовался в течение многих лет и приводил к тому, что мы попали в очень сильную зависимость от внешних поставок.
О. Климов. Хотел бы уточнить. Возможность легко прибегать к импорту, конечно, оказывала давление на позицию правительства и планирующих ведомств. Но она не могла влиять на непосредственное производство. Какое дело до этого председателю колхоза? Он даже не знает, сколько мы закупили за границей. Только в последние год-два это стало известно благодаря прессе.
А. Сизов. Однако он ощущает на себе те изменения, которые происходят в экономических условиях. А экономические условия хозяйствования создаются ведомствами. Спору нет, первопричина нашего импорта - бесхозяйственность, критическое положение в АПК, но нельзя отрицать и то развращающее воздействие, которое оказывает сам импорт на состояние дел в зерновом хозяйстве страны. Долгие годы у нас стимулировалось производство не высококачественного, а какого угодно зерна, были бы в порядке валовые показатели. Если посмотреть по статистике, то оказывается, что при росте внутреннего производства пшеницы закупки хлебопекарного зерна сократились. И это во многом благодаря тому, что мы получали постоянные инъекции качественного зерна из-за границы. Ориентация на них, как ржавчина, разъедала все наше зерновое хозяйство.
О. Климов. Я все-таки не согласен, что внешняя торговля отрицательно воздействует на сельскохозяйственное производство. Если бы у нас была нормальная аграрная политика, то не только импорт, но и разговоры о нем стали бы излишними. Слов нет, на импорт легко шли, потому что появились нефтедоллары. И это позволяло правительству как бы сквозь пальцы смотреть на проблемы, стоявшие перед нашим сельским хозяйством.
Несмотря на то, что это самое начало разговора, много важного уже сказано:
· Импортировать зерно начали с 1963 года.
· Причина - критическое состояние сельского хозяйства, закупки хлебопекарного зерна сокращались.
· Нефтедоллары позволили с начала 70-х закупать зерно за границей вместо того, чтобы заниматься развитием собственного производства.
Интересен обмен мнениями по поводу качества зерна и последствий его изменений.
О. Климов. Могли бы кое-что и вывозить, но тут масса проблем. Мы хотели, например, миллион тонн ржи продать за границу. Но она у нас такого качества, что выгодно продать не смогли. Пшеница также в основном низкосортная. Ориентировка на объемы привела к тому, что в стране снизилось производство и заготовка высококачественного зерна.
А. Улюкаев. Продовольственным мы его часто называем по инерции. По своим же хлебопекарным качествам оно много хуже, нежели двадцать лет назад.
О. Климов. Об этом говорит хотя бы тот факт, что наш заказчик (раньше - Минхлебопродуктов, теперь - Госкомиссия Совмина СССР по продовольствию и закупкам) регулярно просит закупать несколько миллионов тонн высококачественной пшеницы. Ее мы приобретаем в Канаде и США по высоким ценам, чтобы улучшить качество хлебопекарного сырья. Однако здесь есть определенные трудности. Ведь за границей закрома тоже не бездонные. Скажем, в прошлом году мы оказались на пороге продовольственного кризиса. В 1988 году в Соединенных Штатах была засуха. Ситуация на мировом продовольственном рынке осложнилась. Грубо говоря, Советский Союз съел все мировые запасы дешевого мяса и зерна. И если бы в 1989 году засуха в США повторилась, мы могли бы вообще ничего не купить и оказаться на грани голода.
Легко и непринужденно от нехватки высококачественного зерна чиновник переходит к угрозе голода.
Дальнейшие вопросы ведущего позволяют читателю узнать от О.Климова массу интересных деталей об организации закупок, о проблемах с доставкой, с кредитами. Но все же это детали.
А вот снова ключевое заявление:
А. Улюкаев. У меня впечатление, что сценарий продовольственного 1991 года складывается весьма неприятно. Хотя в нынешнем году мы ожидаем приличный урожай, может оказаться, что объемы закупок союзного фонда зерна будут ниже, чем в те годы, когда были посредственные сборы. Это объясняется незаинтересованностью хозяйств в увеличении объема продажи при высоких ценах и невозможностью нормально потратить вырученные деньги. Зависимость платежного баланса от нефтяных экспортных поступлений очень большая (расчеты показывают, что сокращение добычи нефти, скажем, на 3 процента, влечет сокращение ее экспорта примерно на 12 процентов). Таким образом, не исключено, что валютные возможности импорта будут весьма ограничены, а внутренние закупки сократятся. Могут специалисты развеять мои неприятные ожидания?
А. Сизов, О. Климов. Хотели бы, да не можем. Вероятность возникновения такой ситуации велика, и мы к ней не вполне готовы.
Далее в ходе обсуждения О.Климов еще раз не упускает случая объяснить, кто виноват и что делать:
О. Климов. Перерабатывающие предприятия платят одинаковую цену что за зерно с внутреннего рынка, что с внешнего. Но, имея дело с импортом, они, естественно, выигрывают. За импортное зерно предприятие даже платит нам бонификацию. Ведь у него, как мы говорим, более высокая натура, то есть выше выход муки.
А. Сизов. Вот и получается, что, встав на путь импорта, мы тем самым подорвали заинтересованность в повышении качества собственного зерна.
О. Климов. Вы снова смешиваете заготовителя с производителем. Не надо покрывать производителей, которые развалили сельское хозяйство. Не надо покрывать ВАСХНИЛ, которая совершенно не занимается улучшением сортов. Не надо покрывать Госагропром. Все они должны нести за это свою ответственность.
А. Сизов. Я хочу сказать, что есть цепочка взаимосвязанных интересов. Здесь состыкованы и Госагропром, и ВАСХНИЛ, и Госкомиссия. Зачем, скажем, Госагропрому работать на качество, когда можно выполнить план за счет вала?
А. Улюкаев. Конечно, в таком катастрофическом положении, в котором находится наш продовольственный сектор, виноваты очень многие конкретные инстанции. Однако их всех объединяет одно: им было легче не выполнять свои прямые обязанности, потому что они могли прикрыться импортом. ВАСХНИЛ, например, нет необходимости особенно напрягаться с сортами, потому что на нее не давит правительство. Правительство не давит потому, что было чем закрыть проблему качественного зерна. Легкий импорт давал всем звеньям сигнал: можно расслабиться, нет вопросов. А их-то как раз полно.
О. Климов. Да, в 70-е годы и далее это сыграло негативную роль, а мы теперь расхлебываем результаты.
А. Сизов. И оказались в капкане: мы не можем сразу резко сократить импорт, потому что чрезвычайно сильно зависим от него.
О. Климов. Конечно, резких изменений быть не может. Не только по общему объему закупок, но и по их структуре. Изменения должны приспосабливаться к рынку, но и рынок должен приспособиться к нашим изменениям. Их надо осуществлять постепенно. Резкие изменения могут вызвать большие колебания мировых цен.
А. Улюкаев. То есть надо проводить последовательную внешнеторговую политику. Знать в конце концов, что нам потребуется через пять, через десять лет. И постепенно, но твердо двигаться в выбранном направлении.
И еще одно чрезвычайно важное рассуждение - по поводу правительственного постановления о внутренних закупках зерна за валюту:
О. Климов. Мы купили немногим более 300 тысяч тонн. Во-первых, постановление запоздало. Во-вторых, сыграл роль традиционный консерватизм крестьянина. Боязнь, что деньги отнимут. В-третьих, продавцы не знали истинной стоимости инвалютного рубля. Что лучше- 60 инвалютных или 300 советских? Да и не все хозяйства достаточно сильны. Если ты получишь валюту, то сможешь на нее что-то купить лишь через какой- то период времени. Не все смогут профинансироваться на этот период. А обычные рубли они получают немедленно. Да и сама предложенная система далеко не безупречна. С моей точки зрения, она нуждается в модификации. Должна быть, скажем, более четко определена величина госзаказа или продналога, сверх которой можно уже продавать на валюту.
В завершение - немаловажная информация по поводу долгосрочных торговых соглашений:
О. Климов. Прежде всего необходимо отметить, что соглашения эти носят не торговый, а торгово-политический характер. Скажем, мы традиционно закупаем много зерна в Канаде. Будет долгосрочное соглашение или нет, но мы будем покупать в Канаде. Это выгодно и нам, и им.
Примерно такого же типа аргентинское соглашение. Мы покупали и будем покупать продовольствие в Аргентине. Соглашение же как бы надстройка над этим. Между прочим, должен сказать, что аргентинское соглашение за четыре года своего существования ни разу не выполнялось обеими сторонами. То аргентинская сторона не может поставить нужные объемы, то сроки нам не подходят, то цены высокие.
Соглашение с Францией (по сути, это просто обмен письмами) с собственно зерновыми проблемами никак не связано. Закупки зерна здесь просто балансируют большой дефицит Франции в торговле с нами. Ну а недавнее соглашение с Австралией я вообще комментировать не берусь. Интересами нашей зерновой политики оно не продиктовано. Зерно там низкопротеиновое, да и цены завышены. На рынке оно сейчас неконкурентоспособно.
А.Сизов, отмечая, что американское соглашение выгодно отличается от других по ряду факторов, заканчивает все-таки за упокой:
Давайте прикинем: по соглашению с США мы должны купить около 50 миллионов тонн за пять лет. Это обойдется в 7 - 8 миллиардов долларов. Печально, что эти цифры появились без какого- либо обсуждения. Дело не в том - плохое это или хорошее соглашение. Дело в принципиальном подходе к его заключению. Верховный Совет СССР рассматривает бюджет, он обсуждает каждую строку чуть ли не до 100 тысяч рублей. А здесь речь идет о миллиардах валюты.
И тут же модератор предлагает подытожить сказанное следующим образом:
А. Улюкаев Мы сошлись на том, что хотя и есть примеры удачных зерновых соглашений, они носят в принципе более политический, чем коммерческий характер. И исполнитель-«Экспортхлеб», например,- мог бы вполне обойтись без них.
О. Климов. Да, кроме последнего американского зернового соглашения, все остальные носят не коммерческий, а больше торговополитический характер. Это как бы жест доброй воли с нашей стороны.
Как видим, председатель «Экспортхлеба» не склонен сокрушаться по поводу непрозрачности процедуры принятия решения по американскому соглашению, невзирая на озабоченность собеседника по поводу целесообразности именно такого расходования валюты.
Итак, рассказав немало интересного, обрисовав непростую ситуацию, участники дискуссии избежали острых вопросов и необходимости отвечать на них.
Как принимаются решения о размере и структуре импорта? Эффективен ли импорт?
Зато связка нефть-зерно-опасность явлена во всей красе. В завершение сегодняшней серии предлагаю взглянуть на динамику нефтяных и зерновых цен в те годы, когда СССР стал импортировать зерно десятками миллионов тонн.
Если легкий импорт 70-х, по выражение редактора журнала «Коммунист» Алексея Улюкаева, давал возможность расслабиться, то за чем же дело стало во второй половине 80-х? Соотношение нефтяных цен и цен на зерно стало существенно благоприятней по сравнению с 1972-1978 гг.
Продолжение следует.