Странный, странный импорт
Начало здесь, здесь и здесь.
Скоро блоги пишутся, а вот статьи в 80-х годах - куда с большими перерывами. Не думаю, что у Д.Булатова, получившего ответ министра в журнале «Коммунист», не было желания продолжить дискуссию на той же площадке. Причины, по которым его текст не появился на страницах того же издания, думаю, становятся очевидными после прочтения статьи, опубликованной в газете «Сельская жизнь» в августе 1990 г.
Импорт продовольствия: реальность и мифы
Д.Булатов, экономист
«Сельская жизнь», 17-18.08.1990 г.
Активное обсуждение в печати проблем продовольственного импорта, затрагивающее к тому же «секреты кухни» нашего внешнеторгового ведомства, вызывает у некоторых его руководителей негативную реакцию. Это вполне понятно. Вопрос о том, как избавиться от опасно растущего зернового импорта, был поднят в печати вовсе не теми, кто непосредственно руководил практическим осуществлением закупок за рубежом и должен был первым «бить в колокола».
Суть выступлений в печати министра внешнеэкономических связей К.Катушева, некоторых других руководителей по этому вопросу сводится к стремлению подчеркнуть чисто исполнительскую роль МВЭС в цепочке ведомств, затягивающих страну в зависимость от импорта продовольствия, уйти от острых вопросов, обсуждать лишь конкретные моменты непосредственной практики зернового импорта. При этом сама его целесообразность даже не ставится под сомнение.
В стремлении защитить «честь мундира» своего ведомства указанные руководители усиленно создают миф о том, что существующая практика отвечает интересам народного хозяйства СССР, в том числе агропромышленного комплекса. Это касается и качества импортируемой продукции, и тактики закупок, и выбора фирм-поставщиков, и распределения импорта по странам, а также ряда других вопросов, включая структуру закупок кормов (хотя ее определение, как признает сам министр, не является прерогативой подведомственного ему учреждения).
Что ж, с этого и начнем. Действительно ли структура закупок, как утверждают в МВЭС, максимально соответствует интересам кормовой базы нашего животноводства? Многие эксперты полагают, что это не так. Проблема нехватки протеина диктует необходимость расширения доли высокобелковых средств в наших закупках фуража. Понятно, что у нас мало пока мощностей для переработки сои. Ничто, однако, не препятствует увеличению импорта соевого шрота (муки), ведь его можно непосредственно включать в комбикорм, увеличивая таким образом его белковую ценность.
Но, как констатируют эксперты, тенденции к увеличению советских закупок шрота нет. Имели место спорадические скачки (например, в 1987-1988 гг.), но в среднем за 1971-1986 годы его импорт составлял менее трех процентов всех закупок кормов за рубежом.
Трудно принять и утверждения МВЭС о невыгодности закупки соевого шрота по сравнению с обычными кормовыми культурами якобы из-за соотношения мировых цен. Дело в том, что расширение импорта высокобелковых добавок как раз и ведет к экономии на закупках фуражного зерна. В периоды спадов наших закупок другие страны, проводившие перестройку кормовой базы животноводства, наоборот, расширяли импорт шрота, что, наряду с усилиями по развитию собственного производства, позволяло им значительно сокращать закупки кормового зерна. С 1978 по 1986 год Испания, к примеру, увеличила ввоз шрота на 0,6 миллиона тонн, Италия - на 0,3 миллиона тонн, сократив в то же время закупки фуражного зерна соответственно на 2,2 и 3,7 миллиона тонн.
Неужели же руководители нашего МВЭС склонны объяснить это массовыми коммерческими просчетами указанных государств или же тем, что потребности кормовой базы животноводства в Испании или Италии выше, чем в СССР? Ведь импорт кормового зерна Советским Союзом за этот период не уменьшился, имели место только «взлеты» в отдельные годы (с 10 до 27 миллионов тонн).
Так удалось ли нам таким образом сэкономить на сокращении закупок высокобелковых средств? С точки зрения МВЭС, бесспорно. А если посмотреть на конечный народнохозяйственный эффект? По данным Госкомстата СССР, удельный расход кормов в расчете на условную голову крупного скота в период последнего спада закупок соевого шрота в 1984-1986 гг. увеличился с 26,5 до 27,3 центнера кормовых единиц. Вот вам и экономия!
Как мы видим, проблема оптимизации структуры закупок кормов не высосана из пальца. Что же касается возмутившего МВЭС вывода о нерациональном вложении миллиардов, по сути, в увеличение производства навоза («Коммунист», № 6 за 1989 г.), он достаточно убедительно и ярко был подтвержден квалифицированным специалистом по белковой проблеме А.Душейко («СЖ», за 22.11.89 г.).
Да и не сегодня сделан этот вывод. Тем, кто руководит осуществлением закупок зерна за рубежом, возможно, неизвестно, что при недостатке основных питательных веществ, особенно протеина, снижается секреция пищеварительных желез животных, изменяются микробиологические процессы в пищеварительном тракте, снижается переваримость корма. Указанный вывод, вызвавший столь бурное негодование руководители МВЭС, содержит, в частности, «Сельскохозяйственный энциклопедический словарь» (М.: Советская энциклопедия, 1989, с.383).
Мифы о благополучном положении дел в той или иной области могут существовать только тогда, когда отсутствует конкретная информация. Судя по всему, это отчетливо понимают некоторые представители МВЭС, когда ведут разговор о практике зернового импорта. Такой важный вопрос, как качество закупаемой продукции, в их выступлениях, по существу, обойден. Между тем интересно было бы узнать, у каких стран-поставщиков зерно наиболее высокого качества? Всегда ли мы закупаем зерно именно у тех государств, где оно отличается меньшей засоренностью? Или же дело обстоит иначе?
Вопрос о качестве ввозимого в СССР зерна - это не только наличие в нем сорняков и насекомых-вредителей. Дело в том, что в отдельных странах в производстве зерновых применяются пестициды, небезопасные для здоровья людей. Зерно, выращенное с использованием вредных химикалий, в ряде случаев запрещается продавать на внутреннем рынке, однако никто не препятствует поставлять его в другие страны. В этой связи можно выразить сожаление, что не удается услышать о том, насколько эффективна проверка поступающего по импорту зерна на наличие вредных химических примесей и степень радиоактивности. Организован ли действенный контроль, или заверения поставщика в отношении данных параметров качества принимаются на веру?
Не является выдумкой и проблема недогрузов зерновой продукции, которая, по заверениям руководства МВЭС, «давно решена». Этому вопросу было в свое время посвящено заседание КНК СССР, на котором особое внимание было уделено бесхозяйственности при доставке получаемого по импорту продовольствия, в частности зерна.
Еще одна характерная черта мифотворчества - «успешное» опровержение тезисов, которые никто, как оказывается на поверку, и не выдвигал, и уход от ответа на действительно «больные» вопросы. В своем стремлении оправдать существующую тактику закупок министр К.Катушев заявляет, что мы «разом многомиллионных партий не закупаем». Между тем таких утверждений никто и не делал. Сомнения вызывает целесообразность приобретения из года в год значительных партий зерна у «известных партнеров» - одной и той же узкой группировки крупнейших зерноторговых компаний. Совершать закупки у них - значит оповещать мировой рынок. Всемерно расширяя число поставщиков, легче маскировать закупки, по крайней мере, меньше их афишировать. Разумеется, с ограниченным числом компаний легче иметь дело, но особой экономии валюты при такой системе не добиться. Можно, разумеется, переориентироваться с одной ТНК на другую (скажем, с «Бунге» на «Ферруцци» или «Финагрейн»), однако простая смена фирмы-«фаворита» вряд ли дает существенный эффект.
Уводя разговор в сторону от «традиционных» связей с зерноторговыми ТНК, К.Катушев обходит попутно вопрос о том, какое же именно количество зерна приобретается у них, а какое - у остальных компаний (предлагаемые многими из них партии по 50-100 тысяч тонн руководство ВВО «Экспортхлеб» брезгливо считает мелкими, полагая, что это является недостатком). Эти данные, хотя они, казалось бы, и не являются секретом, остаются «за семью печатями» в сейфах министерства.
Кто же такие «Луис Дрейфус», «Континентл грейн», «Бунге» и другие «киты» зерноторгового бизнеса? Чем привлекают они МВЭС? Возможно, тем, что эти монополии, осуществляющие немалую часть экспорта зерна из США и имеющие многомиллиардные обороты, в состоянии предоставлять скидки в цене при заключении контрактов, «отыгрываясь» потом на качестве поставляемого зерна? Во всяком случае вряд ли уместно видеть за этими скидками благотворительность.
Перечисленные компании не являются акционерными и не связаны с необходимостью публичной отчетности (судя по всему, МВЭС также не связывает себя подобными обязательствами в некоторых, особо щепетильных, вопросах). Указанные ТНК представляют собой частные корпорации, принадлежащие семейным кланам (Дрейфусы, Фрибурги, Борны, Хирши и другие). Их представители через «своих людей» в конгрессе США воздействуют на принятие государственных решений в сфере продовольственной политики.
В нашей же публицистике под термином «зерновое лобби» почему-то имеются в виду те, кто отнюдь не стремится к защите отечественных производителей сельхозпродукции. Напротив, эти лица заинтересованы в сохранении импорта, т.е., по сути дела, в поддержке агробизнеса других стран, главным образом США. В этом смысле (но только в этом) их действительно можно отнести. К «зерновому лобби», точнее, к продолжению его американского варианта.
Подобная заинтересованность возникла не на пустом месте. Немалую роль в ее формировании сыграла защищаемая министром К.Катушевым система расчетов с советскими заказчиками за импортное зерно, при которой оно оказывается доступным этим организациям по той же цене, что и отечественное. К примеру, в прошлом году пшеница, закупавшаяся по цене 180 долларов за тонну, оказывалась доступной им примерно за то же количество советских рублей.
Известно, что после объявления решения о проведении валютных аукционов покупатели предлагают за один инвалютный рубль (т.е., по существу, за один доллар) до 25-27 рублей. Нетрудно подсчитать уровень «импортных субсидий» на закупку зерновых. Оказывается, что на сегодняшний день закупка одной тонны зерна за рубежом нам обходится во много раз дороже, чем у отечественных производителей. На I Съезде народных депутатов прозвучало, что валютная эффективность импорта по многим товарным группам составляет 1:10 (т.е. за каждый инвалютный рубль, затраченный па рубежом, государство получает 10 рублей). Какова же на этом фоне действительная валютная эффективность осуществляемых МВЭС зерновых закупок?
«Любимой мозолью» некоторых руководящих работников министерства и его объединений являются, судя по всему, загранкомандировки. Хотя генеральный директор ВВО «Экспортхлеб» О.Климов заявил, что все закупки производятся из Москвы, К.Катушев вынужден все же оговориться, признав, что представительные делегации периодически выезжают для проведения консультаций, связанных с выполнением долгосрочных зерновых соглашений (а немалая часть контрактов заключается в соответствии с ними).
Во что обходятся нам подобные вояжи, помимо командировочных расходов, сообщила газета американских деловых кругов «Уоллстрит джорнэл» в номере от 4 мая 1989 г. (для справки: в конце апреля в США добывала такая делегация, в составе которой был и сам О.Климов). «Ожидание дальнейших закупок, - отмечала газета, - способствовало увеличению вчера цен на пшеницу в сделках на срок в Канзас-сити и в Чикаго». Взлет цен на биржах, на который указывает «Уоллстрит джорнэл», с одной стороны, улучшает позиции экспортеров, с другой - бьет по интересам покупателей, в том числе дружественных нам стран-зерноимпортеров. Кого же мы фактически консультируем в отношении наших намерений?
Долгосрочные зерновые соглашения (ДЗС) стали неотъемлемым элементом нашей практики продовольственного импорта, как бы ни отрицалось это в МВЭС. Правда, после того как в августе и декабре 1986 года начали действовать такие соглашения с Канадой и Аргентиной, новые ДЗС не заключались. Причина проста - заключать их практически уже не с кем.
Подобные соглашения существуют со всеми основными поставщиками зерна: с США, Канадой и Аргентиной. Помимо этого, мы закупаем зерно на долгосрочной основе в рамках общих торговых соглашений у Франции, КНР и Венгрии. До нынешнего года оставалась «неохваченной» только далекая Австралия, однако недавно было заключено соглашение и с ней.
В настоящее время СССР закупает ежегодно только в соответствии со своими обязательствами по ДЗС около 20 миллионов тонн зерновых, что составляет одну десятую часть всего мирового импорта. Ясно, что подобный уровень закупок не может не влиять на конъюнктуру рынка. Руководители МВЭС, однако, это отрицают, утверждая, что ДЗС, «естественно», отражают интересы обеих сторон, «как каждый двусторонний документ». Так ли это?
Немного истории. В 1975 г. администрация Форда, добиваясь от СССР согласия заключить первое долгосрочное соглашение по зерну, приняла решение запретить нам продажу зерновых. Этот запрет действовал в течение трех месяцев и был отменен только после заключения соглашения (т.е. в этот период фактически действовало эмбарго на поставки зерна Советскому Союзу).
Перевод части нашей зерновой торговли на долгосрочную, «плановую» основу сопровождался усилением стратегической зависимости Советского Союза от зернового импорта - его доля в потреблении зерна в стране к концу 70-х годов превысила 15 процентов. При этом довольно сильной была зависимость от США - в период 1975-1979 гг. эта страна давала до 8 процентов зерновой продукции, потребляемой в СССР. Доля США в советском импорте зерна после заключения ДЗС не опускалась ниже 50 процентов, в отдельные периоды приближаясь к 90 процентам!
Подобный уровень зависимости давал определенной части политических кругов США основания рассматривать эти поставки как потенциальный рычаг давления на СССР. Такие взгляды высказывались вполне открыто - на слушаниях в конгрессе, в печати. Тем не менее, со стороны нашего внешнеторгового ведомства ничего не делалось для того, чтобы как можно более диверсифицировать, т.е. рассредоточить, закупки по странам.
Не выдерживают критики утверждения о том, что ДЗС позволяют нам получать льготные цены, благодаря чему уже удалось якобы сэкономить сотни миллионов рублей в свободно конвертируемой валюте. Действительно, с мая 1986 г. по май 1989 г. на льготных условиях в СССР было поставлено 17,1 млн. тонн пшеницы из США. Общая сумма субсидий за этот период составила 541,3 млн. долларов. Однако предоставление их нашей стране (как американцами, так и европейцами) вызвано совсем другими причинами, не связанными с ДЗС. Между США и ЕЭС идет борьба за рынки сбыта продовольственных товаров. В этой связи и те, и другие, применяют субсидии, которые предоставляются не только Советскому Союзу, но и другим странам-импортерам.
Срок действия нынешнего советско-американского ДЗС истекает в конце текущего года. В этой связи уже подписано новое соглашение. Минимальный объем наших обязательных ежегодных закупок зерна в США вновь увеличен до 10 млн. тонн. Значит, мы вынуждены будем расходовать на эти цели не менее 7 миллиардов долларов, без учета возможного роста цен.
Какое воздействие окажет это соглашение - самое крупное в истории международной, зерновой торговли - на конъюнктуру рынка? Как оно будет влиять на свободу маневра наших внешнеторговых организаций? Сможем ли мы выделять необходимое количество валюты для выполнения наших обязательств? Ведь уже сейчас ее нехватка ведет к задержке платежей за зерно американским поставщикам. И, наконец, доводилось ли кому-нибудь прикинуть, какую прибавку дало бы наше сельское хозяйство, если бы означенная сумма пошла на закупку техники, оборудования и технологий, необходимых для его ускоренного развития?
Как сообщал на днях газете «Вашингтон пост» министр сельского хозяйства США К.Яйттер, Советский Союз обратился к администрации США с просьбой о предоставлении кредитных гарантий примерно на 2 миллиарда долларов для финансирования закупок американского зерна в этом году. Яйттер предупредил, что предоставление кредитов связывается с принятием в СССР закона, предусматривающего более либеральную эмиграционную политику… Нужны здесь комментарии?.. Получается, что мы по-прежнему отдаем предпочтение иностранным производителям, надеясь, что «заграница нам поможет». Хотелось, чтобы в дальнейшем заключению подобных соглашений предшествовало их подробное обсуждение в высшем законодательном органе страны. В следующем году истекает срок действия долгосрочного соглашения с Канадой. Будем продлевать?
В прошлом году, когда на полях поспел урожай, техника и транспорт простаивали из-за нехватки горючего. А в это время мы продолжали экспортировать энергоресурсы - ведь нам нужна валюта, чтобы купить… зерно взамен того, что теряем. Маховик внешнеторговых операций запущен «на полную катушку». И в разгар уборочной кампании в портах приемки простаивают из года в год суда, доставившие импортное зерно. За каждые сутки простоя выплачиваются штрафы в валюте. Более нелепого положения не придумать.
Абсурдность ситуации показывает, что надо коренным образом перестраивать всю систему внешней торговли в этой области. Главная проблема здесь в том, чтобы приблизить внешнеэкономические связи к действительным нуждам экономики.
Система импорта претерпела бы значительные изменения, если бы организации - заказчики - могли решать, покупать им зерно у отечественных поставщиков по внутренней цене или же у зарубежных по более высокой - мировой. Должна быть сломана также монополия одного внешнеторгового объединения на установление контактов с иностранными поставщиками зерна. Эти связи с гораздо большей эффективностью могли бы осуществлять многотоварные посреднические фирмы вневедомственного подчинения, конкурирующие друг с другом за нашего потребителя, имеющие собственные валютные ресурсы (и соответственно широкую свободу маневра), а не осуществляющие импорт за счет централизованных средств.
Такие фирмы могли бы действительно активно использовать биржи, не только покупая там зерно в периоды снижения цен, но и продавая его в периоды повышения цен, причем не обязательно напрямую, от собственного имени. При такой системе организации зернового импорта удалось бы избежать ажиотажа который создают наши закупки. Это и стало бы реальным использованием биржевого механизма в отличие от нынешних робких попыток закупки зерна на бирже.
По мере насыщения внутреннего спроса подобные фирмы могли бы «выводить» на внешний рынок наших производителей пшеницы, ржи, овса, подсолнечника, льна и других товаров, на мировых рынках ряда видов продукции сельского хозяйства в настоящее время наблюдается в отличие от рынков нефти и газа долговременная тенденция к росту цен. Поэтому в перспективе наш экспорт так называемой «продукций умеренной зоны» мог бы с лихвой окупать импорт других продовольственных и пищевкусовых товаров (чая, кофе, какао, специй, другой продукции тропического земледелия) и стать серьезным источником валютных поступлений.
Разумеется, никому не приходит в голову возлагать ответственность на все тупики и перекосы в нашей внешнеэкономической политике исключительно на отдельных руководителей МВЭС. Однако не замечать их роли в ее формировании и осуществлении - значит искажать все видение проблемы в целом. Ведь если зависимость СССР от зернового импорта можно объяснить как следствие низкого производства зерна в нашем сельском хозяйстве, то приоритетная ориентация на одну страну в рамках и без того сильной зависимости от импорта - исключительно «достижение» лиц, отвечающих за осуществление зерновых закупок. Если в ряде стран предусмотрены максимально допустимые уровни зависимости от поставок основных сельскохозяйственных товаров из-за рубежа, то у нас разработка аналогичной концепции продовольственной безопасности означала бы на практике ограничение полномочий МВЭС в выборе торговых партнеров, в чем оно, разумеется, не заинтересовано.
Наша беда, не преодоленная по сей день, состоит в том, что решение внешнеторговых проблем не связывается с решением внутренних проблем. И хотя министр К.Катушев и говорит в печати о «провозглашенной XXVII съездом КПСС, XIX Всесоюзной партийной конференцией и мартовским (1989 г.) Пленумом ЦК партии Продовольственной программе», должного вклада в ее решение со стороны МВЭС пока нет. Да и, кстати, к сведению К.Катушева и тех, кто готовил ему выступление по данному вопросу, ни один из указанных форумов, а тем более все три, не провозглашали Продовольственной программы, которая была утверждена еще на майском (1982 г.) Пленуме. И решение продовольственной проблемы в стране она, несмотря на свой половинчатый характер, предусматривает все же на основе развития агропромышленного комплекса страны, а вовсе не за счет наращивания импорта сельхозпродукции.
Напоследок предлагаю поближе познакомиться с ее автором, чтобы составить представление о его компетентности.
Булатов Дмитрий Сергеевич: Президент Национального союза экспортеров продовольствия; родился 5 июня 1952 г. в Москве; окончил экономический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова (экономист-международник), аспирантуру Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, кандидат экономических наук; работал в различных исследовательских институтах, руководил аналитическим управлением в Федеральном агентстве по регулированию продовольственного рынка при Минсельхозе России; член Экспертного совета по вопросам государственного регулирования внешнеэкономической деятельности при Комитете Государственной Думы Федерального Собрания РФ по экономической политике, предпринимательству и туризму; представитель Национального союза экспортеров продовольствия в Торгово-экономическом Совете при Министерстве экономического развития РФ; член Комитета по предпринимательству в аграрно-промышленной сфере Торгово-промышленной палаты РФ; руководитель Комитета по международным связям Ассоциации отраслевых союзов АПК (АССАГРОС); автор книги "Продовольственная дипломатия США и интересы России"; участвовал в авторском коллективе учебников "Мировая экономика" (М., Юрист, 1999 и 2005 гг.), "Мировая экономика и международные экономические отношения" (М., Магистр, 2008 г.); опубликовал более 100 статей по вопросам внешнеэкономических связей в сфере АПК; главный редактор ежеквартального журнала "АгРос" (Агропромышленный комплекс России: внешнеэкономические связи; журнал - победитель конкурса "Лучший российский экспортер" в номинации "Лучшее СМИ, освещающее вопросы российского экспорта"); владеет английским, французским и итальянским языками.
Продолжение следует.
Скоро блоги пишутся, а вот статьи в 80-х годах - куда с большими перерывами. Не думаю, что у Д.Булатова, получившего ответ министра в журнале «Коммунист», не было желания продолжить дискуссию на той же площадке. Причины, по которым его текст не появился на страницах того же издания, думаю, становятся очевидными после прочтения статьи, опубликованной в газете «Сельская жизнь» в августе 1990 г.
Импорт продовольствия: реальность и мифы
Д.Булатов, экономист
«Сельская жизнь», 17-18.08.1990 г.
Активное обсуждение в печати проблем продовольственного импорта, затрагивающее к тому же «секреты кухни» нашего внешнеторгового ведомства, вызывает у некоторых его руководителей негативную реакцию. Это вполне понятно. Вопрос о том, как избавиться от опасно растущего зернового импорта, был поднят в печати вовсе не теми, кто непосредственно руководил практическим осуществлением закупок за рубежом и должен был первым «бить в колокола».
Суть выступлений в печати министра внешнеэкономических связей К.Катушева, некоторых других руководителей по этому вопросу сводится к стремлению подчеркнуть чисто исполнительскую роль МВЭС в цепочке ведомств, затягивающих страну в зависимость от импорта продовольствия, уйти от острых вопросов, обсуждать лишь конкретные моменты непосредственной практики зернового импорта. При этом сама его целесообразность даже не ставится под сомнение.
В стремлении защитить «честь мундира» своего ведомства указанные руководители усиленно создают миф о том, что существующая практика отвечает интересам народного хозяйства СССР, в том числе агропромышленного комплекса. Это касается и качества импортируемой продукции, и тактики закупок, и выбора фирм-поставщиков, и распределения импорта по странам, а также ряда других вопросов, включая структуру закупок кормов (хотя ее определение, как признает сам министр, не является прерогативой подведомственного ему учреждения).
Что ж, с этого и начнем. Действительно ли структура закупок, как утверждают в МВЭС, максимально соответствует интересам кормовой базы нашего животноводства? Многие эксперты полагают, что это не так. Проблема нехватки протеина диктует необходимость расширения доли высокобелковых средств в наших закупках фуража. Понятно, что у нас мало пока мощностей для переработки сои. Ничто, однако, не препятствует увеличению импорта соевого шрота (муки), ведь его можно непосредственно включать в комбикорм, увеличивая таким образом его белковую ценность.
Но, как констатируют эксперты, тенденции к увеличению советских закупок шрота нет. Имели место спорадические скачки (например, в 1987-1988 гг.), но в среднем за 1971-1986 годы его импорт составлял менее трех процентов всех закупок кормов за рубежом.
Трудно принять и утверждения МВЭС о невыгодности закупки соевого шрота по сравнению с обычными кормовыми культурами якобы из-за соотношения мировых цен. Дело в том, что расширение импорта высокобелковых добавок как раз и ведет к экономии на закупках фуражного зерна. В периоды спадов наших закупок другие страны, проводившие перестройку кормовой базы животноводства, наоборот, расширяли импорт шрота, что, наряду с усилиями по развитию собственного производства, позволяло им значительно сокращать закупки кормового зерна. С 1978 по 1986 год Испания, к примеру, увеличила ввоз шрота на 0,6 миллиона тонн, Италия - на 0,3 миллиона тонн, сократив в то же время закупки фуражного зерна соответственно на 2,2 и 3,7 миллиона тонн.
Неужели же руководители нашего МВЭС склонны объяснить это массовыми коммерческими просчетами указанных государств или же тем, что потребности кормовой базы животноводства в Испании или Италии выше, чем в СССР? Ведь импорт кормового зерна Советским Союзом за этот период не уменьшился, имели место только «взлеты» в отдельные годы (с 10 до 27 миллионов тонн).
Так удалось ли нам таким образом сэкономить на сокращении закупок высокобелковых средств? С точки зрения МВЭС, бесспорно. А если посмотреть на конечный народнохозяйственный эффект? По данным Госкомстата СССР, удельный расход кормов в расчете на условную голову крупного скота в период последнего спада закупок соевого шрота в 1984-1986 гг. увеличился с 26,5 до 27,3 центнера кормовых единиц. Вот вам и экономия!
Как мы видим, проблема оптимизации структуры закупок кормов не высосана из пальца. Что же касается возмутившего МВЭС вывода о нерациональном вложении миллиардов, по сути, в увеличение производства навоза («Коммунист», № 6 за 1989 г.), он достаточно убедительно и ярко был подтвержден квалифицированным специалистом по белковой проблеме А.Душейко («СЖ», за 22.11.89 г.).
Да и не сегодня сделан этот вывод. Тем, кто руководит осуществлением закупок зерна за рубежом, возможно, неизвестно, что при недостатке основных питательных веществ, особенно протеина, снижается секреция пищеварительных желез животных, изменяются микробиологические процессы в пищеварительном тракте, снижается переваримость корма. Указанный вывод, вызвавший столь бурное негодование руководители МВЭС, содержит, в частности, «Сельскохозяйственный энциклопедический словарь» (М.: Советская энциклопедия, 1989, с.383).
Мифы о благополучном положении дел в той или иной области могут существовать только тогда, когда отсутствует конкретная информация. Судя по всему, это отчетливо понимают некоторые представители МВЭС, когда ведут разговор о практике зернового импорта. Такой важный вопрос, как качество закупаемой продукции, в их выступлениях, по существу, обойден. Между тем интересно было бы узнать, у каких стран-поставщиков зерно наиболее высокого качества? Всегда ли мы закупаем зерно именно у тех государств, где оно отличается меньшей засоренностью? Или же дело обстоит иначе?
Вопрос о качестве ввозимого в СССР зерна - это не только наличие в нем сорняков и насекомых-вредителей. Дело в том, что в отдельных странах в производстве зерновых применяются пестициды, небезопасные для здоровья людей. Зерно, выращенное с использованием вредных химикалий, в ряде случаев запрещается продавать на внутреннем рынке, однако никто не препятствует поставлять его в другие страны. В этой связи можно выразить сожаление, что не удается услышать о том, насколько эффективна проверка поступающего по импорту зерна на наличие вредных химических примесей и степень радиоактивности. Организован ли действенный контроль, или заверения поставщика в отношении данных параметров качества принимаются на веру?
Не является выдумкой и проблема недогрузов зерновой продукции, которая, по заверениям руководства МВЭС, «давно решена». Этому вопросу было в свое время посвящено заседание КНК СССР, на котором особое внимание было уделено бесхозяйственности при доставке получаемого по импорту продовольствия, в частности зерна.
Еще одна характерная черта мифотворчества - «успешное» опровержение тезисов, которые никто, как оказывается на поверку, и не выдвигал, и уход от ответа на действительно «больные» вопросы. В своем стремлении оправдать существующую тактику закупок министр К.Катушев заявляет, что мы «разом многомиллионных партий не закупаем». Между тем таких утверждений никто и не делал. Сомнения вызывает целесообразность приобретения из года в год значительных партий зерна у «известных партнеров» - одной и той же узкой группировки крупнейших зерноторговых компаний. Совершать закупки у них - значит оповещать мировой рынок. Всемерно расширяя число поставщиков, легче маскировать закупки, по крайней мере, меньше их афишировать. Разумеется, с ограниченным числом компаний легче иметь дело, но особой экономии валюты при такой системе не добиться. Можно, разумеется, переориентироваться с одной ТНК на другую (скажем, с «Бунге» на «Ферруцци» или «Финагрейн»), однако простая смена фирмы-«фаворита» вряд ли дает существенный эффект.
Уводя разговор в сторону от «традиционных» связей с зерноторговыми ТНК, К.Катушев обходит попутно вопрос о том, какое же именно количество зерна приобретается у них, а какое - у остальных компаний (предлагаемые многими из них партии по 50-100 тысяч тонн руководство ВВО «Экспортхлеб» брезгливо считает мелкими, полагая, что это является недостатком). Эти данные, хотя они, казалось бы, и не являются секретом, остаются «за семью печатями» в сейфах министерства.
Кто же такие «Луис Дрейфус», «Континентл грейн», «Бунге» и другие «киты» зерноторгового бизнеса? Чем привлекают они МВЭС? Возможно, тем, что эти монополии, осуществляющие немалую часть экспорта зерна из США и имеющие многомиллиардные обороты, в состоянии предоставлять скидки в цене при заключении контрактов, «отыгрываясь» потом на качестве поставляемого зерна? Во всяком случае вряд ли уместно видеть за этими скидками благотворительность.
Перечисленные компании не являются акционерными и не связаны с необходимостью публичной отчетности (судя по всему, МВЭС также не связывает себя подобными обязательствами в некоторых, особо щепетильных, вопросах). Указанные ТНК представляют собой частные корпорации, принадлежащие семейным кланам (Дрейфусы, Фрибурги, Борны, Хирши и другие). Их представители через «своих людей» в конгрессе США воздействуют на принятие государственных решений в сфере продовольственной политики.
В нашей же публицистике под термином «зерновое лобби» почему-то имеются в виду те, кто отнюдь не стремится к защите отечественных производителей сельхозпродукции. Напротив, эти лица заинтересованы в сохранении импорта, т.е., по сути дела, в поддержке агробизнеса других стран, главным образом США. В этом смысле (но только в этом) их действительно можно отнести. К «зерновому лобби», точнее, к продолжению его американского варианта.
Подобная заинтересованность возникла не на пустом месте. Немалую роль в ее формировании сыграла защищаемая министром К.Катушевым система расчетов с советскими заказчиками за импортное зерно, при которой оно оказывается доступным этим организациям по той же цене, что и отечественное. К примеру, в прошлом году пшеница, закупавшаяся по цене 180 долларов за тонну, оказывалась доступной им примерно за то же количество советских рублей.
Известно, что после объявления решения о проведении валютных аукционов покупатели предлагают за один инвалютный рубль (т.е., по существу, за один доллар) до 25-27 рублей. Нетрудно подсчитать уровень «импортных субсидий» на закупку зерновых. Оказывается, что на сегодняшний день закупка одной тонны зерна за рубежом нам обходится во много раз дороже, чем у отечественных производителей. На I Съезде народных депутатов прозвучало, что валютная эффективность импорта по многим товарным группам составляет 1:10 (т.е. за каждый инвалютный рубль, затраченный па рубежом, государство получает 10 рублей). Какова же на этом фоне действительная валютная эффективность осуществляемых МВЭС зерновых закупок?
«Любимой мозолью» некоторых руководящих работников министерства и его объединений являются, судя по всему, загранкомандировки. Хотя генеральный директор ВВО «Экспортхлеб» О.Климов заявил, что все закупки производятся из Москвы, К.Катушев вынужден все же оговориться, признав, что представительные делегации периодически выезжают для проведения консультаций, связанных с выполнением долгосрочных зерновых соглашений (а немалая часть контрактов заключается в соответствии с ними).
Во что обходятся нам подобные вояжи, помимо командировочных расходов, сообщила газета американских деловых кругов «Уоллстрит джорнэл» в номере от 4 мая 1989 г. (для справки: в конце апреля в США добывала такая делегация, в составе которой был и сам О.Климов). «Ожидание дальнейших закупок, - отмечала газета, - способствовало увеличению вчера цен на пшеницу в сделках на срок в Канзас-сити и в Чикаго». Взлет цен на биржах, на который указывает «Уоллстрит джорнэл», с одной стороны, улучшает позиции экспортеров, с другой - бьет по интересам покупателей, в том числе дружественных нам стран-зерноимпортеров. Кого же мы фактически консультируем в отношении наших намерений?
Долгосрочные зерновые соглашения (ДЗС) стали неотъемлемым элементом нашей практики продовольственного импорта, как бы ни отрицалось это в МВЭС. Правда, после того как в августе и декабре 1986 года начали действовать такие соглашения с Канадой и Аргентиной, новые ДЗС не заключались. Причина проста - заключать их практически уже не с кем.
Подобные соглашения существуют со всеми основными поставщиками зерна: с США, Канадой и Аргентиной. Помимо этого, мы закупаем зерно на долгосрочной основе в рамках общих торговых соглашений у Франции, КНР и Венгрии. До нынешнего года оставалась «неохваченной» только далекая Австралия, однако недавно было заключено соглашение и с ней.
В настоящее время СССР закупает ежегодно только в соответствии со своими обязательствами по ДЗС около 20 миллионов тонн зерновых, что составляет одну десятую часть всего мирового импорта. Ясно, что подобный уровень закупок не может не влиять на конъюнктуру рынка. Руководители МВЭС, однако, это отрицают, утверждая, что ДЗС, «естественно», отражают интересы обеих сторон, «как каждый двусторонний документ». Так ли это?
Немного истории. В 1975 г. администрация Форда, добиваясь от СССР согласия заключить первое долгосрочное соглашение по зерну, приняла решение запретить нам продажу зерновых. Этот запрет действовал в течение трех месяцев и был отменен только после заключения соглашения (т.е. в этот период фактически действовало эмбарго на поставки зерна Советскому Союзу).
Перевод части нашей зерновой торговли на долгосрочную, «плановую» основу сопровождался усилением стратегической зависимости Советского Союза от зернового импорта - его доля в потреблении зерна в стране к концу 70-х годов превысила 15 процентов. При этом довольно сильной была зависимость от США - в период 1975-1979 гг. эта страна давала до 8 процентов зерновой продукции, потребляемой в СССР. Доля США в советском импорте зерна после заключения ДЗС не опускалась ниже 50 процентов, в отдельные периоды приближаясь к 90 процентам!
Подобный уровень зависимости давал определенной части политических кругов США основания рассматривать эти поставки как потенциальный рычаг давления на СССР. Такие взгляды высказывались вполне открыто - на слушаниях в конгрессе, в печати. Тем не менее, со стороны нашего внешнеторгового ведомства ничего не делалось для того, чтобы как можно более диверсифицировать, т.е. рассредоточить, закупки по странам.
Не выдерживают критики утверждения о том, что ДЗС позволяют нам получать льготные цены, благодаря чему уже удалось якобы сэкономить сотни миллионов рублей в свободно конвертируемой валюте. Действительно, с мая 1986 г. по май 1989 г. на льготных условиях в СССР было поставлено 17,1 млн. тонн пшеницы из США. Общая сумма субсидий за этот период составила 541,3 млн. долларов. Однако предоставление их нашей стране (как американцами, так и европейцами) вызвано совсем другими причинами, не связанными с ДЗС. Между США и ЕЭС идет борьба за рынки сбыта продовольственных товаров. В этой связи и те, и другие, применяют субсидии, которые предоставляются не только Советскому Союзу, но и другим странам-импортерам.
Срок действия нынешнего советско-американского ДЗС истекает в конце текущего года. В этой связи уже подписано новое соглашение. Минимальный объем наших обязательных ежегодных закупок зерна в США вновь увеличен до 10 млн. тонн. Значит, мы вынуждены будем расходовать на эти цели не менее 7 миллиардов долларов, без учета возможного роста цен.
Какое воздействие окажет это соглашение - самое крупное в истории международной, зерновой торговли - на конъюнктуру рынка? Как оно будет влиять на свободу маневра наших внешнеторговых организаций? Сможем ли мы выделять необходимое количество валюты для выполнения наших обязательств? Ведь уже сейчас ее нехватка ведет к задержке платежей за зерно американским поставщикам. И, наконец, доводилось ли кому-нибудь прикинуть, какую прибавку дало бы наше сельское хозяйство, если бы означенная сумма пошла на закупку техники, оборудования и технологий, необходимых для его ускоренного развития?
Как сообщал на днях газете «Вашингтон пост» министр сельского хозяйства США К.Яйттер, Советский Союз обратился к администрации США с просьбой о предоставлении кредитных гарантий примерно на 2 миллиарда долларов для финансирования закупок американского зерна в этом году. Яйттер предупредил, что предоставление кредитов связывается с принятием в СССР закона, предусматривающего более либеральную эмиграционную политику… Нужны здесь комментарии?.. Получается, что мы по-прежнему отдаем предпочтение иностранным производителям, надеясь, что «заграница нам поможет». Хотелось, чтобы в дальнейшем заключению подобных соглашений предшествовало их подробное обсуждение в высшем законодательном органе страны. В следующем году истекает срок действия долгосрочного соглашения с Канадой. Будем продлевать?
В прошлом году, когда на полях поспел урожай, техника и транспорт простаивали из-за нехватки горючего. А в это время мы продолжали экспортировать энергоресурсы - ведь нам нужна валюта, чтобы купить… зерно взамен того, что теряем. Маховик внешнеторговых операций запущен «на полную катушку». И в разгар уборочной кампании в портах приемки простаивают из года в год суда, доставившие импортное зерно. За каждые сутки простоя выплачиваются штрафы в валюте. Более нелепого положения не придумать.
Абсурдность ситуации показывает, что надо коренным образом перестраивать всю систему внешней торговли в этой области. Главная проблема здесь в том, чтобы приблизить внешнеэкономические связи к действительным нуждам экономики.
Система импорта претерпела бы значительные изменения, если бы организации - заказчики - могли решать, покупать им зерно у отечественных поставщиков по внутренней цене или же у зарубежных по более высокой - мировой. Должна быть сломана также монополия одного внешнеторгового объединения на установление контактов с иностранными поставщиками зерна. Эти связи с гораздо большей эффективностью могли бы осуществлять многотоварные посреднические фирмы вневедомственного подчинения, конкурирующие друг с другом за нашего потребителя, имеющие собственные валютные ресурсы (и соответственно широкую свободу маневра), а не осуществляющие импорт за счет централизованных средств.
Такие фирмы могли бы действительно активно использовать биржи, не только покупая там зерно в периоды снижения цен, но и продавая его в периоды повышения цен, причем не обязательно напрямую, от собственного имени. При такой системе организации зернового импорта удалось бы избежать ажиотажа который создают наши закупки. Это и стало бы реальным использованием биржевого механизма в отличие от нынешних робких попыток закупки зерна на бирже.
По мере насыщения внутреннего спроса подобные фирмы могли бы «выводить» на внешний рынок наших производителей пшеницы, ржи, овса, подсолнечника, льна и других товаров, на мировых рынках ряда видов продукции сельского хозяйства в настоящее время наблюдается в отличие от рынков нефти и газа долговременная тенденция к росту цен. Поэтому в перспективе наш экспорт так называемой «продукций умеренной зоны» мог бы с лихвой окупать импорт других продовольственных и пищевкусовых товаров (чая, кофе, какао, специй, другой продукции тропического земледелия) и стать серьезным источником валютных поступлений.
Разумеется, никому не приходит в голову возлагать ответственность на все тупики и перекосы в нашей внешнеэкономической политике исключительно на отдельных руководителей МВЭС. Однако не замечать их роли в ее формировании и осуществлении - значит искажать все видение проблемы в целом. Ведь если зависимость СССР от зернового импорта можно объяснить как следствие низкого производства зерна в нашем сельском хозяйстве, то приоритетная ориентация на одну страну в рамках и без того сильной зависимости от импорта - исключительно «достижение» лиц, отвечающих за осуществление зерновых закупок. Если в ряде стран предусмотрены максимально допустимые уровни зависимости от поставок основных сельскохозяйственных товаров из-за рубежа, то у нас разработка аналогичной концепции продовольственной безопасности означала бы на практике ограничение полномочий МВЭС в выборе торговых партнеров, в чем оно, разумеется, не заинтересовано.
Наша беда, не преодоленная по сей день, состоит в том, что решение внешнеторговых проблем не связывается с решением внутренних проблем. И хотя министр К.Катушев и говорит в печати о «провозглашенной XXVII съездом КПСС, XIX Всесоюзной партийной конференцией и мартовским (1989 г.) Пленумом ЦК партии Продовольственной программе», должного вклада в ее решение со стороны МВЭС пока нет. Да и, кстати, к сведению К.Катушева и тех, кто готовил ему выступление по данному вопросу, ни один из указанных форумов, а тем более все три, не провозглашали Продовольственной программы, которая была утверждена еще на майском (1982 г.) Пленуме. И решение продовольственной проблемы в стране она, несмотря на свой половинчатый характер, предусматривает все же на основе развития агропромышленного комплекса страны, а вовсе не за счет наращивания импорта сельхозпродукции.
Напоследок предлагаю поближе познакомиться с ее автором, чтобы составить представление о его компетентности.
Булатов Дмитрий Сергеевич: Президент Национального союза экспортеров продовольствия; родился 5 июня 1952 г. в Москве; окончил экономический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова (экономист-международник), аспирантуру Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, кандидат экономических наук; работал в различных исследовательских институтах, руководил аналитическим управлением в Федеральном агентстве по регулированию продовольственного рынка при Минсельхозе России; член Экспертного совета по вопросам государственного регулирования внешнеэкономической деятельности при Комитете Государственной Думы Федерального Собрания РФ по экономической политике, предпринимательству и туризму; представитель Национального союза экспортеров продовольствия в Торгово-экономическом Совете при Министерстве экономического развития РФ; член Комитета по предпринимательству в аграрно-промышленной сфере Торгово-промышленной палаты РФ; руководитель Комитета по международным связям Ассоциации отраслевых союзов АПК (АССАГРОС); автор книги "Продовольственная дипломатия США и интересы России"; участвовал в авторском коллективе учебников "Мировая экономика" (М., Юрист, 1999 и 2005 гг.), "Мировая экономика и международные экономические отношения" (М., Магистр, 2008 г.); опубликовал более 100 статей по вопросам внешнеэкономических связей в сфере АПК; главный редактор ежеквартального журнала "АгРос" (Агропромышленный комплекс России: внешнеэкономические связи; журнал - победитель конкурса "Лучший российский экспортер" в номинации "Лучшее СМИ, освещающее вопросы российского экспорта"); владеет английским, французским и итальянским языками.
Продолжение следует.