Усадьба Друтьковщизна.
Сегодня деревня Друтьковщизна находится на самом западном краю Несвижского района. Но, как ни странно, стоит признать, что большую часть своей истории она не входила в сферу интересов Несвижа и его именитых хозяев князей Радзивиллов и никогда им не принадлежала. Зато определённое влияние на Друтьковщизну шло из другого города, центра воеводства Речи Посполитой, - Новогрудка. Именно с ним были связаны служебные судьбы ряда владельцев Друтьковщизны.
Из Новогрудского воеводства вел своё происхождение и занимал в нём различные должности славный род Мацкевичей. Наиболее известными его представителями в истории остались авторы мемуаров 17 столетия отец и сын Самуэль и Богуслав Казимир Мацкевичи (или Маскевичи). Но так уж сложилась судьба, что к 19 столетию этот род в большей своей части разошёлся через своих женских представительниц по другим семьям. Так было, например, с Элеонорой Мацкевич, которая в середине 18 столетия вышла замуж за стражника смоленского Леона Корбута и принесла ему в приданое имение в Друтьковщизне. Однако, из-за тяжёлого положения обусловленного военными действиями против Речи Посполитой Российской империи и поддерживаемыми ею конфедерациями, он был вынужден вскоре продать эту усадьбу. Причём, так вышло, что продать обратно в семью Мацкевичей. Когда Леон Корбут умер, его жена Элеонора с двумя дочерьми, тем не менее, сначала жила в Друтьковщизне (ведь она была из Мацкевичей), но затем они переехали под Несвиж в Рудавку , в имение своего племянника Юзефа. А Друтьковщизна снова стала приданной усадьбой, на сей раз для Анели Мацкевич (доподлинно неизвестно, кем она приходилась Элеоноре), которая в самом начале 19 века вышла замуж за судью и хорунжего Новогрудского повета Яна Слизня.
Слизни были древним и многочисленным родом, который вёл своё происхождение на Литве с 15 века от предка, бывшего выходцем из Трансильванского княжества. Одним из основных мест государственной службы Слизней в Великом княжестве Литовском на протяжении нескольких веков было местечки Ошмяны и, несколько позже, Слоним. Но в 1771 году подкоморий слонимский Стефан Игнатий Слизень, сын верного соратника короля Яна Собесского по битвам с татарами и турками Стефана Яна Слизня , приобретает целый ряд усадеб в Новогрудском воеводстве. Самой крупной из них была усадьба Вольно, что не так уж далеко от Друтьковщизны. После смерти Стефана Игнатия эти земли отошли его жене княгине Софии Святополк-Четвертинской. Однако, вскоре ими вплотную заинтересовался дальний родственник (если быть точным, двоюродный внучатый племянник) Стефана Игнатия Ян Слизень, который вскоре и выкупил их. Именно Ян Слизень решил плотно обосноваться в прекрасном живописном крае над речкой Змейкой. Он и приобрёл здесь крупные владения, и стал поветовым судьёй и хорунжим, а вскоре и женился на уроженке этих мест из соседней усадьбы - Анеле Мацкевич из Друтьковщизны.
Родовой герб Слизней, который так и назывался «Слизень» из гербовника начала 19 века.
В семье Яна и Анели было шестеро детей, из которых 5 сыновей, поэтому передача земель по наследству требовала определённого расчёта. По итогам этого расчёта Друтьковщизна была выделена в самостоятельное имение и досталась второму по старшинству сыну Оттону Слизню. Однако же в заботу о подаренной усадьбе он вступил далеко не сразу. Во времена своей молодости Оттон не так часто бывал в родных имениях, его манил к себе внешний мир, влекла известная для молодости тяга к знаниям и путешествиям. Вначале он учился в доминиканской школе в Новогрудке - традиционном месте начального образования дворянских детей во всём новогрудском крае. Затем он отправился в Полоцкую иезуитскую академию, где годы его обучения как раз совпали со временем закрытия властями этого учреждения, из-за чего Оттон продолжил образование уже в Виленском университете. Во время обучения в студенческой среде при активном участии Оттона сложился определённый круг «золотой молодёжи» того времени. Но в отличие от «золотой молодёжи» советской псевдоэлиты, они имели своей целью не безудержное и зачастую безнравственное потребление недоступных большинству населения развлечений, а творчество, научную и культурно-просветительскую деятельность. Оттон Слизень и его товарищи имели романтическую идею восстановления величия Литовского края, захваченного российскими оккупантами, а также идею общего культурно-образовательного прогресса в обществе. С этой целью они хотели бы представлять собой идейно-интеллектуальный центр желаемых изменений в крае. Оттон сотоварищи изучали природу и географию Литвы, её язык и фольклор, историческое политическое и социальное устройство, писали множество художественных произведений. Товарищами и соратниками молодого Оттона здесь были такие небезызвестные в нашей истории фигуры, как Томаш Зан, Ян Чечот, Ян Борщевский, Игнатий Домейко (брат которого был женат на сестре Оттона Жозефине Слизень). Вместе с десятками других студентов университета они создали для своей деятельности целое тайное общество, названное «Обществом филаретов». Случались в студенческой среде и разные забавные истории, в которые оказывался вовлечён будущий владелец Друтьковщизны. Вот одна из них, которую вспоминал Оттон Слизень в своих мемуарах:
«Однажды по своей опрометчивости я, сам того не желая, восстановил Томаша Зана против себя, когда он в черном фраке и лягушачье-зеленых панталонах в обтяжку - тогда их уже носили - галантно развлекал прекрасный пол, толкуя о значении различных цветов. При виде зеленых его панталон мне взбрела на ум некая двусмысленность, и я в полном восторге прошептал ему на ухо свою остроту. Но, заметив внезапное и грустное изменение его лица, я слишком поздно вспомнил, что высшая добродетель филомата - держать язык за зубами. На весь остаток вечера я испортил ему настроение. Он ушел домой раньше, чем обычно, и еще той же ночью подарил слуге своему эти злосчастные панталоны».
Медальон с профилем Томаша Зана, выполненный старшим братом Оттона Слизня Рафалом, также студентом Виленского университета и филаретом.
Однако беззаботная юность и патриотические порывы были пресечены российскими властями в 1823 году. Все без исключения участники студенческих обществ, о которых только смогли узнать, были исключены из Виленского университета, а некоторые были даже посажены в тюрьму и высланы из Литвы. К счастью, Оттон Слизень не попал в число последних. После изгнания из университета он решил податься на военную службу и вступил в 3-й полк уланов Королевства Польского. Но и там он оказался вовлечён в дело борьбы за освобождение Речи Посполитой. Во время восстания 1831 года его полк полностью перешёл на сторону повстанцев. А после, под командованием одного из военных руководителей восстания генерала Генриха Дембинского , участвовал в боевых действиях с российскими войсками, в том числе и в Литве. Восстание окончилось поражением, и Оттон Слизень, как и многие его участники, был вынужден выехать за границу. Друг его студенческих лет Ян Борщевский в то время писал, обращаясь к нему в своём знаменитом произведении «Шляхтич Завальня»:
«Оттон! ты теперь далеко в чужих краях. Вспоминаешь ли ты о красоте отчизны, являются ли к тебе в грёзах наши прогулки, мечты, беседы? Тут, пленённые великолепием природы, в каждом уголке мы зрели богов древних римлян и греков; тут была наша Новая Аркадия. Возле тех ручьёв наяды украшали свои волосы водяными лилиями, на лугах танцевали нимфы, а в зарослях бродили козлоногие сатиры. О, счастливые фантазии цветущей юности, когда земля - рай, и повсюду чудеса. Образ Древней Греции и вся её древность возродились в наших мечтах и беседах. Помнишь, та гора была Олимпом, пристанищем муз и Аполлона; тот украшенный цветами простор мы назвали Темпейской долиной; а там - Фермопилы, где в битве с огромным войском персов погиб с небольшой горсткой воинов царь Спарты Леонид. В этот уголок земли мы хотели перенести все чудеса земного шара».
Так писатель напоминал старому другу об их несбывшихся юношеских надеждах…
Однако Оттону Слизню довелось не только вспомнить о родном крае, но и вернуться в него! После пятилетнего изгнания он получил царскую амнистию. В 30 лет он решает начать новую жизнь без своего прямого участия в политической борьбе, посвятив себя делу хозяйствования в собственном имении в Друтьковщизне. До наших дней сохранился камень, заложенный Оттоном Слизнем в основание усадьбы, которую он надеялся привести к благополучию. На нём выбита дата «26 апреля 1836». В усадьбе был построен главный жилой дом - одноэтажный, из тонкого деревянного бруса с полукруглыми торцами с десятью колоннами, - а также каменные флигели-официны и различные хозяйственные здания. Территория усадьбы была планомерно засажена липами и клёнами, благодаря которым она находилась как бы посреди парка.
На застроенной территории бывшей усадьбы Слизней в современной Друтьковщизне кое-где ещё возвышаются старые парковые деревья.
Также Оттон Слизень задумал создать в Друтьковщизне важное место для всей ветви своего рода. В 500 метрах южнее усадьбы была построена часовня-усыпальница, которая должна была стать местом упокоения для всех представителей рода Слизней из Вольно, Друтьковщизны и прилегающих имений. Усыпальница была построена в стиле, в котором был с юности культурно-эстетически воспитан Оттон Слизень, да и все его дворянские современники, - стиле классицизма. Она была квадратной в плане с двухколонными портиками с каждой стороны.
Когда Оттон Слизень закладывал усадьбу, он уже был женат и имел дочь Елену. Его супругой стала девушка по имени Казимира Добровольская. До её скоропостижной смерти в 1847 году у них в семье успело появиться на свет шестеро детей. А затем Оттон женился вновь (его избранницу звали Людвика Беркман) и в новой семье родилось уже пятеро детей. За всеми семейными делами Оттон даже как-то пропустил мимо себя восстание 1863 года. В тот год у него, кстати, родился очередной сын.
Друтьковщизна была имением, которое изначально было выделено из более крупных владений рода Слизней. Поэтому предстояло изрядно поломать голову, чтобы аккуратно разделить его между всеми многочисленными наследниками. По этой причине в конце 19 века вокруг Друтьковщизны был основан ряд фольварков, которые должны были быть разделены между детьми Оттона Слизня: Марьяновка (отошла в приданое старшей дочери Елены), Постойка (отошла старшему сыну от первого брака Оттона - Витольду), Грудка (отошла третьему сыну от второго брака Оттона Зыгмунту). Главная же усадьба в Друтьковщизне должна была достаться старшему сыну Оттона от второго брака, но он неожиданно умер в очень молодом возрасте. Поэтому её наследником стал следующий по старшинству сын Ян-Томаш. Кстати, фольварк Грудка был основан за Московско-Брестской железной дорогой, которая вторглась во владения Слизней в 1873 году, так что часть земли пришлось уступить и под неё. Впрочем, благосостояние семьи от всех перипетий не пошатнулось, и Друтьковщизна с прилегающими фольварками продолжала оставаться образцовым и богатым имением края.
После смерти Оттона Слизня хозяевами Друтьковщизны остались его вдова Людвика и сташий из её живых сыновей Ян-Томаш. Последний был врачом и имел собственный приёмный кабинет в Польше. Во время своей практики он познакомился со своим старшим коллегой Чеславом Куницким, который был старше него более чем на 30 лет. Ян-Томаш станет его зятем, поскольку именно с одной из его дочерей, Элеонорой, в 1890 году он обвенчается в костёле св. Александра в Варшаве. Там же в Варшаве через несколько лет на свет появились двое их сыновей.
Семья у жены Яна-Томаша была беспокойная. Во-первых, сам отец семейства Чеслав Куницкий был в 1863 году повстанцем и был осуждён на сибирскую ссылку. Его сын Станислав был одним из основателей первой социалистической польской партии «Пролетариат» (которая по традиции состояла большей частью не из пролетариев, а из дворян-студентов), сотрудничал с российской «Народной Волей», был арестован царскими властями и повешен. Другой его сын, Рышард Павел был менее радикальных, но также социалистических взглядов. За это он был не казнён, но отправлен в ссылку в Симбирск. Женская часть рода также старалась не уступать в активности. Сестра Станислава и Рышарда Павла Софья Куницкая была членом Польской Социалистической Партии, соратницей Юзефа Пилсудского.
К счастью, жена Яна-Томаша Элеонора не отличалась столь буйным нравом и не навлекла царские репрессии ни на свою семью, ни на усадьбу у Друтьковщизне. И даже сам Чеслав Куницкий, вероятно, на старости лет так полюбил спокойную жизнь в Литве, что именно здесь, в Друтьковщизне, обрёл свой последний приют в 1909 году.
Его зять Ян-Томаш Слизень пережил его, как оказалось совсем ненадолго, скончавшись в 1916 году в возрасте 55 лет. В том же году его молодой наследник, которого звали в честь деда Оттон, был призван в российскую армию, где впоследствии стал поручиком артиллерии. После того, как Российская империя приказала долго жить, Оттон перешёл на службу в молодое польское войско. Только в 1920 году он смог демобилизоваться и вернуться в изрядно потрёпанное войной и набегами большевиков родовое имение. Здесь он смог прожить ещё почти 20 спокойных лет и создал свою семью. Женой Оттона стала представительница славного шляхетского рода несвижского края, которому долгое время принадлежало местечко Снов , Ирена Рдултовская. Имение Рдултовских Чернихово находилось буквально в километрах пяти от Друтьковщизны. Интересно, что в нескольких километрах южнее, в упомянутом фольварке Грудка за железной дорогой, в то же время жил двоюродный брат Оттона Слизня… так же Оттон! Вот так в роду Слизней закрепилась память о своём предке, филарете и повстанце.
После 17 сентября 1939 года Оттон и Ирена успели уехать от захвативших край большевиков вглубь Польши. А вот Оттон из Грудки сделать этого не успел. Он был арестован и просто за то, что являлся землевладельцем, отправлен в ГУЛАГ, в котором пропал без вести, как и тысячи других таких же несчастных заключённых.
Оттон из Друтьковщизны, даже сбежав от большевиков, оказался не в лучшем положении, ведь остальная часть Польши была оккупирована нацистской Германией. Нацисты не посадили его сразу в концлагерь, как сделали бы те же большевики, но угроза такой судьбы всегда присутствовала. Во время войны Оттон Слизень работал в Главной опекунской раде - органе, который работал в Польше с согласия немецкой администрации, и занимался гуманитарными вопросами местного польского населения, например, в том числе, помощью узникам концлагерей. После войны эта организация не стала считаться «пособниками фашистов», как в СССР, где в таковые зачислялись все, кто не был связан с коммунистами, а наоборот, её заслуги в помощи полякам были адекватно положительно оценены. Поэтому Оттон с семьёй мог спокойно жить и работать в Польше. Но вот вернуться на свою родину, на которой остались могилы его предков, живших здесь много столетий, он уже никогда не смог. Ещё в 1940 году на месте его имения в Друтьковщизне был создан колхоз имени Жданова. Туда загоняли всех крестьян, которые долгие годы до этого выкупали у Слизней себе в собственность землю. Те, кто был несогласен, отправлялись в ГУЛАГ вслед за Оттоном Слизнем из Грудки, как это произошло с Антоном Валицким и Павлом Сватко. Сегодня памятный крест с их именами неожиданно стоит в центре Друтьковщизны.
Памятный крест с именами погибших во 2-й мировой войне и репрессированных сталинским режимом в Друтьковщизне.
После войны жители Друтьковщизны были последние, кто вновь хотел видеть в своей деревне колхоз, поэтому он был воссоздан здесь относительно поздно - в 1950 году. Интересно, что назван он был в честь будущего генсека КПСС Никиты Хрущёва. Позже он будет развенчивать культ личности Сталина, но в 1950 охотно принимал называния в свою честь колхозов по всему СССР.
А фольварк Грудка, где жил погибший в ГУЛАГе Оттон Слизень был разграблен, сожжён, а затем полностью стёрт коммунистами с лица земли. Сегодня на его месте только ровное распаханное поле.
А уцелевший Оттон Слизень, оставшийся в Польше без клочка земли, получил возможность поселиться на земле, включённой в состав Польши из Германии - а именно в городе Фромборк на побережье Балтийского моря. Здесь он создал одну из главных сегодняшних достопримечательностей этого городка - Музей Николая Коперника, при котором сегодня имеются ещё и астрономический парк и планетарий. По сути сегодня этот музей является целым городским комплексом, посвящённым не только астрономии, но и истории города. В 2005 году городской совет принял решение назвать одну из улиц Фромборка в честь Оттона Слизня.
Последний хозяин Друтьковщизны Оттон Слизень в 1980-е годы.
А на его родной земле, в Друтьковщизне, тем временем, память о нём старательно вымарывали. Усадьба в Друтьковщизне была раздербанена на мелкие участки и застроена колхозными домиками. Парковые деревья в усадьбе в большинстве своём были спилены, часть построек разобрана на кирпичи, а часть была заселена по принципу коммуналок. Одной из коммуналок стал и бывший усадебный дом Слизней. В стране процветающего социализма даже и не думали поддерживать этот дом в нормальном состоянии, постепенно здание ветшало, делалось аварийным, а в 2000 году и вовсе было сожжено. На его месте быстро возникли два безликих ширпотребных колхозных домика. И никакой памяти о бывших владельцах, оставивших свой след в нашей истории и изгнанных со своей земли…
Место, где стоял усадебный дом Слизней. Рядом сохранились несколько парковых деревьев.
Об усадьбе сегодня напоминают только немногочисленные старые деревья и одна из построек (возможно, официна), которая также по традиции находится в не самом лучшем состоянии и постоянно рискует быть снесённой.
Единственная постройка (официна?), оставшаяся от усадьбы в Друтьковщизне.
Родовая часовня Слизней и могилы рядом были изувечены и разграблены последователями передовой советской морали ещё во времена создания колхоза. Но даже сегодня уничтожение старых могил продолжается, надгробия и ограды воруются на металл, ведь благосостояние населения сильной и процветающей Беларуси неуклонно растёт! Не так давно чья-то «светлая» голова додумалась вырубить на кладбище в Друтьковщизне абсолютно все деревья. Поскольку культура проведения таких работ в этой стране неизменно остаётся на примитивном колхозном уровне, полуразрушенные могилы рода Слизней и часовня оказались дополнительно повреждены ещё и во время них…
Разрушенная часовня-усыпальница Слизней в Друтьковщизне
Единственным позитивным духовным и культурным изменением в Друтьковщизне можно считать разве что строительство в 2000-х годах небольшой церкви не самой плохой архитектуры, освящённой, как гласит памятная табличка на ней, самим митрополитом Минским и Слуцким Филаретом.
Ещё и название страны с ошибкой написали...
Однако стоит заметить, что освящён этот храм был почему-то в честь Казанской иконы Божией Матери. В чём особенное значение именно этой иконы для Друтьковщизны - непонятно. Можно даже подумать, что в этом есть какое-то утончённое издевательство - ведь Казанская икона была одной из хоругвей московского ополчения, воевавшего с отрядами Речи Посполитой, где в то время воевал уроженец этих мест Самуэль Маскевич.
Церковь Казанской иконы Божией Матери в Друтьковщизне.
Из Новогрудского воеводства вел своё происхождение и занимал в нём различные должности славный род Мацкевичей. Наиболее известными его представителями в истории остались авторы мемуаров 17 столетия отец и сын Самуэль и Богуслав Казимир Мацкевичи (или Маскевичи). Но так уж сложилась судьба, что к 19 столетию этот род в большей своей части разошёлся через своих женских представительниц по другим семьям. Так было, например, с Элеонорой Мацкевич, которая в середине 18 столетия вышла замуж за стражника смоленского Леона Корбута и принесла ему в приданое имение в Друтьковщизне. Однако, из-за тяжёлого положения обусловленного военными действиями против Речи Посполитой Российской империи и поддерживаемыми ею конфедерациями, он был вынужден вскоре продать эту усадьбу. Причём, так вышло, что продать обратно в семью Мацкевичей. Когда Леон Корбут умер, его жена Элеонора с двумя дочерьми, тем не менее, сначала жила в Друтьковщизне (ведь она была из Мацкевичей), но затем они переехали под Несвиж в Рудавку , в имение своего племянника Юзефа. А Друтьковщизна снова стала приданной усадьбой, на сей раз для Анели Мацкевич (доподлинно неизвестно, кем она приходилась Элеоноре), которая в самом начале 19 века вышла замуж за судью и хорунжего Новогрудского повета Яна Слизня.
Слизни были древним и многочисленным родом, который вёл своё происхождение на Литве с 15 века от предка, бывшего выходцем из Трансильванского княжества. Одним из основных мест государственной службы Слизней в Великом княжестве Литовском на протяжении нескольких веков было местечки Ошмяны и, несколько позже, Слоним. Но в 1771 году подкоморий слонимский Стефан Игнатий Слизень, сын верного соратника короля Яна Собесского по битвам с татарами и турками Стефана Яна Слизня , приобретает целый ряд усадеб в Новогрудском воеводстве. Самой крупной из них была усадьба Вольно, что не так уж далеко от Друтьковщизны. После смерти Стефана Игнатия эти земли отошли его жене княгине Софии Святополк-Четвертинской. Однако, вскоре ими вплотную заинтересовался дальний родственник (если быть точным, двоюродный внучатый племянник) Стефана Игнатия Ян Слизень, который вскоре и выкупил их. Именно Ян Слизень решил плотно обосноваться в прекрасном живописном крае над речкой Змейкой. Он и приобрёл здесь крупные владения, и стал поветовым судьёй и хорунжим, а вскоре и женился на уроженке этих мест из соседней усадьбы - Анеле Мацкевич из Друтьковщизны.
Родовой герб Слизней, который так и назывался «Слизень» из гербовника начала 19 века.
В семье Яна и Анели было шестеро детей, из которых 5 сыновей, поэтому передача земель по наследству требовала определённого расчёта. По итогам этого расчёта Друтьковщизна была выделена в самостоятельное имение и досталась второму по старшинству сыну Оттону Слизню. Однако же в заботу о подаренной усадьбе он вступил далеко не сразу. Во времена своей молодости Оттон не так часто бывал в родных имениях, его манил к себе внешний мир, влекла известная для молодости тяга к знаниям и путешествиям. Вначале он учился в доминиканской школе в Новогрудке - традиционном месте начального образования дворянских детей во всём новогрудском крае. Затем он отправился в Полоцкую иезуитскую академию, где годы его обучения как раз совпали со временем закрытия властями этого учреждения, из-за чего Оттон продолжил образование уже в Виленском университете. Во время обучения в студенческой среде при активном участии Оттона сложился определённый круг «золотой молодёжи» того времени. Но в отличие от «золотой молодёжи» советской псевдоэлиты, они имели своей целью не безудержное и зачастую безнравственное потребление недоступных большинству населения развлечений, а творчество, научную и культурно-просветительскую деятельность. Оттон Слизень и его товарищи имели романтическую идею восстановления величия Литовского края, захваченного российскими оккупантами, а также идею общего культурно-образовательного прогресса в обществе. С этой целью они хотели бы представлять собой идейно-интеллектуальный центр желаемых изменений в крае. Оттон сотоварищи изучали природу и географию Литвы, её язык и фольклор, историческое политическое и социальное устройство, писали множество художественных произведений. Товарищами и соратниками молодого Оттона здесь были такие небезызвестные в нашей истории фигуры, как Томаш Зан, Ян Чечот, Ян Борщевский, Игнатий Домейко (брат которого был женат на сестре Оттона Жозефине Слизень). Вместе с десятками других студентов университета они создали для своей деятельности целое тайное общество, названное «Обществом филаретов». Случались в студенческой среде и разные забавные истории, в которые оказывался вовлечён будущий владелец Друтьковщизны. Вот одна из них, которую вспоминал Оттон Слизень в своих мемуарах:
«Однажды по своей опрометчивости я, сам того не желая, восстановил Томаша Зана против себя, когда он в черном фраке и лягушачье-зеленых панталонах в обтяжку - тогда их уже носили - галантно развлекал прекрасный пол, толкуя о значении различных цветов. При виде зеленых его панталон мне взбрела на ум некая двусмысленность, и я в полном восторге прошептал ему на ухо свою остроту. Но, заметив внезапное и грустное изменение его лица, я слишком поздно вспомнил, что высшая добродетель филомата - держать язык за зубами. На весь остаток вечера я испортил ему настроение. Он ушел домой раньше, чем обычно, и еще той же ночью подарил слуге своему эти злосчастные панталоны».
Медальон с профилем Томаша Зана, выполненный старшим братом Оттона Слизня Рафалом, также студентом Виленского университета и филаретом.
Однако беззаботная юность и патриотические порывы были пресечены российскими властями в 1823 году. Все без исключения участники студенческих обществ, о которых только смогли узнать, были исключены из Виленского университета, а некоторые были даже посажены в тюрьму и высланы из Литвы. К счастью, Оттон Слизень не попал в число последних. После изгнания из университета он решил податься на военную службу и вступил в 3-й полк уланов Королевства Польского. Но и там он оказался вовлечён в дело борьбы за освобождение Речи Посполитой. Во время восстания 1831 года его полк полностью перешёл на сторону повстанцев. А после, под командованием одного из военных руководителей восстания генерала Генриха Дембинского , участвовал в боевых действиях с российскими войсками, в том числе и в Литве. Восстание окончилось поражением, и Оттон Слизень, как и многие его участники, был вынужден выехать за границу. Друг его студенческих лет Ян Борщевский в то время писал, обращаясь к нему в своём знаменитом произведении «Шляхтич Завальня»:
«Оттон! ты теперь далеко в чужих краях. Вспоминаешь ли ты о красоте отчизны, являются ли к тебе в грёзах наши прогулки, мечты, беседы? Тут, пленённые великолепием природы, в каждом уголке мы зрели богов древних римлян и греков; тут была наша Новая Аркадия. Возле тех ручьёв наяды украшали свои волосы водяными лилиями, на лугах танцевали нимфы, а в зарослях бродили козлоногие сатиры. О, счастливые фантазии цветущей юности, когда земля - рай, и повсюду чудеса. Образ Древней Греции и вся её древность возродились в наших мечтах и беседах. Помнишь, та гора была Олимпом, пристанищем муз и Аполлона; тот украшенный цветами простор мы назвали Темпейской долиной; а там - Фермопилы, где в битве с огромным войском персов погиб с небольшой горсткой воинов царь Спарты Леонид. В этот уголок земли мы хотели перенести все чудеса земного шара».
Так писатель напоминал старому другу об их несбывшихся юношеских надеждах…
Однако Оттону Слизню довелось не только вспомнить о родном крае, но и вернуться в него! После пятилетнего изгнания он получил царскую амнистию. В 30 лет он решает начать новую жизнь без своего прямого участия в политической борьбе, посвятив себя делу хозяйствования в собственном имении в Друтьковщизне. До наших дней сохранился камень, заложенный Оттоном Слизнем в основание усадьбы, которую он надеялся привести к благополучию. На нём выбита дата «26 апреля 1836». В усадьбе был построен главный жилой дом - одноэтажный, из тонкого деревянного бруса с полукруглыми торцами с десятью колоннами, - а также каменные флигели-официны и различные хозяйственные здания. Территория усадьбы была планомерно засажена липами и клёнами, благодаря которым она находилась как бы посреди парка.
На застроенной территории бывшей усадьбы Слизней в современной Друтьковщизне кое-где ещё возвышаются старые парковые деревья.
Также Оттон Слизень задумал создать в Друтьковщизне важное место для всей ветви своего рода. В 500 метрах южнее усадьбы была построена часовня-усыпальница, которая должна была стать местом упокоения для всех представителей рода Слизней из Вольно, Друтьковщизны и прилегающих имений. Усыпальница была построена в стиле, в котором был с юности культурно-эстетически воспитан Оттон Слизень, да и все его дворянские современники, - стиле классицизма. Она была квадратной в плане с двухколонными портиками с каждой стороны.
Когда Оттон Слизень закладывал усадьбу, он уже был женат и имел дочь Елену. Его супругой стала девушка по имени Казимира Добровольская. До её скоропостижной смерти в 1847 году у них в семье успело появиться на свет шестеро детей. А затем Оттон женился вновь (его избранницу звали Людвика Беркман) и в новой семье родилось уже пятеро детей. За всеми семейными делами Оттон даже как-то пропустил мимо себя восстание 1863 года. В тот год у него, кстати, родился очередной сын.
Друтьковщизна была имением, которое изначально было выделено из более крупных владений рода Слизней. Поэтому предстояло изрядно поломать голову, чтобы аккуратно разделить его между всеми многочисленными наследниками. По этой причине в конце 19 века вокруг Друтьковщизны был основан ряд фольварков, которые должны были быть разделены между детьми Оттона Слизня: Марьяновка (отошла в приданое старшей дочери Елены), Постойка (отошла старшему сыну от первого брака Оттона - Витольду), Грудка (отошла третьему сыну от второго брака Оттона Зыгмунту). Главная же усадьба в Друтьковщизне должна была достаться старшему сыну Оттона от второго брака, но он неожиданно умер в очень молодом возрасте. Поэтому её наследником стал следующий по старшинству сын Ян-Томаш. Кстати, фольварк Грудка был основан за Московско-Брестской железной дорогой, которая вторглась во владения Слизней в 1873 году, так что часть земли пришлось уступить и под неё. Впрочем, благосостояние семьи от всех перипетий не пошатнулось, и Друтьковщизна с прилегающими фольварками продолжала оставаться образцовым и богатым имением края.
После смерти Оттона Слизня хозяевами Друтьковщизны остались его вдова Людвика и сташий из её живых сыновей Ян-Томаш. Последний был врачом и имел собственный приёмный кабинет в Польше. Во время своей практики он познакомился со своим старшим коллегой Чеславом Куницким, который был старше него более чем на 30 лет. Ян-Томаш станет его зятем, поскольку именно с одной из его дочерей, Элеонорой, в 1890 году он обвенчается в костёле св. Александра в Варшаве. Там же в Варшаве через несколько лет на свет появились двое их сыновей.
Семья у жены Яна-Томаша была беспокойная. Во-первых, сам отец семейства Чеслав Куницкий был в 1863 году повстанцем и был осуждён на сибирскую ссылку. Его сын Станислав был одним из основателей первой социалистической польской партии «Пролетариат» (которая по традиции состояла большей частью не из пролетариев, а из дворян-студентов), сотрудничал с российской «Народной Волей», был арестован царскими властями и повешен. Другой его сын, Рышард Павел был менее радикальных, но также социалистических взглядов. За это он был не казнён, но отправлен в ссылку в Симбирск. Женская часть рода также старалась не уступать в активности. Сестра Станислава и Рышарда Павла Софья Куницкая была членом Польской Социалистической Партии, соратницей Юзефа Пилсудского.
К счастью, жена Яна-Томаша Элеонора не отличалась столь буйным нравом и не навлекла царские репрессии ни на свою семью, ни на усадьбу у Друтьковщизне. И даже сам Чеслав Куницкий, вероятно, на старости лет так полюбил спокойную жизнь в Литве, что именно здесь, в Друтьковщизне, обрёл свой последний приют в 1909 году.
Его зять Ян-Томаш Слизень пережил его, как оказалось совсем ненадолго, скончавшись в 1916 году в возрасте 55 лет. В том же году его молодой наследник, которого звали в честь деда Оттон, был призван в российскую армию, где впоследствии стал поручиком артиллерии. После того, как Российская империя приказала долго жить, Оттон перешёл на службу в молодое польское войско. Только в 1920 году он смог демобилизоваться и вернуться в изрядно потрёпанное войной и набегами большевиков родовое имение. Здесь он смог прожить ещё почти 20 спокойных лет и создал свою семью. Женой Оттона стала представительница славного шляхетского рода несвижского края, которому долгое время принадлежало местечко Снов , Ирена Рдултовская. Имение Рдултовских Чернихово находилось буквально в километрах пяти от Друтьковщизны. Интересно, что в нескольких километрах южнее, в упомянутом фольварке Грудка за железной дорогой, в то же время жил двоюродный брат Оттона Слизня… так же Оттон! Вот так в роду Слизней закрепилась память о своём предке, филарете и повстанце.
После 17 сентября 1939 года Оттон и Ирена успели уехать от захвативших край большевиков вглубь Польши. А вот Оттон из Грудки сделать этого не успел. Он был арестован и просто за то, что являлся землевладельцем, отправлен в ГУЛАГ, в котором пропал без вести, как и тысячи других таких же несчастных заключённых.
Оттон из Друтьковщизны, даже сбежав от большевиков, оказался не в лучшем положении, ведь остальная часть Польши была оккупирована нацистской Германией. Нацисты не посадили его сразу в концлагерь, как сделали бы те же большевики, но угроза такой судьбы всегда присутствовала. Во время войны Оттон Слизень работал в Главной опекунской раде - органе, который работал в Польше с согласия немецкой администрации, и занимался гуманитарными вопросами местного польского населения, например, в том числе, помощью узникам концлагерей. После войны эта организация не стала считаться «пособниками фашистов», как в СССР, где в таковые зачислялись все, кто не был связан с коммунистами, а наоборот, её заслуги в помощи полякам были адекватно положительно оценены. Поэтому Оттон с семьёй мог спокойно жить и работать в Польше. Но вот вернуться на свою родину, на которой остались могилы его предков, живших здесь много столетий, он уже никогда не смог. Ещё в 1940 году на месте его имения в Друтьковщизне был создан колхоз имени Жданова. Туда загоняли всех крестьян, которые долгие годы до этого выкупали у Слизней себе в собственность землю. Те, кто был несогласен, отправлялись в ГУЛАГ вслед за Оттоном Слизнем из Грудки, как это произошло с Антоном Валицким и Павлом Сватко. Сегодня памятный крест с их именами неожиданно стоит в центре Друтьковщизны.
Памятный крест с именами погибших во 2-й мировой войне и репрессированных сталинским режимом в Друтьковщизне.
После войны жители Друтьковщизны были последние, кто вновь хотел видеть в своей деревне колхоз, поэтому он был воссоздан здесь относительно поздно - в 1950 году. Интересно, что назван он был в честь будущего генсека КПСС Никиты Хрущёва. Позже он будет развенчивать культ личности Сталина, но в 1950 охотно принимал называния в свою честь колхозов по всему СССР.
А фольварк Грудка, где жил погибший в ГУЛАГе Оттон Слизень был разграблен, сожжён, а затем полностью стёрт коммунистами с лица земли. Сегодня на его месте только ровное распаханное поле.
А уцелевший Оттон Слизень, оставшийся в Польше без клочка земли, получил возможность поселиться на земле, включённой в состав Польши из Германии - а именно в городе Фромборк на побережье Балтийского моря. Здесь он создал одну из главных сегодняшних достопримечательностей этого городка - Музей Николая Коперника, при котором сегодня имеются ещё и астрономический парк и планетарий. По сути сегодня этот музей является целым городским комплексом, посвящённым не только астрономии, но и истории города. В 2005 году городской совет принял решение назвать одну из улиц Фромборка в честь Оттона Слизня.
Последний хозяин Друтьковщизны Оттон Слизень в 1980-е годы.
А на его родной земле, в Друтьковщизне, тем временем, память о нём старательно вымарывали. Усадьба в Друтьковщизне была раздербанена на мелкие участки и застроена колхозными домиками. Парковые деревья в усадьбе в большинстве своём были спилены, часть построек разобрана на кирпичи, а часть была заселена по принципу коммуналок. Одной из коммуналок стал и бывший усадебный дом Слизней. В стране процветающего социализма даже и не думали поддерживать этот дом в нормальном состоянии, постепенно здание ветшало, делалось аварийным, а в 2000 году и вовсе было сожжено. На его месте быстро возникли два безликих ширпотребных колхозных домика. И никакой памяти о бывших владельцах, оставивших свой след в нашей истории и изгнанных со своей земли…
Место, где стоял усадебный дом Слизней. Рядом сохранились несколько парковых деревьев.
Об усадьбе сегодня напоминают только немногочисленные старые деревья и одна из построек (возможно, официна), которая также по традиции находится в не самом лучшем состоянии и постоянно рискует быть снесённой.
Единственная постройка (официна?), оставшаяся от усадьбы в Друтьковщизне.
Родовая часовня Слизней и могилы рядом были изувечены и разграблены последователями передовой советской морали ещё во времена создания колхоза. Но даже сегодня уничтожение старых могил продолжается, надгробия и ограды воруются на металл, ведь благосостояние населения сильной и процветающей Беларуси неуклонно растёт! Не так давно чья-то «светлая» голова додумалась вырубить на кладбище в Друтьковщизне абсолютно все деревья. Поскольку культура проведения таких работ в этой стране неизменно остаётся на примитивном колхозном уровне, полуразрушенные могилы рода Слизней и часовня оказались дополнительно повреждены ещё и во время них…
Разрушенная часовня-усыпальница Слизней в Друтьковщизне
Единственным позитивным духовным и культурным изменением в Друтьковщизне можно считать разве что строительство в 2000-х годах небольшой церкви не самой плохой архитектуры, освящённой, как гласит памятная табличка на ней, самим митрополитом Минским и Слуцким Филаретом.
Ещё и название страны с ошибкой написали...
Однако стоит заметить, что освящён этот храм был почему-то в честь Казанской иконы Божией Матери. В чём особенное значение именно этой иконы для Друтьковщизны - непонятно. Можно даже подумать, что в этом есть какое-то утончённое издевательство - ведь Казанская икона была одной из хоругвей московского ополчения, воевавшего с отрядами Речи Посполитой, где в то время воевал уроженец этих мест Самуэль Маскевич.
Церковь Казанской иконы Божией Матери в Друтьковщизне.