Максимилиан Волошин и палачи Тавриды
Владимир Дергачев
Иван Бунин пишет в «Окаянных днях»: «Историк Ключевский отмечал чрезвычайную «повторяемость» русской истории… Разве многие не знали, что революция есть только кровавая игра в перемену местами, всегда кончающаяся тем, что народ, даже если ему и удалось некоторое время посидеть, попировать и побушевать на господском месте, всегда попадает из огня да в полымя?..».
После революции Максимилиан Волошин окончательно осел в Коктебеле. Осенью 1917 года обозначилась трагедия русской интеллигенции. Брестский мир оказался «бумажным», поскольку обе стороны преследовали свои цели. Переговорный процесс воспринимался Волошиным совершенно в другом ракурсе: «Каково бы ни было наше личное, наше моральное отношение к войне, - прежде всего эта война должна быть доведена до конца». Однако последовал «ловкий политический ход» большевиков, приведший к позорному миру.
1918 год. В факте присутствия германцев в Крыму для Волошина нет ничего оскорбительного. Он вновь начинает воздвигать не бесспорные геополитические и футурологические теории, отличающиеся от общепризнанных российских характеристик: «Крым - слишком мало для России и в сущность почти ничего, кроме зла, от русского завоевания не видел за истекшие полтора века. Самостоятельным он быть не может, так как при наличности двенадцати с лишним народностей, его населяющих, и притом не гнёздами, а в прослойку, он не в состоянии создать никакого государства. Ему необходим «завоеватель» (письмо к А.М. Петровой от 10 мая 1918 года) [1]. Для Крыма, как для страны, выгодно быть в ближайшую эпоху связанным с Германией непосредственно (а не с Украиной). Поэт рассуждал: « Я думаю, что Германия заняла Крым крепко и надолго и что это завоевание для Крыма полезнее русского. Гораздо сложнее вопрос психологический для нас, русских, связанных всеми корнями своей души с Киммерией».
Однако тоска по поруганной родине берет верх и Волошин убежден, что умерла русская государственность, а не Россия.
В годы Гражданской войны поэт пытался умерить вражду, спасая в своём доме преследуемых красных от белых и белых от красных:
И там и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
«Кто не за нас - тот против нас.
Нет безразличных: правда с нами».
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
(«Гражданская война», 1919)
Его стихи о России разрешали и запрещали как при белых, так и при большевиках. Стихотворение «Русская революция» вызывало одновременно восхищение у монархиста Пуришкевича и революционера, одного из создателей Красной Армии Троцкого. 20 января 1919 года Волошин направляется Одессу, где провел три с половиной месяца. У Южной Пальмиры в лихолетье пробуждается второе дыхание, золотая пора для контрабандистов и спекулянтов. В том году белые и красные, беря по очереди Одессу, свои прокламации к населению начинали одним и теми же словами стихотворения Максимилиана Волошина «Брестский мир»:
С Россией кончено... На последях
Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях.
Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик да свобод,
Гражданских прав? И родину народ
Сам выволок на гноище, как падаль.
О Господи, разверзни, расточи,
Пошли на нас огнь, язвы и бичи,
Германцев с запада, монгол с востока.
Отдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубоко
ИУДИН ГРЕХ ДО СТРАШНОГО СУДА.Гражданская война превратили Одессу в Вавилон, куда от голода и холода бежали не только дворяне, но и бандиты с необъятных российских просторов. Образовалась, несмотря ни на что, гремучая смесь, требующая зрелищ и «красивой» жизни. Одесса гуляла, выходили юмористические журналы, при полных аншлагах проходили концерты оперных и эстрадных певцов. Публика «валила» на выступления Александра Вертинского, Леонида Утесова и Изы Кремер. Эта одесская певица оперы и оперетты была прекрасным исполнителем песен и романсов. В 1919 года она вместе с мужем, редактором «Одесских новостей» Хейфецом иммигрировала во Францию. В зените славы была Надежда Плевицкая, исполнительница русских народных песен и романсов. В Одессе образовалась литературная компания из местных и пришлых гостей Эдурад Багрицкий, Леонид Гроссман, Вера Инбер, Валентин Катаев, Юрий Олеша, Алексей Толстой и его жена-поэтесса Наталья Крандиевская, Иван Бунин и Влас Дорошевич. В цирке выступал Иван Поддубный.
И это на фоне репрессий белых и красных, экспроприаций и расстрелов. Волошин выступает как «адвокат» Разума и Милосердия, в частности в защиту арестованного белыми Осипа Мандельштама и спасает поэта от расстрела. Благодаря Волошину не удалось расстрелять «красного генерала» Маркса, избранного в конце 1920 года первым ректором Кубанского университета.
Волошин оказался свидетелем «Варфоломеевской ночи», продлившейся несколько лет в Крыму. Красный террор вызывал белый и наоборот. Это нашло отражение в стихотворении «Террор»:
Собирались на работу ночью. Читали
Донесенья, справки, дела.
Торопливо подписывали приговоры.
Зевали. Пили вино.
С утра раздавали солдатам водку.
Вечером при свече
Выкликали по спискам мужчин, женщин.
Сгоняли на темный двор.
Снимали с них обувь, белье, платье.
Связывали в тюки.
Грузили на подводу. Увозили.
Делили кольца, часы.
Ночью гнали разутых, голых
По оледенелым камням,
Под северо-восточным ветром
За город в пустыри.
Загоняли прикладами на край обрыва.
Освещали ручным фонарем.
Полминуты работали пулеметы.
Доканчивали штыком.
Еще недобитых валили в яму.
Торопливо засыпали землей.
А потом с широкою русскою песней
Возвращались в город домой.
А к рассвету пробирались к тем же оврагам
Жены, матери, псы.
Разрывали землю. Грызлись за кости.
Целовали милую плоть.
26 апреля 1921
Симферополь
При советской власти было наложено табу на информацию о красном терроре в Крыму. Когда это стало достояние гласности, большинству граждан, оказавшихся в другом государстве, было уже не до этого. Писатель Иван Шмелёв утверждал: «Если бы случайное чудо и властная международная комиссия могла бы получить право произвести следствие на местах, она собрала бы такой материал, который с избытком поглотил бы все преступления и все ужасы избиений, когда-либо бывших на земле».
Гражданская война сменилась уничтожением не только уже беззащитного противника, но в первую очередь генетического кода русского дворянства.
1920 год. Начало красной эры не предвещало ничего ужасного. В Феодосию вошла стрелковая дивизия сибиряков. Никто никому не мстил. Выдавали пайки и определяли на службу. Начался учебный процесс в Народном университете, ректором которого стал писатель В. В. Вересаев. Инициатором его создания выступил Волошин.
Советская власть гарантировала белым офицерам и солдатам, решившим остаться с семьями на Родине и не уйти с армией Врангеля в эмиграцию, - амнистию и жизнь. Осталось по разным оценкам до шестидесяти тысяч военнослужащих белой армии и дворян. Всем было предписано зарегистрироваться в советских органах власти на основании положения о всеобщей трудовой повинности. Списки стали расстрельными.
16 ноября 1920 года был образован Крымский ревком, председателем которого был назначен член Реввоенсовета Южного фронта венгр Бела Кун. Он вместе с «пламенной» революционеркой Розалией Землячкой (Залкинд) стал организатором жесточайшего террора против бывших военнослужащих Русской армии, а так же женщин, детей и стариков. Было расстреляно до 150 тысяч человек. Число казнённых и замученных граждан в одной только Феодосии приближалось к десяти тысячам. В 1921 году Розалия Самойловна Залкинд в награду за свои «подвиги» получит орден боевого Красного Знамени. Благополучно пережив сталинские репрессии, она умрёт своей смертью в 1947 году.
12 февраля 1921 года поэт писал матери: «Пришлось переживать это время и видеть то, что стоит за пределами ужаса». Согласно волошинской статистики за первую зиму в Крыму «было расстреляно 96 тысяч - на 800 тысяч всего населения, т. е. через восьмого. Если опустить крестьянское население, не пострадавшее, то городского в Крыму 300 тысяч, т. е. расстреливали через второго. А если оставить интеллигенцию, то окажется, что расстреливали двух из трёх»…Жизнь самого поэта могла оборваться в любую минуту. В августе 1921-го Волошин писал А. М. Петровой: «Кто меня раньше повесит - красные за то, что я белый, или белые за то, что я красный?..» [2].
По официальным советским данным, в 1920-1921 годах в Симферополе было расстреляно около 20 тысяч человек, в Севастополе - около 12 тысяч, Феодосии - около 8 тысяч, в Керчи - около 8 тысяч, в Ялте - 4-5 тысяч, всего в Крыму - до 52 тысяч человек. По оценкам Максимилиана Волошина, террор 1920-1921 годов пережил только один из трёх крымских интеллигентов.
Но на этом трагедия Крым не закончилась, террор сменился небывалым голодом, трупоедство стало реальностью.
Вслед за террором в Крым пришёл голод, продолжавшийся с осени 1921 года, то затихая, то вспыхивая с новой силой, до весны 1923 года. За это время в Крыму от голода умерло около 100 тысяч человек, или 15% от общего крымского населения 1921 года. Основной массой умерших было наиболее уязвимое бедное сельское население, крымско-татарское по своему национальному составу, - крымских татар погибло около 76 тысяч.
***
Информация для размышления. На карте Санкт-Петербурга Вы не найдете улицы, названной в честь великого российского историка Льва Гумилева, несмотря на обращение общественности к местным властям. Говорят это не возможно из-за существующего правила переименования улиц. Другое дело - улица, названная в честь палача Тавриды Белы Куна. Верный исполнитель воли государственной власти, которая приказала вешать недобитую белую гвардию, он и вешал. Это ценится при любом государственном устройстве. Лев Гумилев этими качествами не обладал и никогда не являлся слепым исполнителем воли власти, поэтому увековечивать его имя в названии улицы или в памятнике в Северной Пальмире посчитали не уместным. Но, как известно, революция пожирает своих верных палачей. В 1938 году очередь дошла до Бела Куна.
По теме: Демократический Петербург. Улица имени палача Тавриды
Исполнителем приказов Бела Куна и Розалии Землячки был комендант Крымского ЧК, ставший в последствие знаменитым полярником и географом - Иван Дмитриевич Папанин (1894, Севастополь - 1986, Москва). Советский арктический исследователь, дважды Герой Советского Союза (27.6.1937 и 3.2.1940), кавалер 8 орденов Ленина и многих других наград, контр-адмирал (1943).
Родился в Севастополе в семье матроса. В1918/20 годы Папанин активно участвовал в Гражданской войне, член КПСС с 1919 г., комендант Крымского ЧК. Как писал Папанин в книге «Лед и пламень» (1984, с. 66) он был одним из «санитаров революции». От многочисленных расстрелов «давила тяжесть не столько физическая, сколько моральная». Рекомендовала Папанина в ЧК Розалия Землячка, председатель Крымского областного комитета РКП(б) и главный красный палач Крыма. Папанин называл Землячку своим главным ангелом-хранителем.
В 1923-32 гг. Папанин работал в Наркомате связи, в 1932-34 годы возглавлял полярные станции в бухте Тихой на Земле Франца-Иосифа и на мысе Челюскина. В 1937 году был назначен правительством начальником первой дрейфующей станции «Северный полюс - 1». За экспедицию на СП-1 Папанину, который «университетов не кончал», присудили без защиты ученую степень доктора географических наук.
В 1939/46 годы Папанин - начальник Главморсевпути, а в 1941-45 годы одновременно уполномоченный ГКО по перевозкам на Севере. В 1948-51 годы работал заместителем директора Института океанологии АН СССР, с 1951 года - начальник Отдела морских экспедиционных работ АН СССР, а в 1952-72 годы одновременно директор Института биологии внутренних вод АН СССР. С 1945 году был председателем Московского филиала Географического общества СССР.
Папанин числился у Сталина в любимцах, но не обошлось без временной опалы. В начале войны Папанин строил дачу в Подмосковье, где была задействована военная техника. На требования отдать шесть машин для строительства оборонительных сооружений в прифронтовой полосе ответил отказом. Неожиданно народного героя вызвал Сталин, который поинтересовался строительством дачи и любит ли Папанин детей. Герой ответил, что дачу не достроил, а детей любит. И вождь советского народа изрек: «Ну, раз любишь, отдай дачу детскому учреждению или клади партбилет на стол» [3]. Папанин сделал правильные выводы.
Крым. Киммерия. Раскаленные рубежи природы, времени и духа
Феодосия. «Богом данная»
Феодосия в пространстве русской культуры
Судак. Сурож. Сагдея. Генуэзская крепость
Крымский Парадиз
Кырым. Солхат. Старый Крым. Первая столица крымского ханства
Киммерия. «Родина духа». «Вулкан страстей». Поэтические и воздушные крылья Коктебеля
Иван Айвазовский. Гений морских симфоний
Максимилиан Волошин. Пан Коктебель. Поэтическая геофилософия
Максимилиан Волошин и палачи Тавриды
Константин Богаевский. Гений пассионарного героико-романтического пейзажа
Александр Грин. Алые паруса любви и надежды
Нина Николаевна Грин. Ангел хранитель
Восточный Крым. Морской «Зубр». Сверхсекретный подземный атомный «вулкан»
[1] Цит. по: Сергей Пинаев Максимилиан Волошин, или себя забывший Бог. - М.: Молодая гвардия, 2005, с. 468 - 469.
[2] Сергей Пинаев Максимилиан Волошин, или себя забывший бог. - М.: Молодая гвардия, 2005.
[3] Бутузова Л. Садовод Политбюро. - Московские новости, 13-19 июня 2007 г.
Иван Бунин пишет в «Окаянных днях»: «Историк Ключевский отмечал чрезвычайную «повторяемость» русской истории… Разве многие не знали, что революция есть только кровавая игра в перемену местами, всегда кончающаяся тем, что народ, даже если ему и удалось некоторое время посидеть, попировать и побушевать на господском месте, всегда попадает из огня да в полымя?..».
После революции Максимилиан Волошин окончательно осел в Коктебеле. Осенью 1917 года обозначилась трагедия русской интеллигенции. Брестский мир оказался «бумажным», поскольку обе стороны преследовали свои цели. Переговорный процесс воспринимался Волошиным совершенно в другом ракурсе: «Каково бы ни было наше личное, наше моральное отношение к войне, - прежде всего эта война должна быть доведена до конца». Однако последовал «ловкий политический ход» большевиков, приведший к позорному миру.
1918 год. В факте присутствия германцев в Крыму для Волошина нет ничего оскорбительного. Он вновь начинает воздвигать не бесспорные геополитические и футурологические теории, отличающиеся от общепризнанных российских характеристик: «Крым - слишком мало для России и в сущность почти ничего, кроме зла, от русского завоевания не видел за истекшие полтора века. Самостоятельным он быть не может, так как при наличности двенадцати с лишним народностей, его населяющих, и притом не гнёздами, а в прослойку, он не в состоянии создать никакого государства. Ему необходим «завоеватель» (письмо к А.М. Петровой от 10 мая 1918 года) [1]. Для Крыма, как для страны, выгодно быть в ближайшую эпоху связанным с Германией непосредственно (а не с Украиной). Поэт рассуждал: « Я думаю, что Германия заняла Крым крепко и надолго и что это завоевание для Крыма полезнее русского. Гораздо сложнее вопрос психологический для нас, русских, связанных всеми корнями своей души с Киммерией».
Однако тоска по поруганной родине берет верх и Волошин убежден, что умерла русская государственность, а не Россия.
В годы Гражданской войны поэт пытался умерить вражду, спасая в своём доме преследуемых красных от белых и белых от красных:
И там и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
«Кто не за нас - тот против нас.
Нет безразличных: правда с нами».
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
(«Гражданская война», 1919)
Его стихи о России разрешали и запрещали как при белых, так и при большевиках. Стихотворение «Русская революция» вызывало одновременно восхищение у монархиста Пуришкевича и революционера, одного из создателей Красной Армии Троцкого. 20 января 1919 года Волошин направляется Одессу, где провел три с половиной месяца. У Южной Пальмиры в лихолетье пробуждается второе дыхание, золотая пора для контрабандистов и спекулянтов. В том году белые и красные, беря по очереди Одессу, свои прокламации к населению начинали одним и теми же словами стихотворения Максимилиана Волошина «Брестский мир»:
С Россией кончено... На последях
Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях.
Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик да свобод,
Гражданских прав? И родину народ
Сам выволок на гноище, как падаль.
О Господи, разверзни, расточи,
Пошли на нас огнь, язвы и бичи,
Германцев с запада, монгол с востока.
Отдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубоко
ИУДИН ГРЕХ ДО СТРАШНОГО СУДА.Гражданская война превратили Одессу в Вавилон, куда от голода и холода бежали не только дворяне, но и бандиты с необъятных российских просторов. Образовалась, несмотря ни на что, гремучая смесь, требующая зрелищ и «красивой» жизни. Одесса гуляла, выходили юмористические журналы, при полных аншлагах проходили концерты оперных и эстрадных певцов. Публика «валила» на выступления Александра Вертинского, Леонида Утесова и Изы Кремер. Эта одесская певица оперы и оперетты была прекрасным исполнителем песен и романсов. В 1919 года она вместе с мужем, редактором «Одесских новостей» Хейфецом иммигрировала во Францию. В зените славы была Надежда Плевицкая, исполнительница русских народных песен и романсов. В Одессе образовалась литературная компания из местных и пришлых гостей Эдурад Багрицкий, Леонид Гроссман, Вера Инбер, Валентин Катаев, Юрий Олеша, Алексей Толстой и его жена-поэтесса Наталья Крандиевская, Иван Бунин и Влас Дорошевич. В цирке выступал Иван Поддубный.
И это на фоне репрессий белых и красных, экспроприаций и расстрелов. Волошин выступает как «адвокат» Разума и Милосердия, в частности в защиту арестованного белыми Осипа Мандельштама и спасает поэта от расстрела. Благодаря Волошину не удалось расстрелять «красного генерала» Маркса, избранного в конце 1920 года первым ректором Кубанского университета.
Волошин оказался свидетелем «Варфоломеевской ночи», продлившейся несколько лет в Крыму. Красный террор вызывал белый и наоборот. Это нашло отражение в стихотворении «Террор»:
Собирались на работу ночью. Читали
Донесенья, справки, дела.
Торопливо подписывали приговоры.
Зевали. Пили вино.
С утра раздавали солдатам водку.
Вечером при свече
Выкликали по спискам мужчин, женщин.
Сгоняли на темный двор.
Снимали с них обувь, белье, платье.
Связывали в тюки.
Грузили на подводу. Увозили.
Делили кольца, часы.
Ночью гнали разутых, голых
По оледенелым камням,
Под северо-восточным ветром
За город в пустыри.
Загоняли прикладами на край обрыва.
Освещали ручным фонарем.
Полминуты работали пулеметы.
Доканчивали штыком.
Еще недобитых валили в яму.
Торопливо засыпали землей.
А потом с широкою русскою песней
Возвращались в город домой.
А к рассвету пробирались к тем же оврагам
Жены, матери, псы.
Разрывали землю. Грызлись за кости.
Целовали милую плоть.
26 апреля 1921
Симферополь
При советской власти было наложено табу на информацию о красном терроре в Крыму. Когда это стало достояние гласности, большинству граждан, оказавшихся в другом государстве, было уже не до этого. Писатель Иван Шмелёв утверждал: «Если бы случайное чудо и властная международная комиссия могла бы получить право произвести следствие на местах, она собрала бы такой материал, который с избытком поглотил бы все преступления и все ужасы избиений, когда-либо бывших на земле».
Гражданская война сменилась уничтожением не только уже беззащитного противника, но в первую очередь генетического кода русского дворянства.
1920 год. Начало красной эры не предвещало ничего ужасного. В Феодосию вошла стрелковая дивизия сибиряков. Никто никому не мстил. Выдавали пайки и определяли на службу. Начался учебный процесс в Народном университете, ректором которого стал писатель В. В. Вересаев. Инициатором его создания выступил Волошин.
Советская власть гарантировала белым офицерам и солдатам, решившим остаться с семьями на Родине и не уйти с армией Врангеля в эмиграцию, - амнистию и жизнь. Осталось по разным оценкам до шестидесяти тысяч военнослужащих белой армии и дворян. Всем было предписано зарегистрироваться в советских органах власти на основании положения о всеобщей трудовой повинности. Списки стали расстрельными.
16 ноября 1920 года был образован Крымский ревком, председателем которого был назначен член Реввоенсовета Южного фронта венгр Бела Кун. Он вместе с «пламенной» революционеркой Розалией Землячкой (Залкинд) стал организатором жесточайшего террора против бывших военнослужащих Русской армии, а так же женщин, детей и стариков. Было расстреляно до 150 тысяч человек. Число казнённых и замученных граждан в одной только Феодосии приближалось к десяти тысячам. В 1921 году Розалия Самойловна Залкинд в награду за свои «подвиги» получит орден боевого Красного Знамени. Благополучно пережив сталинские репрессии, она умрёт своей смертью в 1947 году.
12 февраля 1921 года поэт писал матери: «Пришлось переживать это время и видеть то, что стоит за пределами ужаса». Согласно волошинской статистики за первую зиму в Крыму «было расстреляно 96 тысяч - на 800 тысяч всего населения, т. е. через восьмого. Если опустить крестьянское население, не пострадавшее, то городского в Крыму 300 тысяч, т. е. расстреливали через второго. А если оставить интеллигенцию, то окажется, что расстреливали двух из трёх»…Жизнь самого поэта могла оборваться в любую минуту. В августе 1921-го Волошин писал А. М. Петровой: «Кто меня раньше повесит - красные за то, что я белый, или белые за то, что я красный?..» [2].
По официальным советским данным, в 1920-1921 годах в Симферополе было расстреляно около 20 тысяч человек, в Севастополе - около 12 тысяч, Феодосии - около 8 тысяч, в Керчи - около 8 тысяч, в Ялте - 4-5 тысяч, всего в Крыму - до 52 тысяч человек. По оценкам Максимилиана Волошина, террор 1920-1921 годов пережил только один из трёх крымских интеллигентов.
Но на этом трагедия Крым не закончилась, террор сменился небывалым голодом, трупоедство стало реальностью.
Вслед за террором в Крым пришёл голод, продолжавшийся с осени 1921 года, то затихая, то вспыхивая с новой силой, до весны 1923 года. За это время в Крыму от голода умерло около 100 тысяч человек, или 15% от общего крымского населения 1921 года. Основной массой умерших было наиболее уязвимое бедное сельское население, крымско-татарское по своему национальному составу, - крымских татар погибло около 76 тысяч.
***
Информация для размышления. На карте Санкт-Петербурга Вы не найдете улицы, названной в честь великого российского историка Льва Гумилева, несмотря на обращение общественности к местным властям. Говорят это не возможно из-за существующего правила переименования улиц. Другое дело - улица, названная в честь палача Тавриды Белы Куна. Верный исполнитель воли государственной власти, которая приказала вешать недобитую белую гвардию, он и вешал. Это ценится при любом государственном устройстве. Лев Гумилев этими качествами не обладал и никогда не являлся слепым исполнителем воли власти, поэтому увековечивать его имя в названии улицы или в памятнике в Северной Пальмире посчитали не уместным. Но, как известно, революция пожирает своих верных палачей. В 1938 году очередь дошла до Бела Куна.
По теме: Демократический Петербург. Улица имени палача Тавриды
Исполнителем приказов Бела Куна и Розалии Землячки был комендант Крымского ЧК, ставший в последствие знаменитым полярником и географом - Иван Дмитриевич Папанин (1894, Севастополь - 1986, Москва). Советский арктический исследователь, дважды Герой Советского Союза (27.6.1937 и 3.2.1940), кавалер 8 орденов Ленина и многих других наград, контр-адмирал (1943).
Родился в Севастополе в семье матроса. В1918/20 годы Папанин активно участвовал в Гражданской войне, член КПСС с 1919 г., комендант Крымского ЧК. Как писал Папанин в книге «Лед и пламень» (1984, с. 66) он был одним из «санитаров революции». От многочисленных расстрелов «давила тяжесть не столько физическая, сколько моральная». Рекомендовала Папанина в ЧК Розалия Землячка, председатель Крымского областного комитета РКП(б) и главный красный палач Крыма. Папанин называл Землячку своим главным ангелом-хранителем.
В 1923-32 гг. Папанин работал в Наркомате связи, в 1932-34 годы возглавлял полярные станции в бухте Тихой на Земле Франца-Иосифа и на мысе Челюскина. В 1937 году был назначен правительством начальником первой дрейфующей станции «Северный полюс - 1». За экспедицию на СП-1 Папанину, который «университетов не кончал», присудили без защиты ученую степень доктора географических наук.
В 1939/46 годы Папанин - начальник Главморсевпути, а в 1941-45 годы одновременно уполномоченный ГКО по перевозкам на Севере. В 1948-51 годы работал заместителем директора Института океанологии АН СССР, с 1951 года - начальник Отдела морских экспедиционных работ АН СССР, а в 1952-72 годы одновременно директор Института биологии внутренних вод АН СССР. С 1945 году был председателем Московского филиала Географического общества СССР.
Папанин числился у Сталина в любимцах, но не обошлось без временной опалы. В начале войны Папанин строил дачу в Подмосковье, где была задействована военная техника. На требования отдать шесть машин для строительства оборонительных сооружений в прифронтовой полосе ответил отказом. Неожиданно народного героя вызвал Сталин, который поинтересовался строительством дачи и любит ли Папанин детей. Герой ответил, что дачу не достроил, а детей любит. И вождь советского народа изрек: «Ну, раз любишь, отдай дачу детскому учреждению или клади партбилет на стол» [3]. Папанин сделал правильные выводы.
Крым. Киммерия. Раскаленные рубежи природы, времени и духа
Феодосия. «Богом данная»
Феодосия в пространстве русской культуры
Судак. Сурож. Сагдея. Генуэзская крепость
Крымский Парадиз
Кырым. Солхат. Старый Крым. Первая столица крымского ханства
Киммерия. «Родина духа». «Вулкан страстей». Поэтические и воздушные крылья Коктебеля
Иван Айвазовский. Гений морских симфоний
Максимилиан Волошин. Пан Коктебель. Поэтическая геофилософия
Максимилиан Волошин и палачи Тавриды
Константин Богаевский. Гений пассионарного героико-романтического пейзажа
Александр Грин. Алые паруса любви и надежды
Нина Николаевна Грин. Ангел хранитель
Восточный Крым. Морской «Зубр». Сверхсекретный подземный атомный «вулкан»
[1] Цит. по: Сергей Пинаев Максимилиан Волошин, или себя забывший Бог. - М.: Молодая гвардия, 2005, с. 468 - 469.
[2] Сергей Пинаев Максимилиан Волошин, или себя забывший бог. - М.: Молодая гвардия, 2005.
[3] Бутузова Л. Садовод Политбюро. - Московские новости, 13-19 июня 2007 г.