"Нас там не было..." (ч.4)
"Нас там не было..." (ч.1)
"Нас там не было..." (ч.2)
"Нас там не было..." (ч.3)
"Нас там не было..." (ч.4)
"Нас там не было..." (ч.5)
Пошел снег. Он, как белые бинты, перевязывает черную правду войны Донецка, закрывает снежинками сгоревшие дома...
Кто-то и сегодня из мирных людей ушел на небо. Больно. Страшно. Нам солдатам стыдно… «Почему?», - спросите вы . Умирал город и его жители. Умирала НАДЕЖДА, что вся эта война скоро закончится...
Мы мучились не только от боли ран, но и от боли наших родных людей. Они каждый день жили под обстрелами, а куда попадет СМЕРТЬ в следующий раз, никто не знал.
Весь город спал одетым… в проемах коридоров.
Утро. Заходит Надым... Я все понял по глазам… Наши сегодня вернулись. Разговор был недолгим, но честным. Кто? Где? Когда… Похороненных ШТАБОМ разведчиков дома ждали дети, жены, друзья… Парни заходили домой, в расположение, уставшие, раненные и с болью потерь.
Люба наших парней привезла в Первый Военный Госпиталь. Все мои палатные друзья - Макс, Ваха, Еврей, Саныч, понимали, о чем мы с Надым говорим…
Выхожу из палаты проводить Надым и вижу Болгарина. Раненный, две руки перебинтованы… Чё там говорить… Обнялись... Больно и мне, и ему, но молчим, обнявшись... Болгар уходит на перевязку. Надым положила его на третий этаж. Для меня подняться на третий - пока не реально, с трудом хожу. Так что вы думаете? Через пару дней Болгар сбежал из госпиталя! Узнал, что Гулу увезли в Р...ский госпиталь. «Держись, брат-Гула!», - про себя думаю.
Госпиталь жил и лечил боль солдат.
Открывается дверь палаты. Стоит наш Валерьич и с ним какой-то военный. «Вот, - говорит, - смотрите. Может, он здесь?». И только успел показать на Саныча и сказать, мол, это Саныч. «Нашел тебя, Серый! Ура!».
Мы в шоке. Что? Кто? Как? Смотрим на них. А это был комкорпуса Саныча. Оказывается, Саныча искали уже два дня под его позывным - Серый. Но мы с легкой руки Вахи называли его Санычем. Вот и наши доктора его так записали - Саныч.
В общем, в карточке больного он потом так и будет записан - САНЫЧ-СЕРЫЙ.
Говорят они и наговориться не могут. Я встал, чтобы кофе попить. И тут наш Саныч говорит: «Вот, командир, смотри! Это тот самый разведчик, что меня там, в Логвиново, чуть не расстрелял», - и лыбится . Его командир мне руку жмет, улыбаясь, и говорит мне на ухо: «Ты чуть героя Золотой звезды не расстрелял». Мы долго все потом смеялись в 8-й палате, вспоминая наш «расстрел».
Ушел командир Саныча. Мы к Санычу: «Ну че, герой… Ты должен нам». Не успел Саныч нам ответить - Ваха уходит в бой... в перевязочную.
Ждем Ваху. К Санычу брат пришел с другом, и история про «расстрел» повторилась. Эта история меня будит преследовать с каждым посещением друзей Саныча.
К Максу пришла Жена, ребенок. Макс и ей рассказал про нас с Санычем. Про Ваху мы уже и забыли. Зря мы это сделали. Мы еще не знали, что нас сегодня ждет… Этот танкист после перевязочной не пошел в дом палаты, а СЛУЧАЙНО нашел бразильца Раффаэля! Нашел и незнающему русского языка бразильцу сумел объяснить, что ему будет лучше пройти с ним в 8-ю палату!
Было это так - заруливает наш танк и оставляет открытую дверь палаты и говорит «ОЛЕ! ОП!». Сначала зашла испанская речь, а уж потом появился Раффаэль.
8-я палата переходила в МЕЖДУНАРОДНЫЕ отношения… Начиналась дружба народов. Вел переговоры и переводы наш уполномоченный посол Ваха.
Вы думаете, что Ваха учил испанский? Нет! Он уже учил бразильца русскому... Во всех красотах речи, наречий и значений.
Госпиталь снова не спит. Правда, был перерыв в общении нашего посла мира Вахи с бразильцем. Это ужин. Но Ваха и там пытался навести мосты русско-испанской дружбы, не давая ему есть. Дальше передвижение этой парочки «руссобразилия» снова продолжилось в направлении 8-й палаты.
Уже напрягся не только госпиталь, но и мы понимала, что скоро в посольстве 8-й палаты намечается фуршет. Мы назвали Ваху - голубь мира. Как же он его учил усердно языку, думая, что тот за пять часов сможет выучить русскую речь. Мы недооценили или преподавательские способности Вахи, или способности бразильца к языкам. Бразилец понимал, что если он не скажет то, что хочет этот русский, он из 8-й палаты не уйдёт.
Он выучил то, что даже мне трудно говорить без смеха, вспоминая нашего посла мира и бразильца. Эта фраза стала знаменитой в ПВГ в дальнейшем. Чтобы вас не мучить, переведу на приличный язык: « Мальчик Вова это хорошо! Мальчик Петя - плохо !». Подпись - Ваха. Бразилия.
Раффаэль думал, что это всё, что от него хотят. Неееет! Это было только начало. И Ваха на радостях научит им оного... Он уже не давал спать госпиталю... И нам... В нашу палату стали приходить все, кто слышал громкую и с выражением многократно сказанную фразу бразильца... Перевод: «Мальчик Вова - хорошо. Мальчик Петя - плохо».
В общем, у нас открылся «кинотеатр», все хотели снять на телефоны и планшеты ФРАЗУ ДНЯ нашего бразильского гостя на русском.
Ваха был горд своими учительскими способностями... Учить людей русскому языку!
«Всё! Можно мне открывать курсы по обучению», - сказал Ваха, гордо подняв голову. Я не знаю, как у Вахи получилось так, чтобы бразилец говорил эту фразу почти без акцента. О, великий Ваха!
Зашла медсестричка Наташа в посольство 8-й палаты и очень быстро нашего посла и всю его свиту разогнала по палатам.
Мы уже с напряжением уходили в сон, боясь, что же завтра нас ждёт от нашего голубя мира Вахи.
Саныч и я плохо спали в ту ночь. Смех смехом, но память не отпускала ни меня, ни его. Стоны из палаты доносились до дежурного медперсонала не только из 8-й палаты. У каждого в ПВГ был свой бой. Макс наш вообще почти не спал, адская боль и наши стоны не давали ему заснуть. Еврей был в ту ночь нашим часовым на посту войны в 8-й палате!
Город, а особенно его окраины, тоже не спали - в эту ночь сильно бомбили Донецк. Скоро почти полностью будет разрушен микрорайон Октябрьский.
Медики ночью тоже не спали - поступали раненые. Госпиталь сражался за жизнь.
Завтра в ПВГ я встречу старого друга, Милку. Но это завтра...
Со смертью играли Вы в этих боях,
Она отступала на Ваших глазах.
Вы делали всё, чтобы выжил солдат,
Чтоб больше домой возвратилось ребят!
Спасибо, Ваши 300-е.
Утро. Красивое, морозное. Жизненное утро Донецка после ночи боёв и бомбежки казалось необычно мирным утром, каким-то довоенным… Госпиталь ожил дневным распорядком, не зная, что ближе к ночи 8-я палата будет заказывать музыку. Вернее, госпиталь знал, что эта 8-я опять что-то да вычудит этой войне на зло! Но это будет ждать войну и госпиталь позже.
А пока к нам зашла НашаВера. Я не ошибся, написав НашаВера слитно - этим особым человеком для меня стала Камчадал. Она добрая и красивая, как Камчатка, неповторимая. Она ровесница моей мамы -стала мне Другом . Это было первое знакомство восьмой платы с ней. «Мальчики, на перевязку!». Первым мальчиком стал Саныч. И так по очереди. Вот так мы и познакомились с НашейВерой.
Лежу в перевязочной и жду адской боли. Там я от неё первый раз и узнал, что такое полотенце - оное в меня засунули на всю глубину раны. Как это у нее получилось! Было больно, но терпимо. Нежная НашаВера.
Каждая медсестра ПВГ - это особые люди. Все от Бога. Им больно, как и нам, от наших РАН. Спасибо вам, мои милые и добрые сердца ПВГ!
Пришли проведывать меня мои друзья из «Дома Пера» с тем же марш-броском каблуков. Сидим, разговариваем о жизни. Девчонки ходили к нам в 8-ю, как на работу, - каждый день.
Лена вышла поговорить с Валерьичем. Ваха отдыхал (редкое наше счастье). Саныч читал. Еврей и Макс обсуждали мировые новости и сводки с фронта - наш штаб палатный! К Санычу пришёл сын с мамой, и все история с «расстрелом», как вы понимаете, повторилась снова)))
Тут тишину палаты нарушил Раффаель. Увидев спящего Ваху, пытался спросить на испанском у нас, как же так, что его русский друг спит. Мы успокоили испанского друга Вахи, что, наверняка, вечером он и сам услышит, что дневной сон Вахи был неспроста так. Зря мы так пошутили… Ой зря! Очень зря… Мы предполагали, что это не к добру для Войны. Но не настолько.
Зашла Елена с круглыми глазами. «Лен, что случилось?», - спросил я. «Я тут.. Ну, ты иди сам, посмотри, кого я тебе тут в госпитале нашла… Встретили...», - сбиваясь от радости и удивления, говорила Елена.
Снова переход Суворова в вертикальное положение проделываю и думаю, что же меня в этой жизни может ещё удивить?! Выхожу из палаты. Стоит девчонка в горке с перебинтованной рукой и улыбается мне. Не пойму. Вглядываюсь (контузия, глаза плохо стали видеть). Смотрит на меня и улыбается маленькое, красивое, нежной улыбкой, раненное солнце и молчит. Увидела она, что я плохо вижу, и говорит мне «Серёга-Серёга… Война, будь ты проклята! Это ж я, Милка!». И дальше было то, что раньше я видел только в кино - встреча друзей на войне.
Последний раз мы с ней виделись еще до войны А тут война, и она - маленькая, добрая девочка на войне! Войной была ранена! Война пыталась ее убить! И где, вы думаете, ее убивала война? В Логвиново! Она была там же, где и меня, и ее убивали практически в один день… Как же больно смотреть на девчонок на войне… И не важно мне, где ее окоп, на чьей стороне. Они не должны умирать! Правда, штаноносцы...?
Не рожавшие идут на фронт. Идут в бой. Идут на смерть и, увы, умирают не родившими, так и не став мамами. Больно… Страшно .
Я верю, что войну остановит женщина, мама, будущая мама, твоя мама, мама твоих детей, мама твоей мамы… Мамы, остановите эту проклятую всеми войну!
Милка в довоенной, мирной жизни была журналистом. Жила, мечтала, творила и мечтала о детях и семье. Но война сказала: «Милка, выживи!». И она выжила. Больно, но выжила. Через потери, через муки бомбежки, через смерть, через АД ею пройденный мой друг выжил! И живёт! Там же я познакомился и с ее мужем, он тоже был ранен.
Говорили долго и много. Нам было, что вспомнить и о чем помолчать. Смотрел на Милку и думал, что мир сошел с ума, пытаясь убить девчонок… Война забирала жизни и души из Ангелов на земле - женщин. Будь ты проклята, Война!
Очень трудно и долго я отходил от этой встречи и от атаковавших меня мыслей.
Пришла Ася и ее мама. Дочь оторвать от отца было трудно. Не могли наговориться с Асей.
Ваха стал просыпаться... Мы насторожились. Ждали пробуждение нашего министра иностранных дел, чтобы сказать, что его ждёт Бразильский коллега. Мы решили, что всем министрам стран нужно быть осторожным - у них появился серьезный конкурент Ваха! Мы уже суетились, делая ему кофе. Тело вставало, но мысли Вахи были ещё во сне.
«Как-то тихо у вас», - сказал Ваха. И ушёл, забыв, поздороваться с нами.
Удивилась и Ася с мамой: «Что с Вахой?». Мы рассказали вчерашнюю историю дружбы народов... Асю и маму долго не могли успокоить от смеха... Когда в палату вошёл Ваха, Ася и ее мама уже кланялись послу мира))) Ваха толь покраснел: «Что вы… Что вы... Хватит. Спасибо». Истерика смеха уже у всех.
А госпиталь ждал. Госпиталь выдвигал версии и предположения, что сегодня у 8-й на «вечернее меню».
Пришёл Раффаель. Ваха стал кормить друга и поить чаем. При этом изучение русского языка продолжалось, наш бразильчский друг изучал название предметов интерьера в палате.
Иногда нервы нашего посла не выдерживали, и тогда звучала ну уж очень русская речь из уст Вахи, что сбивало нашего бразильца, и тогда звучала уж очень русская речь уже из уст бразильца.
«Трудно быть учителем», - сказал Ваха. «Все, урок закончен!». Учитель ушёл на перекур - нервы.
Эстафету обучения подхватили Саныч и Еврей. Макс этот урок снимал на телефон. Зашла медсестра Наташа. Капельницы, уколы, ну и поговорить о жизни. Ася с мамой начинают собираться домой.
Госпиталь готовился спать. Ага… Щас! Спать… А Ваха? Открывается дверь палаты, и, о боже, Ваха заходит с БУДУЛАЕМ! Это был Цыган с гитарой! Вы спросите, откуда цыган в госпитале?! Так он и был настоящий цыган с войны. Был ранен в аэропорту, лечился себе человек, никого не трогал. Но Ваха и тут его нашел.
В руках, как положено, гитара. «Всем занять места в филармонии», - командует Ваха. Отказать никто не смог. Играл наш Цыган долго и красиво. Мы вспомнили мирную жизнь. В палате не хватало только медведя и вина для полной картины из фильма «Табор уходит в небо». У нас был свой фильм - «Палата уходит в небо»! Вернее, Госпиталь уходил в небо - от песен красивых и спетых нашим Цыганом!!! Это было что-то, я вам скажу!
Чичерина в Первом Донецком госпитале
Мы пели вместе с ним, делая вид, что мы тоже певцы))) Ася с мамой не хотели уходить - настолько было все честно. Война, раненые - и живут, как в последний раз, красиво. Так жила наша 8-я палата.
Жили мы. Жил госпиталь. Ожил и наш Будулай. Как он пел! Нет слов, чтобы описать. Овации были слышны из других палата для нашего артиста. Цыгану рукоплескал весь госпиталь. Вот так - война и музыка. Раненые и Честно живущие солдаты. Жизнь и смерть на войне всегда рядом. Оборвали МУЗЫКУ нашего Мира разрывы в Донецке. Бесы наступали грохотом боли на Донецк. Война…
Жизнь и смерть на войне всегда рядом. Оборвали МУЗЫКУ нашего Мира разрывы в Донецке. Бесы наступали грохотом боли на Донецк. Война… Заснуть в эту ночь у меня так и не получилось. Не смог. Слишком много боли было во мне. Нет, не только от раны. Боль в душе сегодня ночью меня просто РВАЛА, как никогда, до этого. Стоны, крики из боев моих друзей в палате, Саныча и Макса, добавили мне АДа в душу.
Встреча с Милкой накрывала мои мысли об Асе. Милка не на много старше мое дочки
Сколько я видел на войне Асиных ровесниц ! Страх отца и боль... Что тут писать еще? Вы все мамы и отцы. Меня поймете. Думаю, ну что, разведка, пора тебе научится ходить! И руку левую надо тренировать. А то ты с ума сойдешь от боли души своей. С трудом встал..Боль. Заметил, что если понервничаю, рана болит сильнее... А пока я подхожу к Санычу кровати беру его костыль для своих тренировок. Выхожу в коридор, вкладываю костыль в левую руку (она у меня висит) и пытаюсь его держать... Боль! Кричать нельзя - госпиталь спит. Так я и тренировался час… Пока не упал. На грохот моего тела вышла наша медсестричка Наташа. «Ты что? Что случилось?». Я молчу от боли. Все поняла она. Подняла меня. «Эх вы… Мои родные… Все спешите на войну, мужики… Куда ты летишь? У тебя нерв перебит!», - говорит она и тащит меня в 8-ю палату. (я тогда не предал этому НЕРВ У ТЕБЯ ПЕРЕБИТ значение ) А жаль.
«Я слышала шорох твоей левой ноги», - говорит она. Левая тоже почти висит у меня… Мне показалось, что Наташа заплакала. Было темно в палате. Люди спали. Часа два мы с ней в палате проговорили… Я уже вам говорил, что эти сердца Первого военного госпиталя, - не только медсестры ран и боли, но и медсестры душ наших. Они забирали нашу боль.
Боль моя становилась меньше. Наташа ушла. Привезли раненных. Бои идут в Донецке. Смерть не ушла из Города слез и стонов.
Проснулся Саныч: «Разведка, ты как ?». «Прорвемся, батя», - сказал я.
Саныч не только по возрасту подходил мне в отцы, но и по духу-отца ... Он для всех нас, для всей 8-й палаты, стал БАТЯ. Что-то есть такое в этом Человеке - очень душевное, отцовское, теплое… Его забота о нас всех в 8-й палате напоминала всем нам отца. Стоны Макса разбудили Еврея. Он говорит нам с Санычем: «Что, Мужики, в бой ушли?». Нас уже трое, не спящих. Мужики разговаривают…
Утро наступило для нас незаметно.
Пришли мои выжившие разведчики меня проведать. Ну вот! Снова мне в бой вернуться нужно.
Медведь: «Тебя, брат, увезли раненого, а мы ждем чертей на прорыв. Прилет кассет. Тяжело ранило Хамзата. Вытаскиваем его, а пройти в укрытие не можем - пули свистят сплошным дождем .Хамзата нужно в подвал перенести. Срочно! Крови много теряет. Взрывы градом мин, ураганов - бой наших пуль с пулями врага. Ждем возможности вынести. Разрывы продолжаются вечно, казалось нам. Над головой свист.. Ого! Кассеты. Накрываем своими телами Хамзата… Он кричит от боли и добавляет: «Ты, Мишка Гамми, чуть меня не задушил!». (Мишка у нас не маленький человек! (Большой парень). Посмеялись они над войной.
Медведь продолжил свой рассказ. Затишье позволило перенести раненого в подвал. Ну, а там уже Рысь перевязывала его. Наступила ночь. Но бой не утихал. У войны нет часов на перерыв. Она убивает не по времени. Она убивает всегда. Она может поменять только место, где убивать,город или район - мирный или военный человек. Война. Утром те же кассетные бомбежки Логвиново продолжились. Разведка не отошла из своей Брестской крепости. Погибали, но не сдавались. Как наши деды 1941-м. Вот вам и мальчишки из 2015 года! Гордитесь ими! Они среди вас…
А Медведь продолжал вспоминать. Крик нашего разведчика: «Ранены Пума, Давид, Гера». Кто был рядом, туда, к ним рванули. Остальные ведут бой. Пума в сознании, пытался шутить. Гера и Давид просто тихо сидят, глаза закрыты... Не попали по ним, - подумал Медведь. Приподнял Давида - а под ним кровь...
Пума не доехал до Углегорска. Умер по дороге. Давид и Гера тут, в Логвиново, так и остались воевать… Но только не на земле, а на небе, над Логвиново... Навсегда. Они и сейчас там, над Логвиново, охраняют небо. Царство небесное вам, парни. Помолчите минуту, прошу вас…!
Медведь затих.. Ушел в память.. Я молчу...
Все молчали в палате №8. Саныч не выдержал, ушел. Батя, мы все поняли тогда тебя… Моя рана с новой силой завыла болью. Завтра похороны наших парней-разведчиков. А я не смогу быть там. От этого еще больнее становилось. Зашла Таня-медсестричка. Я первый раз после операции попросил обезболивающее . Жаль, нет от ДУШЕВНОЙ боли обезболивающих. Я не знаю, что с нами со всеми будет после войны... Кто заберет нашу и вашу боль потерь… Какими станем после войны людьми, не знаю, но точно знаю, что теми, довоенными, мы уже никогда не будем. Увы.
А пока я провожаю Медведя до двери палаты. Зашел Док-Валерьич. Поговорили. Так… Просто. Не как с врачом, а как с мужиком. По душам. Любили они все в Первом Военном Госпитале 8-ю палату - за умение жить, да и шутники тут все собрались в одном месте!
К нашему Вахе пришли друзья Я лег как бы спать, а сам ушел в память. Очень тяжелый день и ночь были у меня сегодня. Лежал, думал, жил, воевал, стонал душой ваш писатель… Что-то я тогда устал сильно сам от себя.
Пришла Ася. Забрала меня у моей памяти. Спасибо, дочка! Сколько времени прошло, а я все помню, как будто это было со мной сегодня. Болтали долго с Асей, о чем угодно, но только не о войне.
Сегодня моя дочь первый раз в жизни читает мои воспоминания... Не переживай, Ася, прорвемся. Твой папа.
Тем временем «Дом Пера» держит круговую оборону от звонков жены: «Где же я пропал? Что с телефоном моим? Молчит почему?». «За границей, - врут они ей. - Не может позвонить…». «Где он? Что с ним? Так не бывает в 21 веке…. Пропал и нет его…». Жене накануне моего ранения приснился ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ СОН ОБО МНЕ.... Но «Дом Пера» все выдерживает и придумывает новые истории, где я, что со мной, тем самым давая моей жене надежду, что все со мной хорошо.
Детям говорят, младшим, что папа уехал. Дети спокойны. А это самое главное для меня - чтобы дети и жена не знали сейчас, что с папой, мужем. Донецк бомбят. У нас бои, а она могла сорваться и приехать в Донецк. Спасибо вам, мои друзья, что тогда правильно меня поняли и сдержали свое слово не говорить ей правду.
Разговаривая с Асей, вспомнил младших - Тату и Даду… Больно стало мне. Тогда я не видел младших уже полгода. Сказал Асе: «Иди домой. Я отдохну». ...От себя я хотел отдохнуть тогда, но не получилось... Память так мне и не дала этого сделать.
Простите меня, что публикую здесь письмо моим детям. Пишу не для жалости .Это моя усталость от войны . Война не закончилась ..мало ли что со мной случится. Надеюсь что моя писанина останется на просторах интернета и однажды они это прочтут ...
Город в чёрных платках. Боль и стоны не умолкают в палатах Первого Военного Госпиталя и сейчас. Мы все так верили и надеялись, что война скоро закончится... А пока мы жили надеждой.
Прошло десять дней, как я в ПВГ. Сегодня 23 февраля. Для нас этот день станет незабываемым днем нашей жизни.
8-я ушла на перевязки. На 9 утра в холе госпиталя торжественное собрание. Нас ждали наши люди - ВРАЧИ м МЕДСЕСТРЫ - сердца, чтобы нас, раненых, поздравить с праздником. Эти люди не получают уже год зарплату
(волонтеры по зову сердца). Они говорили нам теплые слова, желая нам скорейшего выздоровления. Они подарили каждому раненому солдату госпиталя по подарку. Каждому! Но самый главный для нас подарок мы от них уже получили - мы живы! Мы выжили - они нас спасли. Спасибо вам!
Все разбрелись - наводить красоту в палатах и ждать родных, друзей, близких в гости. День был солнечным. Красивым. Жизненным. Бесы, правда, не успокоились - бомбили Донецк.
К Санычу пришел брат. Поздравил нас всех. А мы его - он тоже солдат -танкист войны.
День открытых дверей в плате №8 начался! Заходит к Послу мира, Вахе, его Раффаель.
Полчаса ему Ваха пытался объяснить, что такое 23 февраля для нас! Все мы включились в процесс объяснение нашему бразильскому другу! Но, увы, мы только усугубили все. Ваха нашел решение, как доходчиво ему объяснить... Налил чай другу и сказал, что сейчас он все поймет... Ваха встал гордо и сказал: «За мальчика Петю хочет выпить стоя эту кружку чая». «НЕТ!», - орет наш Раффаель и ставит чай на тумбочку. Наш Ваха продолжает, наливает 100 грамм праздничных и дает Раффаелю. Тот нюхает и кривиться. Но это же Ваха. Встает и говорит: «За мальчика Вову...». Ну и все - Раффаель понял все сразу. Выпил. До дна. Ваха не допил, а бразилец молодец. Раффаель весь день потом показывал на кружку с чаем и говорил: «Петя - плохо… Ой плохо!». Ваха - учитель по жизни к жизни. Палата потихоньку все заполнялась нашими родными и близким нам людьми.
Не буду все описывать, но все было от сердца, с любовью и заботой о нас. Всем спасибо за лучшее 23 февраля в моей жизни! Опишу несколько эпизодов этого дня. Пришла мой друг Женя с сыном Максимом , ему 5 лет. Подарил он мне маленький картонный танк - сам сделал. Смотрел он не детскими глазами на всех нас тут дядь, как мужичок, смотрел, не спрашивал, что с нами. Все сам понял. Просто, как мужик, молчал, все понимая. 5 лет мальчику.
У Вахи в палате шлемофон танкиста был. Наверное, если что - то прямо на койке в бой пошел бы)) «Дай мне шлемофон», - говорю ему. Мы подарили этот шлемофон маленькому Максимке со словами: чтобы никогда не было войны! Мы понимали, что этот ребенок уже знает, увы, что такое война. В свои 5 лет он уже хорошо знал, что такое прилеты и улеты… Страшная правда войны. Этот мальчишка еще не знает, что его папы больше нет... Нет, он не воевал. Но смерть забрала его. Мама-Женя так и не решилась сказать Максимке про папу. Папа просто уехал... Сколько таких мальчиков и девочек, которым говорят, что их папы просто ушли .... Царство небесное.
Он спал дома с этим шлемом. Вот так. Просто мальчики в 5 лет становятся мужчинами. Просто шлем. Просто жизнь. Просто дядя Ваха. НЕПРОСТО ждет папу его СЫН. НЕПРОСТО и нам было там в палате ПВГ смотреть на него... Мы вспомнили и наших ушедших друзей, и думали о их детях.... Женя и Максимка ушли домой.
Вы когда-нибудь видели Ангела с сединами жизни на лице? Зашла не знакомая нам тогда еще санитарочка. С улыбкой на лице поздравила нас с праздником. Что-то такое в ней было Ангельское, Нежное, Теплое. Каждого обняла и тихо сказала: я вас люблю, мальчики мои. Наш Ангел - Валентина Григорьевна. Вы думаете, мы дали ей выполнить свои служебные обязанности в палате №8? НЕТ! Ваха мыл полы сам. А мы, пользуясь своими ранениями, смотрели на это издевательство со стороны Вахи над полами))). Мы долго разговаривали с Валентиной Григорьевной. Не хотели ее отпускать. Долго пытались под любым предлогом ее задержать в 8-й палате. Этот человек-ангел давно на пенсии, но Душа Ангела не позволила ей сидеть дома просто так. И она сама пришла в ПВГ, спросила, что нужно для победы от нее для ПВГ. Вот так! Учитесь, нытики жизни, жить верой и правдой - в первую очередь для себя самих.
Ушла домой наш Ангел. Говорили мы долго с парнями о силе духа нашей Валентины Григорьевны. Все мы были потрясенный ее верой в жизнь. И не просто верой, а ее собственной ЖИЗНЬЮ.
Часов в 9 вечера открывается дверь палаты, и кто бы вы думали к нам пришел? Валентина Григорьевна! «Мальчики! Я пришла домой, села отдохнуть, но так вы мне понравились, что я решила вам почитать стихи Есенина на ваш праздник». Аплодисменты и овации уже звучали только за то, что она пришла к нам уставшая, но с Любовью к жизни! За поступок! Вы думаете, что поступок - это что-то другое? НЕТ! Вот вам и нам, раненым, там был пример ПОСТУПКА! Как же мы ей тогда хлопали после каждого
прочитанного стихотворения нашим Ангелом ВГ! Спасибо вам! Вот так… Война и стихи. Война и вера. Война и надежда сына, что папа скоро вернется… Два разных по возрасту человека - пятилетний Максимка и Валентина Григорьевна, научили нас там ВЕРИТЬ, ЖДАТЬ, ЛЮБИТЬ, ЖИТЬ… !
Два разных по возрасту человека - пятилетний Максимка и Валентина Григорьевна, научили нас ВЕРИТЬ, ЖДАТЬ, ЛЮБИТЬ, ЖИТЬ…
Только закончил писать предыдущую часть, как мне дочка звонит: "Папа, а это.. Помнишь?".
Отдаю свое перо своим друзьям. Мне тоже интересно, что чувствовали мои близкие люди в тот момент, рядом с нами - раненными, но живыми . Хочу вместе с вами быть читателем души моих родных.
Ася.
http://www.proza.ru/2016/01/21/580
http://www.proza.ru/2016/01/21/581
http://www.proza.ru/2016/01/21/582
http://www.proza.ru/2016/01/21/583
http://www.proza.ru/2016/01/21/584
"Нас там не было..." (ч.2)
"Нас там не было..." (ч.3)
"Нас там не было..." (ч.4)
"Нас там не было..." (ч.5)
Пошел снег. Он, как белые бинты, перевязывает черную правду войны Донецка, закрывает снежинками сгоревшие дома...
Кто-то и сегодня из мирных людей ушел на небо. Больно. Страшно. Нам солдатам стыдно… «Почему?», - спросите вы . Умирал город и его жители. Умирала НАДЕЖДА, что вся эта война скоро закончится...
Мы мучились не только от боли ран, но и от боли наших родных людей. Они каждый день жили под обстрелами, а куда попадет СМЕРТЬ в следующий раз, никто не знал.
Весь город спал одетым… в проемах коридоров.
Утро. Заходит Надым... Я все понял по глазам… Наши сегодня вернулись. Разговор был недолгим, но честным. Кто? Где? Когда… Похороненных ШТАБОМ разведчиков дома ждали дети, жены, друзья… Парни заходили домой, в расположение, уставшие, раненные и с болью потерь.
Люба наших парней привезла в Первый Военный Госпиталь. Все мои палатные друзья - Макс, Ваха, Еврей, Саныч, понимали, о чем мы с Надым говорим…
Выхожу из палаты проводить Надым и вижу Болгарина. Раненный, две руки перебинтованы… Чё там говорить… Обнялись... Больно и мне, и ему, но молчим, обнявшись... Болгар уходит на перевязку. Надым положила его на третий этаж. Для меня подняться на третий - пока не реально, с трудом хожу. Так что вы думаете? Через пару дней Болгар сбежал из госпиталя! Узнал, что Гулу увезли в Р...ский госпиталь. «Держись, брат-Гула!», - про себя думаю.
Госпиталь жил и лечил боль солдат.
Открывается дверь палаты. Стоит наш Валерьич и с ним какой-то военный. «Вот, - говорит, - смотрите. Может, он здесь?». И только успел показать на Саныча и сказать, мол, это Саныч. «Нашел тебя, Серый! Ура!».
Мы в шоке. Что? Кто? Как? Смотрим на них. А это был комкорпуса Саныча. Оказывается, Саныча искали уже два дня под его позывным - Серый. Но мы с легкой руки Вахи называли его Санычем. Вот и наши доктора его так записали - Саныч.
В общем, в карточке больного он потом так и будет записан - САНЫЧ-СЕРЫЙ.
Говорят они и наговориться не могут. Я встал, чтобы кофе попить. И тут наш Саныч говорит: «Вот, командир, смотри! Это тот самый разведчик, что меня там, в Логвиново, чуть не расстрелял», - и лыбится . Его командир мне руку жмет, улыбаясь, и говорит мне на ухо: «Ты чуть героя Золотой звезды не расстрелял». Мы долго все потом смеялись в 8-й палате, вспоминая наш «расстрел».
Ушел командир Саныча. Мы к Санычу: «Ну че, герой… Ты должен нам». Не успел Саныч нам ответить - Ваха уходит в бой... в перевязочную.
Ждем Ваху. К Санычу брат пришел с другом, и история про «расстрел» повторилась. Эта история меня будит преследовать с каждым посещением друзей Саныча.
К Максу пришла Жена, ребенок. Макс и ей рассказал про нас с Санычем. Про Ваху мы уже и забыли. Зря мы это сделали. Мы еще не знали, что нас сегодня ждет… Этот танкист после перевязочной не пошел в дом палаты, а СЛУЧАЙНО нашел бразильца Раффаэля! Нашел и незнающему русского языка бразильцу сумел объяснить, что ему будет лучше пройти с ним в 8-ю палату!
Было это так - заруливает наш танк и оставляет открытую дверь палаты и говорит «ОЛЕ! ОП!». Сначала зашла испанская речь, а уж потом появился Раффаэль.
8-я палата переходила в МЕЖДУНАРОДНЫЕ отношения… Начиналась дружба народов. Вел переговоры и переводы наш уполномоченный посол Ваха.
Вы думаете, что Ваха учил испанский? Нет! Он уже учил бразильца русскому... Во всех красотах речи, наречий и значений.
Госпиталь снова не спит. Правда, был перерыв в общении нашего посла мира Вахи с бразильцем. Это ужин. Но Ваха и там пытался навести мосты русско-испанской дружбы, не давая ему есть. Дальше передвижение этой парочки «руссобразилия» снова продолжилось в направлении 8-й палаты.
Уже напрягся не только госпиталь, но и мы понимала, что скоро в посольстве 8-й палаты намечается фуршет. Мы назвали Ваху - голубь мира. Как же он его учил усердно языку, думая, что тот за пять часов сможет выучить русскую речь. Мы недооценили или преподавательские способности Вахи, или способности бразильца к языкам. Бразилец понимал, что если он не скажет то, что хочет этот русский, он из 8-й палаты не уйдёт.
Он выучил то, что даже мне трудно говорить без смеха, вспоминая нашего посла мира и бразильца. Эта фраза стала знаменитой в ПВГ в дальнейшем. Чтобы вас не мучить, переведу на приличный язык: « Мальчик Вова это хорошо! Мальчик Петя - плохо !». Подпись - Ваха. Бразилия.
Раффаэль думал, что это всё, что от него хотят. Неееет! Это было только начало. И Ваха на радостях научит им оного... Он уже не давал спать госпиталю... И нам... В нашу палату стали приходить все, кто слышал громкую и с выражением многократно сказанную фразу бразильца... Перевод: «Мальчик Вова - хорошо. Мальчик Петя - плохо».
В общем, у нас открылся «кинотеатр», все хотели снять на телефоны и планшеты ФРАЗУ ДНЯ нашего бразильского гостя на русском.
Ваха был горд своими учительскими способностями... Учить людей русскому языку!
«Всё! Можно мне открывать курсы по обучению», - сказал Ваха, гордо подняв голову. Я не знаю, как у Вахи получилось так, чтобы бразилец говорил эту фразу почти без акцента. О, великий Ваха!
Зашла медсестричка Наташа в посольство 8-й палаты и очень быстро нашего посла и всю его свиту разогнала по палатам.
Мы уже с напряжением уходили в сон, боясь, что же завтра нас ждёт от нашего голубя мира Вахи.
Саныч и я плохо спали в ту ночь. Смех смехом, но память не отпускала ни меня, ни его. Стоны из палаты доносились до дежурного медперсонала не только из 8-й палаты. У каждого в ПВГ был свой бой. Макс наш вообще почти не спал, адская боль и наши стоны не давали ему заснуть. Еврей был в ту ночь нашим часовым на посту войны в 8-й палате!
Город, а особенно его окраины, тоже не спали - в эту ночь сильно бомбили Донецк. Скоро почти полностью будет разрушен микрорайон Октябрьский.
Медики ночью тоже не спали - поступали раненые. Госпиталь сражался за жизнь.
Завтра в ПВГ я встречу старого друга, Милку. Но это завтра...
Со смертью играли Вы в этих боях,
Она отступала на Ваших глазах.
Вы делали всё, чтобы выжил солдат,
Чтоб больше домой возвратилось ребят!
Спасибо, Ваши 300-е.
Утро. Красивое, морозное. Жизненное утро Донецка после ночи боёв и бомбежки казалось необычно мирным утром, каким-то довоенным… Госпиталь ожил дневным распорядком, не зная, что ближе к ночи 8-я палата будет заказывать музыку. Вернее, госпиталь знал, что эта 8-я опять что-то да вычудит этой войне на зло! Но это будет ждать войну и госпиталь позже.
А пока к нам зашла НашаВера. Я не ошибся, написав НашаВера слитно - этим особым человеком для меня стала Камчадал. Она добрая и красивая, как Камчатка, неповторимая. Она ровесница моей мамы -стала мне Другом . Это было первое знакомство восьмой платы с ней. «Мальчики, на перевязку!». Первым мальчиком стал Саныч. И так по очереди. Вот так мы и познакомились с НашейВерой.
Лежу в перевязочной и жду адской боли. Там я от неё первый раз и узнал, что такое полотенце - оное в меня засунули на всю глубину раны. Как это у нее получилось! Было больно, но терпимо. Нежная НашаВера.
Каждая медсестра ПВГ - это особые люди. Все от Бога. Им больно, как и нам, от наших РАН. Спасибо вам, мои милые и добрые сердца ПВГ!
Click to viewПришли проведывать меня мои друзья из «Дома Пера» с тем же марш-броском каблуков. Сидим, разговариваем о жизни. Девчонки ходили к нам в 8-ю, как на работу, - каждый день.
Лена вышла поговорить с Валерьичем. Ваха отдыхал (редкое наше счастье). Саныч читал. Еврей и Макс обсуждали мировые новости и сводки с фронта - наш штаб палатный! К Санычу пришёл сын с мамой, и все история с «расстрелом», как вы понимаете, повторилась снова)))
Тут тишину палаты нарушил Раффаель. Увидев спящего Ваху, пытался спросить на испанском у нас, как же так, что его русский друг спит. Мы успокоили испанского друга Вахи, что, наверняка, вечером он и сам услышит, что дневной сон Вахи был неспроста так. Зря мы так пошутили… Ой зря! Очень зря… Мы предполагали, что это не к добру для Войны. Но не настолько.
Зашла Елена с круглыми глазами. «Лен, что случилось?», - спросил я. «Я тут.. Ну, ты иди сам, посмотри, кого я тебе тут в госпитале нашла… Встретили...», - сбиваясь от радости и удивления, говорила Елена.
Снова переход Суворова в вертикальное положение проделываю и думаю, что же меня в этой жизни может ещё удивить?! Выхожу из палаты. Стоит девчонка в горке с перебинтованной рукой и улыбается мне. Не пойму. Вглядываюсь (контузия, глаза плохо стали видеть). Смотрит на меня и улыбается маленькое, красивое, нежной улыбкой, раненное солнце и молчит. Увидела она, что я плохо вижу, и говорит мне «Серёга-Серёга… Война, будь ты проклята! Это ж я, Милка!». И дальше было то, что раньше я видел только в кино - встреча друзей на войне.
Последний раз мы с ней виделись еще до войны А тут война, и она - маленькая, добрая девочка на войне! Войной была ранена! Война пыталась ее убить! И где, вы думаете, ее убивала война? В Логвиново! Она была там же, где и меня, и ее убивали практически в один день… Как же больно смотреть на девчонок на войне… И не важно мне, где ее окоп, на чьей стороне. Они не должны умирать! Правда, штаноносцы...?
Не рожавшие идут на фронт. Идут в бой. Идут на смерть и, увы, умирают не родившими, так и не став мамами. Больно… Страшно .
Я верю, что войну остановит женщина, мама, будущая мама, твоя мама, мама твоих детей, мама твоей мамы… Мамы, остановите эту проклятую всеми войну!
Милка в довоенной, мирной жизни была журналистом. Жила, мечтала, творила и мечтала о детях и семье. Но война сказала: «Милка, выживи!». И она выжила. Больно, но выжила. Через потери, через муки бомбежки, через смерть, через АД ею пройденный мой друг выжил! И живёт! Там же я познакомился и с ее мужем, он тоже был ранен.
Говорили долго и много. Нам было, что вспомнить и о чем помолчать. Смотрел на Милку и думал, что мир сошел с ума, пытаясь убить девчонок… Война забирала жизни и души из Ангелов на земле - женщин. Будь ты проклята, Война!
Очень трудно и долго я отходил от этой встречи и от атаковавших меня мыслей.
Пришла Ася и ее мама. Дочь оторвать от отца было трудно. Не могли наговориться с Асей.
Ваха стал просыпаться... Мы насторожились. Ждали пробуждение нашего министра иностранных дел, чтобы сказать, что его ждёт Бразильский коллега. Мы решили, что всем министрам стран нужно быть осторожным - у них появился серьезный конкурент Ваха! Мы уже суетились, делая ему кофе. Тело вставало, но мысли Вахи были ещё во сне.
«Как-то тихо у вас», - сказал Ваха. И ушёл, забыв, поздороваться с нами.
Удивилась и Ася с мамой: «Что с Вахой?». Мы рассказали вчерашнюю историю дружбы народов... Асю и маму долго не могли успокоить от смеха... Когда в палату вошёл Ваха, Ася и ее мама уже кланялись послу мира))) Ваха толь покраснел: «Что вы… Что вы... Хватит. Спасибо». Истерика смеха уже у всех.
А госпиталь ждал. Госпиталь выдвигал версии и предположения, что сегодня у 8-й на «вечернее меню».
Пришёл Раффаель. Ваха стал кормить друга и поить чаем. При этом изучение русского языка продолжалось, наш бразильчский друг изучал название предметов интерьера в палате.
Иногда нервы нашего посла не выдерживали, и тогда звучала ну уж очень русская речь из уст Вахи, что сбивало нашего бразильца, и тогда звучала уж очень русская речь уже из уст бразильца.
«Трудно быть учителем», - сказал Ваха. «Все, урок закончен!». Учитель ушёл на перекур - нервы.
Эстафету обучения подхватили Саныч и Еврей. Макс этот урок снимал на телефон. Зашла медсестра Наташа. Капельницы, уколы, ну и поговорить о жизни. Ася с мамой начинают собираться домой.
Госпиталь готовился спать. Ага… Щас! Спать… А Ваха? Открывается дверь палаты, и, о боже, Ваха заходит с БУДУЛАЕМ! Это был Цыган с гитарой! Вы спросите, откуда цыган в госпитале?! Так он и был настоящий цыган с войны. Был ранен в аэропорту, лечился себе человек, никого не трогал. Но Ваха и тут его нашел.
В руках, как положено, гитара. «Всем занять места в филармонии», - командует Ваха. Отказать никто не смог. Играл наш Цыган долго и красиво. Мы вспомнили мирную жизнь. В палате не хватало только медведя и вина для полной картины из фильма «Табор уходит в небо». У нас был свой фильм - «Палата уходит в небо»! Вернее, Госпиталь уходил в небо - от песен красивых и спетых нашим Цыганом!!! Это было что-то, я вам скажу!
Чичерина в Первом Донецком госпитале
Мы пели вместе с ним, делая вид, что мы тоже певцы))) Ася с мамой не хотели уходить - настолько было все честно. Война, раненые - и живут, как в последний раз, красиво. Так жила наша 8-я палата.
Жили мы. Жил госпиталь. Ожил и наш Будулай. Как он пел! Нет слов, чтобы описать. Овации были слышны из других палата для нашего артиста. Цыгану рукоплескал весь госпиталь. Вот так - война и музыка. Раненые и Честно живущие солдаты. Жизнь и смерть на войне всегда рядом. Оборвали МУЗЫКУ нашего Мира разрывы в Донецке. Бесы наступали грохотом боли на Донецк. Война…
Жизнь и смерть на войне всегда рядом. Оборвали МУЗЫКУ нашего Мира разрывы в Донецке. Бесы наступали грохотом боли на Донецк. Война… Заснуть в эту ночь у меня так и не получилось. Не смог. Слишком много боли было во мне. Нет, не только от раны. Боль в душе сегодня ночью меня просто РВАЛА, как никогда, до этого. Стоны, крики из боев моих друзей в палате, Саныча и Макса, добавили мне АДа в душу.
Встреча с Милкой накрывала мои мысли об Асе. Милка не на много старше мое дочки
Сколько я видел на войне Асиных ровесниц ! Страх отца и боль... Что тут писать еще? Вы все мамы и отцы. Меня поймете. Думаю, ну что, разведка, пора тебе научится ходить! И руку левую надо тренировать. А то ты с ума сойдешь от боли души своей. С трудом встал..Боль. Заметил, что если понервничаю, рана болит сильнее... А пока я подхожу к Санычу кровати беру его костыль для своих тренировок. Выхожу в коридор, вкладываю костыль в левую руку (она у меня висит) и пытаюсь его держать... Боль! Кричать нельзя - госпиталь спит. Так я и тренировался час… Пока не упал. На грохот моего тела вышла наша медсестричка Наташа. «Ты что? Что случилось?». Я молчу от боли. Все поняла она. Подняла меня. «Эх вы… Мои родные… Все спешите на войну, мужики… Куда ты летишь? У тебя нерв перебит!», - говорит она и тащит меня в 8-ю палату. (я тогда не предал этому НЕРВ У ТЕБЯ ПЕРЕБИТ значение ) А жаль.
«Я слышала шорох твоей левой ноги», - говорит она. Левая тоже почти висит у меня… Мне показалось, что Наташа заплакала. Было темно в палате. Люди спали. Часа два мы с ней в палате проговорили… Я уже вам говорил, что эти сердца Первого военного госпиталя, - не только медсестры ран и боли, но и медсестры душ наших. Они забирали нашу боль.
Боль моя становилась меньше. Наташа ушла. Привезли раненных. Бои идут в Донецке. Смерть не ушла из Города слез и стонов.
Проснулся Саныч: «Разведка, ты как ?». «Прорвемся, батя», - сказал я.
Саныч не только по возрасту подходил мне в отцы, но и по духу-отца ... Он для всех нас, для всей 8-й палаты, стал БАТЯ. Что-то есть такое в этом Человеке - очень душевное, отцовское, теплое… Его забота о нас всех в 8-й палате напоминала всем нам отца. Стоны Макса разбудили Еврея. Он говорит нам с Санычем: «Что, Мужики, в бой ушли?». Нас уже трое, не спящих. Мужики разговаривают…
Утро наступило для нас незаметно.
Пришли мои выжившие разведчики меня проведать. Ну вот! Снова мне в бой вернуться нужно.
Медведь: «Тебя, брат, увезли раненого, а мы ждем чертей на прорыв. Прилет кассет. Тяжело ранило Хамзата. Вытаскиваем его, а пройти в укрытие не можем - пули свистят сплошным дождем .Хамзата нужно в подвал перенести. Срочно! Крови много теряет. Взрывы градом мин, ураганов - бой наших пуль с пулями врага. Ждем возможности вынести. Разрывы продолжаются вечно, казалось нам. Над головой свист.. Ого! Кассеты. Накрываем своими телами Хамзата… Он кричит от боли и добавляет: «Ты, Мишка Гамми, чуть меня не задушил!». (Мишка у нас не маленький человек! (Большой парень). Посмеялись они над войной.
Медведь продолжил свой рассказ. Затишье позволило перенести раненого в подвал. Ну, а там уже Рысь перевязывала его. Наступила ночь. Но бой не утихал. У войны нет часов на перерыв. Она убивает не по времени. Она убивает всегда. Она может поменять только место, где убивать,город или район - мирный или военный человек. Война. Утром те же кассетные бомбежки Логвиново продолжились. Разведка не отошла из своей Брестской крепости. Погибали, но не сдавались. Как наши деды 1941-м. Вот вам и мальчишки из 2015 года! Гордитесь ими! Они среди вас…
А Медведь продолжал вспоминать. Крик нашего разведчика: «Ранены Пума, Давид, Гера». Кто был рядом, туда, к ним рванули. Остальные ведут бой. Пума в сознании, пытался шутить. Гера и Давид просто тихо сидят, глаза закрыты... Не попали по ним, - подумал Медведь. Приподнял Давида - а под ним кровь...
Пума не доехал до Углегорска. Умер по дороге. Давид и Гера тут, в Логвиново, так и остались воевать… Но только не на земле, а на небе, над Логвиново... Навсегда. Они и сейчас там, над Логвиново, охраняют небо. Царство небесное вам, парни. Помолчите минуту, прошу вас…!
Медведь затих.. Ушел в память.. Я молчу...
Все молчали в палате №8. Саныч не выдержал, ушел. Батя, мы все поняли тогда тебя… Моя рана с новой силой завыла болью. Завтра похороны наших парней-разведчиков. А я не смогу быть там. От этого еще больнее становилось. Зашла Таня-медсестричка. Я первый раз после операции попросил обезболивающее . Жаль, нет от ДУШЕВНОЙ боли обезболивающих. Я не знаю, что с нами со всеми будет после войны... Кто заберет нашу и вашу боль потерь… Какими станем после войны людьми, не знаю, но точно знаю, что теми, довоенными, мы уже никогда не будем. Увы.
А пока я провожаю Медведя до двери палаты. Зашел Док-Валерьич. Поговорили. Так… Просто. Не как с врачом, а как с мужиком. По душам. Любили они все в Первом Военном Госпитале 8-ю палату - за умение жить, да и шутники тут все собрались в одном месте!
К нашему Вахе пришли друзья Я лег как бы спать, а сам ушел в память. Очень тяжелый день и ночь были у меня сегодня. Лежал, думал, жил, воевал, стонал душой ваш писатель… Что-то я тогда устал сильно сам от себя.
Пришла Ася. Забрала меня у моей памяти. Спасибо, дочка! Сколько времени прошло, а я все помню, как будто это было со мной сегодня. Болтали долго с Асей, о чем угодно, но только не о войне.
Сегодня моя дочь первый раз в жизни читает мои воспоминания... Не переживай, Ася, прорвемся. Твой папа.
Тем временем «Дом Пера» держит круговую оборону от звонков жены: «Где же я пропал? Что с телефоном моим? Молчит почему?». «За границей, - врут они ей. - Не может позвонить…». «Где он? Что с ним? Так не бывает в 21 веке…. Пропал и нет его…». Жене накануне моего ранения приснился ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ СОН ОБО МНЕ.... Но «Дом Пера» все выдерживает и придумывает новые истории, где я, что со мной, тем самым давая моей жене надежду, что все со мной хорошо.
Детям говорят, младшим, что папа уехал. Дети спокойны. А это самое главное для меня - чтобы дети и жена не знали сейчас, что с папой, мужем. Донецк бомбят. У нас бои, а она могла сорваться и приехать в Донецк. Спасибо вам, мои друзья, что тогда правильно меня поняли и сдержали свое слово не говорить ей правду.
Разговаривая с Асей, вспомнил младших - Тату и Даду… Больно стало мне. Тогда я не видел младших уже полгода. Сказал Асе: «Иди домой. Я отдохну». ...От себя я хотел отдохнуть тогда, но не получилось... Память так мне и не дала этого сделать.
Простите меня, что публикую здесь письмо моим детям. Пишу не для жалости .Это моя усталость от войны . Война не закончилась ..мало ли что со мной случится. Надеюсь что моя писанина останется на просторах интернета и однажды они это прочтут ...
- «Письмо моим детям. Привет Вам, Солнышки мои! Как же долго я Вас не вижу! Посмотрел это видео и подумал, как хорошо, что Вы там… А не здесь. Настя старшая с папой в Донецке. Папа работает гуманитарщиком… Скучает за Вами. Часто смотрю на ваши игрушки, они пахнут вами. Это видео вам не покажут, вы маленькие. Вырастете - поймете своего папу. Это видео для Ваших мам, теть, бабушек... Они должны это видеть. Есть такая профессия - быть на войне папой… Пусть даже не своим детям. Очень страшно видеть лица своих детей в других детях...! Эти детки на видео - тоже мои дети. Простите, что я не рядом с вами. Не могу по-другому. Люблю Вас. Ваш Донецкий Папа».
Город в чёрных платках. Боль и стоны не умолкают в палатах Первого Военного Госпиталя и сейчас. Мы все так верили и надеялись, что война скоро закончится... А пока мы жили надеждой.
Прошло десять дней, как я в ПВГ. Сегодня 23 февраля. Для нас этот день станет незабываемым днем нашей жизни.
8-я ушла на перевязки. На 9 утра в холе госпиталя торжественное собрание. Нас ждали наши люди - ВРАЧИ м МЕДСЕСТРЫ - сердца, чтобы нас, раненых, поздравить с праздником. Эти люди не получают уже год зарплату
(волонтеры по зову сердца). Они говорили нам теплые слова, желая нам скорейшего выздоровления. Они подарили каждому раненому солдату госпиталя по подарку. Каждому! Но самый главный для нас подарок мы от них уже получили - мы живы! Мы выжили - они нас спасли. Спасибо вам!
Все разбрелись - наводить красоту в палатах и ждать родных, друзей, близких в гости. День был солнечным. Красивым. Жизненным. Бесы, правда, не успокоились - бомбили Донецк.
К Санычу пришел брат. Поздравил нас всех. А мы его - он тоже солдат -танкист войны.
День открытых дверей в плате №8 начался! Заходит к Послу мира, Вахе, его Раффаель.
Полчаса ему Ваха пытался объяснить, что такое 23 февраля для нас! Все мы включились в процесс объяснение нашему бразильскому другу! Но, увы, мы только усугубили все. Ваха нашел решение, как доходчиво ему объяснить... Налил чай другу и сказал, что сейчас он все поймет... Ваха встал гордо и сказал: «За мальчика Петю хочет выпить стоя эту кружку чая». «НЕТ!», - орет наш Раффаель и ставит чай на тумбочку. Наш Ваха продолжает, наливает 100 грамм праздничных и дает Раффаелю. Тот нюхает и кривиться. Но это же Ваха. Встает и говорит: «За мальчика Вову...». Ну и все - Раффаель понял все сразу. Выпил. До дна. Ваха не допил, а бразилец молодец. Раффаель весь день потом показывал на кружку с чаем и говорил: «Петя - плохо… Ой плохо!». Ваха - учитель по жизни к жизни. Палата потихоньку все заполнялась нашими родными и близким нам людьми.
Не буду все описывать, но все было от сердца, с любовью и заботой о нас. Всем спасибо за лучшее 23 февраля в моей жизни! Опишу несколько эпизодов этого дня. Пришла мой друг Женя с сыном Максимом , ему 5 лет. Подарил он мне маленький картонный танк - сам сделал. Смотрел он не детскими глазами на всех нас тут дядь, как мужичок, смотрел, не спрашивал, что с нами. Все сам понял. Просто, как мужик, молчал, все понимая. 5 лет мальчику.
У Вахи в палате шлемофон танкиста был. Наверное, если что - то прямо на койке в бой пошел бы)) «Дай мне шлемофон», - говорю ему. Мы подарили этот шлемофон маленькому Максимке со словами: чтобы никогда не было войны! Мы понимали, что этот ребенок уже знает, увы, что такое война. В свои 5 лет он уже хорошо знал, что такое прилеты и улеты… Страшная правда войны. Этот мальчишка еще не знает, что его папы больше нет... Нет, он не воевал. Но смерть забрала его. Мама-Женя так и не решилась сказать Максимке про папу. Папа просто уехал... Сколько таких мальчиков и девочек, которым говорят, что их папы просто ушли .... Царство небесное.
Он спал дома с этим шлемом. Вот так. Просто мальчики в 5 лет становятся мужчинами. Просто шлем. Просто жизнь. Просто дядя Ваха. НЕПРОСТО ждет папу его СЫН. НЕПРОСТО и нам было там в палате ПВГ смотреть на него... Мы вспомнили и наших ушедших друзей, и думали о их детях.... Женя и Максимка ушли домой.
Вы когда-нибудь видели Ангела с сединами жизни на лице? Зашла не знакомая нам тогда еще санитарочка. С улыбкой на лице поздравила нас с праздником. Что-то такое в ней было Ангельское, Нежное, Теплое. Каждого обняла и тихо сказала: я вас люблю, мальчики мои. Наш Ангел - Валентина Григорьевна. Вы думаете, мы дали ей выполнить свои служебные обязанности в палате №8? НЕТ! Ваха мыл полы сам. А мы, пользуясь своими ранениями, смотрели на это издевательство со стороны Вахи над полами))). Мы долго разговаривали с Валентиной Григорьевной. Не хотели ее отпускать. Долго пытались под любым предлогом ее задержать в 8-й палате. Этот человек-ангел давно на пенсии, но Душа Ангела не позволила ей сидеть дома просто так. И она сама пришла в ПВГ, спросила, что нужно для победы от нее для ПВГ. Вот так! Учитесь, нытики жизни, жить верой и правдой - в первую очередь для себя самих.
Ушла домой наш Ангел. Говорили мы долго с парнями о силе духа нашей Валентины Григорьевны. Все мы были потрясенный ее верой в жизнь. И не просто верой, а ее собственной ЖИЗНЬЮ.
Часов в 9 вечера открывается дверь палаты, и кто бы вы думали к нам пришел? Валентина Григорьевна! «Мальчики! Я пришла домой, села отдохнуть, но так вы мне понравились, что я решила вам почитать стихи Есенина на ваш праздник». Аплодисменты и овации уже звучали только за то, что она пришла к нам уставшая, но с Любовью к жизни! За поступок! Вы думаете, что поступок - это что-то другое? НЕТ! Вот вам и нам, раненым, там был пример ПОСТУПКА! Как же мы ей тогда хлопали после каждого
прочитанного стихотворения нашим Ангелом ВГ! Спасибо вам! Вот так… Война и стихи. Война и вера. Война и надежда сына, что папа скоро вернется… Два разных по возрасту человека - пятилетний Максимка и Валентина Григорьевна, научили нас там ВЕРИТЬ, ЖДАТЬ, ЛЮБИТЬ, ЖИТЬ… !
Два разных по возрасту человека - пятилетний Максимка и Валентина Григорьевна, научили нас ВЕРИТЬ, ЖДАТЬ, ЛЮБИТЬ, ЖИТЬ…
Только закончил писать предыдущую часть, как мне дочка звонит: "Папа, а это.. Помнишь?".
Отдаю свое перо своим друзьям. Мне тоже интересно, что чувствовали мои близкие люди в тот момент, рядом с нами - раненными, но живыми . Хочу вместе с вами быть читателем души моих родных.
Ася.
- Мы не созванивались с папой дня три. На третий день во второй половине дня в моей голове неожиданно даже для меня проскользнула тревожная мысль о папе. Я даже не могу объяснить это чувство. Я почувствовала непонятную дрожь, в голову стали лезть плохие мысли, и все это было связано с папой. Я не стала себя накручивать, и решила ему позвонить. Подумала, что он мне не звонил, потому что был занят, как всегда, и решила, что на минуточку его можно отвлечь. Когда в телефоне, вместо голоса папы, я услышала, что телефон выключен, я сразу поняла, что все это не просто так. На протяжении всего вечера, всего следующего дня я пыталась дозвониться, но безуспешно. С каждым безответным звонком я переживала все больше и больше.
- Сложно и страшно вспоминать тот день,тот страшный день, когда я узнала, почему я не могла дозвониться... Ко мне в комнату забежала мама с испуганным выражением лица и сказала: "Настя, быстро собирайся. Нам надо ехать". Я сразу все поняла.... Поняла, что мои предположения оправдались, эти мысли, которые я пыталась отогнать, стали реальностью. Единственное,что я спросила: "Что с папой?". Мама мне ответила, что он ранен. С моих глаз градом полились слезы. Мне было больно, страшно, обидно... Как же это могло произойти с моим папой?!
- Я смотрела на маму глазами маленького ребенка и плакала. А она сразу начала меня успокаивать, говорить, что с папой все хорошо, что он в сознании и т.д. Я не могла прийти в себя. Не понимала ничего. В тот момент для меня было самое главное увидеть папу. По дороге в больницу мы с мамой друг друга успокаивали. Мы бежали... В госпитале я видела много искалеченных тел и я очень не хотела видеть таким своего отца. Когда я зашла в палату и увидела папу, у меня сразу навернулись на глаза слезы (я очень старалась их сдерживать, ведь я папина дочка). Теперь уже успокаивал нас папа))) Он у меня сильный! Не многое мне удалось из папы тогда вытянуть. Поэтому говорила я))) Как и полагается, папа был отруган, что он был ТАМ... Я сказала папиным друзьям (у него тогда были Леша и Лиля), что теперь вместо папы - я, пока он не выздоровеет))) Мне Леша ответил: "Мы на тебя форму не найдем!". Даже в такой страшный вечер - 13-го февраля, мы нашли, чему улыбнуться, ведь были рядом с папой. А ему нужна была наша поддержка, как никогда. Таким папу я видела впервые. Он был... Но в то же время таким сильным - Моим Папой!!
- Не все вернулись с этой войны, а если и остались, то с искалеченными судьбами, психикой, страданиями... Обидно, до боли, что пришлось воевать с братьями... А горстка тупых, прогнувшихся паразитических элементов посылали в ад свой народ друг на друга... Слез не хватит, они остаются в наших душах, сердцах... Написала как-то сумбурно, но, надеюсь, что ты меня поймешь! У меня сейчас такое чувство, как-будто я похоронила всех своих сынов, которых знала и не знала... Душа болит за каждого мальчишку, за каждого брата, мужа... Сердце разрывалось при виде раненых ребят в госпитале... Хотелось всю себя отдать, лишь бы вам было не больно, чтобы ваши раны скорее перестали ныть и болеть... У каждого из вас была своя жизнь, своя история... и была она внезапно перечеркнута чьей-то вражеской пулей, чьим-то выпущенным неумелым снарядом... Сколько жизней перечеркнула эта война! Сколько судеб сломала...
- Про СЫНА Родиона - познакомилась с ним случайно, стала его опекать. Родик был сирота. Прониклась к нему, как к собственному сыну (свои дети были в Москве). И так с ним было легко, такой хороший мальчишка... Вежливый, стеснительный, уважительный, помогал мне по дому, не боялся никакой работы, сам бежал впереди меня, чтобы что-то сделать... Не сберегла... Как я его уговаривала в госпитале, чтобы он не шел! Как ни просила его... Какое-то шестое чувство было или предчувствие... Сбежал с госпиталя в аэропорт... Не хотел сидеть на одном месте, рвался в бой! И Родик сложил свою головушку... Как больно писать... 9 месяцев прошло со дня смерти, а у меня перед глазами он стоит и днем и ночью... Будь проклята война! Ваши раны болят, родные, а наши сердца, как рваные раны, не лечатся... Живите вопреки всему и всем!!! Мы без оружия, но мы стоим с вами в своих молитвах за вас! С вами правда! С вами Бог!
- Никогда раньше до этого бывать в госпиталях не приходилось. И что это такое на самом деле, не в кино, я не могла себе и представить. Довелось увидеть не в кино.. Первое, что я помню - это красные носилки в коридоре госпиталя. Красные от крови... Видимо, буквально за несколько минут до нашего прихода кого-то сильно раненого на них принесли. Жив ли этот человек... А потом - контрасты. Контрасты жизни и смерти... В коридоре сидели мужчины - молодые и не очень, с руками и без, с костылями и в инвалидных колясках... Накатывала какая-то непередаваемая словами боль, подбиралась комком прямо к горлу, душила изнутри.... Они все молчали. Я почему-то запомнила это... Там все молчали. Просто смотрели друг другу прямо в глаза и так и разговаривали - одними взглядами. Пока я шла по коридору и смотрела в глаза этим людям, мне показалось, что мы успели рассказать друг другу всю свою жизнь.
- А на стенах при этом висели детские рисунки. Множество детских рисунков - ярких, красивых, красочных , полных ЖИЗНИ. Дети передавали приветы солдатам. Солдатам, которых они не знали, но дети писали им, как родным. И пахло в госпитале не по-больничному, а какой-то вкусной едой, помните, как в детском саду пахнет? Вот так и там... Это в столовой ПВГ так вкусно готовят. Еще мне запомнилось, как потом ребята скажут, что они не ходят в столовую кушать. Но не потому что не вкусно - а чтобы санитарочкам, которым, как и всем, здесь не платят зарплату, хватило покушать...
- Мы шли по коридору и от увиденного у меня за какие-то секунды происходила переоценка всех моих жизненных ценностей... И ценности самой жизни. Все еще вчера важное становилось вдруг неважным, мелким каким-то что ли... В тот момент я поняла, что такое потерять дар речи. Язык - он онемел. Он не хотел ничего говорить. Все слова казались лишними и ничего не значащими... Надо было уже заходить в палату, мы понимали, что надо держаться как-то бодро, весело, поддерживать ребят... Но состояние было совершенно не то. А потом мы зашли и стало понятно, что не надо ничего из себя вытаскивать - здесь тоже все понимали без слов, здесь тоже разговаривали взглядами...
- Позже я приеду сюда еще не раз. Я до сих пор сама для себя не разгадала до конца секрет этого удивительного места, но меня туда тянуло. Сначала там лечились, возвращались к жизни мои друзья... Но меня тянуло туда и потом, когда моих друзей там уже не было. И потом я поняла - там есть то, чего уже давно нет почти нигде в нашем приболевшем, перевернутом мире. Там все по-настоящему. Там жизнь, а не игра. Мужчины - настоящие. Проблемы - настоящие. Отношения - настоящие. Доброта - настоящая. Бескорыстность - настоящая, а не наигранная. Там остро чувствуешь ЖИЗНЬ, потому что там тебя окружают люди, которые были в шаге от СМЕРТИ. Они знают цену жизни, и от них тебе передается это чувство. Навсегда.
- А такие Доктора, как в ПВГ, наверное, уже сняты с производства. Они, как будто, не из нашей реальности... Низко кланяюсь.
http://www.proza.ru/2016/01/21/580
http://www.proza.ru/2016/01/21/581
http://www.proza.ru/2016/01/21/582
http://www.proza.ru/2016/01/21/583
http://www.proza.ru/2016/01/21/584