Ciągle po kole. О героизме и не только
Этот пост (вернее, те, что за ним воспоследуют) я должен был написать пару лет назад, когда прочёл книгу Анки Групиньской Ciągle po kole. Rozmowy z żołnierzami getta warszawskiego (Вечно по кругу. Беседы с бойцами Варшавского гетто). Выдержки из неё мне до этого попадались в безобразном переводе, о качестве которого можно судить по самому названию: «Ciągle po kole» там было переведено как «Вокруг да около»(!) Эта книга - сборник интервью, взятых в разное время у немногих выживших участников восстания в Варшавском гетто 19.04-16.05.1943. Собственно, «интервью» назвать их язык не поворачивается, это именно беседы - очень разные и с очень разными во многих отношениях людьми, связанными друг с другом лишь опытом выживания и сопротивления в немыслимых условиях.
Я сразу решил привести несколько выдержек из этой книги, которая вряд ли когда-нибудь будет переведена на русский, притом что документальная и человеческая ценность её колоссальна - в этом отношении она резко отличается от огромной массы сопоставимой по тематике литературы. Но очень быстро я понял, что не готов отдать значительную часть времени этой работе - а отобрать и «склеить» фрагменты бесед, так чтобы не испортить исходный текст - тоже работа, хотя и не идущая ни в какое сравнение даже с одним подобным разговором.
Сподвигли меня на это дело два поста Л.И.Блехера - этот и, особенно, этот. Честно говоря, меня не слишком вдохновляет подход А.В.Драбкина, ясно и недвусмысленно им описанный в начале передачи о танкистах. Кстати, начал я именно с неё и сразу испытал странное ощущение: говоря о ветеранах, с которыми ему пришлось общаться в рамках своего проекта, Драбкин производит впечатление исследователя, отчитывающегося перед аудиторией о результатах эксперимента: «Из десяти кроликов пять сдохло, у трёх изменился цвет шерсти, а у двух отвалились уши». Поэтому я ничуть не удивился (и даже ощутил некоторое самодовольство от собственной прозорливости), узнав, что А.В.Драбкин - действительно по образованию биолог. Многое, что называется, встало на свои места. Если попытаться выразить в двух словах общее впечатление, то я, безусловно, снимаю шляпу перед его титанической работой, но предписываемая им эмоциональная отстранённость, во-первых, отнюдь не всегда достижима, а во-вторых, как ни парадоксально, не дистиллирует, а полностью исключает понимание некоторых вещей.
Одним словом, я всё-таки решился воспроизвести несколько фрагментов книги Анки Групиньской, а именно, выдержки из разговоров с Симхой (Казиком) Ратайзером, Адиной (Инкой) Блады-Швайгер и Марком Эдельманом. Для тех, кто совсем не имеет представления о тех событиях, - вот основные пункты. В октябре 1940 года немецкие оккупационные власти согнали всех евреев Варшавы - в общей сложности до 400 000 человек - в специально отведённый для этих целей и обнесённый стеной до уровня второго этажа район города. В гетто царила неимоверная скученность (в среднем в квартире, рассчитанной на одну семью, жило десять), голод и эпидемии. В июле 1942 года (согласно решению Ванзейской конференции) немцы провели так называемую «большую акцию» - депортацию большей части обитателей гетто в лагеря смерти. После неё в гетто осталось примерно десять-пятнадцать процентов населения. В октябре на базе еврейских социалистических и лево-сионистских партий была создана Еврейская боевая организация (Żydowska Organizacija Bojowa, ŻOB), ставившая своей целью вооружённое восстание. С уже существовавшей правой группировкой Еврейский воинский союз (Żydowsi Związek Zbrojny, ŻZW) отношения у неё были крайне натянутые, и от совместных действий они отказались. Даже в сравнительно недавнем интервью (фрагмент из которого я собираюсь здесь поставить) второй - и последний - руководитель ŻOBа Марек Эдельман отзывается о ŻZW не иначе, как о «фашистах» и от разговора о них всячески уклоняется...
По иронии судьбы, последним из уцелевших бойцов ŻOBа удалось уйти на арийскую сторону именно благодаря подкопу на Мурановской, сделанному людьми из ŻZW. 19 апреля 1943 года произошло восстание, начало которому было, фактически, положили сами немцы, поскольку именно в этот день началась операция по окончательной ликвидации гетто. В начале мая они начали планомерно выжигать подвалы, в которых скрывались немногие уцелевшие. Штаб ŻOBа, находившийся к этому времени в подвале на улице Милая 18 (этот адрес потом часто упоминается в книге), возглавлял Мордехай Анелевич. Вместе с группой бойцов (сколько их всего было, сказать трудно, что-то в районе пары десятков) он покончил с собой, и это коллективное самоубийство стало началом легенды о восстании, впоследствии превратившейся в предмет поклонения и едва ли не лейтмотив военно-патриотического воспитания в Израиле (да-да, такая вещь, как «военно-патриотическое воспитание», не имеет чётких идеологических границ). Фраза из предсмертного послания Анелевича «Погиб народ, погибли и его солдаты» стала символом еврейского героизма. Польское подполье тоже по достоинству оценило этот жест; впрочем, мёртвые евреи традиционно котируются у поляков гораздо выше живых. Менее возвышенно настроенный, прагматичный и очень любивший жизнь (причём не только свою собственную) Марек Эдельман решил вывести оставшихся на арийскую сторону.
Продолжение следует.
Я сразу решил привести несколько выдержек из этой книги, которая вряд ли когда-нибудь будет переведена на русский, притом что документальная и человеческая ценность её колоссальна - в этом отношении она резко отличается от огромной массы сопоставимой по тематике литературы. Но очень быстро я понял, что не готов отдать значительную часть времени этой работе - а отобрать и «склеить» фрагменты бесед, так чтобы не испортить исходный текст - тоже работа, хотя и не идущая ни в какое сравнение даже с одним подобным разговором.
Сподвигли меня на это дело два поста Л.И.Блехера - этот и, особенно, этот. Честно говоря, меня не слишком вдохновляет подход А.В.Драбкина, ясно и недвусмысленно им описанный в начале передачи о танкистах. Кстати, начал я именно с неё и сразу испытал странное ощущение: говоря о ветеранах, с которыми ему пришлось общаться в рамках своего проекта, Драбкин производит впечатление исследователя, отчитывающегося перед аудиторией о результатах эксперимента: «Из десяти кроликов пять сдохло, у трёх изменился цвет шерсти, а у двух отвалились уши». Поэтому я ничуть не удивился (и даже ощутил некоторое самодовольство от собственной прозорливости), узнав, что А.В.Драбкин - действительно по образованию биолог. Многое, что называется, встало на свои места. Если попытаться выразить в двух словах общее впечатление, то я, безусловно, снимаю шляпу перед его титанической работой, но предписываемая им эмоциональная отстранённость, во-первых, отнюдь не всегда достижима, а во-вторых, как ни парадоксально, не дистиллирует, а полностью исключает понимание некоторых вещей.
Одним словом, я всё-таки решился воспроизвести несколько фрагментов книги Анки Групиньской, а именно, выдержки из разговоров с Симхой (Казиком) Ратайзером, Адиной (Инкой) Блады-Швайгер и Марком Эдельманом. Для тех, кто совсем не имеет представления о тех событиях, - вот основные пункты. В октябре 1940 года немецкие оккупационные власти согнали всех евреев Варшавы - в общей сложности до 400 000 человек - в специально отведённый для этих целей и обнесённый стеной до уровня второго этажа район города. В гетто царила неимоверная скученность (в среднем в квартире, рассчитанной на одну семью, жило десять), голод и эпидемии. В июле 1942 года (согласно решению Ванзейской конференции) немцы провели так называемую «большую акцию» - депортацию большей части обитателей гетто в лагеря смерти. После неё в гетто осталось примерно десять-пятнадцать процентов населения. В октябре на базе еврейских социалистических и лево-сионистских партий была создана Еврейская боевая организация (Żydowska Organizacija Bojowa, ŻOB), ставившая своей целью вооружённое восстание. С уже существовавшей правой группировкой Еврейский воинский союз (Żydowsi Związek Zbrojny, ŻZW) отношения у неё были крайне натянутые, и от совместных действий они отказались. Даже в сравнительно недавнем интервью (фрагмент из которого я собираюсь здесь поставить) второй - и последний - руководитель ŻOBа Марек Эдельман отзывается о ŻZW не иначе, как о «фашистах» и от разговора о них всячески уклоняется...
По иронии судьбы, последним из уцелевших бойцов ŻOBа удалось уйти на арийскую сторону именно благодаря подкопу на Мурановской, сделанному людьми из ŻZW. 19 апреля 1943 года произошло восстание, начало которому было, фактически, положили сами немцы, поскольку именно в этот день началась операция по окончательной ликвидации гетто. В начале мая они начали планомерно выжигать подвалы, в которых скрывались немногие уцелевшие. Штаб ŻOBа, находившийся к этому времени в подвале на улице Милая 18 (этот адрес потом часто упоминается в книге), возглавлял Мордехай Анелевич. Вместе с группой бойцов (сколько их всего было, сказать трудно, что-то в районе пары десятков) он покончил с собой, и это коллективное самоубийство стало началом легенды о восстании, впоследствии превратившейся в предмет поклонения и едва ли не лейтмотив военно-патриотического воспитания в Израиле (да-да, такая вещь, как «военно-патриотическое воспитание», не имеет чётких идеологических границ). Фраза из предсмертного послания Анелевича «Погиб народ, погибли и его солдаты» стала символом еврейского героизма. Польское подполье тоже по достоинству оценило этот жест; впрочем, мёртвые евреи традиционно котируются у поляков гораздо выше живых. Менее возвышенно настроенный, прагматичный и очень любивший жизнь (причём не только свою собственную) Марек Эдельман решил вывести оставшихся на арийскую сторону.
Продолжение следует.