Второй пошел! "Ромео и Джульетта" в Мариинском театре 19 октября
Первый пошел! (Ксандер Париш)
Второй пошел! (Константин Зверев)
Парашютики, парашютики не забываем!
(балерины и другие солисты)...
- приговаривает инструктор по парашютному спорту,
провожая спортсменов, выпрыгивающих из самолета.
Гадкий мерзкий ЖЖ-козел уничтожил мой вдохновенный текст, который Блоха и не подумала сохранить, как она обычно это делает. Поэтому ниже - краткие вспоминания того, о чем она два часа выписывала славным понедельничным днем.
Константин Зверев относится к той малочисленной породе танцовщиков, которые на сцене демонстрируют не только физические достижения, но и интеллектуальные. Как только появляется его герой, то сразу понимаешь: этот Ромео всю ночь был занят - звезды считал, стихи сочинял, грезил о прекрасной Розалинде. Вид у него был усталый, чуть небрежный, а на устах бродила загадочная полуулыбка. Вроде бы те же самые пантомимные эпизоды - вышел, завернувшись в плащ, от избытка чувств распахнул плащ, полюбовался с балюстрады видом на город, посидел на столе, вытянув красивые ножки, пококетничал со статуей, но в этот раз читался некий результат, а не просто "изобрази утро молодого раздолбая".
Молодым раздолбаем он вышел в начале эпизода "Маски", когда три шалопая хотят покуролесить в чужом доме. Но, едва взяв в руки факел, он в искорках огня, словно в хрустальном шаре, увидел и прочел будущее. И эта искра повела его навстречу Судьбе. Было удивительное ощущение "продолженности" этого пути: он вошел в дом Капулетти, будто тот огонек указал дорогу и тут же вспыхнул в сердцах обоих участников. Первый дуэт с Джульеттой ("Мадригал") и был той самой разгорающейся искрой. Казалось, Ромео затаил дыхание, боясь слишком резким движением нечаянно затушить этот огонек. Как нежно и как бережно он прикасался к Джульетте! Знаментая сцена на балконе впечатлила искренностью со стороны обоих участников (Джульеттой была Ольга Есина, о ней, надеюсь, позже). Каждое "слово" сначала "произносили" глаза, а затем подхватывало тело. Этот Ромео готов весь мир кинуть к ногам Джульетты - он этом "восклицали" его jete' en tournant по кругу (кстати, с неслышным приземлением! Значит, дело не только в покрытии и жесткости пола второй Мариинской сцены). В венчании была достигнута удивительная гармония - двое составляли одно целое: протянутые к Мадонне руки Джульетты длил руки Ромео, который обнимал возлюбленную за плечи, ни на мгновение их пара не распалась на две составляющие (он и она) - словно Богородица окутала их Своим Покровом. Чуть дольше обычного, "сценического", длился их поцелуй мужа и жены, и как виновато взглянул Ромео на падре, и как благоговейно они удалились, словно истаяли.
Самый агрессивный эпизод - схватка с Тибальдом - я словно увидела глазами Ромео. Несмотря на ярко освещенную сцену, казалось, схватка проходит во мраке, куда ухнуло сердце Ромео после убийства друга. Лишь блеск клинков и яростно сверкающие глаза врагов выхватывали ключевые мгновения битвы. И опять была замечательная сцепка "глаза в глаза" Тибальда и Ромео, они будто бы сплелись, переплелись взглядами, и разрушить это яростное единство смог лишь удар меча.
Прощание с Джульеттой Константин Зверев провел с обреченностью знающего. Он даже и не собирался уходить, ему было бы легче, если б его обнаружили в комнате Джульетты и убили бы сразу. Удивительным образом Джульетте удалось выпихнуть супруга в окно. В Мантуе Ромео не предавался сладостным воспоминаниям, словно Мария в "Бахчисарайском фонтане", он сознательно бередил раны в душе, не давая им затянуться. Поэтому так быстр был его бег к могиле Джульетты - он знал: осталось потерпеть чуть-чуть, чтоб эта мука быстрее закончилась. Даже как-то равнодушно он выпил яд, и уж тем более не хватался натуралистически за живот, изображая предсмертные муки, а, отпустив, словно летучий огонек, душу ввысь, красиво сверзнулся с верхней ступеньки саркофага почти до самой рампы.