Владимир Рукосуев. Забайкальские студенты 1970-х или когда профессор проспится-2
Владимир Рукосуев в этом ЖЖ: Читинский автосборочный-1. Читинский автосборочный-2, Читинский автосборочный-3, Вечерние байки на чабанской стоянке, Смерть вождя, В Читу или ветер перемен, Тачанка в Забайкалье, Верблюд на посту, О том, как Усольцев Бальжиду мстил, Как по бруснику ездили, Когда профессор проспится,
Сделал дело, гуляй смело!
Начало здесь:
- И я, такой мощный дед, вынужден с этим мириться потому, что деваться некуда. Овдовел семь лет назад. Мог бы жениться, но тогда дочь отвернется, а жить без нее и внука,я не смогу. Все зять виноват, он ее подстрекает. Как бы его на путь истинный наставить?
Коренев полностью овладел ситуацией, установил порядок, которому следовали все, включая Альберта, как человека компанейского. Обстановка по мере «созревания» профессора становилась все непринужденнее. Была одна опасность - не прозевать и не допустить вчерашнего промаха. Полудурачась договорились с профессором, что после каждого тоста он принимает один экзамен. Казалось бы ничего сложного, простой подсчет и эксплуатация потребностей. Но с Альбертом просто не получилось. Он все же был не алкоголиком, а просто выпивохой. Похмелье его угнетало, но это не жажда напиться, во что бы то, ни стало. После того как похорошело, захотел порезвиться. Настроение было самое благодушное. Экзамен превратился в «исповедь на заданную тему».
Сергею Халецкому пришлось рассказать как он с такой сельской внешностью оказался начальником ОТК автосборочного завода и почему вовремя не получил высшего образования. И пришлось Сереге рассказывать, что отец его был человеком незаурядным, но с изъяном - выпить любил, причем запойно. Смолоду, не имея образования, выбился в родном совхозе в управляющие, потом стал директором. Совхоз до него был отстающим, директора и главные специалисты не держались. Отец за два года вывел его в передовики района и затосковал от безделья. Он принадлежал к типу людей, заточенных на подвиги, способных работать только в условиях аврала. Ему объявили несколько выговоров и сняли с работы. От стыда уехал в соседний район, где устроился механиком в захудалый колхоз только потому, что там серьезные люди не держались. Через два года он неожиданно стал появляться на партхозактивах в роли директора. А еще через год-два колхоз прочно занял место в списке передовиков. Как-то областное начальство организовало на его базе семинар заведующих сельхозотделов. Приехавшие с прежнего района слушатели очень удивились, что их изгнанник выступает в роли хозяина. Блистал он недолго, история повторилась, Михаил Григорьевич опять стал прозываться собутыльниками Мишкой и исчезать с работы. На этот раз к нему отнеслись внимательнее. Опохмелили, отчистили, прочистили на бюро райкома, направили в отстающее хозяйство, озадачили и получили через некоторое время колхоз-миллионер. Задачей начальства теперь было не упустить момент и вовремя перевести его с наскучившего места работы. Сейчас бы его назвали кризисным менеджером. За пару лет до пенсии, оценив его заслуги, перевели в областной центр на должность председателя облпотребкооперации, выделили квартиру. Он давно остепенился и ждет заслуженного отдыха. Но эта его бурная жизнь не дала возможности детям учиться и жить на одном месте. Смена школ и жизнь практически без, пропадающего на работе, отца не способствовали успеваемости, зато приучила к самостоятельности. Сергей закончил после восьмилетки техникум, устроился на завод и теперь наверстывает упущенное в образовании. Но ни о чем не жалеет, пример отца дороже. Своими трудами, без протекций, с нуля начинал на заводе со слесаря. Мог бы и в сельском хозяйстве карьеру сделать. Но здесь решающую роль сыграл отец. Год назад в обком партии пригласили всех молодых коммунистов, имеющих высшее и среднее специальное образование, чья трудовая деятельность начиналась с села. На собеседовании оказался и Коренев. Им предложили работу в районах директорами совхозов или главными специалистами. Для молодых ребят это было нешуточным карьерным скачком. Кроме того, выплачивались подъемные, и помимо штатного оклада, в течение года сохранялась зарплата по прежнему месту работы в полном объеме и еще два года по пятьдесят процентов. Выделялось жилье и для обзаведения хозяйством живое поголовье на выбор. Парни загорелись, но решили посоветоваться с Михаилом Григорьевичем и семьями. Предварительно с них вытянули обещание занять должности в одном из совхозов Нерчинско-Заводского района Сергей директора, а Коренев главного инженера. Дали на размышление три дня. Жили они все в одном микрорайоне. И, хоть дома у Коренева эту затею жена даже обсуждать не стала, сочтя абсурдной, вечером, приятели, прихватив бутылочку, напросились к отцу Сергея на посиделки. Выпили, поговорили. Халецкие по природе были немногословны, Коренев в чужой семье тоже не особенно разглагольствовал. Михаил Григорьевич выслушал, спросил, кто проводил собеседование, кому они выдали обещание и в заключение, закурив, сказал: «Я не знаю, что решит Володя, но ты, Сергей в сельское хозяйство пойдешь только через мой труп». Тема была закрыта, его отец словами не разбрасывался. На вопрос как теперь выкручиваться, он сказал, чтоб их это не беспокоило - это его проблема.
Альберта история растрогала параллелями в судьбах отца и сына Халецких со своей собственной, он поставил в зачетку пятерку и размашисто расписался.
Настала очередь Германа Кобзарева. Он был единственным из всей компании работающий таксистом, и не претендующим ни на какие должности. А диплом ему был нужен, чтобы соответствовать статусу мужа собственной жены. Вот так, не больше и не меньше. Подтверждая этот статус, он волею случая, оказался второй раз однокурсником Коренева. Они вместе закончили до этого техникум. Дружба их насчитывала около десятка лет, поэтому Коренев не мог не включить Германа в группу избранных. К тому же на четвертом курсе техникума была похожая ситуация, только роли там распределились зеркально нынешней ситуации.
Их было три друга, Герман работал на такси, Костя Колесниченко на МАЗе - самосвале и Коренев сначала на лесовозе, потом механиком. Герман и тогда был доволен своим положением. Костя гордился громадной машиной и всячески доказывал ее превосходство над легковушками. Однажды они стояли рядом с Германом на переезде и беседовали в ожидании, когда пройдет поезд. Костя сверху заплевал всю крышу «Волги» Германа, подчеркивая свою правоту. В свою очередь, Герман, как-то подъехав к лесовозу Коренева, ехидно поинтересовался, не надоело ли тому за копейки в мазуте горбатиться. Возмущенный Коренев (зарплата на лесовозах всегда считалась приличной) сказал, что перейдет в таксисты, когда они холуйством зарабатывать перестанут. Тогда Герман в окно показал ему пачку сторублевых купюр в банковской упаковке и сказал, что холуйствуют дураки, но им столько не платят. Коренев до этого вообще сторублевых купюр не видел и не нашелся, что ответить. Плеваться как Костя, не мог, воспитание и габариты автомобилей не позволяли.
В техникуме, где они учились, немецкий язык преподавала жена Германа, они же все были в группе английского. Знали его на уровне «твоя-моя не понимай», но экзамена не минуешь. Друзья надеялись, что жена друга перед коллегой за них похлопочет, но она категорически заявила, чтоб сдавали сами, я вас предупреждала. Учить надо было.
Пришли вместе на экзамен, сели с твердым намерением взять преподавателя на измор. Экзаменаторша их не подгоняла, но и не обращала внимания на многозначительные взгляды. Их группа уже сдала, а они все сидели, понимая, что сказать им по-английски нечего, а по-русски их не хотят слушать. Кореневу надоело выжидать, и он пошел сдаваться. Заметил, что зачетка Германа лежит отдельно на краю стола. Учительница спросила, какая оценка ему нужна и где он работает. Он сказал, что достаточно тройки, а работает в автобазе.
- Ну, на тройку вы не потянете, но есть выход. Берите своих соратников и идите сдавать макулатуру, если можете добыть грузовик. Сколько тонн сдадите, такую и отметку получите. Техникум план по сдаче заваливает.
- Грузовик мы найдем, но где макулатуру взять?
- Этого добра у нас полный архив. Ваша задача принести квитанцию и в обмен получить зачетки. И скажите спасибо, что состоите в родстве с техникумом, иначе бы поблажки не было.
- Понял, приступаем.
Коренев объяснил условия и пошел звонить, чтобы пригнали самосвал. Машину подогнали к архиву, и здесь Коренев открыл для себя Клондайк. В архиве было полно курсовых и дипломных работ. На правах поставщика транспорта, Коренев объявил друзей грузчиками, а сам стал впрок отбирать материалы - авось пригодятся!
Бумага груз легкий, в самосвал поместилось всего три тонны. Часа через три друзья с заветной накладной в руках появились в техникуме, радуясь возможности отделаться легким испугом и заранее благодаря супругу Германа. Экзамен еще не закончился, англичанка поставила в зачетки Коренева и Колесниченко, заработанные трояки, а зачетка Германа осталась лежать на своем месте отдельно. Преподавательница сказала, что с ним разберется жена, она в семейные дела вмешиваться не желает и подала зачетку хозяину. У Германа вытянулось лицо, он еле сдержался, развернулся и вышел в коридор. Всем было не по себе, особенно Кореневу, подбившему друга на бесполезную работу. Когда вышли из здания, начали совещаться куда пойти. Обычно горе и радости отмечали в домовой кухне. Сейчас положение было неравным, и друзья растерялись. Тогда Коренев решил попытаться исправить положение.
- Давай зачетку, я тебя втравил, я и буду выкручиваться.
Герман, с унылым видом подал зачетку. Коренев на ступеньках здания открыл ее на нужной странице и увидел, что стоит тройка. Учительница захотела разыграть мужа приятельницы, а тот в припадке горя не удосужился открыть зачетку. Коренев решил развить идею англичанки. Выйдя к друзьям, сказал, что ему велено зайти после экзаменов, а сейчас не мешать. Герман безнадежно махнул рукой и потребовал зачетку - сам с женой разберусь. Коренев заупрямился, если он за что-то берется, значит сделает. Дошло до пари. Поспорили на бутылку коньяка.
- Ты же не пьешь?
- Неважно, дело принципа, Костя выпьет.
А пока решили все же зайти в домовую кухню, заказать по кружке пива. Потом Коренев снова ушел в техникум, а друзья остались его поджидать. С третьего этажа понаблюдал за маявшимися товарищами, выждал время и пошел демонстрировать успехи. Обрадованный Костя побежал в магазин «Темп» и принес проспоренный коньяк. Часа два они веселились, обмывая свои достижения. Коренев не пил совсем, ему интересно было общение, а друзья после коньяка еще заказали по бутылке пива и не могли понять, почему он смеется. Перед тем как расходиться, Коренев раскрыл тайну своего веселья. Надо было видеть изумленное лицо Германа и довольное Кости, который угостился почем зря.
- Сволочи, благодаря мне сдали предмет, меня же заставили работать и за мой счет обмыли?
Герман не имел героических родителей, не смог поразить Альберта собственными достижениями и красотой слога, поэтому поскучневший экзаменатор поставил ему трояк и потребовал новую порцию, подоспевшей к тому времени, водки.
Следующим попытался подсесть Толя Сивов, но Альберт спросил, удивился откуда он здесь взялся. Смущенный Толя попробовал объяснить, но его не стали слушать. Толя отодвинулся, обескураженный.
Вызванного к «доске» серьезного с виду майора Петренко долго мучить не стал, выяснил, что тот легко может обеспечить патронами калибра 7,62, которые подходят к трехлинейкам, сохранившимся у многих охотников. Спросил только зачем ему диплом. Тот ответил, что в академию по возрасту не попадает, а офицеров, не имеющих высшего образования, без повышения в звании отправляют в запас. Многие офицеры, таким образом, избегают раннего увольнения с маленькой пенсией. Альберт посочувствовал ему, договорился о патронах, попутно выяснил, что тот может допускать избранных в запретную зону в таежный полигон для охоты, поставил «четыре» и отпустил с миром.
Компания была в прежнем составе. Экзамены проводились в форме свободного общения, получившие отметки не расходились, сразу и обмывали. Хозяин подкладывал закуску и бегал за водкой.
Толя Сивов скромно ждал, когда его пригласят, но на него не обращали внимания. Даже очередной тост Альберт провозгласил за благополучное разрешение «недоразумения».
- Раньше я думал, что вы не знаете предмета, но теперь, глядя в ваши зачетки, убеждаюсь, что ошибался!
Все зааплодировали, а Толя застонал. Дефект речи, усиливающийся из-за волнения, не позволял ему вмешаться. От напряжения он побагровел, насупился. Особый колорит придавала золотая коронка на верхней челюсти - вылитый «приблатненный». Коренев понял, что пора вмешиваться.
- Альберт, а что ты Толю игнорируешь? Это наш верный друг и замечательный парень.
Альберт к этому времени набрал форму, сейчас он был в фазе эйфории, чувствовал себя на высоте положения, скинул лет тридцать и чувствовал, что он душа компании. Захотелось поразвлекаться.
- Володя, я тебя уважаю, но нельзя же, к этому настолько потребительски относиться. Я без того поступился принципами, согласившись на вашу авантюру. Вы что думаете мне выпить не с кем или выпивки не хватает? Не доходить же до крайности. Ты мне скажи, зачем ему диплом? Он двух слов связать не может. Какой из него руководитель. Так и останется недообразованным экономистом. Ты где работаешь?
- На-на-на-а-а. Ма-ма-ма-а.
Всем стало неловко. Кореневу было жалко безобидного и старательного Толю. Он боялся, что, не выдержав издевательств, тот уйдет. Решил вмешаться.
- Не может он говорить, разволновался. Давай я переводить буду. Руководитель из него не хуже, чем из других получится. Работает он на стройке мастером. Там говорить с рабочими не обязательно, а когда матерится, он не заикается. Да и пользы от него при твоем печном хобби будет не меньше, чем от майора с патронами. И песком и кирпичом и инструментами обеспечить для него пустяк.
- А фикса у него почему, сидел что ли? Или для форсу?
- Не сидел, и форсить не любит. Когда надо, он и без фиксы впечатление произведет.
Развеселившийся Альберт, предложил:
- А ты не можешь моего зятя припугнуть? Ну, никакой жизни уже от этого «енерала» нет. Еще и дочь настраивает! Я такой мощный мужик, а они меня с пацаном сидеть заставляют. Говорю им: «Наймите няньку, я сам ее оплачивать буду». Так из гонора именно меня надо заставить.
Толя, не зная, что ответить, переводил взгляд с него на Коренева.
- Да он не того калибра. Если проще замочить твоего зятя, чем мараться зря.
- А он может?
- Да запросто! Но отметка вперед.
Толя засмеялся смущенно, но фикса придавала его облику резонансно хищный вид.
- Видишь оскал? Да он пока кого не грохнет, спать спокойно не может. Давай ориентировку на своего зятя. Но сначала отметку.
- И что ему ставить? Он же мне слова не сказал.
- Тебе слова нужны или дела? Ставь столько, во что оценишь свободу от зятя.
- Давай зачетку. Нет, сначала выпьем.
Кондиции деда приближались к вчерашним, когда компания завершилась вхолостую. Толя, чувствуя нависшую над ним угрозу продолжения банкета на воскресенье, но уже исключительно за его счет, умоляюще смотрел на Коренева.
Дед продолжал резвиться. Коренев налил ему полный стакан, держа его в руке, подал зачетку.
- Слушай Альберт, тебе не надоела эта канитель? Давай ее заканчивать, мне надо с тобой наедине серьезные вещи обсудить. Есть заманчивое предложение, в Иваново на ферме завал с технологиями очистки продукции. Мне нужен надежный напарник.
В то время все, кто мог, подрабатывали по-возможности легально. Поэтому насторожились, в тайной надежде поучаствовать.
- Конечно Володя, какой разговор! Давай сюда зачетку, убивец несчастный!
Трояк в зачетке, стакан в руке профессора. Через три минуты он лежал между столом и диваном что-то бормоча и временами всхрапывая. Гости стали собираться, растерянный хозяин возопил: «А мне что с ним делать?».
Коренев, переведя дух, как капитан громадного лайнера, который благополучно провел свою посудину между подводными рифами, ответил: «Ничего, проспится, отправишь домой. Привыкай, у тебя еще все впереди».
В такси оживленно обсуждали успех авантюры.
- Какое все-таки дело провернули!
- Да, провернули бы, не прояви Володя изворотливость пополам с хамством и не пристрастие деда к алкоголю. Скажи, что нам повезло.
- Сволочи, я из-за вас порядочного человека потерял, в друге разочаровался, можно сказать, вера в людей пошатнулась.
- Это ты брось, Альберт человек порядочный. А привычка, что же, для наших людей даже доблесть. Кто не пьет, тот подлюка.
- Это на кого намек?
- Ты исключение, подтверждающее правило. А на какое дело ты Альберта подбивал? Мы не годимся?
- У меня несколько предложений. Вы тоже подойдете. Там на скотном дворе некому навоз чистить. Вилы у них есть.
- И ты это Альберту предлагаешь?
- Нет, он профессор.
Получив по загривку от сидящего сзади Сереги, возмутился:
- За что? Вы и дело сделали и погуляли. Один я два дня почем зря мотался и мне же по шее! До сих пор напряжение не прошло.
Все засмеялись, оценив справедливость сказанного. Кто-то смилостивился:
- Можешь расслабиться. Сделал дело - гуляй смело!
Сделал дело, гуляй смело!
Начало здесь:
- И я, такой мощный дед, вынужден с этим мириться потому, что деваться некуда. Овдовел семь лет назад. Мог бы жениться, но тогда дочь отвернется, а жить без нее и внука,я не смогу. Все зять виноват, он ее подстрекает. Как бы его на путь истинный наставить?
Коренев полностью овладел ситуацией, установил порядок, которому следовали все, включая Альберта, как человека компанейского. Обстановка по мере «созревания» профессора становилась все непринужденнее. Была одна опасность - не прозевать и не допустить вчерашнего промаха. Полудурачась договорились с профессором, что после каждого тоста он принимает один экзамен. Казалось бы ничего сложного, простой подсчет и эксплуатация потребностей. Но с Альбертом просто не получилось. Он все же был не алкоголиком, а просто выпивохой. Похмелье его угнетало, но это не жажда напиться, во что бы то, ни стало. После того как похорошело, захотел порезвиться. Настроение было самое благодушное. Экзамен превратился в «исповедь на заданную тему».
Сергею Халецкому пришлось рассказать как он с такой сельской внешностью оказался начальником ОТК автосборочного завода и почему вовремя не получил высшего образования. И пришлось Сереге рассказывать, что отец его был человеком незаурядным, но с изъяном - выпить любил, причем запойно. Смолоду, не имея образования, выбился в родном совхозе в управляющие, потом стал директором. Совхоз до него был отстающим, директора и главные специалисты не держались. Отец за два года вывел его в передовики района и затосковал от безделья. Он принадлежал к типу людей, заточенных на подвиги, способных работать только в условиях аврала. Ему объявили несколько выговоров и сняли с работы. От стыда уехал в соседний район, где устроился механиком в захудалый колхоз только потому, что там серьезные люди не держались. Через два года он неожиданно стал появляться на партхозактивах в роли директора. А еще через год-два колхоз прочно занял место в списке передовиков. Как-то областное начальство организовало на его базе семинар заведующих сельхозотделов. Приехавшие с прежнего района слушатели очень удивились, что их изгнанник выступает в роли хозяина. Блистал он недолго, история повторилась, Михаил Григорьевич опять стал прозываться собутыльниками Мишкой и исчезать с работы. На этот раз к нему отнеслись внимательнее. Опохмелили, отчистили, прочистили на бюро райкома, направили в отстающее хозяйство, озадачили и получили через некоторое время колхоз-миллионер. Задачей начальства теперь было не упустить момент и вовремя перевести его с наскучившего места работы. Сейчас бы его назвали кризисным менеджером. За пару лет до пенсии, оценив его заслуги, перевели в областной центр на должность председателя облпотребкооперации, выделили квартиру. Он давно остепенился и ждет заслуженного отдыха. Но эта его бурная жизнь не дала возможности детям учиться и жить на одном месте. Смена школ и жизнь практически без, пропадающего на работе, отца не способствовали успеваемости, зато приучила к самостоятельности. Сергей закончил после восьмилетки техникум, устроился на завод и теперь наверстывает упущенное в образовании. Но ни о чем не жалеет, пример отца дороже. Своими трудами, без протекций, с нуля начинал на заводе со слесаря. Мог бы и в сельском хозяйстве карьеру сделать. Но здесь решающую роль сыграл отец. Год назад в обком партии пригласили всех молодых коммунистов, имеющих высшее и среднее специальное образование, чья трудовая деятельность начиналась с села. На собеседовании оказался и Коренев. Им предложили работу в районах директорами совхозов или главными специалистами. Для молодых ребят это было нешуточным карьерным скачком. Кроме того, выплачивались подъемные, и помимо штатного оклада, в течение года сохранялась зарплата по прежнему месту работы в полном объеме и еще два года по пятьдесят процентов. Выделялось жилье и для обзаведения хозяйством живое поголовье на выбор. Парни загорелись, но решили посоветоваться с Михаилом Григорьевичем и семьями. Предварительно с них вытянули обещание занять должности в одном из совхозов Нерчинско-Заводского района Сергей директора, а Коренев главного инженера. Дали на размышление три дня. Жили они все в одном микрорайоне. И, хоть дома у Коренева эту затею жена даже обсуждать не стала, сочтя абсурдной, вечером, приятели, прихватив бутылочку, напросились к отцу Сергея на посиделки. Выпили, поговорили. Халецкие по природе были немногословны, Коренев в чужой семье тоже не особенно разглагольствовал. Михаил Григорьевич выслушал, спросил, кто проводил собеседование, кому они выдали обещание и в заключение, закурив, сказал: «Я не знаю, что решит Володя, но ты, Сергей в сельское хозяйство пойдешь только через мой труп». Тема была закрыта, его отец словами не разбрасывался. На вопрос как теперь выкручиваться, он сказал, чтоб их это не беспокоило - это его проблема.
Альберта история растрогала параллелями в судьбах отца и сына Халецких со своей собственной, он поставил в зачетку пятерку и размашисто расписался.
Настала очередь Германа Кобзарева. Он был единственным из всей компании работающий таксистом, и не претендующим ни на какие должности. А диплом ему был нужен, чтобы соответствовать статусу мужа собственной жены. Вот так, не больше и не меньше. Подтверждая этот статус, он волею случая, оказался второй раз однокурсником Коренева. Они вместе закончили до этого техникум. Дружба их насчитывала около десятка лет, поэтому Коренев не мог не включить Германа в группу избранных. К тому же на четвертом курсе техникума была похожая ситуация, только роли там распределились зеркально нынешней ситуации.
Их было три друга, Герман работал на такси, Костя Колесниченко на МАЗе - самосвале и Коренев сначала на лесовозе, потом механиком. Герман и тогда был доволен своим положением. Костя гордился громадной машиной и всячески доказывал ее превосходство над легковушками. Однажды они стояли рядом с Германом на переезде и беседовали в ожидании, когда пройдет поезд. Костя сверху заплевал всю крышу «Волги» Германа, подчеркивая свою правоту. В свою очередь, Герман, как-то подъехав к лесовозу Коренева, ехидно поинтересовался, не надоело ли тому за копейки в мазуте горбатиться. Возмущенный Коренев (зарплата на лесовозах всегда считалась приличной) сказал, что перейдет в таксисты, когда они холуйством зарабатывать перестанут. Тогда Герман в окно показал ему пачку сторублевых купюр в банковской упаковке и сказал, что холуйствуют дураки, но им столько не платят. Коренев до этого вообще сторублевых купюр не видел и не нашелся, что ответить. Плеваться как Костя, не мог, воспитание и габариты автомобилей не позволяли.
В техникуме, где они учились, немецкий язык преподавала жена Германа, они же все были в группе английского. Знали его на уровне «твоя-моя не понимай», но экзамена не минуешь. Друзья надеялись, что жена друга перед коллегой за них похлопочет, но она категорически заявила, чтоб сдавали сами, я вас предупреждала. Учить надо было.
Пришли вместе на экзамен, сели с твердым намерением взять преподавателя на измор. Экзаменаторша их не подгоняла, но и не обращала внимания на многозначительные взгляды. Их группа уже сдала, а они все сидели, понимая, что сказать им по-английски нечего, а по-русски их не хотят слушать. Кореневу надоело выжидать, и он пошел сдаваться. Заметил, что зачетка Германа лежит отдельно на краю стола. Учительница спросила, какая оценка ему нужна и где он работает. Он сказал, что достаточно тройки, а работает в автобазе.
- Ну, на тройку вы не потянете, но есть выход. Берите своих соратников и идите сдавать макулатуру, если можете добыть грузовик. Сколько тонн сдадите, такую и отметку получите. Техникум план по сдаче заваливает.
- Грузовик мы найдем, но где макулатуру взять?
- Этого добра у нас полный архив. Ваша задача принести квитанцию и в обмен получить зачетки. И скажите спасибо, что состоите в родстве с техникумом, иначе бы поблажки не было.
- Понял, приступаем.
Коренев объяснил условия и пошел звонить, чтобы пригнали самосвал. Машину подогнали к архиву, и здесь Коренев открыл для себя Клондайк. В архиве было полно курсовых и дипломных работ. На правах поставщика транспорта, Коренев объявил друзей грузчиками, а сам стал впрок отбирать материалы - авось пригодятся!
Бумага груз легкий, в самосвал поместилось всего три тонны. Часа через три друзья с заветной накладной в руках появились в техникуме, радуясь возможности отделаться легким испугом и заранее благодаря супругу Германа. Экзамен еще не закончился, англичанка поставила в зачетки Коренева и Колесниченко, заработанные трояки, а зачетка Германа осталась лежать на своем месте отдельно. Преподавательница сказала, что с ним разберется жена, она в семейные дела вмешиваться не желает и подала зачетку хозяину. У Германа вытянулось лицо, он еле сдержался, развернулся и вышел в коридор. Всем было не по себе, особенно Кореневу, подбившему друга на бесполезную работу. Когда вышли из здания, начали совещаться куда пойти. Обычно горе и радости отмечали в домовой кухне. Сейчас положение было неравным, и друзья растерялись. Тогда Коренев решил попытаться исправить положение.
- Давай зачетку, я тебя втравил, я и буду выкручиваться.
Герман, с унылым видом подал зачетку. Коренев на ступеньках здания открыл ее на нужной странице и увидел, что стоит тройка. Учительница захотела разыграть мужа приятельницы, а тот в припадке горя не удосужился открыть зачетку. Коренев решил развить идею англичанки. Выйдя к друзьям, сказал, что ему велено зайти после экзаменов, а сейчас не мешать. Герман безнадежно махнул рукой и потребовал зачетку - сам с женой разберусь. Коренев заупрямился, если он за что-то берется, значит сделает. Дошло до пари. Поспорили на бутылку коньяка.
- Ты же не пьешь?
- Неважно, дело принципа, Костя выпьет.
А пока решили все же зайти в домовую кухню, заказать по кружке пива. Потом Коренев снова ушел в техникум, а друзья остались его поджидать. С третьего этажа понаблюдал за маявшимися товарищами, выждал время и пошел демонстрировать успехи. Обрадованный Костя побежал в магазин «Темп» и принес проспоренный коньяк. Часа два они веселились, обмывая свои достижения. Коренев не пил совсем, ему интересно было общение, а друзья после коньяка еще заказали по бутылке пива и не могли понять, почему он смеется. Перед тем как расходиться, Коренев раскрыл тайну своего веселья. Надо было видеть изумленное лицо Германа и довольное Кости, который угостился почем зря.
- Сволочи, благодаря мне сдали предмет, меня же заставили работать и за мой счет обмыли?
Герман не имел героических родителей, не смог поразить Альберта собственными достижениями и красотой слога, поэтому поскучневший экзаменатор поставил ему трояк и потребовал новую порцию, подоспевшей к тому времени, водки.
Следующим попытался подсесть Толя Сивов, но Альберт спросил, удивился откуда он здесь взялся. Смущенный Толя попробовал объяснить, но его не стали слушать. Толя отодвинулся, обескураженный.
Вызванного к «доске» серьезного с виду майора Петренко долго мучить не стал, выяснил, что тот легко может обеспечить патронами калибра 7,62, которые подходят к трехлинейкам, сохранившимся у многих охотников. Спросил только зачем ему диплом. Тот ответил, что в академию по возрасту не попадает, а офицеров, не имеющих высшего образования, без повышения в звании отправляют в запас. Многие офицеры, таким образом, избегают раннего увольнения с маленькой пенсией. Альберт посочувствовал ему, договорился о патронах, попутно выяснил, что тот может допускать избранных в запретную зону в таежный полигон для охоты, поставил «четыре» и отпустил с миром.
Компания была в прежнем составе. Экзамены проводились в форме свободного общения, получившие отметки не расходились, сразу и обмывали. Хозяин подкладывал закуску и бегал за водкой.
Толя Сивов скромно ждал, когда его пригласят, но на него не обращали внимания. Даже очередной тост Альберт провозгласил за благополучное разрешение «недоразумения».
- Раньше я думал, что вы не знаете предмета, но теперь, глядя в ваши зачетки, убеждаюсь, что ошибался!
Все зааплодировали, а Толя застонал. Дефект речи, усиливающийся из-за волнения, не позволял ему вмешаться. От напряжения он побагровел, насупился. Особый колорит придавала золотая коронка на верхней челюсти - вылитый «приблатненный». Коренев понял, что пора вмешиваться.
- Альберт, а что ты Толю игнорируешь? Это наш верный друг и замечательный парень.
Альберт к этому времени набрал форму, сейчас он был в фазе эйфории, чувствовал себя на высоте положения, скинул лет тридцать и чувствовал, что он душа компании. Захотелось поразвлекаться.
- Володя, я тебя уважаю, но нельзя же, к этому настолько потребительски относиться. Я без того поступился принципами, согласившись на вашу авантюру. Вы что думаете мне выпить не с кем или выпивки не хватает? Не доходить же до крайности. Ты мне скажи, зачем ему диплом? Он двух слов связать не может. Какой из него руководитель. Так и останется недообразованным экономистом. Ты где работаешь?
- На-на-на-а-а. Ма-ма-ма-а.
Всем стало неловко. Кореневу было жалко безобидного и старательного Толю. Он боялся, что, не выдержав издевательств, тот уйдет. Решил вмешаться.
- Не может он говорить, разволновался. Давай я переводить буду. Руководитель из него не хуже, чем из других получится. Работает он на стройке мастером. Там говорить с рабочими не обязательно, а когда матерится, он не заикается. Да и пользы от него при твоем печном хобби будет не меньше, чем от майора с патронами. И песком и кирпичом и инструментами обеспечить для него пустяк.
- А фикса у него почему, сидел что ли? Или для форсу?
- Не сидел, и форсить не любит. Когда надо, он и без фиксы впечатление произведет.
Развеселившийся Альберт, предложил:
- А ты не можешь моего зятя припугнуть? Ну, никакой жизни уже от этого «енерала» нет. Еще и дочь настраивает! Я такой мощный мужик, а они меня с пацаном сидеть заставляют. Говорю им: «Наймите няньку, я сам ее оплачивать буду». Так из гонора именно меня надо заставить.
Толя, не зная, что ответить, переводил взгляд с него на Коренева.
- Да он не того калибра. Если проще замочить твоего зятя, чем мараться зря.
- А он может?
- Да запросто! Но отметка вперед.
Толя засмеялся смущенно, но фикса придавала его облику резонансно хищный вид.
- Видишь оскал? Да он пока кого не грохнет, спать спокойно не может. Давай ориентировку на своего зятя. Но сначала отметку.
- И что ему ставить? Он же мне слова не сказал.
- Тебе слова нужны или дела? Ставь столько, во что оценишь свободу от зятя.
- Давай зачетку. Нет, сначала выпьем.
Кондиции деда приближались к вчерашним, когда компания завершилась вхолостую. Толя, чувствуя нависшую над ним угрозу продолжения банкета на воскресенье, но уже исключительно за его счет, умоляюще смотрел на Коренева.
Дед продолжал резвиться. Коренев налил ему полный стакан, держа его в руке, подал зачетку.
- Слушай Альберт, тебе не надоела эта канитель? Давай ее заканчивать, мне надо с тобой наедине серьезные вещи обсудить. Есть заманчивое предложение, в Иваново на ферме завал с технологиями очистки продукции. Мне нужен надежный напарник.
В то время все, кто мог, подрабатывали по-возможности легально. Поэтому насторожились, в тайной надежде поучаствовать.
- Конечно Володя, какой разговор! Давай сюда зачетку, убивец несчастный!
Трояк в зачетке, стакан в руке профессора. Через три минуты он лежал между столом и диваном что-то бормоча и временами всхрапывая. Гости стали собираться, растерянный хозяин возопил: «А мне что с ним делать?».
Коренев, переведя дух, как капитан громадного лайнера, который благополучно провел свою посудину между подводными рифами, ответил: «Ничего, проспится, отправишь домой. Привыкай, у тебя еще все впереди».
В такси оживленно обсуждали успех авантюры.
- Какое все-таки дело провернули!
- Да, провернули бы, не прояви Володя изворотливость пополам с хамством и не пристрастие деда к алкоголю. Скажи, что нам повезло.
- Сволочи, я из-за вас порядочного человека потерял, в друге разочаровался, можно сказать, вера в людей пошатнулась.
- Это ты брось, Альберт человек порядочный. А привычка, что же, для наших людей даже доблесть. Кто не пьет, тот подлюка.
- Это на кого намек?
- Ты исключение, подтверждающее правило. А на какое дело ты Альберта подбивал? Мы не годимся?
- У меня несколько предложений. Вы тоже подойдете. Там на скотном дворе некому навоз чистить. Вилы у них есть.
- И ты это Альберту предлагаешь?
- Нет, он профессор.
Получив по загривку от сидящего сзади Сереги, возмутился:
- За что? Вы и дело сделали и погуляли. Один я два дня почем зря мотался и мне же по шее! До сих пор напряжение не прошло.
Все засмеялись, оценив справедливость сказанного. Кто-то смилостивился:
- Можешь расслабиться. Сделал дело - гуляй смело!