Творчество братьев Стругацких, как индикатор надвигающейся "ночи разума"…
Данная тема должна была войти в прошлую часть - но из-за большого размера публикуется отдельно.
Говоря о любви постсоветского человека к «тайным силам» и «тайным знаниям», следует понимать, что эта особенность мышления имеет явные корни в т.н. позднесоветский период. Собственно, именно тогда сформировалось это некритическое отношение к «эзотерическому» ,так явно выразившееся в 1990 годы. Впрочем, если честно, то последние несколько лет существования СССР были не лучше - достаточно вспомнить Кашпировского и Чумака. Поэтому совершенно очевидно, что искать причины этого явления надо именно в указанный период.
Что и будет сделано несколько позднее. Пока же хочу обратить внимание, что генезис данной «власти тайны» можно очень хорошо проследить по творчеству братьев Стругацких. Недаром их можно назвать «зеркалом русской контрреволюции», поскольку произведения фантастов очень хорошо показывают эволюцию советского интеллигентского сознания за послевоенный период. Чем браться особенно ценны для истории.
Так вот, в их работах очень хорошо видна эволюция представления о мире в пользу «тайных сил». В ранних произведенияъ Стругацких доминирует практически чистая от «тайных сил» картина мира, т.е. он оказывается вполне познаваем - пускай и с некоторыми «черными пятнами». (Т.е, еще неизвестных и даже опасных - но однозначно «приручаемых в будущем» сущностей.) Собственно, даже если не брать работы периода «до Полдня», где господствует практически раннесоветский пафос освоения природы («Страна багровых туч», к примеру, очень схожа с произведениями, посвященными покорению Севера), то можно увидеть, что главной идеей их является мысль о том, что «предстоит большая работа». Этот этос освобожденного, неотчужденного труда, труда человека-преобразователя мира, наиболее ярко раскрывается в знаменитом «Понедельнике», который «начинается в субботу». Но в целом, он проходит через все их творчество, оставаясь доминирующим где-то до «Обитаемого острова». Даже в «Трудно быть богом» неудача главного героя выступает всего лишь одним из необходимых эпизодов в деле поиска истины.
Однако в «Острове» ситуация меняется. Нет, внешне все остается еще более-менее «прилично» - главный герой действует против несправедливости в мире, и действует успешно. Однако понимание текущей ситуации им исчезает. Его место занимает «разгадывание тайн», постепенное открытие неприглядной сути окружающего мира. В отличие от Руматы, который четко видит зарождение в своей реальности фашизма - адекватность данной модели для Средних веков оставим на совести авторов - для Каммерера, героя «Острова» устройство окружающего его социума оказывается непонятным. Поэтому он вынужден, помимо абсолютно предсказуемой своей борьбы «за лучшую жизнь», постоянно отгадывать всевозможные загадки - пока, наконец, не оказался перед земным же резидентом. Собственно, именно эта смена базовых моделей взаимодействия героя и реальности - а именно, переход от исследования к игре - и характеризует указанное изменение творчества братьев.
* * *
Собственно, как раз после «Острова» основным элементом «мира Полдня», создаваемого Стругацкими, становится т.н. «прогрессорство». Оно сменяет бывшую до того лейтмотивом науку, знаменуя завершение эпохи. И разумеется, вместо инженеров и ученых в подобном мире ведущее место занимает то, что можно назвать спецслужбой. Но данное изменение - только начало. Дальнейшая эволюция творчества данных фантастов идет дальше. В «Жуке в муравейнике» (1980 год) можно увидеть появление нового «мотива» в добавление к игре - того, что можно назвать эсхатологией. До «Жука» человечество Полудня практически бессмертно и всемогуще, и все действия его членов могут лишь более-менее увеличить или уменьшить указанное могущество. В этом же произведении впервые появляется тема «всемирной угрозы» даже для столь мощной и разветвленной цивилизации. А как иначе трактовать пресловутую идею «подкидышей» - неких «троянских коней», заброшенных Странниками в самую гущу земной жизни?
Все это приводит к тому, что после «Жука в муравейнике» «мир Стругацких» постепенно «сворачивается» около идеи противодействия секретных агентов таинственной внешней силе. В качестве ее пока выступают пресловутые «Странники», однако это уже не одна из загадок внешнего мира, как это обстояло ранее. Чем дальше, тем больше они становятся чем-то большим, нежели просто высокоразвитая цивилизация. В конечном итоге, указанная эсхатология проникает и в работу созданных авторами спецслужб (КОМКОН-2) - как говорить в том же «Жуке в муравейнике» один из основных героев (Рудольф Сикорски):
«…если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флуктуациях - мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился чёрт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах…»
Т.е, речь идет ни о чем-нибудь, а о спасении человечества, как такового. Именно этим занимаются Сикорски с Каммерером, по сути, не отличаясь от какого-нибудь «Джеймса Бонда» или Бэтмана. Правда, братья оставляют себе маленькую «калитку» - возможность интерпретировать все написанное как раз в плане допустимости подобных представлений, отказываясь явно признавать ситуацию в данном произведении опасной. (Т.е., до конца непонятно, является ли Лев Абалкин «инструментом странников» или нет - а значит, еще можно делать вид, что произведение посвящено нравственному выбору героев.)
Однако, если рассматривать общее изменение ситуации в «мире братьев», то становится понятным, что указанная возможность вводится, скорее, «для проформы». Уже в следующем произведении - «Волны гасят ветер» - они окончательно утверждают эсхатологический принцип и реальность «тайной опасности». Если в том же «Жуке» пресловутая связь между «подкидышами» и «детонаторами», и проистекающая от этого опасность человечеству лишь предполагается, то в «Волнах» мы встречаем ее выраженной явно. Конечно, и тут братья предлагают нам «псевдооптимистическую концовку»: дескать, людены абсолютно не враждебны человеку, а напротив, готовы следить за ними - «над пропастью во ржи». Однако понятно, что это всего лишь «отмазка», поскольку в любом случае, после всего случившегося говорить о какой-либо субъектности человечества смешно. В лучшем случае, оно превращается в маленьких детей в заботливых руках «люденов». Ну, а во что оно превращается в худшем, лучше не задумываться.
* * *
Впрочем, не стоит думать, что на этом эволюция творчества братьев останавливается. Напротив, она идет еще дальше, отражая, таким образом, эволюцию советского общества. Как я уже писал, если человек начал поиски «тайных» и «могущественных» «сил», то рано или поздно, но он пойдет дальше в указанных поисках. И от «сговора олигархов» перейдет к «мировому сионизму», а затем, если его не остановить - к пресловутым рептилоидам и, непосредственно, Бафомету. Собственно, в той же сети сейчас полно материалов, где на полном серьезе утверждается господство указанной инопланетной расе - причем, такие материалы вполне сознательно перепощиваются и распространяются отнюдь не из прикола. Удивительно, но именно это произошло и с романами Стругацких. После инопланетных Странников и «антропогенных» люденов они все-таки перешли даже не к рептилоидам (последние, конечно, в рамках их вселенной не выглядели бы странно - по сути, это Странники и есть) а к тому самому, о котором вы подумали. К Демиургу, т.е., к той самой силе, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо.
Именно эта самая сила и является определяющим фактором в их последнем романе - «Отягощенные злом». Собственно, «тайнее и могущественнее» силу придумать уже невозможно. Конечно, Демиург Стругацких не совсем совпадает с известным библейским персонажем - тут идет, скорее, явная отсылка к гностикам - однако определенные параллели с булгаковским «Мастером и Маргаритой» все же прослеживаются. Ну, и разумеется, любые задачи могут разрешаться исключительно через указанную силу. Впрочем, как и следует из диалектичности нашего мира, как раз указанное достижение «вершины тайности» в последних произведениях позволяет достаточно хорошо вывести «корни» указанного явления. Ведь чем завершаются «Отягощенные злом»? А завершаются они тем, что один из главных положительных героев, гениальный педагог, не понимаемый, однако, окружающими, «подписывает контракт» с Дьяво…, простите, с Демиургом.
И с этого, собственно, и начинается история знаменитого «Полдня». Ведь подразумевается, что именно за счет указанной силы, вечно совершающей благо, и удалось распространить по стране сеть интернатов. Которые, в свою очередь, и выступают основой указанной коммунистической системы. Т.е., братья находят единственный способ построить коммунизм даже не в прилете пресловутых инопланетян, а в контактах с более древними хтоническими силами. Все остальные пути оказываются закрытыми - так как любое положительное начинание в этом мире немедленно уничтожается. К примеру, указанный выше учитель не находит понимания в обществе, а его школе угрожает закрытие - как обычно и должно происходить в позднесоветском мире. Таким образом, можно понять, что обращение к «хтонике» - сиречь, неоднократно помянутому нами Бафомету - происходит потому, что лишь в ней видится возможность изменения мира. Все остальное - бессмысленно. Даже спецслужбы, казавшиеся столь всемогущими в конце 1970 годов, и то оказываются неспособными провести людей к миру свободы и творчества.
* * *
Но, как можно понять, и указанная «темная сила», разумеется, оказывается бессильной - никакие демоны не способны справиться с разваливающимся на куски «миром Полдня», никакие магические ритуалы не могут воскресить «человека Понедельника». Последние произведения «оставшегося брата» - Бориса Стругацкого («Поиск предназначения», «Бессильные мира сего») - наполнены именно этой «темной уверенностью». И, собственно, человеку не остается больше ничего - нежели просто потреблять, жить сегодняшним днем в вечном ожидании грядущего ужаса? Надо понять, какой слом пережил Борис Натанович в последние годы, когда он понял вышесказанное - и исходя из этого слома станут понятны его последние заявления. (Антисоветские и ультралиберальные.) Путь позднесоветского человека завершился - тьма накрыла его мир. И, собственно, смерть последнего Стругацкого выступила всего лишь официальным завершением того, что случилось с ним за десятилетие до этого.
Разумеется, надо понимать, что это - не конец для того, что мы именуем «коммунистической фантастикой», и которая для нас, во многом, связана с «миром Полдня». А всего лишь завершение одного из ее этапов, связанных с тем обществом, что именуется СССР. Этот этап включает в себя рождение представлений о будущем мире, взлет и расцвет его в 1950-1960 годы, сомнения 1970 -1980 годов, и наконец, отрицание в 1990 годах. Да, последнее плохо - но не фатально. Ничего страшного в этом нет, и коммунистическая фантастика на этом не кончается. И даже фактическое ренегатство Бориса Натановича Стругацкого не значит ничего, кроме ренегатства лично Бориса Натановича Стругацкого. Впрочем, после его смерти этот факт уже вообще ничего не значит…
Говоря о любви постсоветского человека к «тайным силам» и «тайным знаниям», следует понимать, что эта особенность мышления имеет явные корни в т.н. позднесоветский период. Собственно, именно тогда сформировалось это некритическое отношение к «эзотерическому» ,так явно выразившееся в 1990 годы. Впрочем, если честно, то последние несколько лет существования СССР были не лучше - достаточно вспомнить Кашпировского и Чумака. Поэтому совершенно очевидно, что искать причины этого явления надо именно в указанный период.
Что и будет сделано несколько позднее. Пока же хочу обратить внимание, что генезис данной «власти тайны» можно очень хорошо проследить по творчеству братьев Стругацких. Недаром их можно назвать «зеркалом русской контрреволюции», поскольку произведения фантастов очень хорошо показывают эволюцию советского интеллигентского сознания за послевоенный период. Чем браться особенно ценны для истории.
Так вот, в их работах очень хорошо видна эволюция представления о мире в пользу «тайных сил». В ранних произведенияъ Стругацких доминирует практически чистая от «тайных сил» картина мира, т.е. он оказывается вполне познаваем - пускай и с некоторыми «черными пятнами». (Т.е, еще неизвестных и даже опасных - но однозначно «приручаемых в будущем» сущностей.) Собственно, даже если не брать работы периода «до Полдня», где господствует практически раннесоветский пафос освоения природы («Страна багровых туч», к примеру, очень схожа с произведениями, посвященными покорению Севера), то можно увидеть, что главной идеей их является мысль о том, что «предстоит большая работа». Этот этос освобожденного, неотчужденного труда, труда человека-преобразователя мира, наиболее ярко раскрывается в знаменитом «Понедельнике», который «начинается в субботу». Но в целом, он проходит через все их творчество, оставаясь доминирующим где-то до «Обитаемого острова». Даже в «Трудно быть богом» неудача главного героя выступает всего лишь одним из необходимых эпизодов в деле поиска истины.
Однако в «Острове» ситуация меняется. Нет, внешне все остается еще более-менее «прилично» - главный герой действует против несправедливости в мире, и действует успешно. Однако понимание текущей ситуации им исчезает. Его место занимает «разгадывание тайн», постепенное открытие неприглядной сути окружающего мира. В отличие от Руматы, который четко видит зарождение в своей реальности фашизма - адекватность данной модели для Средних веков оставим на совести авторов - для Каммерера, героя «Острова» устройство окружающего его социума оказывается непонятным. Поэтому он вынужден, помимо абсолютно предсказуемой своей борьбы «за лучшую жизнь», постоянно отгадывать всевозможные загадки - пока, наконец, не оказался перед земным же резидентом. Собственно, именно эта смена базовых моделей взаимодействия героя и реальности - а именно, переход от исследования к игре - и характеризует указанное изменение творчества братьев.
* * *
Собственно, как раз после «Острова» основным элементом «мира Полдня», создаваемого Стругацкими, становится т.н. «прогрессорство». Оно сменяет бывшую до того лейтмотивом науку, знаменуя завершение эпохи. И разумеется, вместо инженеров и ученых в подобном мире ведущее место занимает то, что можно назвать спецслужбой. Но данное изменение - только начало. Дальнейшая эволюция творчества данных фантастов идет дальше. В «Жуке в муравейнике» (1980 год) можно увидеть появление нового «мотива» в добавление к игре - того, что можно назвать эсхатологией. До «Жука» человечество Полудня практически бессмертно и всемогуще, и все действия его членов могут лишь более-менее увеличить или уменьшить указанное могущество. В этом же произведении впервые появляется тема «всемирной угрозы» даже для столь мощной и разветвленной цивилизации. А как иначе трактовать пресловутую идею «подкидышей» - неких «троянских коней», заброшенных Странниками в самую гущу земной жизни?
Все это приводит к тому, что после «Жука в муравейнике» «мир Стругацких» постепенно «сворачивается» около идеи противодействия секретных агентов таинственной внешней силе. В качестве ее пока выступают пресловутые «Странники», однако это уже не одна из загадок внешнего мира, как это обстояло ранее. Чем дальше, тем больше они становятся чем-то большим, нежели просто высокоразвитая цивилизация. В конечном итоге, указанная эсхатология проникает и в работу созданных авторами спецслужб (КОМКОН-2) - как говорить в том же «Жуке в муравейнике» один из основных героев (Рудольф Сикорски):
«…если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флуктуациях - мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился чёрт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах…»
Т.е, речь идет ни о чем-нибудь, а о спасении человечества, как такового. Именно этим занимаются Сикорски с Каммерером, по сути, не отличаясь от какого-нибудь «Джеймса Бонда» или Бэтмана. Правда, братья оставляют себе маленькую «калитку» - возможность интерпретировать все написанное как раз в плане допустимости подобных представлений, отказываясь явно признавать ситуацию в данном произведении опасной. (Т.е., до конца непонятно, является ли Лев Абалкин «инструментом странников» или нет - а значит, еще можно делать вид, что произведение посвящено нравственному выбору героев.)
Однако, если рассматривать общее изменение ситуации в «мире братьев», то становится понятным, что указанная возможность вводится, скорее, «для проформы». Уже в следующем произведении - «Волны гасят ветер» - они окончательно утверждают эсхатологический принцип и реальность «тайной опасности». Если в том же «Жуке» пресловутая связь между «подкидышами» и «детонаторами», и проистекающая от этого опасность человечеству лишь предполагается, то в «Волнах» мы встречаем ее выраженной явно. Конечно, и тут братья предлагают нам «псевдооптимистическую концовку»: дескать, людены абсолютно не враждебны человеку, а напротив, готовы следить за ними - «над пропастью во ржи». Однако понятно, что это всего лишь «отмазка», поскольку в любом случае, после всего случившегося говорить о какой-либо субъектности человечества смешно. В лучшем случае, оно превращается в маленьких детей в заботливых руках «люденов». Ну, а во что оно превращается в худшем, лучше не задумываться.
* * *
Впрочем, не стоит думать, что на этом эволюция творчества братьев останавливается. Напротив, она идет еще дальше, отражая, таким образом, эволюцию советского общества. Как я уже писал, если человек начал поиски «тайных» и «могущественных» «сил», то рано или поздно, но он пойдет дальше в указанных поисках. И от «сговора олигархов» перейдет к «мировому сионизму», а затем, если его не остановить - к пресловутым рептилоидам и, непосредственно, Бафомету. Собственно, в той же сети сейчас полно материалов, где на полном серьезе утверждается господство указанной инопланетной расе - причем, такие материалы вполне сознательно перепощиваются и распространяются отнюдь не из прикола. Удивительно, но именно это произошло и с романами Стругацких. После инопланетных Странников и «антропогенных» люденов они все-таки перешли даже не к рептилоидам (последние, конечно, в рамках их вселенной не выглядели бы странно - по сути, это Странники и есть) а к тому самому, о котором вы подумали. К Демиургу, т.е., к той самой силе, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо.
Именно эта самая сила и является определяющим фактором в их последнем романе - «Отягощенные злом». Собственно, «тайнее и могущественнее» силу придумать уже невозможно. Конечно, Демиург Стругацких не совсем совпадает с известным библейским персонажем - тут идет, скорее, явная отсылка к гностикам - однако определенные параллели с булгаковским «Мастером и Маргаритой» все же прослеживаются. Ну, и разумеется, любые задачи могут разрешаться исключительно через указанную силу. Впрочем, как и следует из диалектичности нашего мира, как раз указанное достижение «вершины тайности» в последних произведениях позволяет достаточно хорошо вывести «корни» указанного явления. Ведь чем завершаются «Отягощенные злом»? А завершаются они тем, что один из главных положительных героев, гениальный педагог, не понимаемый, однако, окружающими, «подписывает контракт» с Дьяво…, простите, с Демиургом.
И с этого, собственно, и начинается история знаменитого «Полдня». Ведь подразумевается, что именно за счет указанной силы, вечно совершающей благо, и удалось распространить по стране сеть интернатов. Которые, в свою очередь, и выступают основой указанной коммунистической системы. Т.е., братья находят единственный способ построить коммунизм даже не в прилете пресловутых инопланетян, а в контактах с более древними хтоническими силами. Все остальные пути оказываются закрытыми - так как любое положительное начинание в этом мире немедленно уничтожается. К примеру, указанный выше учитель не находит понимания в обществе, а его школе угрожает закрытие - как обычно и должно происходить в позднесоветском мире. Таким образом, можно понять, что обращение к «хтонике» - сиречь, неоднократно помянутому нами Бафомету - происходит потому, что лишь в ней видится возможность изменения мира. Все остальное - бессмысленно. Даже спецслужбы, казавшиеся столь всемогущими в конце 1970 годов, и то оказываются неспособными провести людей к миру свободы и творчества.
* * *
Но, как можно понять, и указанная «темная сила», разумеется, оказывается бессильной - никакие демоны не способны справиться с разваливающимся на куски «миром Полдня», никакие магические ритуалы не могут воскресить «человека Понедельника». Последние произведения «оставшегося брата» - Бориса Стругацкого («Поиск предназначения», «Бессильные мира сего») - наполнены именно этой «темной уверенностью». И, собственно, человеку не остается больше ничего - нежели просто потреблять, жить сегодняшним днем в вечном ожидании грядущего ужаса? Надо понять, какой слом пережил Борис Натанович в последние годы, когда он понял вышесказанное - и исходя из этого слома станут понятны его последние заявления. (Антисоветские и ультралиберальные.) Путь позднесоветского человека завершился - тьма накрыла его мир. И, собственно, смерть последнего Стругацкого выступила всего лишь официальным завершением того, что случилось с ним за десятилетие до этого.
Разумеется, надо понимать, что это - не конец для того, что мы именуем «коммунистической фантастикой», и которая для нас, во многом, связана с «миром Полдня». А всего лишь завершение одного из ее этапов, связанных с тем обществом, что именуется СССР. Этот этап включает в себя рождение представлений о будущем мире, взлет и расцвет его в 1950-1960 годы, сомнения 1970 -1980 годов, и наконец, отрицание в 1990 годах. Да, последнее плохо - но не фатально. Ничего страшного в этом нет, и коммунистическая фантастика на этом не кончается. И даже фактическое ренегатство Бориса Натановича Стругацкого не значит ничего, кроме ренегатства лично Бориса Натановича Стругацкого. Впрочем, после его смерти этот факт уже вообще ничего не значит…