Окопная правда-1
Проехались с Димой Стешиным за 12 дней на машине по маршруту Москва-Волгоград-Элиста-Прохладный-Владикавказ-Цхинвал-Ростов-Москва. Отписали в газету с колес три разворота. Но очень многое осталось за кадром - просто не влезло. А жаль. Буду потихоньку выкладывать сюда.
Сегодня - разговор с Андреем Казаченко, в августе прошлого года - командир 693 полка, которого ныне не существует. Первого полка, зашедшего на территорию Южной Осетии и принявшего бой. Разговор - о самом ходе операции, о послевоенных обидах, о реформе. О семье он говорить не захотел. Как 42-летнему мужику, ныне преподающему в одном военном вузе, рассказывать о комнатушке в общаге, где на каждого члена семьи - ровно по углу.
Часть 2: alexkots.livejournal.com/33079.html
Часть 3: alexkots.livejournal.com/34261.html
Часть 4: alexkots.livejournal.com/35407.html
Часть 5: alexkots.livejournal.com/36229.html
- 7-го на 8-е в 0 часов 20 минут был дан сигнал Генерального штаба о начале движения батальонной тактической группы. Конечно, такими сигналами не шутят.
- Начать движение в сторону Цхинвала?
- Конечно. Я этот сигнал переуточнил у командующего армии, получил утвердительный ответ, и ровно в 2 часа мы начали движение. Войска были натренированы таким образом, что мы даже перекрыли нормативы. Батальонная тактическая группа это усиленный мотострелковый батальон. Практически там находится полполка. Это мотострелковый батальон, усиленный танковой ротой, артиллерийской батареей. Личного состава там было в районе 500-600 человек, техники было порядка 150 машин. Это грузовых, машин подвоза и т.д., включая боевую технику. Ночью мы начали движение, и в 6 ч. 30 мин. мы уже дошли до населенного пункта Джава. Где-то с 6.40 до 7 часов батальон подвергся авиационному налету грузинской авиации. Нас уже бомбили.
- Какие мысли были тогда, какие ощущения?
- В принципе мы готовились к этому.
- Вы поняли, что война началась?
- Нет, я не понял, что война началась. Задача была одна - вперед! Мы знали, что уже гибнут наши миротворцы, и мы шли, наверное, спасать своих солдат, своих граждан. И как-то эти грузинские самолеты быстренько налетели и быстренько улетели. Было такое ощущение, что они просто прилетели, сбросили куда попало бомбы и улетели. Благодаря этому у меня, наверное, и не было потерь. Затем командующий армией вышел по средствам связи и поставил задачу отбить мост. Потому что, когда мы подошли к мосту…
- Это через грузинские села?
- Нет. Это развилка, где ГАИ. Пошла развилка направо на Зарскую дорогу, а налево через грузинский анклав. Оттуда крупнокалиберные пулеметы по нам открыли огонь. Комбат доложил мне об этом, я поставил задачу: выдвинуть на огневые позиции танки, из танков открыть огонь, соответственно подавить огневые средства противника и тем самым взять мост под охрану. Что и было сделано. Перед этим у нас одна машина БМП прямо на мосту встала, ее пришлось скинуть с моста, чтобы дать продвижение другой технике. Затем командующий армией поставил мне еще одну задачу. Там справа был еще один мост, мы его тоже взяли под охрану. Но так как у меня была задача такая, что я должен был контролировать дорогу от Рокского тоннеля до Джавы, я доложил, что задачу свою выполнил. Командующий армией генерал Хрулев мне поставил задачу: пропустить через себя 135-й мотострелковый полк и продолжать выполнять задачу.
- Вы как бы коридор обеспечивали?
- У нас задача была, что у меня, что у Гостева (командир 135 МСП): я контролировать дорогу от Рокского тоннеля до Джавы, а Гостев контролировал дорогу от Джавы до Цхинвала. А воевать, грубо говоря, должны были другие. А получилось все наоборот.
В принципе я задачу эту выполнил. У меня стояли мотострелковые взводы на наиболее важных участках дороги и охраняли эту дорогу. Гостев прошел через меня со своим полком, и они пошли по Зарской дороге.
- По окружной?
- Да. Потом командующий армией мне приказал: двигай за ним, оставь силы и средства, сколько у тебя там осталось, 1,5 роты, и давайте, двигайтесь за ним. Что я и сделал. Гостев пошел впереди со своим полком, я пошел сзади. То есть мы шли одной колонной. Конечно, когда мы шли, на наших глазах порядка 5-6 самолетов видели, как их сбивали. Кто их сбивал, я не видел. Мы видели даже летчика какого-то, то ли убитого, то ли нет. Местные жители везли парашют. А кто там был, я не знаю. Тяжело было, конечно, определиться, чьи это были самолеты, тем более что мы уже побывали под авиационном налетом. Я, конечно, концентрировал внимание всех своих стрелков-зенитчиков, всех средств ПВО на себя. У меня рядом сидел еще капитан-летчик, передовой авианаводчик. Он был придан мне для организации взаимодействия с ВВС. Но, к сожалению, никакой связи не было. Кто летел? Звезд не видно, грузинских крестов не видно. Но вроде не бомбят, и на том спасибо.
Дошли мы часам к 6-7 до населенного пункта Ургаданда (??) Это как раз там, на высотке. Мы подверглись либо артиллерийскому, либо танковому огню. И нами было принято решение, что дальше смысла идти нет. Потому что огонь велся метров со 100-150. О чем было доложено. Дали команду, чтобы мы располагались на месте, организовали охранение. С утра приехал командующий армией. Приехал генерал Хрулев и поставил задачу, чтобы мы начали выдвигаться. И тут грузины открыли очень сильный огонь. Это был огонь из танков, это была артиллерия, была очень большая концентрация личного состава, большое скопление техники. Уже тогда пошли первые раненые. Конечно, ситуация была неприятная. И потом я от командарма получил задачу, чтобы я следовал вместе с министром обороны Южной Осетии генералом Луневым по другой дороге и выполнил ту задачу, которую он мне поставил. В принципе так и было нами сделано. Генерал Лунев вывел нас со стороны северо-западного направления от Цхинвала, оттуда мы вышли и зашли в город. У меня было 1,5 роты, танки мне командующий не отдал, артиллерия тоже там была.
- Не со стороны дубовой рощи?
- Да, где был командный пункт. Это был мой первый командный пункт. С этой стороны мы как раз вышли и встали по улице Иссака. Город, конечно, был пустой, там были единичные очаги сопротивления. А улица Исаака это та улица, которая, если спускаться с Хетагурова, идет прямо. Мы успели занять оборону, создать систему огня. Я был вместе со своей ротой связи. Всю технику роты связи, за исключением командной штабной машины «Космоса» мне пришлось из города убрать, потому что был сильный артиллерийский обстрел. Били, конечно, грузины сильно. Я искал место, где развернуть командный пункт. И такое ощущение было, что с каждым разом снаряды подбирались ко мне все ближе и ближе. Такое ощущение, что кто-то наводил их. Вполне может быть, что там сидели артиллерийские корректировщики. Я оставил себе один мотострелковый взвод, и когда получилось, что посмотрел я, как там оборона, считайте, что 1 рота и 1 взвод на весь город получилось у нас. Я комбату говорю: забирай еще один взвод, не нужна мне никакая охрана. И он этот взвод забрал. Через час-полтора грузины пошли в первую атаку. Учитывая опыт боевых действий в Чечне (и я участвовал в первой чеченской кампании, комбат мой участвовал во второй чеченской кампании), мы пришли к такому мнению, что необходимо выдвинуть вперед гранатометчиков, то есть боевые тройки. Есть такая тактика действий, как в свое время учил еще генерал Квашнин, бывший начальник Генерального штаба. И вот эти тройки мы выдвинули вперед. Потому что грузины вперед пускали танки, а за ними уже шла пехота. Ну, и с таким расчетом, что бьют они по танкам, пехота их прикрывает, соответственно они сразу же меняют свои огневые позиции. В принципе эта тактика действий принесла нам первые плоды. Потому что во время первой атаки мы сожгли два грузинских танка и взяли в плен 2 грузинских танка и даже одного механика-водителя грузина.
Было еще порядка 5 атак, но они были не напористые, скажем так. Они увидели, наверное, что огонь идет не только из автоматов, а еще из гранатометов, из боевых машин. Поэтому грузины стали как-то вяло атаковать. Я, узнав, что был ранен генерал Хрулев, начал выходить на начальника штаба армии. А там уже был главком …..
Я в это время просил главкома …., чтобы мне дали артиллерийскую… Потому что артиллерии никакой не было, а били они сильно. Вместе с комбатом, майором Бибиловым (??) Робертом, у него была связь, везде в городе люди были расставлены, и они отслеживали, где находятся скопления грузинских войск. А я по карте давал координаты начальнику РВА Вооруженных сил, генерал Борицкий (??) еще был на то время. Я уже не помню, сколько там было налетов, сколько мы давали целей. Но полпервого ночи ребята, которые стояли из армии Южной Осетии, сказали, что грузины побежали, причем в панике. Значит, наши артиллерийские снаряды долетали в нужные места.
Ночью уже на меня вышел командир дивизии и сказал, что сейчас через меня пройдет 503-й полк. Я попросил: «Товарищ генерал, ночь, сейчас начнут стрелять. Давайте рассвета дождемся». Оказывается, зашел первый батальон «Восток», за ним зашел 503-й полк, они стали по южной окраине Цхинвала, взяли его под охрану.
На этом моя миссия по Цхинвалу была закончена, я был доволен действиями своих подразделений и находился у себя на командной пункте. Прилетел командующий округом вместе с главкомом Сухопутных войск. И главком спрашивает: «Готов?» Я говорю: «К чему?» - «В контрнаступление переходить». Я в принципе был готов. Боеприпасы у меня были, заправка у меня была. «Все, вперед. Я назначаю тебя старшим, я тебе даю десантников, батальон «Восток». Расставляй так, как считаешь нужным. Как будешь готов, мне доложи, я дам команду». Десантники совершили марш с аэродрома, им необходима была заправка. Мы сосредоточились там, где БТРом били. Там у меня было место сборов подразделений. Подошел батальон «Восток», подошли десантники после заправки. Я доложил главкому о том, что готов. Он мне дал команду: «Вперед!». И мы пошли. Перед этим мучительно принималось решение: как же все-таки нам зайти на территорию Грузии. Или со стороны Никози, то есть это напрямую, в лоб идти, зная, что там у них укрепленный район, либо обойти этот укрепрайон и зайти с фланга. Главком даже мое мнение спрашивал. Я сказал: наверное, будет целесообразно обойти этот укрепрайон. Зачем нужны лишние жертвы? И мы пошли. Впереди я поставил десантников, сам пошел в середине, сзади прикрывал меня батальон «Восток». Шли мы, конечно, уже мощно. Перед этим подошли еще 22 танка. То есть у меня был танковый батальон весь в сборе. Плюс чувствовалось, что артиллерия работала, плюс армейская авиация. То есть я уже шел уверенно. Да, по нам велся огонь справа, слева, стояли грузинские артиллерийские батареи, они были. Но они били не прицельно. То есть где-то взрыв был, даже не видно было. Там лесополосы, а мы идем по степи, и не видно было, куда они били. Естественно, чтобы не оставаться в долгу, я давал команду своим танковым подразделениям, они выходили на огневой рубеж и открывали огонь. Дошли мы до населенного пункта Вариани. Командир десантного полка Анашкин сообщил по средствам связи, что вступил в бой. Дошли до базы и вступили в бой то ли с охраной той базы, то ли, может быть, усилились они подразделениями регулярной армии Грузии. В общем, оттуда был огонь. Потом он меня попросил: у меня двоих уже ранили, помоги танком. Я дал команду, танк вышел на огневую позицию, пару-тройку раз стрельнул. И больше оттуда никакого сопротивления не было. Потом попросил у меня Анашкин, говорит, когда мы там проходили через железнодорожный переезд, у него сломалась машина БМД. Он оставил там еще одну машину для прикрытия и машину эвакуации …. И как только колонна прошла, откуда ни возьмись, появляется штук десять джипов грузинских, три КрАЗа и человек 200-250 личного состава. А десантников там было, может быть, человек 15. Начали их окружать. Десантники побросали все ремонтные работы и вступили в бой.
Выходит опять на меня полковник Анашкин и просит: помоги, потому что там моих зажали. Я отправляю туда старшим начальника штаба Петю Убушиева, мотострелковую роту даю, танковую роту. И вот они начинают движение туда. Впереди идет танк, на котором лейтенант Майоров. Он первым открывает огонь. Вот как с мультике, бывает же такое, как шампур насаживают на мясо. Грузины же ровно все поставили, они привыкли на парадах. И вот ровно у них стоят эти джипы. Первым выстрелом он проткнул все 7 джипов. Стрельба прекратилась. Грузины не могут понять, что же случилось. Вторым выстрелом он два КрАЗа разметал. Тут уже грузины поняли, что дело пахнет керосином, начали все бросать. Десантники сами уже бросили стрелять, говорят: давай огонь. Тут моя пехота развернулась, начали вести огонь, грузины - бежать. В общем, мы там взяли очень много трофеев, много пленных. В общем, так закончилось это столкновение.
На следующий день у меня часть колонны во главе с начальником штаба полка пошла немножко не в ту сторону, и они зашли в Никози. Там, конечно, помог нам батальон «Восток». Потому что там у меня сожгли один танк, лейтенант Молчанов погиб вместе с экипажем, и сожгли одну БМП, два солдата тоже погибли.
Числа 11-го, наверное, мы пошли уже в наступление на Гори. Командующий округом поставил задачу захватить телевизионную вышку. Я поставил старшим командира десантного батальона, дал ему свои танки, и они пошли. Захватили они эту вышку. Когда они эту вышку захватили, смотрят, а внизу уже разворачивается грузинская артиллерийская батарея. У них батареи были в основном буксируемые, эти пушки Д30. Они огнем уничтожили эту батарею, грузины, как всегда, разбежались. Пушки они взяли себе. Я потом уже смотрел съемки, когда президент Грузии приехал руководить горийской оборонительной операцией. Тогда как раз наши самолеты помогали нам, и вертолеты там же были. Тогда съемки были, когда закрывали его бронежилетом.
Таким образом мы взяли предместье Гори. Затем поступила задача - я должен был справа от Гори взять под контроль дорогу Тбилиси - Кутаиси, а 42-я дивизия - слева от Гори. Что нами и было сделано. К этому времени я сосредоточил весь полк, уже подошли остальные части и подразделения полка, и в районе населенного пункта Руиси (???) расположились мы и перешли к обороне. Отрыли мы в инженерном отношении окопы, капониры для личного состава, техники. Тут нам уже помогали и армейские батальоны инженерно-саперные, и дивизионные. Мы выполняли еще различные приказы, которые давал командующий округом. Например, вот он на вертолете пролетает и говорит: я видел артиллерийские установки «Пионы». Эти «Пионы» стояли в районе речки Куры. Там мы нашли пять «Пионов». Что самое интересное, эти «Пионы» охраняли не только грузины, а еще и украинцы. Правда, мы украинцев никого не поймали, а грузина, который там был, капитана одного, взяли мы в плен. Он говорил, что там был какой-то полковник, он у них был старший. У него задача была, у этих украинцев, взять под охрану брошенную грузинами технику и охранять до его распоряжения. «Пионы» - это 203-миллиметровая пушка на базе танка. Она без башни, просто пушка стоит. Сильная очень, дальность стрельбы - 35 км. Можно было с Гори обстреливать Цхинвал.
После этого мы недели две стояли в районе Руиси. Затем поступила команда выйти из Грузии. Мы вышли из Грузии, встали в районе населенного пункта …., где разбили лагерь. Потом было принято решение, что на базе полка будет создана бригада. Основной был полк, средства усиления нам дали, еще один батальон 135-го полка мотострелковый, дали реактивный дивизион и другие средства усиления. Таким вот образом для нашего полка прошла эта война. В итоге потери, которые были, это 7 человек погибших.
- Именно 693-го?
- Да. И человек 30 раненых.
- А по технике?
- Сожгли у нас 1 танк, 1 БМП, и 7 автомобилей ГАЗ-66, которые там, наверху. Грузины попали в одну машину, черный дым пошел наверх. Это было для них ориентиром, и они сожгли все остальные.
- Как вообще себя бойцы показали?
- Хорошо. Я очень доволен. Я никогда не ожидал, что солдат может так концентрироваться. Если в повседневной жизнедеятельности, с учетом расхлябанности, нежелания… Например, солдаты меняют траки на БМП. Где-то полдня они могут менять. В боевой обстановке - полчаса и поехали. Потому что тут же стоят его товарищи, помогают ему, подгоняют его. Я не ожидал такого отношения.
- Это были контрактники?
- В основном были солдаты срочной службы. Контрактников практически не было. Я был еще удивлен тому, насколько солдат собирается. В принципе я это знал. Я это знал еще по первой чеченской кампании, по второй. Что люди меняются. Но есть люди, которые меняются в лучшую сторону, а есть те, которые меняются, наоборот, в худшую сторону. Но здесь я не ожидал, что наш русский солдат, Ваня Солнцев, сможет настолько концентрироваться. Мне было тяжело в повседневной жизнедеятельности, много сил приходилось тратить, много нервов. Иной раз переходил на крик. Потому что иногда нужно было сделать что-то срочно, а как-то с нежеланием таким. Здесь же я только дал команду, через полчаса выдвигаемся, комбат мне уже докладывает через 20 минут: все собрано, все готово к движению. Я поражался. Это приятное ощущение, когда тебя люди понимают даже не с полуслова, а с одного взгляда понимают, что от них хотят.
Проблемы по этой войне, наверное, как и в предыдущих войнах, остаются одни и те же. Это проблемы со связью, с разведкой. Честно говоря, мы шли как слепые котята. Мы не знали, что к чему. Когда обстреливают нас, понятно, там огневой след, его надо уничтожить.
- Это недостатки разведки какой? Войсковой разведки?
- Это вся разведка. Например, моей роте определили, что она должна охранять Рокский тоннель. И в усиленном мотострелковой батальоне остался только один разведывательный взвод. Хорошо, был лейтенант у меня добросовестный. Хотя он был и двухгодичник, но хороший такой парень, везде вперед со своими разведчиками лез. Но что может взвод? Должно же быть так, что вначале разведчики работают, они передают информацию, на основании этой информации я как командир полка должен принять решение. Я должен подавить различные места скопления пехоты, какие-то огневые средства противника. А получалось совсем наоборот. Мы вначале шли, а потом, когда по нам открывают огонь, мы выясняли, где эти огневые средства стоят. И только после этого давали команду либо старшему начальнику, чтобы он их уничтожил, либо сами принимали решение на уничтожение этих средств.
- Вы говорите, что ребята себя образцово показали, офицеры. Тем обиднее, наверное, что не заметили их, не отметили?
- Да. Хочу сказать, что солдат, который служил в полку, не будет помнить командующего округом, командующего армией, кадровиков, которые сами себя наградили, а про солдата забыли. Он будет помнить, наверное, командира полка, который был рядом с ним.
- Почему так происходит?
- Не могу ответить на этот вопрос. Наверное, кому-то выгоднее забрать эту победу себе. Мне, например, вдвойне, втройне было обидно, когда смотришь по телевизору, приезжают наши спортсмены с Олимпиад, с каких-то чемпионатов мира, их принимает президент, им дарят квартиры, машины. Да, мы не так часто радуем государство, к счастью, своими победами. Потому что армия для того и существует, чтобы хотя бы раз в десятилетие либо в столетие применить свои Вооруженные силы. Вернее государство применило свои Вооруженные силы. Но сейчас, наверное, показательный случай, когда государство применило армию по своему предназначению. И, наверное, один из немногих раз, когда мы действительно показали, на что мы способны. Если думают, что мы пришли в Грузию, грузины все испугались, побросали оружие и убежали, это не так. Пока им не ответили огнем на огонь, они просто так свои позиции не сдавали. Ладно, нас никто не наградил, никто даже спасибо не сказал. Обидно еще то, что другие такие же солдаты, которые находились в МЧС, которые были в других силовых структурах (Внутренние войска, Пограничные войска), которые не были на территории Южной Осетии, получили награды. Извините, кто же завоевал эту победу? Мне, командиру полка, очень сильно обидно. Я уходил с округа с тяжелым сердцем. Потому что в округе создалась такая обстановка нелицеприятная. Да, наверное, и везде сейчас. Если ты скажешь, что ты принимал участие в операции по принуждению Грузии к миру, это, наверное, как красная тряпка для быка. Поэтому лучше сейчас никому не говорить.
- Почему?
- Потому что сейчас такое отношение.
- Мне говорили, что сейчас всех выдавливают.
- Да выдавили уже всех. Из полка сейчас горстка, единицы. Всех убрали. Солдат-то дослужил и уволился. А тот офицерский костяк, который был, всех поубирали. Сейчас из командования этой 4-й военной базы, которая осталась в Цхинвале, моих вообще никого нет из командиров и заместителей. 4-й состав уже поменяли. Кому это надо? Тем более все те офицеры, которые были, которые имеют боевой опыт, которые имеют какое-то понятие, что такое война, всех поубирали. Либо кто-то куда-то переведен, либо уволен, либо находится в распоряжении и ждет своей участи. А участь, скорее всего, будет одна - увольнение. Офицеры, которые не имеют жилья, которые не получили деньги, которым даже спасибо никто не сказал. Сейчас с каким чувством он будет уходить из этой армии? Это будет просто толпа недовольных людей.
- Это какие-то странные инициативы из Москвы идут?
- Не знаю. Честно говоря, не хочется мне влезать. Потому что я понял так, что я начал заниматься этим вопросом, начал продавливать: наградите солдат, - оно мне это все возвращается бумерангом. Реформы надо было проводить. Я тут полностью согласен. Другой вопрос, как их проводить. Например, я со своей точки зрения, со стороны командира. Какая разница, кем командовать - полком или бригадой. Наоборот, полк это не столь громоздкая организация, коей является бригада. Вот у меня в полку было 48 офицеров, прапорщиков управления полка. Это на 2200 человек. А сейчас в бригаде, где 3500-4000 человек, - 33 человека. О какой оптимизации мы говорим? У нас что, офицеры поменялись, или они у нас золотыми стали? Или они сразу же все стали профессионалы? Как было, так и осталось. По моему разумению, в первую очередь надо обратить внимание на молодых офицеров. Потому что, если посмотреть, какими они выходят с училищ… Надо в первую очередь сознание вложить в людей. Когда я выпускался из училища, меня тяжело было чем-то удивить, завести в тупик, обмануть где-то. Практически я знал все. А сейчас выпускника артиллерийского училища спрашиваю, когда он пришел ко мне: «Какая у вас была базовая установка?» Он говорит: «Гвоздика 2С3». Я говорю: «А калибр какой?» Он начинает думать. Когда ко мне приходит лейтенант, выпускник военного университета, представляется командиру полка, он заходит в джинсах и кроссовках и говори: «Вы не переживайте, товарищ полковник. Вот вам предписание, а вот вам мой рапорт на увольнение. Я уже все от армии получил. Я образование получил, работу в Москве нашел, женился. Мне ничего больше не надо от вас». Вот о чем нам надо думать. А мы сейчас сокращаем. Кого мы сокращаем? Сокращаем в очередной раз нормальных, добросовестных, порядочных офицеров, которые плюнут на все это дело, уйдут из армии. И что дальше останется? Остается кто? Кто умеет хорошо щелкать каблуками, кто всю жизнь ходил по паркету.
- По потерям. 7 человек. А сколько из них офицеров?
- Двое. У меня погиб лейтенант Михаил Молчан. И второй погиб у меня …Тарасов. Вот он начальник штаба артиллерийского дивизиона. Он погиб вот там, наверху, в районе населенного пункта …. Когда артиллерийская батарея вела огонь, он корректировал огонь артиллерии. Артиллерийская батарея на огневой позиции подверглась огневому воздействию противника, в воздухе взорвался снаряд, и осколком ему снесло полголовы. Я бы хотел обратить на это внимание. Конечно, я понимаю, что Ветчинов - герой, ничего не могу сказать против. Но Тарасов не меньший герой. То, что ему не дали Героя, что о нем никто ничего не говорит, это неправильно.
- Расскажите.
- Вместе с артиллерийской батареей, которая выдвигалась и заняла огневую позицию, это была единственная артиллерия в составе наших двух полков. И как только они пришли вместе с нами, встала в районе Ургаданта (??), они прямо на дороге развернулись, начали вести огонь по грузинским позициям. Благодаря Тарасову, благодаря начальнику артиллерии, майору Куснулину (??), они успешно решали эти задачи. Хочу сказать, что в основном благодаря только им мы не получили больше раненых и убитых, находясь на том месте. Они тоже незаслуженно забыты.
- О ком еще вы бы хотели сказать из вашего полка?
- Эта 6-я рота, которая находилась в Цхинвале, молодцы, не дрогнули. Комбат меня спрашивает тогда еще, в Цхинвале: «Как обороняться?» Я ему сказал: «Стоять насмерть». Недавно мы с ним вспомнили об этом. Солдат срочной службы не дрогнул перед упитанным, обученным, хорошо оснащенным солдатом грузинской армии. Это о чем-то говорит. А мы знаем все, что грузинская армия оснащена передовым вооружением, там передовые технологии у них. Мы даже залезали в грузинский танк. Там даже система управления израильская была.
- Погибшие, раненые какую-то поддержку получили от округа, хоть от кого-нибудь? Квартиру хоть кому-нибудь дали?
- Говорят, деньги какие-то они получили. А сколько, я не знаю.
Как я это вижу? Вот я военный человек. Не нужно было ни президенту, ни премьеру, но кому-то из аппарата президента или премьера. Как в свое время очень сильно в войсках шумел этот случай, когда Путин полетел на Новый год в Дагестан или в Чечню уже. Или когда даже Путин прилетал в 99-м году, после вторжения боевиков в Дагестан. И там он дарил часы золотые. Это получило очень сильный резонанс, что прилетел премьер, наградил. Мои командиры взводов показывали золотые часы. Знаете, я горд был, что такое отношение государства. Я не думаю, что государство обеднело бы на миллион-два долларов. Мы столько нефти выкачиваем. Могло бы, конечно, государство, даже в период кризиса, раскошелиться. Нет, мы не за деньги воевали. Мы воевали за то, что мы просто предназначены для этого. Но почему одним дарят «БМВ Х5» за золотые медали, а нам даже спасибо не сказали.