Соланас, Ячейка16 и Радфем (5)
1. Валери Соланас, биография
2. ОПУМ, мизандрия
3. Архетип комплементарности
4. Женщина в патриархатном дискурсе
Два года назад мой интернет-знакомый психоаналитик написал мне, что Соланас сделала фундаментальное для психологии и социологии утверждение, которое впоследствие успешно удалось "затереть" с помощью гендерной теории: это утверждение о том, что основа мизогинии и враждебного отношения мужчин к женщинам - это не когнитивные, а эмоциональные искажения, о том, что происхождение враждебности в отношении женщин не интеллектуальное, а эмоциональное, аффективное. Соланас выдвигает идею о неразрешимом извращении и несублимированной сексуальной амбивалентности как основе мужского психизма, хотя не до конца обозначает свою позицию в том, что касается причины этого явления. С одной стороны, она говорит о том, что мужчины как таковые неспособны к социализации, к "достаточно хорошему" функционированию в обществе, к адаптации и взаимодействию с другими живыми существами, так как мужчина представляет собой замкнутую на себе систему, лишённую творческого импульса. С другой стороны, одной из центральных тем текста "Манифеста..." является негативное, уродующее влияние патриархатного института отцовства на психологическое развитие детей, как мальчиков, так и девочек.
Как бы то ни было, базовым элементом "Манифеста..." является, говоря современным языком, деконструкция маскулинности, презрительное описание "белого гетеросексуального мужчины" и социального, политического и экономического универсума, построенного им по своему образу и подобию. "Задача Соланас - это уничтожение мачо, редукция его деятельности к ничтожной возне, его эмоций к инфантилизму, его идеалов и мотивации к труду - к интеллектуальной близорукости, содержание его Эго - к маниакально-депрессивным фантазиям. Это ей вполне удаётся." (Вивиан Горник, 1971).
Соланас описывает маскулинность в терминах лжи и обмана: мужчина, мужественность, маскулинность - это видимость. В патриархатном обществе мужчины должны жить, доказывая, что являются тем, чем они не являются. По ставшему классическим определению Элизабет Бадинтер (1993), "для того, чтобы доказать свою маскулинность, мужчина должен убедить себя и других в трёх вещах: в том, что он не (и никогда не был - Acción Posiiva) женщина, в том, что он не ребёнок, и в том, что он не гомосексуален". Зачем им это? - Затем, что через маскулинность каждый отдельный мужчина приобщается к патриархатной власти и действует в социальном контексте, в котором всё до малейших ньюансов устроено таким образом, чтобы обеспечить его господство и превосходство.
Тремя основными мандатами маскулинности в том, что касается осуществления власти являются: иметь, знать и делать (Соланас включает это в термин "активности"). Этому соответствует особый общественный строй, согласно которому мужчина распоряжается, решает, надзирает, контролирует, даёт протекцию/наказывает и доминирует. В том, что касается категории власти, мужчины должны быть всемогущими. Всесильными, чтобы контролировать, доминировать и принимать решения в отношении того, что принадлежит им "по праву рождения"; всезнающими, так как только они имеют разум и могут решать, что лучше для подчинённых; всё-имеющими, потому что только мужчины имеют право иметь, быть хозяевами: всё сущее должно принадлежать мужчинам, мужчины должны быть хозяевами всего: предметов, людей и природы.
Женщинам не может принадлежать ничего - мужчина владеет всем; женщины не должны ничего знать - мужчина знает всё; женщина не может ничего мочь - мужчина может всё.
Как следствие, мужчины развивают такие качества как агрессивность и готовность к насилию, чтобы доминировать и навязывать свою волю. Различные формы мужского насилия в отношении женщин являются ритуальными способами подкрепления отношений власти, существующих в обществе (Майкл Кауфман, 1989). Это постоянное явление миру насилия представляет собой постоянное доказательство мужчинами собственной маскулинности: "структурирование маскулинности, мужества подразумевает структурирование избыточной агрессивности" в том смысле, что эта агрессивность и её разнообразные формы проявления входят в состав многоходового отрицания социальной импотенции мужчин. Это то, что Соланас называет "пассивностью", "голубизной" мужчин, делая упор на отсутствие в них "творческого начала", то есть, выхода во вне, к другим. Патриархатный мандат мужской сверх-человеческой субъектности в конце концов выливается в анти-человечность для самих мужчин и для других людей (Майкл Кауфман, 1989).
В "Манифесте..." названы основные патриархатные мандаты, из которых состоит маскулинность, и которые впоследствии были описаны более детально.
Патриархатные мандаты и роли мужчин, или какую видимость должны создавать мужчины:
- Всемогущество. Работать, зарабатывать и обеспечивать, быть сильным, молчаливым, смелым, не выражать чувств, не показывать слабости, не показывать эмоций, избегать всего "женского", успешно решать проблемы, логически мыслить и подчёркивать это, уметь рисковать, быть невозмутимым в моменты опасности, быть агрессивным и ассертивным, быть независимым, отделять сексуальность от аффективности (Патриция Арес, 1996).
- Бесчувственность и невыразительность. Не плакать и не смеяться (потому что это "женское"), никогда не просить о помощи (быть самодостаточным), даже если это подразумевает делать сверх-усилия, рисковать здоровьем или жизнью (своей, а лучше - чужой), переносить боль. "Я всё делаю сам", "Я контролирую".
- Сила. Развитие и поддержание физической силы, переносить боль, выигрывать соревнования, постоянно соревноваться.
- "Делать детей". Этот мандат маскулинности наиболее дорого обходится обществу. В патриархатном обществе "делание детей" является способом укрепить владение материальными благами и одновременно - ультимативным доказательством маскулинности. Даже если мужчина не имеет никакой социальной значимости ("омега"), он является мужчиной, если способен "сделать женщине ребёнка".
- Обязательная гетеросексуальность с целью воспроизводства. Отслеживать в себе и других и в случае необходимости скрывать любой намёк на гомосексуальность, публичное осуждение и наказание гомосексуальных мужчин (гомофобия). "Я мужчина, потому что мне нравятся женщины".
- Половая распущенность как обязанность. Обладание женщинами составляет символический капитал маскулинности; чем больше женщин, тем больше маскулинности у мужчины.
- Антисоциальное поведение: алкоголизм, наркомания, агрессия. Невыполнение социальных норм, договоров, обязательств. Научение их невыполнению и поощрение антисоциального поведения у мальчиков.
- Всеведение. Неважно о чём разговор, мужчина всегда прав и всегда знает, о чём говорит. В трудовой сфере, в науке, в сексе.., мужчина "знает", поэтому непременно должен показать своё знание, "расставить точки над и", невзирая на то, что чаще всего это расставление представляет собой просто галиматью.
- Мера всех вещей и референт человеческого. Человеческое существо - белый гетеросексуальный мужчина, обладатель материального богатства. Мужчины как представители наций, народов, семей. Мужчины представительствуют, говорят за других, являются прототипами, избранными.
Все эти якобы "истинно мужские" качества, если и существуют среди людей, то однозначно не характерны для мужчин и не принадлежат им. Соланас считает, что это женские характеристики, мужчины же действуют, движимые завистью, проецируя на женщин свою ненавидимую "пассивность", собственную социальную бесполезность. Соланас утверждает, что мужчины осознают, что они не являются непобедимыми и неуязвимыми хозяевами жизни, что они полны и переполнены страхом и слабостями, что они страшатся сексуальности и сексуального и что эмоционально они несостоятельны. Это знание делает мужчин социально опасными, так как они защищаются от него, прибегая к насилию (вплоть до развязывания войн), заставляя и принуждая других признавать их маскулинные претензии реальностью.
Использование насилия как механизма регулирования социальных отношений представляет собой "триаду насилия" - это насилие в отношении женщин, насилие в отношении других мужчин и насилие к себе самим. Каждый мужчина должен быть, иметь, знать и делать больше и лучше, чем все остальные; поэтому основным механизмом внутригендерной конкуренции у мужчин является обесценивание, "выкидывание за рамки мужского гендера", то есть, постоянная маркировка и перемаркировка черт, достижений, умений, навыков, атрибутов, которые для них самих являются по каким-то причинам недостижимыми, как "женских" и/или "гомосексуальных". Каждый принуждён постоянно доказывать с помощью насилия, что он является достойным держателем патриархатной власти. Кроме того, как и у любого доминантного класса, у мужчин нет действующей, эффективной этической системы, у них действует максима "цель оправдывает средства", то есть, обман, интриги, предательство и лицемерие, а главное - нарушение закона, разрешены в зависимости от конечного результата: добился своего - молодец, неважно, как ты это сделал. Маскулинная идентичность базируется на отрицании и исключении: всё то, что недоступно для мужчины или непонятно им, обесценивается, исключается из ранга "человеческого" и маркируется как "женское", "суб-человеческое", "недостойное".
Навязываемый миру спектакль маскулинности представляет собой фактор риска и угрозу в отношении женщин, детей, других мужчин и природы:
- риск для женщин и детей (домашнее насилие и особенно, инцест). Экономическая зависимость не позволяет женщинам и детям эффективно избегать этот риск.
- риск для других мужчин. Иерархические отношения между мужчинами представляют собой систему насилия и принуждения.
- риск для окружающей среды, природы, среды обитания людей. "Правильно исполненная" маскулинность предствляет собой анти-социальность в чистом виде, потребительское и грабительское отношение к природным и общественным ресурсам. Алкоголизм, наркозависимость, курение, "развлечения" типа игорного бизнеса, агрессия, абьюз и тд. - невосполняемая трата общественных и личных ресурсов.
Жизнь среди нарциссических фантасмагорий подразумевает экзистенциальную пустоту: "наивысшее мужское откровение это то, что жизнь абсурдна", - пишет Соланас. Экзистенциальная пустота легко доводит до безумного страха, а безумные страх, в свою очередь, до безумного и тотального насилия, до насилия ради насилия. "Пепла Клааса" для заполнения экзистенциальной пустоты всегда оказывается недостаточно, всегда нужно больше. "Большинство мужчин, трусливо перенося присущие им слабости на женщин, обозначая их как женские слабости, считают, что они обладают женской силой; многие философы, те, что не столь трусливы, признают тот факт, что мужчинам свойственны недостатки, но все же не могут признать, что они свойственны только мужчинам. Поэтому они именуют мужские качества Человеческими Качествами, представляют проблему своей никчемности, которая их ужасает, как философскую дилемму, придавая значимость собственному скотству, высокопарно именуют свою никчемность как «Проблему Идентичности» и продолжают высокопарно пиздеть о «Кризисе Индивидуальности», «Сущности Бытия», «Экзистенции Выше Сущности», «Экзистенциальных Видах Бытия» и т. д., и т. п." (В. Соланас).
Хотя в пост-солановских исследованиях маскулинности постоянно подчёркивается "высокая цена", которую, прежде всего в терминах физического и душевного здоровья, приходится платить мужчинам за приобщение патриархатной власти, не стоит спешить посочувствовать им. Ни один из них, как бы плохо и неудобно себя не чувствовал в роли сверх-самца, не в силах отказаться от власти, от привилегированного положения. Все и каждый боятся потерять власть, боятся остаться без "зеркала тролля", ведь "женщина веками играла роль зеркала, наделенного волшебным и обманчивым свойством: отраженная в нем фигура мужчины была вдвое больше натуральной величины" (Вирджиния Вульф), и пусть попробует только не, полетит с шестого этажа и опомниться не успеет. "Создавать видимость", "казаться" для всех них в конечном счёте оказывается гораздо важнее и ценнее, чем "быть", "заставить принять" - гораздо легче и эффективнее, чем "заслужить принятие", "отнять" и "узурпировать" - гораздо престижнее, чем "заработать".