Академгородок, 1965. Пост 4. Профсоюзная деятельность.
Продолжение главы: Академгородок, 1965.
Начало см. посты 1, 2, 3.
См. также предыдущие главы: Академгородок 1959, 1960, 1961, 1962, 1963 и 1964 гг.
март 1965 года - отчетно-выборная профсоюзная конференция
К отчетно выборной конференции Объединенного комитета профсоюза СО АН я начал готовиться месяца за два.
Первым делом я собрал председателей месткомов институтов и служб и попросил их написать, что им не нравилось в нашей работе и какие предложения у них есть, чтобы жить в Академгородке стало лучше и интереснее. При этом я попросил поставить в каждом институте ящики для анонимной критики и предложений.
За месяц до конференции у меня был готов доклад минут на 50. Он был написан в живой форме без парадных фраз и призывов. В нем было много всякой критики и самокритики - и все по делу. Поскольку профсоюзный комитет выбирался на два года я подвел итоги и рассказал, что удалось сделать, а что не удалось и почему. Рассказал и что хотелось бы сделать в следующие два года.
Копии проекта доклада я раздал Заместителям председателя СО АН Л.Г.Лаврову и Б.В. Белянину, Председателю райисполкома и Первому секретарю Райкома КПСС. В течение следующей недели я (при участии членов Президиума ОКП) с каждым из них поговорил по проекту доклада. Почти все их замечания касались критической стороны, - они просили смягчить критику.
Заместители председателя СО АН просили смягчить критику служб СО АН, которые отвечали за здравоохранение, строительство, жилищно-коммунальное хозяйство, дороги, детские площадки в микрорайонах, пляж, зеленые зоны и многое другое. Потом мы встретились с руководителями этих служб, отделов и управлений СО АН и председателями их месткомов и продолжили эти разговоры.
Я позвонил также начальнику ОРСа «Сибакадемстроя» Николаю Александровичу Борисову относительно критических замечаний по работе торговой сети и столовых, - вскоре он самолично появился в ОКП, чтобы высказать свои соображения, - я увидел, что он внимательно проштудировал мой доклад, и мы с ним очень хорошо поговорили. Я поправил немного доклад по его замечаниям и предложениям, как, впрочем, и по всем другим..
Председатель Райисполкома Виктор Иванович Абраменко, а вслед за ним и первый секретарь Райкома Юрий Николаевич Абраменко тоже имели со мной беседы, - приглашали меня в свои новые кабинеты на Морском проспекте, чтобы подробнее поговорить о предприятиях бытового обслуживания, автобусах, связывающих Академгородок с центром Новосибирска и близлежащим Бердском. В этом городе с населением, не превышающим тогда 100 000 человек, жили многие сотрудники СО АН.
С заведующим РАЙОНО В.В. Магро была беседа о внешкольной работе с детьми и о школьных стадионах. На беседе мы были вместе с Ниной Михайловной Козловой, зав.детским сектором ДК, которая к тому времени уже не смотрелась новичком. За год с небольшим работы она сумела многое сделать, и я не мог не радоваться, глядя, как заработали кружки в детских комнатах микрорайонов, как он стала работать вместе с воспитателями классов в школах, как использует любые возможности для создания новых детских коллективов и находит энтузиастов среди сотрудников СО АН, как горят детские глаза в этих кружках. Но это отдельный разговор. В своем докладе я отмечал ее достижения.
Таким образом, за короткое время подготовки доклада к конференции мне удалось рассмотреть практически все области нашей жизни и не просто рассмотреть, - по многим из них были приняты дополнительные решения и назначены сроки их выполнения.
Уточняю, что решения принимались Управлениями и Службами СО АН, ОРСом «Сибакадемстроя», Райисполкомом, РАЙОНО, управлением Горбытобслуживания Горисполкома и Автобусным парком города, - всеми, кто нес ответственность за соответствующие участки нашего быта и жизни. К слову, Райком и Райисполком весьма активно помогали нам в диалоге с городскими и областными организациями. Как раз в первые пару месяцев 1965 года Райком КПСС и Райисполком переехали на Морской проспект: Райком поселился на втором этаже, а Райисполком - на первом, так что контактировать с ними стало удобнее, да и видели они теперь больше, чем раньше, когда райком находился в микрорайоне Д на ул. Мусы Джалиля, а райисполком - в Левых Чёмах.
После этого я скорректировал доклад, включив в него все пункты о которых мы в этот период времени договорились, но от этого доклад только выиграл. Он не стал менее острым, но стал более конкретным и, пожалуй, более целеустремленным.
Когда я прочитал его за неделю до конференции на Президиуме ОКП, все были ошеломлены. Даже те, кто его читал раньше - Лавров и Белянин - поразились его критической направленности. Причем они видели, что я учел в докладе все их замечания. Но у меня в докладе не было огульной критики, я никого не пачкал в грязи, не унижал ничьего достоинства, - придраться ко мне было невозможно. Там не было фантастических предложений, нереальных требований, невыполнимых задач, - все было в пределах разумного. Причем, за все, что еще не сделано, мы, Объединенный комитет профсоюза, принимали ответственность на себя и ставили задачи перед собой. А Управления и службы хвалили за то, что, несмотря на трудности, они идут нам навстречу и взяли на себя дополнительные обязательства. Так что все соответствовало действительности.
Производил сильное впечатление и раздел доклада, где я рассказывал об ошибках при проектировании Академгородка, об исправлении этих ошибок и нашей работе в директивных органах - Госплане РСФСР и Госэкономкомиссии СССР в прошлом году.
Сильным оказался и раздел доклада, относящийся к соцстраху, - 2000 путевок в сочинский санаторий «Заря» говорили сами за себя. Но я не ставил это нам в заслугу, а говорил о том, что мы должны в ближайший год поменять путевки сердечно-сосудистого профиля на путевки желудочно-кишечного, нервного и др. профилей, а также путевки для детей. Тогда было не принято, но я привел некоторые цифры по заболеваемости, по хроническим болезням, которые, я видел, потрясли делегатов конференции. Правда потом мне первый секретарь райкома В.И. Абраменко сказал, что я не должен был раскрывать эту статистику и «пугать население», но внушение было сделано в мягкой форме. А я ему ответил, что эти данные, насколько мне известно, не засекречены. На соответствующем отчете Медико-санитарного отдела СО АН не стоял ни гриф «Секретно», ни даже «ДСП», т.е. «Для служебного пользования».
В докладе нельзя было не упомянуть «научно-производственную» работу (движение за коммунистический труд и социалистическое соревнование), и об этом было тоже сказано (без парадных фраз, правда) , так что упрекнуть меня было не в чем.
Достойное место в докладе заняли и охрана труда, техника безопасности, вопросы здоровья людей, оплаты труда и другие традиционные вопросы профсоюзов. У нас и здесь были определенные достижения, о которых я и сообщил. Рассказал и онаших непростых отношенях с руководством некоторых институтов и о пока еще слабых изменениях взгляда руководства некоторых институтов на эти вопросы. Это тоже вызвало некоторый шок, потому что директоров институтов не принято было критиковать, - они были неприкасаемыми.
Отчетно-выборная конференция прошла в ДК «Академия». В зале было более семисот делегатов и несколько десятков приглашенных официальных лиц.
Когда я делал доклад, стоя на трибуне, меня вдруг качнуло. Это было совершенно неожиданное ощущение. Я удивился, но ничего не понял. Только потом я узнал, что это был отголосок землетрясения силой баллов в пять. Любочка была дома, и она его тоже заметила. Но она уже сталкивалась с землетрясением и раньше в Батуми в 1958 году, и эти ощущения были ей знакомы. А я до этого и не представлял себе, что Новосибирск - сейсмически опасный район. По-моему сейчас здания и сооружения рассчитываются при проектировании на 6 или 7 баллов по шкале Рихтера. В те годы, по-моему, рассчитывались баллов на 5.
Мой доклад произвел ошеломляющее вспечатление и на делегатов конференции. Он задал тон выступлениям. Большинство выступлений были острыми и по-делу. Некоторые делегаты из институтов, находящихся в Центральном районе города критиковали меня за недостаточное внимание к нуждам их институтов. Возможно, они были правы, о чем я честно сказал в заключительном слове. Другой критики не было. Было много пожеланий, правда, среди них были и нереальные, о чем я тоже сказал в заключительном слове.
При голосовании против меня проголосовало 16 человек, - я даже не ожидал, что голосов «против» будет так мало.
землетрясения в Новосибирске
Я решил прогуглить по поводу землетрясений в Новосибирске, поскольку я упомянул запомнившийся мне случай, и вот что я прочел на сайте «Деловой квартал» под заголовком «Специалисты стали чаще фиксировать землетрясения», 26 ноября 2009: http://dkvartal.ru/nsk/news/24693068:
"Новосибирск считается 6-7-балльной зоной, граница проходит примерно по Академгородку: на юг, к Алтаю - 7-балльная зона, на север от Академгородка - 6-балльная. В городе и области у нас чаще происходят локальные землетрясения, чем отголоски больших алтайских. За год, уверяют специалисты, ощутимых для человека толчков в результате наших собственных землетрясений происходит не более 4-5, мелкие же отголоски приборы фиксируют практически каждый день.
Примерно при 3-бальных толчках в помещениях качаются люстры, при 6 баллах в некоторых домах могут лопнуть трубы.
Директор Геофизической службы СО РАН Виктор Селезнев уточнил: «Раньше сеть наших станций была малодетальная, и мы не могли все толчки регистрировать. Но где-то с 2000 года мы стали ставить дополнительные станции. Они нужны для более точного и долгосрочного прогноза».
Всего по всей Сибири на сегодняшний день стоит порядка 80 станций (для примера - в американском штате Калифорния их 1000). Мелких землетрясений у нас в области специалисты начинают фиксировать все больше и больше, но не потому, что их количество увеличивается, а потому, что последнее время появилась такая возможность.
Виктор Селезнев заметил: «Почему у нас землетрясения случаются и все рушится? Вот в Японии не рушится же. Потому что строить надо в соответствии с долгосрочным прогнозом. А как его сделать, когда станций нет? Вот у нас карта (сейсмической активности. - И.К.) была одна, потом она сменилась в 85-м году, потом в 97-м… Чем больше данных появляется, тем чаще эти карты меняются. Вот раньше, например, Кузбасс был 6-балльной зоной, но сейчас он изменился на 7-балльную».
В последнее время Новосибирск серьезно трясло в 2003 году - 4-5-балльными толчками. В начале 2000-х годов было землетрясение в пределах 5 баллов в Чанах. В 1962 году 6-7-балльные толчки были зафиксированы в Камне-на-Оби".
Я все-таки в 1962 году ничего не заметил, а то землетрясение, о котором я упомянул, было в 1965 г. Статья заканчивается так:
"Короткое слабое воздействие таких толчков на человека никак не влияет. Лишь психологически может подействовать на некоторых людей - испугать их... Изучение этой информации (локальных толчков и отголосков. - И.К.) полезно для будущего строительства. В Новосибирской области ни администрацию, никого другого это не интересует. Наши базы данных практически за 50 лет не использовались, не изучались, - посетовал Виктор Селезнев".
мы изменили структуру профсоюзного комитета
В пленум ОКП на конференции избрали, как и раньше, 75 человек. Это был либо профсоюзный актив - члены комиссий ОКП и институтов, либо хозяйственные руководители, с которыми наши активисты работали. На пленуме, члены которого остались после конференции в зале, по предложению Анатолия Илларионовича Ширшова, который выступал от имени Райкома КПСС, поскольку Парткома СО АН уже не было, я был избран Председателем, а все остальные кандидатуры и структура ОКП были предложены мною.
Структура ОКП была продумана прежним составом Президиума ОКП. Если раньше многочисленные комиссии замыкались на председателя или его двух заместителей, то теперь мы решили создать крупные отделы - культурно-массовой работы, детской работы, научно-производственной, соцстраха, торгово-бытовой, охраны труда и техники безопасности, трудового законодательства, спортивно-оздоровительной, жилищно-строительной. Отделы возглавлялись заведующими отделами. Некоторые из них были избраны членами Президиума ОКП, который собирался на заседания раз в 2-4 недели. В каждом отделе было по нескольку комиссий. Во главе каждой комиссии стоял председатель. Все заведующие отделами ОКП и председателями комиссий были общественниками, - за свою работу они никакой зарплаты не получали, хотя отдавали ей массу времени. В ряде случаев заведующими отделами и даже председателями комиссий были Гарик и я, - иногда это диктовалось Уставом профсоюза, иногда нашими собственными соображениями.
Гарика Платонова избрали первым заместителем. От второго заместителя мы решили отказаться, предоставив дополнительные полномочия заведующим отделами. Владимир Ильич Караваев, который ранее был заместителем председателя ОКП и курировал детскую работу, уже с полгода работал 3-им секретарем райкома КПСС. Равноценной ему кандидатуры я не видел. Но и кадры руководителей отдельных участков этой работы стали поопытней, научились четкости и проявляли высокую организованность.
Собственно Гарик и я оставались единственными выборными членами ОКП, кто получал зарплату: Гарик полностью, а я, как и раньше, - работал на полставки Председателя ОКП (по совместительству), т.к. по-прежнему на основной ставке младшего научного сотрудника я был в Институте гидродинамики. К слову она была, как и раньше, минимальной - 105 рублей.
На единственном снимке, который я чудом нашел, Гарик Платонов сидит за прибором в лаборатории, а второй справа директор института автоматики и электрометрии, где Гарик работал, член-корреспондент Константин Борисович Карандеев.
В новом Объединенном комитете профсоюза ключевыми стали должности заведующих отделами ОКП.
Заведующим научно-производственным отделом избрали Николая Николаевича Яненко, будущего академика. У него уже был очень серьезный актив из сотрудников многих институтов, а мне нравилось то, что у них никакой шумихи и показухи в работе не было. Они к делу относились серьезно и смотрели, прежде всего, целесообразно ли соревноваться в каких-то областях науки или нет. Мне всегда казалось смешным организовывать социалистическое соревнование, скажем, физиков-теоретиков. Или предлагать им развивать движение за коммунистический труд, а именно это от нас тогда требовалось. В общем, у нас с Николаем Николаевичем Яненко было полное взаимопонимание в этих вопросах, но вся документация, всякие протоколы и т.п. у него всегда были в порядке, и мне никогда не приходилось нигде отдуваться за недостаточное внимание к этим вопросам. В Президиум ОКП мы Николая Николаевича не ввели учитывая его огромную загруженность научной работой.
Заведующей детским отделом по моему предложению избрали Евгению Николаевну Верховскую. Она сначала поработала в бытовой комиссии, а затем в детской и зарекомендовала себя толковым работником, прекрасным организатором, весьма чутким человеком. Она нашла очень быстро общий язык с детскими комиссиями месткомов, и дальше они дружно работали вместе. Евгения Николаевна была избрана членом Президиума ОКП.
Ее воспоминания и некоторые суждения по поводу нашей работы изложены в сборнике воспоминаний.старожилов Академгородка "И забыть по-прежнему нельзя", куда я не удосужился ничего написать.
На снимке она (третья справа) с ребятами из летней физматшколы. снимок сделан году в 1963-м.
Культурно-массовый отдел я взял на себя, потому что не было подходящей кандидатуры на этот пост. Хотел бы я посмотреть на человека, который бы начал командовать Немировским или указывать ему что и как кужно делать! Владимир Иванович в таком начальнике не нуждался. Кроме того, Владимир Иванович Немировский по должности всегда присутствовал на заседаниях Президиума ОКП, и мы всегда могли коллективно обсудить любой щекотливый вопрос, который бы затрагивал Президиум СО АН и академиков с их семьями. Не удивляйтесь при "дворе академика Лаврентьева" все приходилось учитывать, и мы уже этому научились. Только, пожалуйста, имейте в виду, "научились учитывать возможные последствия", мы поневоле стали "политиками", но мы следовали своей линии и не шли на поводу.
Спортивно-оздоровительный отдел возглавил Слава Горячев, но в Президиум ОКП мы его вводить не стали. Слава был горяч (простите за каламбур) и настойчив (пожалуй, даже настырен) - каждое заседание ОКП было бы омрачено перепалкой между ним и другими членами Президиума. Я к нему относился как к близкому мне по духу человеку, но работа - есть работа. А вот по делам вне заседаний я готов был вести с ним бесконечные споры. И вел. Не раз и не два. Пока в этих спорах не рождалась истина.
Решение спортивно-оздоровительных вопросов в СО АН было непростой задачей, но мы находили решения. По-моему, мы к этому времени уже создали Спортуправление при ОКП во главе с Игорем Михайловичем Закожурниковым, которому подчинялись наши спортивные учреждения - лыжная база, водно-спортивная база, спортивные кружки (например, шахматный кружок), спортивные школы (например, школа фигурного катания), различные секции и т.п. Мы арендовали спортивные залы у «Сибакадемстроя», а также в школах Академгородка. Закожурников тоже всегда присутствовал на заседаниях ОКП.
Так мы выстраивали четкую административно-хозяйственную структуру наших культурно-массовых, детских и спортивно-оздоровительных учреждений, оставляя Объединенному комитету профсоюза только принципиальные вопросы: общее руководство, материально-техническое обеспечение, финансирование, кадровые вопросы и т.д..
Что касается Президиума ОКП, мне удалось поставить дело так, что он стал авторитетным профсоюзным органом, где каждый член Президиума работал самостоятельно на своем посту, решая все вопросы в пределах своей компетенции. Мы наделили всех большими полномочиями, и, следует сказать, что ни на кого не было жалоб со стороны Институтов, а ведь каждый из членов Президиума был связан с соответствующими комиссиями месткомов институтов, каждый из председателей комиссий ОКП решал огромное количество текущих и перспективных вопросов, потому что институты к тому времени стали весьма крупными организациями со сложной структурой, уникальным оборудованием, спецификой в охране труда и технике безопасности. Там постоянно возникали достаточно острые социальные, жилищные и детские вопросы, которые время от времени выплескивались из институтов к нам. Но наши отделы и комиссии работали на упреждение, обучая профсоюзных активистов институтов азàм законодательства и выдержке в работе. И это было очень непросто, потому что с исполнением законов в нашем обществе всегда было туго. Обычно их соблюдения простой люд требовал только от начальства, а довольно многие люди почитали за доблесть нарушить закон. И не только трудовое законодательство и законодательство в области охраны труда и техники безопасности, но и гражданское законодательство и даже уголовный кодекс.
Недаром родились такие поговорки, которые я слышал даже от людей, занимающих весьма высокие посты:
- Закон, что дышло, куда повернул, - туда и вышло.
- Закон, что веревка, протянутая поперек улицы: высокий перешагнет, а низкий подлезет.
- Закон, что телеграфный столб: перешагнуть нельзя, а обойти можно.
А вскоре я понял, что и воровать считается доблестью:
- Что охраняем, то имеем.
Мы не боролись с воровством в институтах, поскольку не были правоохранительными органами, но в беседах с членами комиссий, а беседовал я часто, я всегда подчеркивал необходимость уважения всех законов.
И один из главных вопросов в нашей деятельности был вопрос соблюдения законов всеми: и власть имущими (даже если эта власть была маленькой), и рядовыми «членами профсоюза». Мы и начали-то свою деятельность в Академгородке с комиссии общественного контроля за деятельностью магазинов. И высокий авторитет наш сохранялся. В глазах людей мы были честны, правдивы, справедливы и принципиальны.
Но только несколько позже я понял, что для крупных советских и партийных работников были часто писаны совершенно другие законы. Им позволялось многое из того, что простому человеку было заказано. Но это уже другой вопрос.
вопросы законодательства
В Объединенном комитете профсоюза освобожденными работниками были еще три человека: Клавдия Степановна Рябухина, она работала бухгалтером, Анна Павловн
а Гусева и Глафира Васильевна Дождикова были инструкторами.
На этой фотографии, сделанной в более позднее время сидят с тогдашним Первым заместителем председателя ОКП Трофимовичем слева Клавдия Степановна Рябухина, а справа - Анна Павловна Гусева. Фотографии Глафиры Васильевны Дождиковой у меня нет. Нет вообще никаких фотографий ОКП в период, когда я был председателем. Почему-то не приходила в голову мысль сфотографироваться на память, а жаль.
Клавдия Степановна была очень хорошим бухгалтером, была честна и неподкупна и очень помогла мне разобраться на первых порах во всех материально-финансовых делах. За ней я чувствовал себя как за каменной стеной. Она буквально чуяла, если в отчетной документации наших подопечных были сомнительные моменты, и мгновенно все останавливала.
Анна Павловна вела делопроизводство и исполняла функции секретаря-референта, она была точна, деловита и исполнительна.
Глафира Васильевна была специалистом по трудовому законодательству и поэтому вела первичный прием всех сотрудников СО АН, кто приходил с жалобами в ОКП. Большинство вопросов она сразу и разрешала или разъясняла положения КЗоТа (Кодекса законов о труде), который знала как катехизис.
Получали все три работника ОКП сущие копейки, но с этим ничего нельзя было поделать - штатное расписание спускалось Облсовпрофом, а ставки и их количество, а также нормативы утверждались ВЦСПС. Я, кстати, обращался в ВЦСПС дважды по этому вопросу, но встретил там абсолютно ледяной прием.
Я работал с этими женщинами, будучи их непосредственным начальником 4 года, и за все время никто не пожаловался мне ни на одну. Они были приветливы, давали исчерпывающие ответы. Если надо, звонили консультироваться, звонили начальникам этих людей и разъясняли им их ошибки и возможные последствия, ссылаясь на соответствующие статьи КЗоТ, и все в спокойной доброжелательной форме.
Тем не менее, несмотря на значительный отсев жалоб на этом этапе, некоторые сотрудники СО АН приходили ко мне в часы приема. На столе у меня всегда лежала краткая записка по каждому случаю и объяснялось, что было предпринято и почему не получилось. Иногда и давалась подсказка, кому позвонить и о чем переговорить.
Такие случаи возникали, когда заместители директоров по общим вопросам, имея прямые указания своих директоров-академиков, не имели возможности разрешить тот или иной вопрос в соответствии с законом. Для них устное распоряжение директора было выше закона. В таких случаях я звонил директору, договаривался о встрече, в деликатной форме разъяснял ему закон и подсказывал, как решить вопрос без ущерба для собственного престижа. Это было очень важно, потому что у многих самолюбия было в избытке. Иногда они были рады, что есть выход, при котором оно не страдает. Но было несколько директоров с непомерным самолюбием, которые считали, что они все знают и никто их не только не может, но и не имеет права поправить. Исчерпав все возможности, я ровным голосом говорил им, что у профсоюзного комитета не остается никакого выхода, как следовать установленным процедурам, раз нарушен закон. Я им сообщал, что первым шагом будет рассмотрение на Президиуме ОКП и принятие решения в присутствии директора или его заместителя, председателя месткома института и руководителя подразделения, нарушившего закон. Что наше решение можно будет обжаловать в Обком профсоюза, а его неисполнение влечет представление в Президиум СО АН, где оно будет обсуждаться. Что перед этим я буду говорить с Председателем СО АН и обсуждать вопрос о мерах, которые следует предпринять.
- Неужели нам нужно идти по этому пути? - вопрошал я.
Только два раза мне пришлось приводить такие аргументы. Но ни разу не пришлось собирать Президиум ОКП и принимать решение. Получив отказ, а оба раза он сопровождался жестким тоном, который должен был указать мне на «мое место», я писал чрезвычайно вежливое письмо на имя директора, где указывал допущенные нарушения, упоминал отказ руководства Института в исправлении допущенного нарушения и указывал, что все материалы будут рассмотрены соответствующей комиссией ОКП (в присутствии дирекции и месткома института) для представления на Президиум ОКП.
В одном случае (в институте физики полупроводников, где директором был молодой и решительный директор А.В. Ржанов) меры были приняты сразу после получения письма. Анатолий Васильевич понял, что для института и лично для него будет лучше решить вопрос внутри, чем выносить на всеобщее обсуждение, когда несомненно пострадает его авторитет.
Во втором случае было труднее, потому что Андрей Алексеевич Трофимук, академик, Герой социалистического труда, лауреат двух Сталинских премий, в прошлом крупный работник Министерства Геологии СССР - Главный геолог Миннефтеразведки - считал свое мнение истиной в последней инстанции. Разговаривал он в своем кабинете грубо, если не сказать, по-хамски. Но я себя спровоцировать не дал. Последующее письмо было сверхуважительным, но он дал указание даже не отвечать на него. На комиссию ОКП он послал своего заместителя по общим вопросам. Присутствовал и председатель месткома. А руководителю подразделения, нарушившему закон, академик Трофимук запретил приходить.
Выступления членов комиссии были доказательными и принципиальными. Председателя месткома критиковать было не за что. Решение месткома было правильным, но оно не выполнялось дирекцией. Комиссия рекомендовала Президиуму ОКП освободить руководителя подразделения от работы по требованию профсоюза, а директору Института указать на неполное служебное соответствие. Эта рекомендация была выдана Председателю месткома на руки. На следующий день Трофимук сам позвонил мне. Он просто психовал по телефону.
- Я найду на Вас управу, сказал он мне в заключение разговора.
Я не знаю, где и у кого он искал на меня управу. Сам я никому не звонил и ни с кем не говорил. Да мне и не с кем было поговорить по существу.
Если бы я позвонил в обком профсоюза, и председатель обкома вмешался бы, меня бы никто не понял. Выносить сор из избы в Сибирском отделении не было принято.
В СО АН Трофимук подчинялся непосредственно академику Лаврентьеву. Если бы я пришел к Лаврентьеву и пожаловался ему на нарушения закона и на грубость Трофимука, он бы меня конечно внимательно выслушал, но решать бы ничего не стал. А от моего посещения остался бы неприятный осадок, потому что к деду с такими вопросами не принято было ходить. Да и персона Трофимука ему была безусловно важнее, чем моя.
В общем, я бы ничего не добился. Только себе бы сделал хуже. Все же когда ярость у Трофимука слегка улеглась и он взвесил все «за» и «против», Трофимук, весьма неглупый человек, понял, что надо искать компромисса. На следующий день он еще раз позвонил мне, извинился «за повышенный тон» и сообщил, что они найдут такое решение, которое устроит всех. И, действительно, в течение недели вопрос был решен. Мы проверили - сотрудник продолжал работать. Проверить было важно, потому что были случаи, когда руководством создавались невыносимые условия работы, и сотрудник вынуждался к уходу по собственному желанию. В данном случае этого не было.
Вопрос-то был решен, но мне потом всегда казалось, что Трофимук меня недолюбливает. Это означало, что где-то, например, на заседании Президиума СО АН он бросит какую-нибудь нелестную фразу про меня, а потом еще не раз и не два будет плохо говорить обо мне, создавая вокруг меня ореол человека с крупными недостатками характера или стиля работы, - типичные методы работы в таких обществах как "двор" нашего Академгородка.
Все остальные директора понимали меня и сразу шли на компромиссы. Я не могу, конечно, сказать, что после некоторых трений, которые я только что описал, у нас установился «классовый мир». Нет, такого не было. Нарушения трудового законодательства, правил техники безопасности и охраны труда продолжались. Просто у нас (и не только у нас, - у месткомов институтов тоже) поднялся авторитет в решении этих вопросов. Мы стали партнерами у руководства институтов, с нами стали советоваться перед тем, как сделать что-то, не укладывающееся в строгие рамки законодательства. Нас перестали игнорировать и с нами перестали спорить.
В то же время я могу смело сказать, что многие нарушения трудового законодательства и законодательства в области охраны труда и техники безопасности, которые в начале деятельности нашего Комитета были в СО АН массовыми, стали в течение 2-3 лет значительно менее частыми.
Продолжение следует
Начало см. посты 1, 2, 3.
См. также предыдущие главы: Академгородок 1959, 1960, 1961, 1962, 1963 и 1964 гг.
март 1965 года - отчетно-выборная профсоюзная конференция
К отчетно выборной конференции Объединенного комитета профсоюза СО АН я начал готовиться месяца за два.
Первым делом я собрал председателей месткомов институтов и служб и попросил их написать, что им не нравилось в нашей работе и какие предложения у них есть, чтобы жить в Академгородке стало лучше и интереснее. При этом я попросил поставить в каждом институте ящики для анонимной критики и предложений.
За месяц до конференции у меня был готов доклад минут на 50. Он был написан в живой форме без парадных фраз и призывов. В нем было много всякой критики и самокритики - и все по делу. Поскольку профсоюзный комитет выбирался на два года я подвел итоги и рассказал, что удалось сделать, а что не удалось и почему. Рассказал и что хотелось бы сделать в следующие два года.
Копии проекта доклада я раздал Заместителям председателя СО АН Л.Г.Лаврову и Б.В. Белянину, Председателю райисполкома и Первому секретарю Райкома КПСС. В течение следующей недели я (при участии членов Президиума ОКП) с каждым из них поговорил по проекту доклада. Почти все их замечания касались критической стороны, - они просили смягчить критику.
Заместители председателя СО АН просили смягчить критику служб СО АН, которые отвечали за здравоохранение, строительство, жилищно-коммунальное хозяйство, дороги, детские площадки в микрорайонах, пляж, зеленые зоны и многое другое. Потом мы встретились с руководителями этих служб, отделов и управлений СО АН и председателями их месткомов и продолжили эти разговоры.
Я позвонил также начальнику ОРСа «Сибакадемстроя» Николаю Александровичу Борисову относительно критических замечаний по работе торговой сети и столовых, - вскоре он самолично появился в ОКП, чтобы высказать свои соображения, - я увидел, что он внимательно проштудировал мой доклад, и мы с ним очень хорошо поговорили. Я поправил немного доклад по его замечаниям и предложениям, как, впрочем, и по всем другим..
Председатель Райисполкома Виктор Иванович Абраменко, а вслед за ним и первый секретарь Райкома Юрий Николаевич Абраменко тоже имели со мной беседы, - приглашали меня в свои новые кабинеты на Морском проспекте, чтобы подробнее поговорить о предприятиях бытового обслуживания, автобусах, связывающих Академгородок с центром Новосибирска и близлежащим Бердском. В этом городе с населением, не превышающим тогда 100 000 человек, жили многие сотрудники СО АН.
С заведующим РАЙОНО В.В. Магро была беседа о внешкольной работе с детьми и о школьных стадионах. На беседе мы были вместе с Ниной Михайловной Козловой, зав.детским сектором ДК, которая к тому времени уже не смотрелась новичком. За год с небольшим работы она сумела многое сделать, и я не мог не радоваться, глядя, как заработали кружки в детских комнатах микрорайонов, как он стала работать вместе с воспитателями классов в школах, как использует любые возможности для создания новых детских коллективов и находит энтузиастов среди сотрудников СО АН, как горят детские глаза в этих кружках. Но это отдельный разговор. В своем докладе я отмечал ее достижения.
Таким образом, за короткое время подготовки доклада к конференции мне удалось рассмотреть практически все области нашей жизни и не просто рассмотреть, - по многим из них были приняты дополнительные решения и назначены сроки их выполнения.
Уточняю, что решения принимались Управлениями и Службами СО АН, ОРСом «Сибакадемстроя», Райисполкомом, РАЙОНО, управлением Горбытобслуживания Горисполкома и Автобусным парком города, - всеми, кто нес ответственность за соответствующие участки нашего быта и жизни. К слову, Райком и Райисполком весьма активно помогали нам в диалоге с городскими и областными организациями. Как раз в первые пару месяцев 1965 года Райком КПСС и Райисполком переехали на Морской проспект: Райком поселился на втором этаже, а Райисполком - на первом, так что контактировать с ними стало удобнее, да и видели они теперь больше, чем раньше, когда райком находился в микрорайоне Д на ул. Мусы Джалиля, а райисполком - в Левых Чёмах.
После этого я скорректировал доклад, включив в него все пункты о которых мы в этот период времени договорились, но от этого доклад только выиграл. Он не стал менее острым, но стал более конкретным и, пожалуй, более целеустремленным.
Когда я прочитал его за неделю до конференции на Президиуме ОКП, все были ошеломлены. Даже те, кто его читал раньше - Лавров и Белянин - поразились его критической направленности. Причем они видели, что я учел в докладе все их замечания. Но у меня в докладе не было огульной критики, я никого не пачкал в грязи, не унижал ничьего достоинства, - придраться ко мне было невозможно. Там не было фантастических предложений, нереальных требований, невыполнимых задач, - все было в пределах разумного. Причем, за все, что еще не сделано, мы, Объединенный комитет профсоюза, принимали ответственность на себя и ставили задачи перед собой. А Управления и службы хвалили за то, что, несмотря на трудности, они идут нам навстречу и взяли на себя дополнительные обязательства. Так что все соответствовало действительности.
Производил сильное впечатление и раздел доклада, где я рассказывал об ошибках при проектировании Академгородка, об исправлении этих ошибок и нашей работе в директивных органах - Госплане РСФСР и Госэкономкомиссии СССР в прошлом году.
Сильным оказался и раздел доклада, относящийся к соцстраху, - 2000 путевок в сочинский санаторий «Заря» говорили сами за себя. Но я не ставил это нам в заслугу, а говорил о том, что мы должны в ближайший год поменять путевки сердечно-сосудистого профиля на путевки желудочно-кишечного, нервного и др. профилей, а также путевки для детей. Тогда было не принято, но я привел некоторые цифры по заболеваемости, по хроническим болезням, которые, я видел, потрясли делегатов конференции. Правда потом мне первый секретарь райкома В.И. Абраменко сказал, что я не должен был раскрывать эту статистику и «пугать население», но внушение было сделано в мягкой форме. А я ему ответил, что эти данные, насколько мне известно, не засекречены. На соответствующем отчете Медико-санитарного отдела СО АН не стоял ни гриф «Секретно», ни даже «ДСП», т.е. «Для служебного пользования».
В докладе нельзя было не упомянуть «научно-производственную» работу (движение за коммунистический труд и социалистическое соревнование), и об этом было тоже сказано (без парадных фраз, правда) , так что упрекнуть меня было не в чем.
Достойное место в докладе заняли и охрана труда, техника безопасности, вопросы здоровья людей, оплаты труда и другие традиционные вопросы профсоюзов. У нас и здесь были определенные достижения, о которых я и сообщил. Рассказал и онаших непростых отношенях с руководством некоторых институтов и о пока еще слабых изменениях взгляда руководства некоторых институтов на эти вопросы. Это тоже вызвало некоторый шок, потому что директоров институтов не принято было критиковать, - они были неприкасаемыми.
Отчетно-выборная конференция прошла в ДК «Академия». В зале было более семисот делегатов и несколько десятков приглашенных официальных лиц.
Когда я делал доклад, стоя на трибуне, меня вдруг качнуло. Это было совершенно неожиданное ощущение. Я удивился, но ничего не понял. Только потом я узнал, что это был отголосок землетрясения силой баллов в пять. Любочка была дома, и она его тоже заметила. Но она уже сталкивалась с землетрясением и раньше в Батуми в 1958 году, и эти ощущения были ей знакомы. А я до этого и не представлял себе, что Новосибирск - сейсмически опасный район. По-моему сейчас здания и сооружения рассчитываются при проектировании на 6 или 7 баллов по шкале Рихтера. В те годы, по-моему, рассчитывались баллов на 5.
Мой доклад произвел ошеломляющее вспечатление и на делегатов конференции. Он задал тон выступлениям. Большинство выступлений были острыми и по-делу. Некоторые делегаты из институтов, находящихся в Центральном районе города критиковали меня за недостаточное внимание к нуждам их институтов. Возможно, они были правы, о чем я честно сказал в заключительном слове. Другой критики не было. Было много пожеланий, правда, среди них были и нереальные, о чем я тоже сказал в заключительном слове.
При голосовании против меня проголосовало 16 человек, - я даже не ожидал, что голосов «против» будет так мало.
землетрясения в Новосибирске
Я решил прогуглить по поводу землетрясений в Новосибирске, поскольку я упомянул запомнившийся мне случай, и вот что я прочел на сайте «Деловой квартал» под заголовком «Специалисты стали чаще фиксировать землетрясения», 26 ноября 2009: http://dkvartal.ru/nsk/news/24693068:
"Новосибирск считается 6-7-балльной зоной, граница проходит примерно по Академгородку: на юг, к Алтаю - 7-балльная зона, на север от Академгородка - 6-балльная. В городе и области у нас чаще происходят локальные землетрясения, чем отголоски больших алтайских. За год, уверяют специалисты, ощутимых для человека толчков в результате наших собственных землетрясений происходит не более 4-5, мелкие же отголоски приборы фиксируют практически каждый день.
Примерно при 3-бальных толчках в помещениях качаются люстры, при 6 баллах в некоторых домах могут лопнуть трубы.
Директор Геофизической службы СО РАН Виктор Селезнев уточнил: «Раньше сеть наших станций была малодетальная, и мы не могли все толчки регистрировать. Но где-то с 2000 года мы стали ставить дополнительные станции. Они нужны для более точного и долгосрочного прогноза».
Всего по всей Сибири на сегодняшний день стоит порядка 80 станций (для примера - в американском штате Калифорния их 1000). Мелких землетрясений у нас в области специалисты начинают фиксировать все больше и больше, но не потому, что их количество увеличивается, а потому, что последнее время появилась такая возможность.
Виктор Селезнев заметил: «Почему у нас землетрясения случаются и все рушится? Вот в Японии не рушится же. Потому что строить надо в соответствии с долгосрочным прогнозом. А как его сделать, когда станций нет? Вот у нас карта (сейсмической активности. - И.К.) была одна, потом она сменилась в 85-м году, потом в 97-м… Чем больше данных появляется, тем чаще эти карты меняются. Вот раньше, например, Кузбасс был 6-балльной зоной, но сейчас он изменился на 7-балльную».
В последнее время Новосибирск серьезно трясло в 2003 году - 4-5-балльными толчками. В начале 2000-х годов было землетрясение в пределах 5 баллов в Чанах. В 1962 году 6-7-балльные толчки были зафиксированы в Камне-на-Оби".
Я все-таки в 1962 году ничего не заметил, а то землетрясение, о котором я упомянул, было в 1965 г. Статья заканчивается так:
"Короткое слабое воздействие таких толчков на человека никак не влияет. Лишь психологически может подействовать на некоторых людей - испугать их... Изучение этой информации (локальных толчков и отголосков. - И.К.) полезно для будущего строительства. В Новосибирской области ни администрацию, никого другого это не интересует. Наши базы данных практически за 50 лет не использовались, не изучались, - посетовал Виктор Селезнев".
мы изменили структуру профсоюзного комитета
В пленум ОКП на конференции избрали, как и раньше, 75 человек. Это был либо профсоюзный актив - члены комиссий ОКП и институтов, либо хозяйственные руководители, с которыми наши активисты работали. На пленуме, члены которого остались после конференции в зале, по предложению Анатолия Илларионовича Ширшова, который выступал от имени Райкома КПСС, поскольку Парткома СО АН уже не было, я был избран Председателем, а все остальные кандидатуры и структура ОКП были предложены мною.
Структура ОКП была продумана прежним составом Президиума ОКП. Если раньше многочисленные комиссии замыкались на председателя или его двух заместителей, то теперь мы решили создать крупные отделы - культурно-массовой работы, детской работы, научно-производственной, соцстраха, торгово-бытовой, охраны труда и техники безопасности, трудового законодательства, спортивно-оздоровительной, жилищно-строительной. Отделы возглавлялись заведующими отделами. Некоторые из них были избраны членами Президиума ОКП, который собирался на заседания раз в 2-4 недели. В каждом отделе было по нескольку комиссий. Во главе каждой комиссии стоял председатель. Все заведующие отделами ОКП и председателями комиссий были общественниками, - за свою работу они никакой зарплаты не получали, хотя отдавали ей массу времени. В ряде случаев заведующими отделами и даже председателями комиссий были Гарик и я, - иногда это диктовалось Уставом профсоюза, иногда нашими собственными соображениями.
Гарика Платонова избрали первым заместителем. От второго заместителя мы решили отказаться, предоставив дополнительные полномочия заведующим отделами. Владимир Ильич Караваев, который ранее был заместителем председателя ОКП и курировал детскую работу, уже с полгода работал 3-им секретарем райкома КПСС. Равноценной ему кандидатуры я не видел. Но и кадры руководителей отдельных участков этой работы стали поопытней, научились четкости и проявляли высокую организованность.
Собственно Гарик и я оставались единственными выборными членами ОКП, кто получал зарплату: Гарик полностью, а я, как и раньше, - работал на полставки Председателя ОКП (по совместительству), т.к. по-прежнему на основной ставке младшего научного сотрудника я был в Институте гидродинамики. К слову она была, как и раньше, минимальной - 105 рублей.
На единственном снимке, который я чудом нашел, Гарик Платонов сидит за прибором в лаборатории, а второй справа директор института автоматики и электрометрии, где Гарик работал, член-корреспондент Константин Борисович Карандеев.
В новом Объединенном комитете профсоюза ключевыми стали должности заведующих отделами ОКП.
Заведующим научно-производственным отделом избрали Николая Николаевича Яненко, будущего академика. У него уже был очень серьезный актив из сотрудников многих институтов, а мне нравилось то, что у них никакой шумихи и показухи в работе не было. Они к делу относились серьезно и смотрели, прежде всего, целесообразно ли соревноваться в каких-то областях науки или нет. Мне всегда казалось смешным организовывать социалистическое соревнование, скажем, физиков-теоретиков. Или предлагать им развивать движение за коммунистический труд, а именно это от нас тогда требовалось. В общем, у нас с Николаем Николаевичем Яненко было полное взаимопонимание в этих вопросах, но вся документация, всякие протоколы и т.п. у него всегда были в порядке, и мне никогда не приходилось нигде отдуваться за недостаточное внимание к этим вопросам. В Президиум ОКП мы Николая Николаевича не ввели учитывая его огромную загруженность научной работой.
Заведующей детским отделом по моему предложению избрали Евгению Николаевну Верховскую. Она сначала поработала в бытовой комиссии, а затем в детской и зарекомендовала себя толковым работником, прекрасным организатором, весьма чутким человеком. Она нашла очень быстро общий язык с детскими комиссиями месткомов, и дальше они дружно работали вместе. Евгения Николаевна была избрана членом Президиума ОКП.
Ее воспоминания и некоторые суждения по поводу нашей работы изложены в сборнике воспоминаний.старожилов Академгородка "И забыть по-прежнему нельзя", куда я не удосужился ничего написать.
На снимке она (третья справа) с ребятами из летней физматшколы. снимок сделан году в 1963-м.
Культурно-массовый отдел я взял на себя, потому что не было подходящей кандидатуры на этот пост. Хотел бы я посмотреть на человека, который бы начал командовать Немировским или указывать ему что и как кужно делать! Владимир Иванович в таком начальнике не нуждался. Кроме того, Владимир Иванович Немировский по должности всегда присутствовал на заседаниях Президиума ОКП, и мы всегда могли коллективно обсудить любой щекотливый вопрос, который бы затрагивал Президиум СО АН и академиков с их семьями. Не удивляйтесь при "дворе академика Лаврентьева" все приходилось учитывать, и мы уже этому научились. Только, пожалуйста, имейте в виду, "научились учитывать возможные последствия", мы поневоле стали "политиками", но мы следовали своей линии и не шли на поводу.
Спортивно-оздоровительный отдел возглавил Слава Горячев, но в Президиум ОКП мы его вводить не стали. Слава был горяч (простите за каламбур) и настойчив (пожалуй, даже настырен) - каждое заседание ОКП было бы омрачено перепалкой между ним и другими членами Президиума. Я к нему относился как к близкому мне по духу человеку, но работа - есть работа. А вот по делам вне заседаний я готов был вести с ним бесконечные споры. И вел. Не раз и не два. Пока в этих спорах не рождалась истина.
Решение спортивно-оздоровительных вопросов в СО АН было непростой задачей, но мы находили решения. По-моему, мы к этому времени уже создали Спортуправление при ОКП во главе с Игорем Михайловичем Закожурниковым, которому подчинялись наши спортивные учреждения - лыжная база, водно-спортивная база, спортивные кружки (например, шахматный кружок), спортивные школы (например, школа фигурного катания), различные секции и т.п. Мы арендовали спортивные залы у «Сибакадемстроя», а также в школах Академгородка. Закожурников тоже всегда присутствовал на заседаниях ОКП.
Так мы выстраивали четкую административно-хозяйственную структуру наших культурно-массовых, детских и спортивно-оздоровительных учреждений, оставляя Объединенному комитету профсоюза только принципиальные вопросы: общее руководство, материально-техническое обеспечение, финансирование, кадровые вопросы и т.д..
Что касается Президиума ОКП, мне удалось поставить дело так, что он стал авторитетным профсоюзным органом, где каждый член Президиума работал самостоятельно на своем посту, решая все вопросы в пределах своей компетенции. Мы наделили всех большими полномочиями, и, следует сказать, что ни на кого не было жалоб со стороны Институтов, а ведь каждый из членов Президиума был связан с соответствующими комиссиями месткомов институтов, каждый из председателей комиссий ОКП решал огромное количество текущих и перспективных вопросов, потому что институты к тому времени стали весьма крупными организациями со сложной структурой, уникальным оборудованием, спецификой в охране труда и технике безопасности. Там постоянно возникали достаточно острые социальные, жилищные и детские вопросы, которые время от времени выплескивались из институтов к нам. Но наши отделы и комиссии работали на упреждение, обучая профсоюзных активистов институтов азàм законодательства и выдержке в работе. И это было очень непросто, потому что с исполнением законов в нашем обществе всегда было туго. Обычно их соблюдения простой люд требовал только от начальства, а довольно многие люди почитали за доблесть нарушить закон. И не только трудовое законодательство и законодательство в области охраны труда и техники безопасности, но и гражданское законодательство и даже уголовный кодекс.
Недаром родились такие поговорки, которые я слышал даже от людей, занимающих весьма высокие посты:
- Закон, что дышло, куда повернул, - туда и вышло.
- Закон, что веревка, протянутая поперек улицы: высокий перешагнет, а низкий подлезет.
- Закон, что телеграфный столб: перешагнуть нельзя, а обойти можно.
А вскоре я понял, что и воровать считается доблестью:
- Что охраняем, то имеем.
Мы не боролись с воровством в институтах, поскольку не были правоохранительными органами, но в беседах с членами комиссий, а беседовал я часто, я всегда подчеркивал необходимость уважения всех законов.
И один из главных вопросов в нашей деятельности был вопрос соблюдения законов всеми: и власть имущими (даже если эта власть была маленькой), и рядовыми «членами профсоюза». Мы и начали-то свою деятельность в Академгородке с комиссии общественного контроля за деятельностью магазинов. И высокий авторитет наш сохранялся. В глазах людей мы были честны, правдивы, справедливы и принципиальны.
Но только несколько позже я понял, что для крупных советских и партийных работников были часто писаны совершенно другие законы. Им позволялось многое из того, что простому человеку было заказано. Но это уже другой вопрос.
вопросы законодательства
В Объединенном комитете профсоюза освобожденными работниками были еще три человека: Клавдия Степановна Рябухина, она работала бухгалтером, Анна Павловн
а Гусева и Глафира Васильевна Дождикова были инструкторами.
На этой фотографии, сделанной в более позднее время сидят с тогдашним Первым заместителем председателя ОКП Трофимовичем слева Клавдия Степановна Рябухина, а справа - Анна Павловна Гусева. Фотографии Глафиры Васильевны Дождиковой у меня нет. Нет вообще никаких фотографий ОКП в период, когда я был председателем. Почему-то не приходила в голову мысль сфотографироваться на память, а жаль.
Клавдия Степановна была очень хорошим бухгалтером, была честна и неподкупна и очень помогла мне разобраться на первых порах во всех материально-финансовых делах. За ней я чувствовал себя как за каменной стеной. Она буквально чуяла, если в отчетной документации наших подопечных были сомнительные моменты, и мгновенно все останавливала.
Анна Павловна вела делопроизводство и исполняла функции секретаря-референта, она была точна, деловита и исполнительна.
Глафира Васильевна была специалистом по трудовому законодательству и поэтому вела первичный прием всех сотрудников СО АН, кто приходил с жалобами в ОКП. Большинство вопросов она сразу и разрешала или разъясняла положения КЗоТа (Кодекса законов о труде), который знала как катехизис.
Получали все три работника ОКП сущие копейки, но с этим ничего нельзя было поделать - штатное расписание спускалось Облсовпрофом, а ставки и их количество, а также нормативы утверждались ВЦСПС. Я, кстати, обращался в ВЦСПС дважды по этому вопросу, но встретил там абсолютно ледяной прием.
Я работал с этими женщинами, будучи их непосредственным начальником 4 года, и за все время никто не пожаловался мне ни на одну. Они были приветливы, давали исчерпывающие ответы. Если надо, звонили консультироваться, звонили начальникам этих людей и разъясняли им их ошибки и возможные последствия, ссылаясь на соответствующие статьи КЗоТ, и все в спокойной доброжелательной форме.
Тем не менее, несмотря на значительный отсев жалоб на этом этапе, некоторые сотрудники СО АН приходили ко мне в часы приема. На столе у меня всегда лежала краткая записка по каждому случаю и объяснялось, что было предпринято и почему не получилось. Иногда и давалась подсказка, кому позвонить и о чем переговорить.
Такие случаи возникали, когда заместители директоров по общим вопросам, имея прямые указания своих директоров-академиков, не имели возможности разрешить тот или иной вопрос в соответствии с законом. Для них устное распоряжение директора было выше закона. В таких случаях я звонил директору, договаривался о встрече, в деликатной форме разъяснял ему закон и подсказывал, как решить вопрос без ущерба для собственного престижа. Это было очень важно, потому что у многих самолюбия было в избытке. Иногда они были рады, что есть выход, при котором оно не страдает. Но было несколько директоров с непомерным самолюбием, которые считали, что они все знают и никто их не только не может, но и не имеет права поправить. Исчерпав все возможности, я ровным голосом говорил им, что у профсоюзного комитета не остается никакого выхода, как следовать установленным процедурам, раз нарушен закон. Я им сообщал, что первым шагом будет рассмотрение на Президиуме ОКП и принятие решения в присутствии директора или его заместителя, председателя месткома института и руководителя подразделения, нарушившего закон. Что наше решение можно будет обжаловать в Обком профсоюза, а его неисполнение влечет представление в Президиум СО АН, где оно будет обсуждаться. Что перед этим я буду говорить с Председателем СО АН и обсуждать вопрос о мерах, которые следует предпринять.
- Неужели нам нужно идти по этому пути? - вопрошал я.
Только два раза мне пришлось приводить такие аргументы. Но ни разу не пришлось собирать Президиум ОКП и принимать решение. Получив отказ, а оба раза он сопровождался жестким тоном, который должен был указать мне на «мое место», я писал чрезвычайно вежливое письмо на имя директора, где указывал допущенные нарушения, упоминал отказ руководства Института в исправлении допущенного нарушения и указывал, что все материалы будут рассмотрены соответствующей комиссией ОКП (в присутствии дирекции и месткома института) для представления на Президиум ОКП.
В одном случае (в институте физики полупроводников, где директором был молодой и решительный директор А.В. Ржанов) меры были приняты сразу после получения письма. Анатолий Васильевич понял, что для института и лично для него будет лучше решить вопрос внутри, чем выносить на всеобщее обсуждение, когда несомненно пострадает его авторитет.
Во втором случае было труднее, потому что Андрей Алексеевич Трофимук, академик, Герой социалистического труда, лауреат двух Сталинских премий, в прошлом крупный работник Министерства Геологии СССР - Главный геолог Миннефтеразведки - считал свое мнение истиной в последней инстанции. Разговаривал он в своем кабинете грубо, если не сказать, по-хамски. Но я себя спровоцировать не дал. Последующее письмо было сверхуважительным, но он дал указание даже не отвечать на него. На комиссию ОКП он послал своего заместителя по общим вопросам. Присутствовал и председатель месткома. А руководителю подразделения, нарушившему закон, академик Трофимук запретил приходить.
Выступления членов комиссии были доказательными и принципиальными. Председателя месткома критиковать было не за что. Решение месткома было правильным, но оно не выполнялось дирекцией. Комиссия рекомендовала Президиуму ОКП освободить руководителя подразделения от работы по требованию профсоюза, а директору Института указать на неполное служебное соответствие. Эта рекомендация была выдана Председателю месткома на руки. На следующий день Трофимук сам позвонил мне. Он просто психовал по телефону.
- Я найду на Вас управу, сказал он мне в заключение разговора.
Я не знаю, где и у кого он искал на меня управу. Сам я никому не звонил и ни с кем не говорил. Да мне и не с кем было поговорить по существу.
Если бы я позвонил в обком профсоюза, и председатель обкома вмешался бы, меня бы никто не понял. Выносить сор из избы в Сибирском отделении не было принято.
В СО АН Трофимук подчинялся непосредственно академику Лаврентьеву. Если бы я пришел к Лаврентьеву и пожаловался ему на нарушения закона и на грубость Трофимука, он бы меня конечно внимательно выслушал, но решать бы ничего не стал. А от моего посещения остался бы неприятный осадок, потому что к деду с такими вопросами не принято было ходить. Да и персона Трофимука ему была безусловно важнее, чем моя.
В общем, я бы ничего не добился. Только себе бы сделал хуже. Все же когда ярость у Трофимука слегка улеглась и он взвесил все «за» и «против», Трофимук, весьма неглупый человек, понял, что надо искать компромисса. На следующий день он еще раз позвонил мне, извинился «за повышенный тон» и сообщил, что они найдут такое решение, которое устроит всех. И, действительно, в течение недели вопрос был решен. Мы проверили - сотрудник продолжал работать. Проверить было важно, потому что были случаи, когда руководством создавались невыносимые условия работы, и сотрудник вынуждался к уходу по собственному желанию. В данном случае этого не было.
Вопрос-то был решен, но мне потом всегда казалось, что Трофимук меня недолюбливает. Это означало, что где-то, например, на заседании Президиума СО АН он бросит какую-нибудь нелестную фразу про меня, а потом еще не раз и не два будет плохо говорить обо мне, создавая вокруг меня ореол человека с крупными недостатками характера или стиля работы, - типичные методы работы в таких обществах как "двор" нашего Академгородка.
Все остальные директора понимали меня и сразу шли на компромиссы. Я не могу, конечно, сказать, что после некоторых трений, которые я только что описал, у нас установился «классовый мир». Нет, такого не было. Нарушения трудового законодательства, правил техники безопасности и охраны труда продолжались. Просто у нас (и не только у нас, - у месткомов институтов тоже) поднялся авторитет в решении этих вопросов. Мы стали партнерами у руководства институтов, с нами стали советоваться перед тем, как сделать что-то, не укладывающееся в строгие рамки законодательства. Нас перестали игнорировать и с нами перестали спорить.
В то же время я могу смело сказать, что многие нарушения трудового законодательства и законодательства в области охраны труда и техники безопасности, которые в начале деятельности нашего Комитета были в СО АН массовыми, стали в течение 2-3 лет значительно менее частыми.
Продолжение следует