Л.Никулин. Учительница музыки || «Известия» 25.05.1943

[0gnev]

Л.Никулин || « Известия» №121, 25 мая 1943 года

СЕГОДНЯ В ГАЗЕТЕ: Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза начальствующему составу Военно-Воздушных Сил Красной Армии. (1 стр.). Обед у Председателя Совета Народных Комиссаров СССР тов. И.В.Сталина в честь г-на Джозефа Э.Дэвиса. (1 стр.). Л.Никулин. - Учительница музыки. (3 стр.). П.Яснов. - Пушки нацелены вверх. (3 стр.). Л.Гонор. - Сверхплановое вооружение - Красной Армии. (3 стр.). А.Эвентов. - Цена рабочей минуты. (3 стр.). Налёт немецких самолётов на Батайск. (3 стр.). Выступление Рипка на заседании Чехословацкого Государственного совета. (4 стр.). Американские поставки на основе закона о передаче в аренду или взаймы вооружения. Отчёт Стеттиниуса. (4 стр.). Действия английской авиации. Ожесточённый налёт на Дортмунд. (4 стр.). Письмо американских деятелей Рузвельту. (4 стр.). Гнусные издевательства гитлеровцев над советскими военнопленными в Норвегии. (4 стр.).

# Все статьи за 25 мая 1943 года.

(Из фронтовых встреч)




После города Н., опустошённого и разрушенного, напоминающего огромное кладбище, мы приехали в большое село, районный центр, чудом сохранившийся в опустошённой и разграбленной немцами области.

Лунной тихой ночью услышали в открытое окно звуки фортепьяно. В школьном доме кто-то с чувством играл «Времена года» Чайковского.

Мы помедлили и остановились у окна, молча слушая музыку. Когда музыка кончилась, наш спутник, старожил села, стал на скамейку и сказал в открытое окно:

- Евгения Григорьевна… Пришли к вам гости.

Чья-то рука откинула занавеску, в окне появилась смутная тень, потом к нам вышла женщина с измождённым лицом и потухшим, усталым взглядом. Это и была Евгения Григорьевна. Трудно было поверить, что именно эта женщина с таким вдохновением играла Чайковского.

Так произошло наше знакомство с учительницей музыки из города Н., семь месяцев жившей в местности, захваченной немцами. В школьном саду мы услышали рассказ женщины, одной из русских женщин, испытавших ужас вражеского нашествия.

- С чего же начать? Столько было пережито за эти семь месяцев… С чего же начать?

Вне связи с тем, что она пережила, Евгения Григорьевна заговорила о днях юности, о тридцатилетней жизни в городе, где её знали и почитали, где четверть века она учила детей и взрослых музыке, высокой любви к Глинке, Чайковскому, Римскому-Корсакову.

Она верила, что в мирном труде музыканта, художника, учителя пройдёт остаток её жизни. И когда наступил день суровых испытаний и над её родным городом поднялась рука врага, учительница музыки вдруг почувствовала смертельный страх.

- День и ночь мы слышали грохот пушек. Ученики мои, конечно, уже не ходили ко мне. Я бродила по комнате, смотрела на мои ноты и книги, на рояль… Я не верила, что всё это будет превращено в пепел. Со мной жила мать-старушка, я не могла себе представить, куда мы с ней пойдём, как мы уйдём из города, каждый камень которого мы знаем с детства… И всё же мы решили уйти, ночью вышли на улицу и остановились на пороге… Это было страшно - то, что мы увидели… Окраина города горела, чёрный дым поднимался до облаков, грохотала артиллерия, по улицам шли люди, вели за руки детей, несли то, что в силах унести на себе человек…

Уйти Евгении Григорьевне и её матери не удалось. На перекрестке лежали трупы женщины и подростка. Евгения Григорьевна узнала трупы своей соседки и её дочери. Дорога на восток была под обстрелом. Немецкие автоматчики наугад стреляли вдоль улиц. Евгения Григорьевна и её мать вернулись. Они не заметили, как пришло утро. Дым пожаров закрывал солнце. Казалось, наступила вечная ночь. Так началась пора испытаний, первый день владычества немцев.

- Наши войска стояли на другом берегу реки. Каждый день мы ждали освобождения. Немцы это знали. На пятый или шестой день их владычества появилось об’явление - приказ жителям оставить город. Ни один человек не подчинился этому приказу, никто не хотел уходить из своего дома, из своего города. Немцы оцепляли квартал за кварталом, переходили из дома в дом, выгоняя жителей на улицу. Сопротивляющихся убивали на месте. Убивали, впрочем, не только тех, кто сопротивлялся. Убивали людей за то, что их братья, мужья, отцы сражались в Красной Армии, за то, что они были уважаемыми людьми в городе. Убивали и вешали в подвалах-бомбоубежищах, на чердаках, в погребах, где люди прятались от немцев. Первое, что я увидела в эти дни, было бесчеловечное убийство двух беззащитных старушек-сестёр Сопруновых, с которыми мы мирно прожили в одном доме, дверь в дверь, двадцать лет. Немцы их убили только потому, что старушки были не в силах итти в далёкий и страшный путь, который ожидал всех нас. Я слышала сама, как немецкий унтер сказал: «Этих двух оставить здесь навечно, парализованную старуху и её сестру». И я услышала два выстрела. К вечеру наша улица была пуста. Но люди всё-таки не уходили из города. Они перешли в другие кварталы, их принимали в других домах, там они находили убежище, пока туда не пришли немцы.

Однажды ночью нас подняли на ноги, и мы двинулись на запад. Дороги, обочины дорог, придорожные леса, всё было запружено людьми - женщинами, детьми, стариками, юношами и подростками. Вокруг были плач, слёзы, стенания. В пути исчезали сотни людей, исчезали целые семьи. Обречённых уводили открыто, мы слышали в стороне от дороги стоны и выстрелы. Трупы лежали в окрестных лесах вдоль нашего крестного пути. Однажды на моих глазах немцы отвели в сторону женщину и семимесячного ребенка, - они узнали, что она жена известного в нашем городе человека, директора завода. Палач-немец спросил у матери, кого убить первой: её или дочь. Мать ответила: «Меня». Она была убита первой, потом убили семимесячную девочку, её дочь.

Евгения Григорьевна замолчала, задрожав, точно от холода.

- Концом нашего пути было село, где мы с вами встретились… С тех пор, как ушли немцы, прошло почти три месяца, здесь всё стало иным. Но три месяца назад наша жизнь была в руках извергов.

Однажды не вышла на работу женщина, по фамилии Костина. Вызвали её отца, и тот сказал, что его дочь работать не может потому, что она опухла от голода. Комендант закричал так, чтобы его слышали все: «Это ложь! На земле, где находится немецкая армия, никто не умирает от голода. Я прикажу освидетельствовать вашу дочь, и, если вы солгали, вы будете расстреляны». Он послал к Костиной врача-немца, и этот врач поставил диагноз: «Ревматизм. Опухоль от ревматизма, а не от голода». Отца этой женщины тут же убили, хотя все знали, что он сказал правду.

Когда меня вызвали на регистрацию, я увидела во дворе немецкой комендатуры человека, который истекал кровью, но ещё жил. Это был крестьянин из Васильевки. Вся его вина была в том, что он сказал полицейскому, который сел к нему по пути в телегу: «До чего надоело мне возить вашего брата…». Полицейский привёз его в комендатуру. И через пять минут крестьянин был застрелен.

Иногда казни были публичные. В ограде церкви лежали трупы, среди них труп девушки по имени Дора. Собаки грызли трупы, и немцы запрещали хоронить казнённых. Останки казнённых были похоронены в день, когда пришла Красная Армия.

Судорога сжала горло Евгении Григорьевны:

- Меня регистрировали два раза. Я указала своё занятие: «учительница музыки», потом я поняла, что сделала это напрасно. Впрочем, никаких неприятностей, связанных с моей профессией, сначала не произошло. Меня послали на работу. Работа заключалась в том, что десятерых женщин запрягали в плуг и пахали землю. После получаса такой работы полагалось пять минут отдыха. Вдруг, однажды вечером за мной пришел полицейский и повел меня в комендатуру. Это был дурной признак. Я решила, что я и моя мать погибли. Переводчик вышел ко мне и спросил: «Вы - учительница музыки? Да? В воскресенье вы будете играть для господ офицеров в казино». Потом он посмотрел на мои распухшие руки, на мои лохмотья: «Конечно, сначала мы вам сделаем экзамен». Меня привели сюда, в эту школу, тогда здесь было казино. В самой большой комнате сидели три офицера, на столе я увидела вино, апельсины, шоколад… меня посадили на стул перед фортепьяно. Руки у меня дрожали, я думала обо всём, что я видела и пережила в эти месяцы. Я не могла дотронуться до клавишей. «Она такая же учительница музыки, как я китайский император», - сказал один из офицеров. «Вы будете играть?» - спросил немец. Я подумала о моей старухе матери, о том, что, дожив до семидесяти лет, ей суждено умереть от его руки… Я начала играть «Времена года» Чайковского. Слёзы катились из глаз и падали на клавиши, на мои распухшие пальцы. Я сама не помню, как я играла. Для меня это было прощанием с жизнью и музыкой и всем, что было у меня лучшего в жизни. Я перестала играть, и один из офицеров сказал: «А веселое вы можете играть?» Я молчала. «Хорошо - идите, за вами пришлют». Но за мной не прислали. Через четыре дня немцы бежали, бросая добычу, оружие. Страшной памятью об этих днях остались могилы и трупы в ограде церкви…

На этом кончился рассказ Евгении Григорьевны.

Вокруг были тишина и безмолвие, та удивительная тишина майской ночи, которую, кажется, не нарушит ни один звук. В селе все спали спокойным и крепким сном уверенных в завтрашнем дне людей.

- Прожить всю жизнь в мечтах, в музыке, в любимом деле и пережить всё это на склоне дней… Но, скажите, - вдруг со страстью и гневом сказала она, - скажите, неужели не будет возмездия, неужели не будет кары за всё, что они сделали?

В это мгновение, нарушая тишину ночи, сотрясая небо и землю, нарастая с каждым мигом, прозвучала грозная, воинственная симфония. Это был грохот моторов наших тяжёлых бомбардировщиков. Они шли на запад, в тыл врага. // Л.Никулин.

*****************************************************************************************************************
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. Батарея противотанковых орудий на огневой позиции. На переднем плане орудие сержанта С.С.Дорохова. Действуя в боевых порядках пехоты, за короткое время расчёт уничтожил 5 огневых точек, 1 штабную автомашину и 5 групп вражеских автоматчиков, общим числом 150 человек.

Фото X.Зингермана. (ТАСС).



*****************************************************************************************************************
Гнусные издевательства гитлеровцев над советскими военнопленными в Норвегии

СТОКГОЛЬМ, 24 мая. (ТАСС). Шведско-норвежское пресс-бюро сообщает о новых фактах гнусного издевательства и насилий гитлеровцев над советскими военнопленными в Норвегии. По словам очевидцев, пишет пресс-бюро, русские, находящиеся в концентрационном лагере в Осло, чрезвычайно истощены. Кроме жалких лохмотьев, на них ничего нет. Большинство из них босые. Лишь немногие имеют обувь на деревянной подошве. По рассказам пленных, немцы отобрали у них обмундирование, а взамен дали грязное тряпьё.

Шведская газета «Нюа даглигт аллеханда» пишет, что в ещё худшем положении находятся советские военнопленные, отправленные в лагери, расположенные близ Тронхейма. Ежедневно от голода и пыток там умирает несколько человек. За малейшую оплошность в работе немецкие солдаты бьют пленных лопатами, кольями, колют штыками, избивая часто жертву до смерти. После этого немцы выставляли труп для «устрашения» около бараков.

Газета «Нюа даглигт аллеханда» рассказывает о зверском случае, имевшем место на строительстве аэродрома около Тронхейма. Немецкий часовой, отличавшийся особой жестокостью, застрелил одного русского. Когда на выстрел сбежались немецкие солдаты, часовой заявил им, что на него было совершено «покушение». На следующий день немцы расстреляли ещё пять советских военнопленных. Трупы всех шести были оставлены на территории аэродрома. Под страхом расстрела русским было запрещено предать земле своих товарищей.

Шведско-норвежское пресс-бюро сообщает, что норвежское население с огромной симпатией относится к советским военнопленным, находящимся в немецких лагерях в Норвегии. Несмотря на жестокие репрессии, норвежские патриоты оказывают советским людям помощь, передавая им тайком папиросы, хлеб и одежду. Многие жители Осло, пишет пресс-бюро, недавно были брошены в тюрьмы за оказание помощи советским военнопленным.

★

Концерт английской музыки

Сегодня в Большом зале Консерватории состоится концерт английской музыки, организуемый Всесоюзным обществом культурной связи с заграницей совместно с Комитетом по делам искусств при СНК СССР. Будут исполнены выдающиеся произведения пяти современных композиторов Англии, представляющих различные творческие направления в английской музыке.

Особый интерес, вызывают знаменитые вариации для оркестра Эдуарда Эльгара, относящиеся к числу лучших и популярнейших произведений этого композитора, умершего в 1934 году.

В концерте будет исполнена «Лондонская увертюра» Джона Айрленда - своеобразное музыкальное воплощение образа великого города.

Москвичи услышат увертюру к комедии Аристофана «Осы» одного из самых крупных английских современных композиторов Ральфа Воган-Уильямса, танцевальную увертюру Алана Буша и симфонический марш «Грядущее» Артура Блисса.

Большой художественный интерес представляют английские и шотландские народные песни, инструментованные Дмитрием Шостаковичем, которые будут исполнены лауреатом Сталинской премии М.Рейзеном и солисткой Московской Филармонии Л.Ельчаниновой.

В концерте принимает участие Государственный симфонический оркестр Союза ССР под управлением А.Орлова.

________________________________________________
А.Толстой: Разгневанная Россия ("Известия", СССР)**
Отчет о России и русских ("The New York Times", США)
Боевой дух Красной Армии ("The New York Times", США)
Солдат, который не сдается ("The New York Times", США)
Сергей - боец Красной Армии ("The New York Times", США)
Роль морального духа на войне ("The New York Times", США)
Человек, который остановил Гитлера ("The New York Times", США)
Й.Геббельс: О так называемой русской душе ("Das Reich", Германия)

Газета «Известия» №121 (8114), 25 мая 1943 года