Илья Эренбург. Тайны мадридского двора
И.Эренбург || « Правда» №362, 28 декабря 1942 года
Наши войска в районе среднего Дона, юго-западнее Сталинграда продолжают развивать наступление и заняли ряд населённых пунктов. Враг несёт огромные потери.
Воины Красной Армии! Вашими успехами гордится весь советский народ. Продолжайте развивать наступление, громите врага, очищайте советскую землю от немецких захватчиков!
# Все статьи за 28 декабря 1942 года.
В начале войны немцы выписали из Испании « Голубую дивизию». Она состояла из породистых бездельников, безработных чистильщиков сапог и воришек. Наши части благополучно истребили свыше половины дивизии. Несколько тысяч окончательно разложившихся гидальго пришлось отправить в Испанию. Командующий дивизией генерал Муньос Гранде получил из рук Гитлера высший орден. Однако немцы требовали в Мадриде новых «добровольцев». Шли длинные разговоры. Наконец, в августе этого года двенадцать тысяч наёмников были отправлены из Ируна в Новгород.
Легко понять, почему Гитлеру нужны гидальго. Труднее догадаться, почему пылким фалангистам захотелось воевать в России. Мы не говорим о чистильщиках сапог и о воришках: эти ищут, кто буханку солдатского хлеба, кто «трофеев». Но зачем понадобилось изнеженным испанским бездельникам мерзнуть среди снежных сугробов?
Разгадку мы находим в трёх письмах, захваченных нашими разведчиками. Эти письма адресованы интимному другу генерала Муньоса Гранде графу Энрике Мальгару Гонсалесу. Как все испанские аристократы, названный граф страдает рассеянностью: он не спрятал в надёжное место откровенные письма двух своих приятелей - дона Сальвадора и дона Альберта.
Дон Сальвадор лежит раненый в госпитале. Главное несчастье дона Сальвадора - чесотка. Несмотря на голубую кровь, дон Сальвадор завшивел, как самый вульгарный фриц. Он пишет сиятельному дону Энрике: «Ужасная экзема - следствие завшивленности и отсутствия всякого ухода в предыдущие дни - покрыла меня струпьями и грязью».
Однако дон Сальвадор не только чешется. Он занят важными политическими вопросами. Дон Сальвадор, как и дон Альберт, встревожен одним: испанская дивизия находится на фронте и несёт потери. А по замыслу мадридских стратегов дивизия должна находиться на фронте и не иметь потерь. Эго кажется парадоксальным, однако для гидальго это яснее ясного. Дивизия поехала в Россию не для того, чтобы воевать, а чтобы сделать себе рекламу. Фалангисты думали об артистическом турне испанского танца, а немцы не поняли этих тонкостей и послали гидальго на передний край, как самых заурядных фрицев. Дон Сальвадор пишет: «Поскольку фаланга создала такую значительную и трагическую силу, как эта дивизия, для достижения своих политических целей, мне кажется неправильным расходовать свою кровь... Эту силу необходимо сохранить, расходуя её минимально, только постольку, поскольку это требуется хорошими взаимоотношениями... Надо ограничиваться самым необходимым, не увлекаясь веселой перспективой импровизированных боёв, которая сейчас, видимо, соблазняет генерала».
Очевидно, зима, проведенная в России, остудила сердце завшивевшего дона Сальвадора. Он возмущен «воинственной трескотней» генерала Муньоса Гранде. Он говорит, что «цель заслоняется средствами». Какова же цель фалангистов? Её формулирует дон Альберт: «Имея за собой отдалённую славу русской кампании, дать в Испании широкое удовлетворение всем нашим фалангистским желаниям». Гидальго метят высоко. Дон Сальвадор мечтает: «Мы должны стать поставщиками раздора для заседаний совета министров».
Они хотят воевать, не воюя. Дон Сальвадор пишет: «Необходимо потребовать перевода на более спокойные позиции, добиться этого любым дипломатическим путём, а там ждать событий». Дон Сальвадор пишет далее, что генерал Муньос Гранде, беседуя с Гитлером, «не поставил важных вопросов», а именно: не указал, что гидальго для немцев только пушечное мясо. Все свои надежды дон Сальвадор возлагает на переговоры Франко с фюрером.
Впрочем, оба фалангиста не убеждены, что Гитлер окажется сговорчивым. Дон Сальвадор предлагает саботировать военные действия: «Этого можно достичь, только создав различного рода препятствия при вербовке новых добровольцев в Испании. Тогда наша дивизия, истощив свои небольшие резервы, станет небоеспособной для серьёзного участка фронта».
Наконец, дон Сальвадор откровенно говорит, что «боевое упрямство» генерала Муньоса Гранде, который хочет воевать не за страх, а за совесть, ставит фалангистов в «смешное положение»: «Ты сам понимаешь, что значит подмоченная репутация. Нас могут счесть оригиналами, способными умирать ни за что, ни про что. А за это немцы нам ничего больше не дадут. Это ты сам знаешь». Дон Альберт предвидит неудачу: «Мы вернёмся в Испанию увенчанные славой, с ранцами, полными икон, но только с этим и с удрученным сердцем... Удобный случай будет упущен».
В последнем письме дон Сальвадор решительно протестует против посылки в дивизию пополнения. Он считает, что возвращение в Испанию мелкими группами невыгодно. Он хочет, чтобы вся дивизия отправилась домой: может быть «удобный случай» ещё не упущен? Вместе с тем дон Сальвадор понимает, что решает дело не граф Энрике Мальгар Гонсалес, а Гитлер: «Эту зиму нам придётся провести здесь. Видимо, это уже наверно»...
Вторая зима чесоточному гидальго кажется весьма неутешительной. Он предлагает всё же использовать зиму для рекламы: «Создать себе авторитет посредством ряда корреспонденций из Берлина». Он видит, что в Испании на «добровольцев» плюют даже фалангисты. Он заклинает: «Надо приблизиться к партии, поскольку она не приближается к нам».
Во время борьбы испанского народа против Наполеона сторонников последнего называли «Афрансесадос» - «офранцуженный». Это слово стало синонимом отщепенца. Дон Сальвадор признается, что он, граф Мальгар и воришки из «добровольческой дивизии: «афрансесадос и только».
Как и следовало ожидать, победили не гидальго, а немцы: из Испании были посланы новые «добровольцы», среди которых половина - офицеры и солдаты испанской армии. Однако испанцы помнили ещё прошлогодний снег. Тысячи испанских могил заставили многих призадуматься. Пошли только самые мизерные гидальго. Получилась эрзац-дивизия.
Боевое крещение новая дивизия получила во Франции возле испанской границы: французы закидали камнями воинственных босяков. Дальнейшие боевые действия протекали в немецком городке Графенвере. Арийские блондины не очень-то жалуют гидальго, у которых и черные волосы и горбатые носы. Генеральное сражение разыгралось в Новгороде, где был устроен футбольный матч: Германия-Испания. Забыв о воротах и мяче, обе стороны занялись взаимным избиением, причём одного немца пришлось направить в полевой лазарет.
Наконец, 7 сентября испанская дивизия прибыла на Ленинградский фронт. Два дня спустя наши бойцы увидели первого гидальго, который шумно требовал, чтобы его незамедлительно взяли в плен. Перебежчики зачастили. Чистильщики сапог, конечно, не имеют понятия, о переписке трёх мадридских аристократов. Чистильщикам сапог просто неохота умирать. Они явно предпочитают плен.
Где же реклама? Где тот «авторитет», о котором мечтали дон Сальвадор и дон Альберт? Перебежчики и могилы, могилы и перебежчики - вот «слава» испанской дивизии. Дон Сальвадор лежит, чешется и вздыхает. Перед его глазами встают элегические видения: он возвращается домой с ранцем, набитым старыми новгородскими иконами... Русская кампания должна была принести этим честолюбивым бездельникам министерские портфели. А вместо этого предстоит ещё одна зима. Неужели дон Сальвадор вернётся домой только с чесоткой?..
Мы можем утешить злосчастного гидальго. Вряд ли он вернётся домой. Немцы охотно нанимают. Отпускают они неохотно. У Гитлера теперь с пушечным мясом туго. У него теперь на счету каждый вшивый гидальго. Придётся фалангистам разделить судьбу обыкновенных фрицев: умереть на чужой и далекой земле. // Илья Эренбург.
______________________________________________
Испанские «лыжники»* ("Красная звезда", СССР)
"Голубая дивизия" истекает кровью* ("Правда", СССР)
***********************************************************************************************
«КРУТИТСЯ, ВЕРТИТСЯ ШАР ГОЛУБОЙ...»
Испанский генерал Мунос Гранде поздравил с «победой» испанскую «Голубую дивизию», наголову разбитую нашими частями в декабре.
«Голубая дивизия» принимает поздравления.
Рис Б.Ефимова.
★
ОДИН БРОНЕБОЙЩИК ПРОТИВ ШЕСТИ ТАНКОВ
(От военного корреспондента «Правды»)
Бойцы овладели опорным пунктом противника. Приводить в порядок высоту было некогда. Командир подразделения приказал быстро закрепиться на новых позициях.
Красноармеец Михаил Панфутов обратился к командиру с просьбой:
- Разрешите, товарищ командир, мне выдвинуться вперёд и там закрепиться.
Обведя взглядом рослую фигуру бойца, командир ответил:
- Ну что ж, выдвигайтесь.
Не спеша Панфутов пошёл отыскивать себе удобную позицию. По-хозяйски он оглядывал каждый бугорок, каждую ямочку. Наконец, Панфутов нашёл то, чего искал: два маленьких бугорка, а между ними небольшое углубление. «Ничего себе, - подумал Панфутов, - место подходящее».
Он прилёг, примерил на свой рост ямочку и нашёл её маловатой. Отрыв ее, он снова залег. «Совсем хорошо», - подумал он и принялся за установку противотанкового ружья.
Закончив устройство огневой позиции, Панфутов стал вести наблюдение. Он всматривался вперёд, стараясь отгадать, откуда могут появиться вражеские танки. Затем отыскивал ориентиры, наставлял на них ружье, прицеливался.
Вскоре Панфутов уловил знакомый гул танковых моторов. «Ещё далеко», - решил он. Гул становился все сильнее. Показались три танка. Они подошли на тысячу метров к позициям. Бойцы с волнением наблюдали за движением Панфутова. Танки приближались, а Панфутов лежал недвижимо.
Все приготовили гранаты, чтобы хорошо встретить непрошенного гостя.
Танки, приблизились на пятьсот метров, а Панфутов всё не стрелял. С нарастающей тревогой бонны задавали вопрос: «Что случилось? Почему Панфутов молчит?» Все в подразделении знали Панфутова как наредкость спокойного, сметливого бойца. Но командир не разделял тревоги бойцов. Он лучше других знал Панфутова, верил в него.
И, когда танки приблизились на триста метров, Панфутов выстрелил. Один вражеский танк остановился и задымил. Раздался ещё один выстрел - задымил второй танк. Третьим выстрелом советский бропебойщнк поджёг последний танк.
В окопах раздались восторженные возгласы: «Ну и молодец! Ловко сработал!» Уже после боя кто-то спросил Панфутова:
- Что ж так долго не открывал огня? Ведь мог опоздать.
- Если бы их было тридцать, - ответил Панфутов, - ясное дело опоздал бы. Но ведь танков-то было три, а с трехсот метров поджигать их - самое подходящее дело.
Разделавшись с тремя танками, Панфутов продолжал вести наблюдение. Вскоре показалось ещё три танка. Двигались они совсем с другой стороны. Можно было предположить, что это - наши, советские танки. К тому же на них развевались красные флаги.
Но советский боец разглядел на танках фашистские опознавательные знаки. «Ишь ты, - подумал Панфутов, - на хитрость взять хотели. Ну, ничего, я ваш маскарад разоблачу». И, подпустив эту группу вражеских танков на 300 метров, он открыл стрельбу. Два танка запылали, а третий остановился.
Долго ещё лежал Панфутов на своей позиции. Но всё было спокойно. Гитлеровцы не рискнули больше посылать танки.
Один русский воин Михаил Панфутов из единоборства с шестью танками врага вышел победителем. // А.Козлов. Действующая армия.
___________________________
Бронебойщики Красной Армии ("Известия", СССР)
П.Павленко: Четвертое условие* ("Красная звезда", СССР)
***********************************************************************************************
Сбито три вражеских самолёта
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 27 декабря. (Спец. корр. ТАСС). Северо-восточнее Туапсе активную помощь наземным частям оказывают советские лётчики.
Три наших «ЛАГГ’а», ведомые лётчиком Третьяковым, барражировали над горами. В это время появились 6 «Мессершмиттов-109». Советские истребители решительно ринулись в атаку. Через несколько минут один фашистский самолёт задымил и рухнул на скалы. Его сбил капитан Турыгин.
Воздушный бой продолжался. Младший лейтенант Сергиенко сбил ещё одного немецкого истребителя, остальные вражеские машины предпочли выйти из боя и скрыться.
Три других «ЛАГГ’а» под командованием лётчика Малентаева обнаружили над горами «Фокке-Вульф-189», который корректировал стрельбу немецкой артиллерии. Корректировщик был сбит.
Успешно действуют наши штурмовики. Разведка донесла о приближении к фронту автоколонны противника. В воздух немедленно поднялась группа штурмовиков и направилась к горной дороге, по которой двигалась вражеская колонна. Лётчики уничтожили 15 грузовиков и 5 повозок с грузами, истребили около 100 гитлеровцев. В районе штурмовки возникло 13 пожаров.
***********************************************************************************************
Чего ждали в Берлине
Берлинское радио на-днях сообщило: «Наши войска, оперирующие на участке по среднему течению Дона, издавна подготовили весь ход операций, протекающих в настоящий момент».
Разбит был нами не один
Немецкий генерал.
Но оказалось, что Берлин
Того и ожидал.
Правители
Германии
Предвидели
Заранее:
Что немцев могут высечь
Пребольно на Дону,
Что их полсотни тысяч
Окажется в плену.
Должны по справедливости
Сказать мы им в ответ:
Подобной «прозорливости»
Еще не видел свет.
С.Маршак.
______________________________________________
И.Эренбург: Наемники* ("Правда", СССР)
Н.Тихонов: Негодяй из Голландии* ("Известия", СССР)*
А.Склезнев: Общипанные австрийцы* ("Известия", СССР)**
Р.Пересветов: Юноша из Люксембурга* ("Известия", СССР)
И.Эренбург: Разочарование наемника ("Красная звезда", СССР)*
Т.Белик: Судьба норвежских наемников Гитлера* ("Красная звезда", СССР)*
М.Леснов: Судьба "легиона" босяков "Фландрия"* ("Красная звезда", СССР)
Газета «Правда» №362 (9133), 28 декабря 1942 года