12 июня 1943 года
Д.Ортенберг. Сорок третий: Рассказ-хроника. - М.: Политиздат, 1991. стр. 274-280. 
# Все статьи за 12 июня 1943 года.
Д.Ортенберг, ответственный редактор «Красной звезды» в 1941-1943 гг.
★
Почти в каждом номере на одном и том же месте - вверху третьей полосы - сообщения о налетах нашей авиации на железнодорожные узлы и станции многих городов - Гомеля, Орла, Брянска, Днепропетровска, Смоленска, Киева и налетах немецкой авиации на Волхов, Горький, Саратов, Ярославль. Больше всего налетов противника на Курск.
Это самые горячие точки войны. Все наши краснозвездовские авиаторы - там, где идут воздушные бои. В газете об этом репортажи, корреспонденции, статьи тактического характера. Занялся авиацией и Андрей Платонов. Обычно он в пехоте и присылает большие материалы на три и четыре колонки. А на этот раз прислал так называемую оперативную корреспонденцию строк на сто под заголовком « Земля и небо Курска».
Платонов - на КП авиационного соединения, наблюдает воздушный бой, слышит команды, видит всю «кухню» этих дел:
«Июньская ночь коротка для затяжного мощного боя. Сражение вышло в утренний рассвет, и теперь битву можно было уже наблюдать глазами. Вот с большой высоты один за другим падают три немецких самолета. Позже нам сообщают, что их сбил всего один человек - капитан Романов, истребитель. Он сперва сшиб последовательно в воздухе пулеметными очередями две машины врага, потом у него истощился боезапас, и тогда капитан протаранил живым ударом своей машины третий самолет противника».
Ну что ж, обыкновенный репортаж, непривычный и для Платонова, и для нас, - мы знали лишь его рассказы и очерки. Он рассказывает об одном удивительном эпизоде:
«Два наших самолета «Лавочкин-5» взяли в клещи одного «мессера» и повели его между собой. «Мессер» выжимал из себя максимальную скорость, перегревая мотор на предельных оборотах. Наши же «Ла-5» шли без напряжения, имея в моторах запас мощности и, стало быть, скорости. Это настолько радовало наших летчиков, что они на некоторое время отсрочили гибель врага, желая, по-видимому, посоревноваться с ним ходом машин, но командиру, который увидел с земли столь странное соревнование, это не понравилось.
И начался диалог между ним и летчиками».
Андрей Платонович услыхал его и запомнил:
- Чего медлишь, «Береза»? - это говорит командир.
Отвечают с неба:
- А пусть он пропотеет, товарищ командир. Мы его добьем.
- Запрещаю этот пот, - приказал командир. - Одного пота - это мало ему.
- Сейчас добавлю, товарищ майор, - сказал летчик с высоты и в мгновенном маневре расстрелял «мессер».
Еще об одном удивительном эпизоде рассказал писатель. Это было в те же сутки воздушного сражения в районе Курска. «Все жители стояли поутру на улице. Люди то вскрикивали от радости, то затихали в безмолвии. Они смотрели битву в воздухе наших истребителей с машинами противника. «Мессершмитты» охраняли завывающие, тяжело нагруженные бомбами «юнкерсы», идущие потоком над нашей землей. Один наш истребитель пробился к двум «юнкерсам», шедшим рядом, один к другому, телом к телу, обогнал их, как стоячих, сделал фигуру и дал долгую одинокую очередь. Оба «юнкерса» задымились и пали к земле, сраженные одной очередью одного самолета. Это был редкий удар, может быть, почти случайность, но тут случай попал на мастера, и мастер сумел им воспользоваться!»
★
Давно уже Илья Эренбург не появляется на страницах «Красной звезды» - более двадцати дней. Для нас и для читателей, привыкших видеть его статьи каждый день или через день, действительно давно.
Илья Григорьевич сидит у меня в кабинете в глубоком кресле, дымит своей трубкой и молча наблюдает, как на столе шуршат рукописи и гранки.
- Илья Григорьевич, бастуете? - нарушаю я тишину.
Он рассмеялся и отпарировал:
- Да, у вас в «Звезде» забастуешь.
- Где же ваши статьи?
- А о чем писать, когда «ничего существенного» на фронтах не произошло?
«В самом деле, о чем ему сейчас, в затишье, писать?» - задумался я. Но ведь само затишье тоже тема для газеты. Предлагаю ее Эренбургу.
- Хорошо, - соглашается писатель. - Напишу о затишье.
На второй день приносит большую, на две полных колонки, статью под названием « Ожидание». Его статья - мои «мучения». Печатал он их на своей «короне» - машинке с одними, словно с телеграфной ленты, прописными буквами - и правил таким закрученным почерком, к которому даже за два года нашей совместной работы привыкнуть не могу. Но прочел, кое-что по взаимному согласию поправил. И - в набор!
Что готовит нам в затишье враг, чем может разрядиться затишье? - задается он вопросом, который сегодня не дает покоя многим.
«Мы знаем, что Гитлер может попытаться где-нибудь пробить нашу оборону, прорваться вперед. Он может испугаться гниения в стоячей воде германской армии. Он попытается хвастливыми сводками подкрепить свой авторитет. Он прежде всего бесноватый, об этом не следует забывать. Он действует по тому наитию, которое однажды его привело в Сталинград и в Африку. Он способен на любую нелепость, даже теперь он способен предпринять наступление».
Эренбург предостерегает читателей: не поддаваться затишью, не верить тишине.
«Тишина томит наше сердце - не сомнениями, но ненавистью. Когда тихо кругом, когда солнце на небе и земля в изумрудном облачении, еще пуще разгорается огонь гнева. Мы сражаемся за самое большое благо: за свободу... Еще год тому назад ненависть была нам внове. Она клокотала в нас, мы от нее задыхались. Теперь мы выстрадали холодную, зоркую, справедливую ненависть этого лета... Еще крепче стали наши полки. Еще ближе день победы. Тишина насыщена ожиданием. Немцы ждут теперь расплаты. Наступая, отступая или зарывшись в землю, они видят перед собой одно: смерть. Мы тоже ждем. Но мы ждем другого: свободы для пленных сестер, справедливости для мира, победы для исстрадавшейся России».
Я привел только две выдержки. Но в статье много и других предсказаний о том, что же ожидает и гитлеровскую клику, и заправил рейха, и солдат, и население Германии, и ее сателлитов. А о них такие строки: «Италия потеряла все и не сегодня завтра Германия потеряет своего первого вассала... А где венгры?.. Даже румыны стали редкостью, как старинные монеты...»
Прозорливо смотрит писатель в будущее!
★
Только успели напечатать стихи Александра Безыменского « У кургана» - он прислал очерк «Агитатор». Не в первый и не в последний раз «изменяет» он поэзии и ударяется в прозу. Этим «грешат» и Симонов, и Сурков, и Сельвинский, и другие поэты. Фронтовая жизнь столь сложна и быстротечна, что порой неизбежно приходится поэтам обращаться к другим жанрам.
Материал для «Агитатора» автор почерпнул из политотдельской и партийной жизни. Безыменский хорошо ее знает. Всю войну он провел в действующей армии. Вначале работал в армейской газете. Оттуда его перевели во фронтовую. Но там он не усидел - хотел быть ближе к войскам и выпросил назначение в 3-ю гвардейскую танковую армию генерала П.С.Рыбалко.
Мне не приходилось встречаться с Александром Ильичом на фронте. Но в армиях, где он служил, бывали спецкоры «Красной звезды», они рассказывали, как жил и работал поэт на войне. Он оставался таким же, каким был в армейской газете на финской войне, где мы вместе служили, был верен своему характеру и своим привычкам, был человеком неуемной энергии, веселым, неунывающим, храбрым. Поэт Илья Френкель рассказывал о днях текущих:
- Ни вражеские бомбардировки, ни обстрелы, подчас давившие на психику многодневным постоянством, ни тревожные сводки о положении на фронте не влияли на боевого и задорного запевалу. Он как будто становился моложе и заряжал своим настроением самых серьезных товарищей. Вот он в землянке радиста нашей редакции. Над нами гудит гитлеровская армада, немцы летят на Курск. Со стенок осыпается песок, от давления воздуха блиндаж дрожит. Но при мигающей коптилке нам «уютно», не хватает только песни. И первым запевает Саша Безыменский, а мы подхватываем песню «Споемте, друзья, ведь завтра в поход...».
Как ни погружен был поэт в дела и заботы газеты, он не забывал своих друзей. И если долго от нас не приходило весточки, напоминал о себе пародийным стихом, который однажды и я получил:
Не понимаю: где вы, друзья?
Открытки есть, бумагу запасли вы
Но если вам писать на них нельзя,
Хоть оттиск пальцев мне пришлите:
- Живы.
Мы все теперь
в одной большой грозе,
И коль у вас
И с речью туго,
То я молю:
возьмите из НЗ
Хоть пару слов
для страждущего друга.
Прочитал я уже после войны документ, характеризующий поэта-бойца, подписанный редактором фронтовой газеты, так сказать, с позиции партийного чиновника:
«Писатель Безыменский Александр Ильич, батальонный комиссар, проявил себя выдержанным, дисциплинированным. Редакционные задания выполняет аккуратно и добросовестно. Систематически выезжал в части фронта. Может быть использован в качестве начальника отдела партийно-комсомольской жизни».
Редактор посчитал, что для Безыменского главное не стихи, а начальническое кресло!
Безыменский, одна из главных опор газеты, писал стихи, баллады, поэмы, песни, очерки. Один из его очерков, «Агитатор», и опубликован сегодня. В записке, сопровождавшей очерк, он, чтобы, упаси бог, не подумали, что его герой - иконописная, выдуманная фигура, писал мне: «Я его знаю, я его видел среди бойцов, с ним говорил, о нем говорил...» Очерк написан выразительно, действительно видишь живого человека.
«Он очень хорошо умеет говорить и на митингах, и в беседе с глазу на глаз: ярко, просто и увлекательно. Но, пожалуй, еще лучше умеет слушать человека, потому что он всей душой заинтересован во всем, что волнует его собеседника. Он подаст совет, рассеет сомнение, поможет в беде, разъяснит непонятное. Уважение к нему велико, потому что он всегда доведет дело до конца, ни о ком не забудет, отбросит пустяки и подхватит все, что действительно важно в жизни бойца, даже если это касается какой-либо «мелочи».
Именно поэтому не следует удивляться многообразию отзывов о нем. Бывалый боец зовет его опытным человеком, новичок - учителем, старательный красноармеец говорит, что он заботлив, разгильдяй - что он излишне строг, командир, который быстро устраняет недостатки, называет его лучшим помощником, а командир нерасторопный, нерадивый всегда шипит, что он въедлив, не дает покоя...»
Все эти отзывы справедливы, пишет поэт, однако отзыв, услышанный им во время одной из встреч в полку, наиболее трогателен, всеобъемлющ и точен. Боец пополнения спросил у снайпера, старожила полка:
- То, что он гвардии капитан, это я вижу. А должность у него какая?
Снайпер на секунду задумался, широко улыбнулся и проговорил о своем полковом агитаторе:
- Он друг моей души... Сорокин Василий Васильевич...
Как нужны были во время войны, да и в послевоенное и нынешнее время такие бойцы нашей партии!
★
« Ветераны» - так называется очерк Василия Коротеева о сталинградских воинах. Это популярное ныне слово появилось впервые на страницах газеты. Прошло всего пять месяцев со дня окончания Сталинградской битвы, и, казалось, еще рано говорить о ветеранах; но в отношении сталинградцев оно, пожалуй, было вполне законно. И не случайно написал о них Коротеев - секретарь Сталинградского обкома комсомола до войны, корреспондент «Красной звезды» все дни Сталинградской битвы - словом, настоящий сталинградец, ее ветеран!
Вновь вспоминаю начало сентября сорок второго года. Мы с Симоновым и фоторепортером Теминым переправляемся через Волгу в пылающий Сталинград. С нами Коротеев. Город в дыму и огне. Тяжело нам, но особенно горько Василию, который недавно видел свой город целым, кипучим, жизнерадостным. Мы смотрели на его лицо, искаженное беспредельным страданием. Наши с Симоновым взгляды встретились, и Симонов шепнул мне: «Наверное, у него ощущение человека, у которого только что вот сейчас убили отца или мать».
В дни боев за Сталинград Коротеев подружился со многими воинами, сражавшимися за город. Защитники Сталинграда прошли уже сотни километров на запад, освободили множество городов, но дороже всех им по-прежнему Сталинград.
Воины, защищавшие Сталинград, шлют письма в город на Волге. Одно из них, примечательное, трогательное, и приводит корреспондент. Младший лейтенант Ермаков, знаменитый пулеметчик, Герой Советского Союза, пишет своим знакомым, мастерам Тракторного завода: «...Где же моя родина? На Тамбовщине, в тихом селе Алгасово, или на берегу Волги, в городе, который я своим сердцем выстрадал и своим оружием защищал... Земляки-сталинградцы! Я называю вас так, хотя я - природный тамбовец. Думаю, что имею на это право... Сталинград - мой город. Сердцем мой и кровью мой!»
Впечатляющее письмо прислал Горохов секретарю Сталинградского обкома партии А.С.Чуянову, бывшему члену Военного совета фронта. Я хорошо помню Горохова - совсем молодого, худощавого. В сентябре прошлого года, когда немцы захватили рабочий поселок Рынок и прорвались к Тракторному заводу, в самый критический час высадилась бригада полковника Горохова и с ходу вступила в бой. Она отбила атаки врага, освободила Рынок и три месяца держала оборону, не отступив ни на шаг. Я видел его в ту пору в поселке и теперь рад был получить о нем весточку.
Коротеев встретился с Гороховым, ныне командиром дивизии, генералом, на другом фронте, беседовал с ним. Горохов рассказал, что почти каждую ночь видит во сне Сталинград. Переписывается с друзьями - рабочими и инженерами Тракторного завода, с ними делил все тяжести и опасности тех дней и ночей. Горохов писал Чуянову:
«Вот уже пять месяцев, как я покинул Сталинград, но память о нем настолько свежа, будто только вчера я оттуда. Как хочется увидеть его восстановление! Сталинград нам стал родным. Он - самая незабываемая страница нашей жизни. Сталинград и сталинградцев мы часто вспоминаем и в кругу за рюмкой водки, и на службе. При первой возможности вырвусь посмотреть еще и еще раз наш славный Сталинград. Передайте привет рабочим и коммунистам заводов, с которыми я сроднился на всю жизнь».
Генерал просил следить за памятником своим боевым друзьям, поставленным на берегу Волги в поселке Рынок. «Мои погибшие ребята заслужили, - пишет он, - чтобы об их могилах заботились». На острове Спорный против Тракторного завода стояли батареи бригады. Там в братской могиле похоронены артиллеристы - герои Сталинграда. Генерал просит переименовать остров Спорный в остров Артиллерийский.
Встретился Коротеев и с донецким шахтером, знаменитым бронебойщиком Петром Болото из 33-й гвардейской дивизии, вместе со своими тремя товарищами преградившим путь прорвавшимся под Сталинградом немецким танкам. Мы его видели в Сталинграде, слушали его выступление на красноармейском митинге. Симонов записал его речь почти стенографически, и она вместе с его фотографией была опубликована в «Красной звезде». Ему же была посвящена передовая статья. Ныне он Герой Советского Союза, на юге - уже в звании офицера. Все бронебойщики помнят его афористичную фразу: «Закурить в бою, ребята, это можно, а вот промахнуться нельзя».
Сталинград далеко позади, но слава его шагает по фронтам. Само слово «Сталинград» звучит как боевой призыв. Бывает, случается заминка в бою и раздается голос:
- Сталинградцы, за мной!..
Командующий 52-й армией генерал З.Ф.Захаров, тоже воевавший в Сталинграде, ныне - на юге страны, вручая пятерым солдатам ордена Красного Знамени, говорит им: «Вы дрались, как сталинградцы!» Как самое дорогое сберегается сталинградское оружие: ружья, автоматы, пулеметы, минометы вручаются новичкам в торжественной обстановке, и они дают клятву быть достойными славы сталинградских ветеранов.
★
Каждодневно газету «осаждает» бесчисленное число военных тем. Кроме больших, оперативно-тактического характера, есть темы, так сказать, частного характера, но проходить мимо них нельзя - из этих тем складывается фронтовой быт людей. Мы нашли, правда, не очень новую, но своеобразную форму их освещения - небольшие, строк на 80-100-заметки. Они публикуются на первой полосе под передовой статьей без подписи, чем подчеркивается их значимость. Газетчики их так и называют - «подпередовицы».
Вот уже больше месяца мы регулярно их публикуем. Что они собой представляют? В известной степени ответ на это дают их заголовки: Каждодневно газету «осаждает» бесчисленное число военных тем. Кроме больших, оперативно-тактического характера, есть темы, так сказать, частного характера, но проходить мимо них нельзя - из этих тем складывается фронтовой быт людей. Мы нашли, правда, не очень новую, но своеобразную форму их освещения - небольшие, строк на 80-100-заметки. Они публикуются на первой полосе под передовой статьей без подписи, чем подчеркивается их значимость. Газетчики их так и называют - «подпередовицы».
«Офицерский такт»,
«На командирском наблюдательном пункте»,
«Стиль командирского приказа»,
«Кто твой командир»,
«Я не заметил»,
« Зачисление павших героев навечно в списки части»...
В основе этих материалов - письма читателей и наблюдение наших фронтовых корреспондентов. Вот, скажем, « Офицерский такт». На одной из фронтовых дорог автомашина с несколькими офицерами была остановлена часовым. Он объявил, что здесь проезд закрыт, указал другой путь. Майор Аликанов, сидевший в машине, неведомо почему возмутился. «На каком основании дорога закрыта? - резко спросил он. - Кто тут колобродил?» И разразился грубой руганью.
Сообщая об этом в «Красную звезду», майор А.Юрьев пишет: «Я считаю поведение майора Аликанова недостойным офицера Красной Армии. Своей запальчивостью и грубостью, своими необдуманными, резкими и к тому же совершенно несправедливыми словами по адресу капитана он нанес ущерб достоинству и авторитету этого командира в глазах его подчиненных. Вместе с тем майор Аликанов умалил и свою офицерскую честь, ибо такая манера держаться ни в ком не вызовет уважения».
К этому письму в подпередовице даются небольшие комментарии. Среди наших начальников можно встретить еще любителей пошуметь, которые по всякому поводу и порой без повода учиняют громовой разнос нижестоящему командиру в присутствии его подчиненных, не заботясь особенно при этом о подборе слов.
Такта не хватало не только офицерам, но и генералам. К сожалению, были генералы и даже маршалы, лишенные сдержанности, такта. А были и такие, кто давал волю рукам. Но не будем тревожить тени ушедших. Кто бы пропустил в печать такого рода факты, имена, хотя они были нам известны?! Выход мы нашли в том, что подымали наших вежливых военачальников, не теряющих выдержки в критических боевых условиях. К таким военачальникам мы прежде всего причисляли К.К.Рокоссовского. Всем хорошо были известны его скромность, вежливость, интеллигентность. Человек твердого характера, он никогда не позволял себе прикрикнуть на подчиненного, нагрубить ему.
Как видит читатель, газета подняла важную, злободневную тему.
Приведу еще любопытный пример из армейской жизни, да, пожалуй, не только армейской. Начинается подпередовица «Стиль командирского приказа» так: «Подполковник Н.Пухов в своем письме в редакцию «Красной звезды» сообщает: «Некоторые оперативные документы, поступающие из частей в штаб нашего соединения, приходится не читать, а разгадывать - до того подчас запутан, затуманен смысл документов всевозможными словесными вывертами. Недавно, например, мы получили донесение, состоящее всего из одной фразы размером... в полторы страницы. Пока в них пробьешься до сути дела через проволочные заграждения всяких придаточных предложений, бесчисленные «которые» и «таковые», и поту много прольешь, и драгоценное время улетит впустую».
И к этому письму тоже краткие комментарии:
«Вопрос, поднятый подполковником Пуховым, важен и значителен... Разве может, например, командир обеспечить должное управление в динамике боя, если он не умеет быстро и точно сформулировать приказ, быстро и точно дать оценку положения старшему начальнику?.. Там, где нужен приказ, подобный выстрелу, он обрушит на подчиненного ушат вялых расплывчатых слов. Там, где нужно сказать одно из двух - да или нет, он умудрится не ответить ни да, ни нет...»
Как видим, за разговором о стиле встают вопросы очень серьезные. Столь же интересны, поучительны и другие такого рода заметки. Я знаю, что они находили отклик офицеров и даже больших военачальников. Одобрительно отнесся к этим выступлениям газеты и Г.К.Жуков. Он сказал мне:
- Темы не мелкие. Подсказка нужна, - а затем не без подначки заметил: - И еще важно, что статьи небольшие, их скорее прочтут.
Так он упрекнул нас за то, что газета порой злоупотребляла длинными статьями. Конечно, не такими, какие ныне печатаются на целую полосу и даже больше, но все же большими, а во фронтовой обстановке не учесть это нельзя было...
★
Небольшое стихотворение « Сестра» принес Иосиф Уткин:
Когда, упав на поле боя, -
И не в стихах, а наяву -
Я вдруг увидел над собою
Живого взгляда синеву.
Когда склонилась надо мною
Страданья моего сестра -
Боль сразу стала не такою:
Не так сильна, не так остра.
Меня как будто оросили
Живой и мертвою водой,
Как будто надо мной Россия
Склонилась русой головой.
Как я уже рассказывал, осенью сорок первого года на Брянском фронте, именно в те дни, когда мы с Ильей Эренбургом туда приезжали, Иосифа Уткина тяжело ранило. Воспоминанием о том дне, наверное, и навеяны эти стихи. Но у истинного поэта рассказ о себе включает пережитое многими людьми. Думаю, что не один фронтовик, читая эти стихи, вспоминал, как над ним склонилась «русая голова» сестры милосердия...
★
12.06.43: А.Платонов. Земля и небо Курска || «Красная звезда» №137, 12 июня 1943 года
10.06.43: И.Эренбург. Ожидание || «Красная звезда» №135, 10 июня 1943 года
04.06.43: А.Безыменский. У кургана || «Красная звезда» №130, 4 июня 1943 года
15.06.43: В.Коротеев. Ветераны || «Красная звезда» №139, 15 июня 1943 года
10.06.43: Офицерский такт || «Красная звезда» №135, 10 июня 1943 года
20.05.43: Кто твой командир || «Красная звезда» №117, 20 мая 1943 года
23.04.43: Зачисление павшего героя навеки в списки части || «Красная звезда» №95, 23 апреля 1943 года
13.06.43: И.Уткин. Сестра || «Красная звезда» №138, 13 июня 1943 года
________________________________________________________________________________________
**Источник: Ортенберг Д.И. Сорок третий: Рассказ-хроника. - М.: Политиздат, 1991. стр. 274-280.
# Все статьи за 12 июня 1943 года.
Д.Ортенберг, ответственный редактор «Красной звезды» в 1941-1943 гг.
★
Почти в каждом номере на одном и том же месте - вверху третьей полосы - сообщения о налетах нашей авиации на железнодорожные узлы и станции многих городов - Гомеля, Орла, Брянска, Днепропетровска, Смоленска, Киева и налетах немецкой авиации на Волхов, Горький, Саратов, Ярославль. Больше всего налетов противника на Курск.
Это самые горячие точки войны. Все наши краснозвездовские авиаторы - там, где идут воздушные бои. В газете об этом репортажи, корреспонденции, статьи тактического характера. Занялся авиацией и Андрей Платонов. Обычно он в пехоте и присылает большие материалы на три и четыре колонки. А на этот раз прислал так называемую оперативную корреспонденцию строк на сто под заголовком « Земля и небо Курска».
Платонов - на КП авиационного соединения, наблюдает воздушный бой, слышит команды, видит всю «кухню» этих дел:
«Июньская ночь коротка для затяжного мощного боя. Сражение вышло в утренний рассвет, и теперь битву можно было уже наблюдать глазами. Вот с большой высоты один за другим падают три немецких самолета. Позже нам сообщают, что их сбил всего один человек - капитан Романов, истребитель. Он сперва сшиб последовательно в воздухе пулеметными очередями две машины врага, потом у него истощился боезапас, и тогда капитан протаранил живым ударом своей машины третий самолет противника».
Ну что ж, обыкновенный репортаж, непривычный и для Платонова, и для нас, - мы знали лишь его рассказы и очерки. Он рассказывает об одном удивительном эпизоде:
«Два наших самолета «Лавочкин-5» взяли в клещи одного «мессера» и повели его между собой. «Мессер» выжимал из себя максимальную скорость, перегревая мотор на предельных оборотах. Наши же «Ла-5» шли без напряжения, имея в моторах запас мощности и, стало быть, скорости. Это настолько радовало наших летчиков, что они на некоторое время отсрочили гибель врага, желая, по-видимому, посоревноваться с ним ходом машин, но командиру, который увидел с земли столь странное соревнование, это не понравилось.
И начался диалог между ним и летчиками».
Андрей Платонович услыхал его и запомнил:
- Чего медлишь, «Береза»? - это говорит командир.
Отвечают с неба:
- А пусть он пропотеет, товарищ командир. Мы его добьем.
- Запрещаю этот пот, - приказал командир. - Одного пота - это мало ему.
- Сейчас добавлю, товарищ майор, - сказал летчик с высоты и в мгновенном маневре расстрелял «мессер».
Еще об одном удивительном эпизоде рассказал писатель. Это было в те же сутки воздушного сражения в районе Курска. «Все жители стояли поутру на улице. Люди то вскрикивали от радости, то затихали в безмолвии. Они смотрели битву в воздухе наших истребителей с машинами противника. «Мессершмитты» охраняли завывающие, тяжело нагруженные бомбами «юнкерсы», идущие потоком над нашей землей. Один наш истребитель пробился к двум «юнкерсам», шедшим рядом, один к другому, телом к телу, обогнал их, как стоячих, сделал фигуру и дал долгую одинокую очередь. Оба «юнкерса» задымились и пали к земле, сраженные одной очередью одного самолета. Это был редкий удар, может быть, почти случайность, но тут случай попал на мастера, и мастер сумел им воспользоваться!»
★
Давно уже Илья Эренбург не появляется на страницах «Красной звезды» - более двадцати дней. Для нас и для читателей, привыкших видеть его статьи каждый день или через день, действительно давно.
Илья Григорьевич сидит у меня в кабинете в глубоком кресле, дымит своей трубкой и молча наблюдает, как на столе шуршат рукописи и гранки.
- Илья Григорьевич, бастуете? - нарушаю я тишину.
Он рассмеялся и отпарировал:
- Да, у вас в «Звезде» забастуешь.
- Где же ваши статьи?
- А о чем писать, когда «ничего существенного» на фронтах не произошло?
«В самом деле, о чем ему сейчас, в затишье, писать?» - задумался я. Но ведь само затишье тоже тема для газеты. Предлагаю ее Эренбургу.
- Хорошо, - соглашается писатель. - Напишу о затишье.
На второй день приносит большую, на две полных колонки, статью под названием « Ожидание». Его статья - мои «мучения». Печатал он их на своей «короне» - машинке с одними, словно с телеграфной ленты, прописными буквами - и правил таким закрученным почерком, к которому даже за два года нашей совместной работы привыкнуть не могу. Но прочел, кое-что по взаимному согласию поправил. И - в набор!
Что готовит нам в затишье враг, чем может разрядиться затишье? - задается он вопросом, который сегодня не дает покоя многим.
«Мы знаем, что Гитлер может попытаться где-нибудь пробить нашу оборону, прорваться вперед. Он может испугаться гниения в стоячей воде германской армии. Он попытается хвастливыми сводками подкрепить свой авторитет. Он прежде всего бесноватый, об этом не следует забывать. Он действует по тому наитию, которое однажды его привело в Сталинград и в Африку. Он способен на любую нелепость, даже теперь он способен предпринять наступление».
Эренбург предостерегает читателей: не поддаваться затишью, не верить тишине.
«Тишина томит наше сердце - не сомнениями, но ненавистью. Когда тихо кругом, когда солнце на небе и земля в изумрудном облачении, еще пуще разгорается огонь гнева. Мы сражаемся за самое большое благо: за свободу... Еще год тому назад ненависть была нам внове. Она клокотала в нас, мы от нее задыхались. Теперь мы выстрадали холодную, зоркую, справедливую ненависть этого лета... Еще крепче стали наши полки. Еще ближе день победы. Тишина насыщена ожиданием. Немцы ждут теперь расплаты. Наступая, отступая или зарывшись в землю, они видят перед собой одно: смерть. Мы тоже ждем. Но мы ждем другого: свободы для пленных сестер, справедливости для мира, победы для исстрадавшейся России».
Я привел только две выдержки. Но в статье много и других предсказаний о том, что же ожидает и гитлеровскую клику, и заправил рейха, и солдат, и население Германии, и ее сателлитов. А о них такие строки: «Италия потеряла все и не сегодня завтра Германия потеряет своего первого вассала... А где венгры?.. Даже румыны стали редкостью, как старинные монеты...»
Прозорливо смотрит писатель в будущее!
★
Только успели напечатать стихи Александра Безыменского « У кургана» - он прислал очерк «Агитатор». Не в первый и не в последний раз «изменяет» он поэзии и ударяется в прозу. Этим «грешат» и Симонов, и Сурков, и Сельвинский, и другие поэты. Фронтовая жизнь столь сложна и быстротечна, что порой неизбежно приходится поэтам обращаться к другим жанрам.
Материал для «Агитатора» автор почерпнул из политотдельской и партийной жизни. Безыменский хорошо ее знает. Всю войну он провел в действующей армии. Вначале работал в армейской газете. Оттуда его перевели во фронтовую. Но там он не усидел - хотел быть ближе к войскам и выпросил назначение в 3-ю гвардейскую танковую армию генерала П.С.Рыбалко.
Мне не приходилось встречаться с Александром Ильичом на фронте. Но в армиях, где он служил, бывали спецкоры «Красной звезды», они рассказывали, как жил и работал поэт на войне. Он оставался таким же, каким был в армейской газете на финской войне, где мы вместе служили, был верен своему характеру и своим привычкам, был человеком неуемной энергии, веселым, неунывающим, храбрым. Поэт Илья Френкель рассказывал о днях текущих:
- Ни вражеские бомбардировки, ни обстрелы, подчас давившие на психику многодневным постоянством, ни тревожные сводки о положении на фронте не влияли на боевого и задорного запевалу. Он как будто становился моложе и заряжал своим настроением самых серьезных товарищей. Вот он в землянке радиста нашей редакции. Над нами гудит гитлеровская армада, немцы летят на Курск. Со стенок осыпается песок, от давления воздуха блиндаж дрожит. Но при мигающей коптилке нам «уютно», не хватает только песни. И первым запевает Саша Безыменский, а мы подхватываем песню «Споемте, друзья, ведь завтра в поход...».
Как ни погружен был поэт в дела и заботы газеты, он не забывал своих друзей. И если долго от нас не приходило весточки, напоминал о себе пародийным стихом, который однажды и я получил:
Не понимаю: где вы, друзья?
Открытки есть, бумагу запасли вы
Но если вам писать на них нельзя,
Хоть оттиск пальцев мне пришлите:
- Живы.
Мы все теперь
в одной большой грозе,
И коль у вас
И с речью туго,
То я молю:
возьмите из НЗ
Хоть пару слов
для страждущего друга.
Прочитал я уже после войны документ, характеризующий поэта-бойца, подписанный редактором фронтовой газеты, так сказать, с позиции партийного чиновника:
«Писатель Безыменский Александр Ильич, батальонный комиссар, проявил себя выдержанным, дисциплинированным. Редакционные задания выполняет аккуратно и добросовестно. Систематически выезжал в части фронта. Может быть использован в качестве начальника отдела партийно-комсомольской жизни».
Редактор посчитал, что для Безыменского главное не стихи, а начальническое кресло!
Безыменский, одна из главных опор газеты, писал стихи, баллады, поэмы, песни, очерки. Один из его очерков, «Агитатор», и опубликован сегодня. В записке, сопровождавшей очерк, он, чтобы, упаси бог, не подумали, что его герой - иконописная, выдуманная фигура, писал мне: «Я его знаю, я его видел среди бойцов, с ним говорил, о нем говорил...» Очерк написан выразительно, действительно видишь живого человека.
«Он очень хорошо умеет говорить и на митингах, и в беседе с глазу на глаз: ярко, просто и увлекательно. Но, пожалуй, еще лучше умеет слушать человека, потому что он всей душой заинтересован во всем, что волнует его собеседника. Он подаст совет, рассеет сомнение, поможет в беде, разъяснит непонятное. Уважение к нему велико, потому что он всегда доведет дело до конца, ни о ком не забудет, отбросит пустяки и подхватит все, что действительно важно в жизни бойца, даже если это касается какой-либо «мелочи».
Именно поэтому не следует удивляться многообразию отзывов о нем. Бывалый боец зовет его опытным человеком, новичок - учителем, старательный красноармеец говорит, что он заботлив, разгильдяй - что он излишне строг, командир, который быстро устраняет недостатки, называет его лучшим помощником, а командир нерасторопный, нерадивый всегда шипит, что он въедлив, не дает покоя...»
Все эти отзывы справедливы, пишет поэт, однако отзыв, услышанный им во время одной из встреч в полку, наиболее трогателен, всеобъемлющ и точен. Боец пополнения спросил у снайпера, старожила полка:
- То, что он гвардии капитан, это я вижу. А должность у него какая?
Снайпер на секунду задумался, широко улыбнулся и проговорил о своем полковом агитаторе:
- Он друг моей души... Сорокин Василий Васильевич...
Как нужны были во время войны, да и в послевоенное и нынешнее время такие бойцы нашей партии!
★
« Ветераны» - так называется очерк Василия Коротеева о сталинградских воинах. Это популярное ныне слово появилось впервые на страницах газеты. Прошло всего пять месяцев со дня окончания Сталинградской битвы, и, казалось, еще рано говорить о ветеранах; но в отношении сталинградцев оно, пожалуй, было вполне законно. И не случайно написал о них Коротеев - секретарь Сталинградского обкома комсомола до войны, корреспондент «Красной звезды» все дни Сталинградской битвы - словом, настоящий сталинградец, ее ветеран!
Вновь вспоминаю начало сентября сорок второго года. Мы с Симоновым и фоторепортером Теминым переправляемся через Волгу в пылающий Сталинград. С нами Коротеев. Город в дыму и огне. Тяжело нам, но особенно горько Василию, который недавно видел свой город целым, кипучим, жизнерадостным. Мы смотрели на его лицо, искаженное беспредельным страданием. Наши с Симоновым взгляды встретились, и Симонов шепнул мне: «Наверное, у него ощущение человека, у которого только что вот сейчас убили отца или мать».
В дни боев за Сталинград Коротеев подружился со многими воинами, сражавшимися за город. Защитники Сталинграда прошли уже сотни километров на запад, освободили множество городов, но дороже всех им по-прежнему Сталинград.
Воины, защищавшие Сталинград, шлют письма в город на Волге. Одно из них, примечательное, трогательное, и приводит корреспондент. Младший лейтенант Ермаков, знаменитый пулеметчик, Герой Советского Союза, пишет своим знакомым, мастерам Тракторного завода: «...Где же моя родина? На Тамбовщине, в тихом селе Алгасово, или на берегу Волги, в городе, который я своим сердцем выстрадал и своим оружием защищал... Земляки-сталинградцы! Я называю вас так, хотя я - природный тамбовец. Думаю, что имею на это право... Сталинград - мой город. Сердцем мой и кровью мой!»
Впечатляющее письмо прислал Горохов секретарю Сталинградского обкома партии А.С.Чуянову, бывшему члену Военного совета фронта. Я хорошо помню Горохова - совсем молодого, худощавого. В сентябре прошлого года, когда немцы захватили рабочий поселок Рынок и прорвались к Тракторному заводу, в самый критический час высадилась бригада полковника Горохова и с ходу вступила в бой. Она отбила атаки врага, освободила Рынок и три месяца держала оборону, не отступив ни на шаг. Я видел его в ту пору в поселке и теперь рад был получить о нем весточку.
Коротеев встретился с Гороховым, ныне командиром дивизии, генералом, на другом фронте, беседовал с ним. Горохов рассказал, что почти каждую ночь видит во сне Сталинград. Переписывается с друзьями - рабочими и инженерами Тракторного завода, с ними делил все тяжести и опасности тех дней и ночей. Горохов писал Чуянову:
«Вот уже пять месяцев, как я покинул Сталинград, но память о нем настолько свежа, будто только вчера я оттуда. Как хочется увидеть его восстановление! Сталинград нам стал родным. Он - самая незабываемая страница нашей жизни. Сталинград и сталинградцев мы часто вспоминаем и в кругу за рюмкой водки, и на службе. При первой возможности вырвусь посмотреть еще и еще раз наш славный Сталинград. Передайте привет рабочим и коммунистам заводов, с которыми я сроднился на всю жизнь».
Генерал просил следить за памятником своим боевым друзьям, поставленным на берегу Волги в поселке Рынок. «Мои погибшие ребята заслужили, - пишет он, - чтобы об их могилах заботились». На острове Спорный против Тракторного завода стояли батареи бригады. Там в братской могиле похоронены артиллеристы - герои Сталинграда. Генерал просит переименовать остров Спорный в остров Артиллерийский.
Встретился Коротеев и с донецким шахтером, знаменитым бронебойщиком Петром Болото из 33-й гвардейской дивизии, вместе со своими тремя товарищами преградившим путь прорвавшимся под Сталинградом немецким танкам. Мы его видели в Сталинграде, слушали его выступление на красноармейском митинге. Симонов записал его речь почти стенографически, и она вместе с его фотографией была опубликована в «Красной звезде». Ему же была посвящена передовая статья. Ныне он Герой Советского Союза, на юге - уже в звании офицера. Все бронебойщики помнят его афористичную фразу: «Закурить в бою, ребята, это можно, а вот промахнуться нельзя».
Сталинград далеко позади, но слава его шагает по фронтам. Само слово «Сталинград» звучит как боевой призыв. Бывает, случается заминка в бою и раздается голос:
- Сталинградцы, за мной!..
Командующий 52-й армией генерал З.Ф.Захаров, тоже воевавший в Сталинграде, ныне - на юге страны, вручая пятерым солдатам ордена Красного Знамени, говорит им: «Вы дрались, как сталинградцы!» Как самое дорогое сберегается сталинградское оружие: ружья, автоматы, пулеметы, минометы вручаются новичкам в торжественной обстановке, и они дают клятву быть достойными славы сталинградских ветеранов.
★
Каждодневно газету «осаждает» бесчисленное число военных тем. Кроме больших, оперативно-тактического характера, есть темы, так сказать, частного характера, но проходить мимо них нельзя - из этих тем складывается фронтовой быт людей. Мы нашли, правда, не очень новую, но своеобразную форму их освещения - небольшие, строк на 80-100-заметки. Они публикуются на первой полосе под передовой статьей без подписи, чем подчеркивается их значимость. Газетчики их так и называют - «подпередовицы».
Вот уже больше месяца мы регулярно их публикуем. Что они собой представляют? В известной степени ответ на это дают их заголовки: Каждодневно газету «осаждает» бесчисленное число военных тем. Кроме больших, оперативно-тактического характера, есть темы, так сказать, частного характера, но проходить мимо них нельзя - из этих тем складывается фронтовой быт людей. Мы нашли, правда, не очень новую, но своеобразную форму их освещения - небольшие, строк на 80-100-заметки. Они публикуются на первой полосе под передовой статьей без подписи, чем подчеркивается их значимость. Газетчики их так и называют - «подпередовицы».
«Офицерский такт»,
«На командирском наблюдательном пункте»,
«Стиль командирского приказа»,
«Кто твой командир»,
«Я не заметил»,
« Зачисление павших героев навечно в списки части»...
В основе этих материалов - письма читателей и наблюдение наших фронтовых корреспондентов. Вот, скажем, « Офицерский такт». На одной из фронтовых дорог автомашина с несколькими офицерами была остановлена часовым. Он объявил, что здесь проезд закрыт, указал другой путь. Майор Аликанов, сидевший в машине, неведомо почему возмутился. «На каком основании дорога закрыта? - резко спросил он. - Кто тут колобродил?» И разразился грубой руганью.
Сообщая об этом в «Красную звезду», майор А.Юрьев пишет: «Я считаю поведение майора Аликанова недостойным офицера Красной Армии. Своей запальчивостью и грубостью, своими необдуманными, резкими и к тому же совершенно несправедливыми словами по адресу капитана он нанес ущерб достоинству и авторитету этого командира в глазах его подчиненных. Вместе с тем майор Аликанов умалил и свою офицерскую честь, ибо такая манера держаться ни в ком не вызовет уважения».
К этому письму в подпередовице даются небольшие комментарии. Среди наших начальников можно встретить еще любителей пошуметь, которые по всякому поводу и порой без повода учиняют громовой разнос нижестоящему командиру в присутствии его подчиненных, не заботясь особенно при этом о подборе слов.
Такта не хватало не только офицерам, но и генералам. К сожалению, были генералы и даже маршалы, лишенные сдержанности, такта. А были и такие, кто давал волю рукам. Но не будем тревожить тени ушедших. Кто бы пропустил в печать такого рода факты, имена, хотя они были нам известны?! Выход мы нашли в том, что подымали наших вежливых военачальников, не теряющих выдержки в критических боевых условиях. К таким военачальникам мы прежде всего причисляли К.К.Рокоссовского. Всем хорошо были известны его скромность, вежливость, интеллигентность. Человек твердого характера, он никогда не позволял себе прикрикнуть на подчиненного, нагрубить ему.
Как видит читатель, газета подняла важную, злободневную тему.
Приведу еще любопытный пример из армейской жизни, да, пожалуй, не только армейской. Начинается подпередовица «Стиль командирского приказа» так: «Подполковник Н.Пухов в своем письме в редакцию «Красной звезды» сообщает: «Некоторые оперативные документы, поступающие из частей в штаб нашего соединения, приходится не читать, а разгадывать - до того подчас запутан, затуманен смысл документов всевозможными словесными вывертами. Недавно, например, мы получили донесение, состоящее всего из одной фразы размером... в полторы страницы. Пока в них пробьешься до сути дела через проволочные заграждения всяких придаточных предложений, бесчисленные «которые» и «таковые», и поту много прольешь, и драгоценное время улетит впустую».
И к этому письму тоже краткие комментарии:
«Вопрос, поднятый подполковником Пуховым, важен и значителен... Разве может, например, командир обеспечить должное управление в динамике боя, если он не умеет быстро и точно сформулировать приказ, быстро и точно дать оценку положения старшему начальнику?.. Там, где нужен приказ, подобный выстрелу, он обрушит на подчиненного ушат вялых расплывчатых слов. Там, где нужно сказать одно из двух - да или нет, он умудрится не ответить ни да, ни нет...»
Как видим, за разговором о стиле встают вопросы очень серьезные. Столь же интересны, поучительны и другие такого рода заметки. Я знаю, что они находили отклик офицеров и даже больших военачальников. Одобрительно отнесся к этим выступлениям газеты и Г.К.Жуков. Он сказал мне:
- Темы не мелкие. Подсказка нужна, - а затем не без подначки заметил: - И еще важно, что статьи небольшие, их скорее прочтут.
Так он упрекнул нас за то, что газета порой злоупотребляла длинными статьями. Конечно, не такими, какие ныне печатаются на целую полосу и даже больше, но все же большими, а во фронтовой обстановке не учесть это нельзя было...
★
Небольшое стихотворение « Сестра» принес Иосиф Уткин:
Когда, упав на поле боя, -
И не в стихах, а наяву -
Я вдруг увидел над собою
Живого взгляда синеву.
Когда склонилась надо мною
Страданья моего сестра -
Боль сразу стала не такою:
Не так сильна, не так остра.
Меня как будто оросили
Живой и мертвою водой,
Как будто надо мной Россия
Склонилась русой головой.
Как я уже рассказывал, осенью сорок первого года на Брянском фронте, именно в те дни, когда мы с Ильей Эренбургом туда приезжали, Иосифа Уткина тяжело ранило. Воспоминанием о том дне, наверное, и навеяны эти стихи. Но у истинного поэта рассказ о себе включает пережитое многими людьми. Думаю, что не один фронтовик, читая эти стихи, вспоминал, как над ним склонилась «русая голова» сестры милосердия...
★
12.06.43: А.Платонов. Земля и небо Курска || «Красная звезда» №137, 12 июня 1943 года
10.06.43: И.Эренбург. Ожидание || «Красная звезда» №135, 10 июня 1943 года
04.06.43: А.Безыменский. У кургана || «Красная звезда» №130, 4 июня 1943 года
15.06.43: В.Коротеев. Ветераны || «Красная звезда» №139, 15 июня 1943 года
10.06.43: Офицерский такт || «Красная звезда» №135, 10 июня 1943 года
20.05.43: Кто твой командир || «Красная звезда» №117, 20 мая 1943 года
23.04.43: Зачисление павшего героя навеки в списки части || «Красная звезда» №95, 23 апреля 1943 года
13.06.43: И.Уткин. Сестра || «Красная звезда» №138, 13 июня 1943 года
________________________________________________________________________________________
**Источник: Ортенберг Д.И. Сорок третий: Рассказ-хроника. - М.: Политиздат, 1991. стр. 274-280.