Город русской славы

[0gnev]

Б.Лавренев || « Известия» №110, 10 мая 1944 года

Доблестные войска Красной Армии штурмом овладели крепостью и важнейшей военно-морской базой на Черном море - городом СЕВАСТОПОЛЬ. Крым полностью очищен от немецко-фашистских захватчиков.

Слава героям Севастополя!

# Все статьи за 10 мая 1944 года.




Когда первый советский боец в неудержимом порыве атаки взбежал на гребень Инкерманских высот и с него увидел сияние необ'ятной шири весеннего моря, матовый изумруд Северной бухты, впаянный в оправу меловых скал, и на этих скалах груды развалин, покинутых двадцать два месяца назад защитниками Севастополя - каким тревожным волнением должно было забиться молодое, горячее сердце воина, увидевшего землю, прославленную подвигами его дедов и братьев.

Может быть, он стал на колени и трепетно коснулся пересохшими в горячке боя губами нагретого майским солнцем обломка бетона от взорванного форта, на котором темными подтеками застыла ржавчина от исковерканной арматуры, как кровь погибшего друга.

Может быть, он снял исцарапанную пулями и осколками суровую боевую каску, постоял мгновение молча, отдавая почесть незабвенным героям, и с новым пылом рванулся вперед - сбрасывать в море остатки разбойничьей банды, смятой и разгромленной неудержимым потоком народной мести.

Выпустив на морском берегу последнюю пулю в последнего немца, боец, вместе с товарищами, вошел в город. Но он не увидел города. Он прошел по опаленному черному пепелищу, по грудам щебня и камня, пробиваясь сквозь лабиринт расщепленных и изогнутых балок.

Немец нашел на берегах Севастопольской бухты только горький пепел пожарища, развалины, мертвую и глухую пустыню. Люди, защищавшие Севастополь, ушли из него и город ушел вместе с ними. В последний день кровавых боев, кипевших на бывших улицах черноморской твердыни, в Севастополе оставалось только два дома, которые еще можно было назвать домами по ажурным скелетам едва державшихся стен. Севастопольцы не оставили врагу ничего. Не было немцу приюта в Севастополе. Не было крова, который укрыл бы его. Не было камня на мостовой, который не кричал бы безмолвно немцу в лицо о ненависти и мести. И, верно, страшно было немцу сидеть в руинах в бурные ночи и слушать гул черноморского шторма и свист ветра, кричащего ему в уши о близкой и беспощадной расплате. И, верно, не раз просыпался он в холодном поту, хватаясь за автомат и испуганно вглядываясь в пустыри, на которых чудился ему топот матросских шагов и смутный, но явственный шопот:

- Мы вернемся! Мы отплатим за Севастополь!

Наш народ терпеливо ждал часа возмездия. Народ бережно хранил память о подвижниках Севастопольской обороны, и бессмертные тени их реяли над знамёнами наших полков на берегах Волги, под стенами Сталинграда.

Пепел Севастополя стучал в сердца наших красноармейцев и вел их в бои на Волге и на Кубани, на Дону и Миусе, на Днепре и Буге, всюду, где окрепшая сила народа ломила и гнала насильника и захватчика.

Дух Севастополя, дух несломимого мужества и упорства, безграничного презрения к врагу и к смерти был завещан севастопольцами всему народу и был принят, как священное наследство всей нашей армией.

* * *

Немец шел в Севастополь, опьяненный дешевым фейерверком европейских побед. Шёл хозяйственно и расчетливо, уверенный, что останется там навсегда.

В июньские дни тысяча девятьсот сорок второго года моряки полковника Рубцова, занимавшие позиции у Генуэзской башни, на крайнем участке Севастопольской обороны, выбив неудержимой и грозной штыковой атакой немцев с захваченного ими рубежа, нашли в кармане заколотого эсэсовца, рослого, белокурого и красивого парня, зеленый шагреневый бумажник, в котором, среди документов и фото, оказалось неотправленное письмо. Его перевел товарищам минер с «Незаможника», бывший студент Института иностранных языков. Это письмо любопытно прочесть сейчас, весной тысяча девятьсот сорок четвертого года.

На смятом листке плотной голубоватой бумаги с французской водяной маркой остреньким готическим почерком немец писал своей даме сердца:

«Моя крошка Герда! Дело идет к концу. Еще два-три дня и мы расправился с этим чортовым гнездом, у которого мы так непростительно долго застряли. Ни с одним городом нам не приходилось столько возиться. Русские невероятно и глупо упрямы, они не желают признать себя конченными. Но это их последнее убежище в Крыму, и с его падением тут наступит полная тишина и мир, а для нас с тобой счастливые дни. Я не терял времени и, добывая поручения от майора Коффенберга, успел об'ездить южный берег. В одном местечке удалось присмотреть милый домик. Полковник обещал похлопотать, чтобы я его получил. Тогда я вызову тебя. Домик весь в цветах и нам здесь будет весело любить друг друга. Мы устроим себе парочку пухленьких ребят и проживем, как в раю, до самой смерти».

Жалкий стяжатель, воспитанный Гитлером в жажде «жизненного пространства» на чужих землях. Как он ошибся в расчетах! Вместо цветочного рая он попал в огненный ад у балаклавских утесов, и штык краснофлотца навсегда прекратил его увеселительные поездки на южный берег. Сто тысяч подобных ему простились на склонах севастопольских высот со своими разбойными грезами.

Севастополь был верен легендарным традициям предков. Каждый метр своей земли севастопольцы уступали врагу лишь тогда, когда он был плотно покрыт трупами немцев и румын, обломками гитлеровской боевой техники. И если бы рабы Гитлера обладали способностью думать, то они уже летом сорок второго года могли бы предугадать свое бесславное будущее, которое было определено советским народом у пылающих руин Севастополя.

Обломав зубы, руки и ноги, немец вполз, наконец, в мертвый Севастополь. Но он ничего не приобрел в нем, кроме тления, пепла и смерти. И не добился на крымской земле ни мира, ни тишины, о которых сладко мечтал зарезанный краснофлотским штыком возлюбленный Герды. Последние севастопольцы, разорвав стальное кольцо врага, ушли в горы и начали оттуда новую, еще более страшную для немца, беспощадную и злую войну.

* * *

Моряки Черноморского флота создали величавую и прекрасную легенду о последнем защитнике Малахова кургана. Автор ее неизвестен, но она живет и идет из сердца в сердце, рождая мужество и призывая на бой.

Когда под градом тяжелых снарядов и авиабомб, падавших на вершину прославленного двумя оборонами кургана, распались обломками орудийные дворики и казематы, когда не осталось на Малаховом ни одного человека, который мог бы стоять на ногах и держать оружие, когда немцы и румыны, поднявшись из своих нор, без выстрела, мерным тупым шагом шли на окровавленный холм, в ночной темноте с гранитного постамента сошли две фигуры - вице-адмирал Корнилов и матрос Петр Кошка. Тихо прошли они среди мертвых бойцов, наклоняясь и слушая, не бьётся ли ещё где-нибудь жаркое краснофлотское сердце. И услышали тихий вздох очнувшегося бойца. Тогда адмирал и матрос, два народных героя прошлого века, подняли молодого героя нашей родины, взяли его под руки, втроем невидимо прошли сквозь немецкие и румынские цепи к Инкерманским холмам и скрылись в глубокой пещере, опустив за собою тяжкую глыбу камня, закрывшую вход.

Там остались они ждать великого утра победы, чтобы вернуться в родной Севастополь, на свой славный курган, где они встанут вновь на гранит, рядом, рука об руку: адмирал, матрос, краснофлотец, чтобы навеки хранить и беречь от врага колыбель Черноморского флота.

Это утро пришло! Сквозь дымку пороховой гари советские люди в красноармейских шинелях увидели, наконец, долгожданный страной Севастополь.

Победивший народ вернулся на свою свободную землю, землю, где каждый камень дважды запечатлен памятью отваги и подвига. Город флота раскрылся перед бойцами, как развертывается полотнище военно-морского флага в вышине на мачте боевого корабля. Белый плат известковой земли, голубая оторочка Северной бухты, и на земле, как эмблемы на флаге, алая кровь героев, отдавших свои жизни за любимый и гордый город.

Город пуст и разрушен, но не мертв для своих, как был мертв для немцев.

Из-под щебня выбивается теплой зеленью молодая трава, и веточка миндаля, стиснутая между двух рухнувших черных стен, покрывается розовой пеной цвета, приветствуя воскресение и жизнь.

Чистый ветерок рябит воду на безмолвном рейде, на котором зарождалась наша морская слава. Отсюда, шумя белогрудыми парусами, уходили в море искать и бить врага под Керчью, Фидониси, Калиакрией и Гаджибеем корабли русского флотоводца Фёдора Ушакова. Отсюда повел Ушаков свои корабли в Средиземное море, и слава русского флага прошумела в грохоте залпов под стенами Корфу и у берегов Италии.

Отсюда отплыла на лебединую песню парусного флота, в Синопский бой, эскадра адмирала, любимца черноморских матросов и достойного наследника Ушакова и Лазарева - Павла Степановича Нахимова.

Здесь три русских патриота-моряка, с болью простясь навсегда с кораблями, проводив их в волны Севастопольской бухты, сошли на сушу и своим вдохновенным трудом и военным талантом создали ту небывалую по мужеству и упорству оборону, о которую одиннадцать месяцев разбивались в бесплодных штурмах лучшие войска мощной коалиции враждебных держав.

Вожди Севастополя - Нахимов, Корнилов, Истомин разделили судьбу тысяч защитников и своей жизнью и кровью запечатлели великий подвиг патриотизма и русской доблести.

Внуки героев, молодые советские люди, принявшие из рук родины боевое оружие для защиты ее чести и независимости, не уронили дедовской славы. Гитлер привел под Севастополь отборные дивизии немцев и румын. Они шли с музыкой, считая, что им хватит трех дней, чтобы разделаться с Севастополем. После первого штурма они легли под огнем севастопольцев в таком количестве, что оставшиеся в живых сразу поняли, что Севастополь не Осло, не Брюссель, не Париж и что единственным подходящим маршем для фашистской армии тут будет похоронный марш.

Как и в первую оборону, моряки сошли с палуб кораблей отстаивать город флота. И здесь высоко поднялось знамя морской пехоты, родившейся в первых боях войны под Одессой. Моряки вгоняли врагов в дрожь отчаянными, лихими штыковыми ударами, превращая осаждающих в осаждаемых, панически бегущих перед «черной смертью», перед губительным ураганом матросского наступления.

Штурм за штурмом разбивались о стену бесстрашия и отваги, поставленную перед врагом севастопольцами. И только в исходе восьмого месяца, высоко неся головы и изорванные в схватках знамена, бойцы Севастополя оставили свои боевые посты по приказу командования.

* * *

Мы знали, что придем в свой Севастополь!

Трудом и кровью народа создан был у моря наш могучий оплот, и отдать его мы никому и никогда не могли.

Гитлер рассчитывал, что его армиям удастся отсидеться в Крыму «до поворота событий», на который он еще безнадежно уповает.

Гром возмездия грянул стремительно, как блеск разящей молнии. Немцы в Крыму на себе познали, что такое блицкриг. Гитлер приказывал им держать Крым, если понадобится, пять лет. Они не удержали его и на пять дней. Севастополь остался последним клочком твердой почвы, куда в животном страхе сбежалась разгромленная фашистская накипь, два года бесновавшаяся в Крыму. Оттуда она и была загнана в море, как стадо зараженных крыс.

Наши вошли в Севастополь!

Скоро труженики моря, тральщики, очистят прекрасный рейд, и в свою гавань придут после двухлетней разлуки корабли Черноморского флота. Многие из них возвращаются гвардейскими кораблями, заслужив эту честь у берегов Новороссийска и Керчи. Севастополь снова встанет, как город величия, осененный ореолом мученичества, и героизма.

Он навеки возвращен родной стране. Его вырвали из кровавых лап врага люди, ведомые в бой гением и волею Сталина. // Борис Лавренев.

************************************************************************************************************
Москва салютует доблестным войскам 4-го Украинского фронта, штурмом овладевшим крепостью и важнейшей военно-морской базой на Чёрном море - городом Севастополь. На снимке: момент салюта - на Москва-реке у Крымского моста.

Фото Н.Петрова.



************************************************************************************************************
Над Севастополем снова реет советское знамя!

☆ ☆ ☆

Наш богатырь

Я помню его ликующим
В самый разгар весны,
В сороковом году еще,
Задолго до войны.
Дети по пляжу бегали.
Чайки вились вдали.
Белые, будто лебеди,
Вдаль пароходы шли.
Светлый, нарядный, вымытый
Город благоухал,
В мягком купался климате,
Запах мимоз вдыхал.
Долго мне будут помниться
Гравия треск и хруп,
В искристой сбруе конница,
Рев первомайских труб,
Грохот оркестра дальнего,
Шествие без конца,
Трепет пирамидального
Тополя-гордеца,
Девушек майки пестрые,
Грузовики в коврах,
Кители черноморские
В звездах и якорях,
Громкое до безбрежности
Счастье на парусах,
Тихое пламя нежности
В добрых людских глазах.

II

Но сердце под гимнастеркою
Крепко, навек хранит
Радужное и горькое,
Радость и боль обид.
Будет во мне до старости
Память о том жива,
Как Севастополь в ярости
Дрался с упорством льва.
Помнится он отмеченным
Годом сорок вторым,
Когда косяки неметчины
Жадно ломились в Крым.
Когда наизусть заучена
Каждая весть была,
Когда Севастополь-мученик,
Казалось, сгорит дотла.
Когда огневыми сводками
Радио жгло эфир,
Когда, из бессмертья сотканный,
Он потрясал весь мир.
Когда под Москвой, на Западном
Каждый шептал блиндаж
Мужественно и клятвенно:
«Будет он снова наш!»

III

И вот он стоит раскованный!
Весь в глубину и вширь
Сталью исполосованный,
Раненый богатырь.
Здравствуй, земля нетленная,
Сказочная земля!
Здравствуйте, вдохновенные,
Гордые тополя!
Сколько пришлось тяжелого,
Страшного испытать,
Но вы не склонили головы,
Вы сохранили стать.
Здравствуйте, стены дымные,
Окнами на простор!
Здравствуйте, гостеприимные
Кручи прибрежных гор!
Как вы безмерно дороги,
Выступы троп крутых.
Не вас оседлали вороги,
А вы одолели их!
Вон они, присмирелые
Родственники гиен -
Сотни и тыщи целые
Топают в русский плен.
Вон они, трижды клятые,
Густо смердят кругом,
Скошенные, распятые
Пулею и штыком.
Крымское, непокорное
Небо над головой.
Пенится море Чёрное,
Гневною бьёт волной.
Некогда сладить с чувствами.
Сердце идёт в полёт.
Хочется петь без-устали,
Долго шагать вперёд.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

______________________________________________
А.Толстой: Флаг Севастополя* ("Известия", СССР)**
С.Сергеев-Ценский: Севастопольцы* ("Правда", СССР)
Б.Лавренев: Людмила Павличенко ("Известия", СССР)*
Железная стойкость советских воинов* ("Правда", СССР)***
Бессмертная слава Севастопольской обороны ("Красная звезда", СССР)***
Ф.Октябрьский: Беззаветный героизм севастопольцев зовет нас на новые подвиги ("Правда", СССР)

Газета «Известия» №110 (8412), 10 мая 1944 года