Брат
А.Копыленко || « Известия» №64, 18 марта 1943 года
Советские летчики! Соколы нашей Родины! Бейте врага в воздухе, на земле и на море! Громите вражеские войска, уничтожайте живую силу и технику фашистов!
# Все статьи за 18 марта 1943 года.
Эту историю я слышал от пленного солдата гитлеровской армии, ефрейтора Вальтера Шульца.
Он рассказывал, мешая немецкий язык с русским, который он знал немного.
Событие случилось осенью. В ту ночь Шульц дежурил в штабе своего гарнизона. К лейтенанту Гофунгу, его командиру, заехал в гости старый приятель, корреспондент какой-то газеты, Ратман. Это было лишним поводом выпить по стакану рома.
Впрочем, и без этого лейтенант не забывал опрокидывать по рюмке каждый вечер. Лейтенанту осточертела война и всё в мире надоело. В этот раз он позвал к себе своего родича обер-ефрейтора Зеера, труса и наглеца, маменькиного сынка, который всю войну прятался за спиной лейтенанта.
Ефрейтор Вальтер Шульц подслушивал под дверями своего хозяина. Начала спора между тремя немцами он не слышал. Он услыхал удар по столу кулаком и нервный выкрик лейтенанта Гофунга:
- Я солдат, я газет не читаю!.. Я прошёл войну, и я тебе сейчас докажу, кто прав. Украинцы, киргизы, татары и ещё какие-то там дикие людишки только и ожидают, чтобы вцепиться друг другу в глотку. А русские… Вот сейчас увидишь, как они относятся к русским. - Лейтенант пьяно захохотал. Корреспондент что-то ответил, а лейтенант Гофунг крикнул:
- Ефрейтор Шульц!
- Слушаю! - На пороге замер ефрейтор Вальтер Шульц. Он сразу заметил, что лейтенант Гофунг уже здорово выпил. На сухом, каменном лбу лейтенанта густо высыпал нездоровый пот, глаза помутнели, стали неспокойными, он искал, на ком бы излить свою злобу. В такую пору лучше не попадать ему под руку.
- Ефрейтор Шульц, подайте сюда обоих пленных, приведённых сегодня утром, - приказал лейтенант.
- Слушаю.
Ефрейтор исчез.
Через несколько минут в комнату ввели поочерёдно двух красноармейцев. Они были заперты отдельно. Лейтенант допрашивал их всего один раз. Они стояли полуголые.
- Ступайте, Шульц, - махнул рукою лейтенант. Шульц вышел. За дверью он припал к щели ухом.
- Почему они так одеты? - спросил Ратман по-немецки.
- Содрали с них всё, черти. Утром у них был приличный вид. Да какая разница? Не всё ли равно, в какой одежде подыхать, - сказал лейтенант.
Красноармейцы стояли босиком. Тело их едва прикрывало тряпьё, грязные, лохмотья. А трое немцев сидели с равнодушным видом, как будто всё было обычно…
Высокий красноармеец, которому было около сорока лет, стыдливо старался прикрыть голое тело дырявым куском грязного, рваного холста, а молодой, низенький, дрожал от холода в совершенно драных, сгнивших отрепьях штанов. Больше ничего на них не было.
У одного из красноармейцев, у высокого, была перевязана тряпкой левая рука у самого плеча, и там запеклась кровь. А у другого, низенького, голова была обмотана грязными кусками окровавленного полотенца.
Они и в плен попали потому, что потеряли сознание от ран и не могли обороняться либо покончить с собой.
Все молчали.
- Ты понимаешь русский язык? - сказал по-немецки лейтенант Ратману. - Я поговорю с ними. Запомни: один из них - украинец, другой - русский. Сейчас ты увидишь, что будет, - свысока усмехнулся лейтенант. Ратман кивнул головой. Только обер-ефрейтор Зеер сидел с видом надутого, откормленного гуся.
Лейтенант медленно повернулся к низенькому красноармейцу, который едва держался на ногах. Он был контужен в голову.
- Утром я разговаривал с вами, с каждым отдельно, - довольно чистым русским языком сказал лейтенант Гофунг. - Ты русский?
- Русский, - хрипло, равнодушно ответит красноармеец.
- Фамилия?
- Суслов Иван.
- А ты украинец?
- Да, украинец, - бодрее, чем Суслов, ответил второй. У него была небольшая рана и больше сил.
- Фамилия?
- Кныш Тарас.
- Скажи, украинец, вы были в одной части с этим русским? - спросил Гофунг, небрежно скосив глаза на Суслова.
- Нет, я вижу его впервые, - медленно ответил Кныш, ожидая, что будет дальше. Он говорил правду, Суслова он никогда раньше не видел.
- Кто твой враг, скажи, украинец? - вдруг спросил Гофунг.
Тарас Кныш молчал. Он знал, кто его враг. Но он ждал. Он думал долго, такой он был человек. Но если Тарас додумывал до конца, никто не мог убедить его в противном.
- Ну, я жду, - сказал нетерпеливо Гофунг.
Что ж ему ответить? Кныш Тарас впервые в жизни так близко видел столько живых немцев. Вот они какие, ага… Но он с ужасом почувствовал, что у него нет к ним злобы, а только презрение. Они были ему омерзительны. Утром ещё было страшно с непривычки, но теперь Тарас всё передумал, и к нему пришло спокойствие. И ещё желание - чтобы всё поскорее кончилось.
- Значит, ты не понял, о чём я тебя спрашиваю? - медленно сказал лейтенант. - А что ты делал на Украине до войны?
- Был шорником в колхозе имени Тараса Шевченко, - сразу ответил Кныш.
- Шевченко?.. Ага… Тогда прекрасно, - усмехнулся лейтенант Гофунг и налил в большой стакан сперва рому, потом вина и спирту. - На, выпей, украинец, согрейся. И не бойся меня. Я тебе ничего не сделаю. - Лейтенант подал стакан. Кныш жадно выпил половину, а другую протянул Суслову. Лейтенант вскочил, схватил его за руку. Пей сам! Кныш немного подумал и выпил всё до дна.
- Теперь скажи, кто здесь твой враг? - настаивал Гофунг. - Вот этот русский, да?
Лейтенант показал рукой на Суслова. Кныш посмотрел на контуженного бойца. Он думал: что хочет от него этот немец? Кныш всё любил додумывать до конца. Он думал и говорил медленно - такой он был человек.
- Ты не понимаешь меня? - зловеще, сдерживая себя, спросил лейтенант, которому становилось стыдно перед Ратманом и перед обер-ефрейтором Зеером, особенно перед Зеером. Лейтенант чувствовал, что этот желторотый мальчишка бесконечно радуется сейчас, только боится показать свою радость.
- Понимаю, - сказал Тарас Кныш.
- Говори.
- А что ж мне говорить, всё ясно,- сказал Кныш и посмотрел на Суслова.
- Ясно? Это как-раз мне и нужно, - обрадовался Гофунг.
- Слава богу, что и вам это нужно, - сурово сказал Кныш.
- Ты, украинец, завтра поедешь домой. Сейчас тебе выдадут твоё обмундирование. Ты будешь помогать нам. Плюнь твоему врагу в глаза и бей его в лицо. Бей! Врага не нужно жалеть. Бей! - Лейтенант подбежал к Кнышу и, уже больше будучи не в силах сдерживать себя, повторял беспрестанно, чтоб тот бил. Кныш на момент вспомнил жену, троих детей, отца, мать, оставшихся на Киевщине у древнего Корсунь-города. Дети мои…
- Кого ж бить? - медленно, удивленно спросил Кныш, перемалывая в голове мысли.
- Бей его! Бей своего врага!.. Плюй на него, топчи ногами русского… А не побьешь - я тебя убью, - прошипел лейтенант в ухо Тарасу Кнышу.
- Его? - спросил тихо Кныш и показал на Суслова, который напряженно держался у стены и с улыбкой смотрел на возбужденного немецкого лейтенанта.
- Бей его! Ударь!.. Плюнь ему в глаза, твоему врагу. Убей его, иначе я скажу и он тебя убьёт! - повторял пьяный лейтенант на разные лады. Он сгорал со стыда, чувствуя на спине скептический взгляд своего друга Ратмана и прикрытое безразличием злорадство труса, недоросля обер-ефрейтора Зеера…
Чувствуя превосходство внутренней силы Тараса Кныша, лейтенант терял выдержку и волю. - Я с тебя всю шкуру полосами сдеру, если не ударишь! - визжал он.
Кныш стоял неподвижно, безразличный, холодный и думал. И вдруг Тарас Кныш решил.
- Я убиваю врага! - воскликнул Кныш.
От этого крика зазвенели стаканы на столе.
Лейтенант на секунду остолбенел. Тарас Кныш воспользовался этой секундой. Он, тщательно собрав всю свою могучую силу, будто молотом, ударил ногой в живот лейтенанта Гофунга.
Лейтенант Гофунг тупо ударился головой о противоположную стену и успокоился навеки, дважды дёрнувши ногами.
- Теперь прощай, брат, - сказал тихо Тарас Кныш, поклонившись Ивану Суслову. Так прощаются друзья после работы, чтобы снова встретиться на утро.
В этот миг, как на пружине, подбросило с места перепуганного насмерть обер-ефрейтора Зеера, и он, не целясь, выпустил из револьвера обойму в раненых бойцов.
Тарас Кныш упал не сразу. Он удивлённо взглянул смерти в лицо, покачнулся и упал в сторону Ивана Суслова, чуть усмехнувшись. Лицо его стало спокойным, тихим. Такой покой приходит только после тщательно сделанного доброго дела, в которое человек верит и поэтому отдаёт за него свою жизнь.
- Прости меня, брат, - успел сказать Иван Суслов, срезанный в сердце острой пулей. Он повалился накрест на грудь Тарасу Кнышу. // Александр Копыленко. Перевод с украинского Т.Стах.
***********************************************************************************************
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. Привал перед боем.
Фото специального военного корреспондента «Известий» П.Трошкина.
★
Ржев оживает
РЖЕВ, 17 марта. (ТАСС). В первые же дни после изгнания немцев в городе закипела созидательная работа. Бригады добровольцев из населения чистят улицы, собирают трофеи. С энтузиазмом работают все - молодёжь, старики, мужчины и женщины.
Мёртвый при оккупантах Ржев оживает. Восстановлено радиовещание. Начал действовать телефон. Работают две столовые, две бани, две больницы. Готовятся к открытию аптеки и амбулатории.
_____________________________________________
П.Павленко: На высоком мысу ("Красная звезда", СССР)
О.Курганов: Настенька || «Правда» №74, 18 марта 1943 года
И.Эренбург: Немцы 1943 || «Правда» №69, 12 марта 1943 года
К.Симонов: На старой смоленской дороге ("Красная звезда", СССР)
А.Чуянов: Кровавые злодеяния гитлеровцев в селе Алексеевка Сталинградской области ("Правда", СССР)
Газета «Известия» №64 (8057), 18 марта 1943 года