Он жил так, словно нарочно хотел запутать будущих биографов. Его вклад в науку и знание почти двадцати языков позволяли ему занять место в любом университете, но его книги запрещались и сжигались, а кое-где, возможно, запрещены до сих пор. Он презирал канцелярскую работу и провел много времени за конторским столом. Он был богат, любил хорошее вино
(
Read more... )