Как меня рисовали, покуда я срисовывал других или Карандаши три года спустя. Буддийское лето
Приезд Дани и Мики, которых Лена везла с пересадками и опоздавшими рейсами через Махачкалу и Екатеринбург, совпал с аномальными июльскими температурами, что и позволило записным остроумцам предположить - мол, это именно они с собой израильскую жарищу понавезли.
Поездка внуков к бабушке и дедушке неоднократно ( и не один год подряд) откладывалась, могла не состояться и теперь, если бы не могущественное участие добрых и высших сил в лице деда Вовы, вышедшего на пенсию месяцем раньше и, в честь такого нерядового случая, великодушно взявшим на себя разницу многократно повзрослевших подражавших билетов.
И приятно смотреть, что сейчас деда Вова счастлив от присутствия внуков как никогда.
По-настоящему (долго) мы не виделись около трех, что ли, лет - с самого начала ковида, то есть, последний раз встречались в совершенно другой реальности, неоднократно менявшейся для всех. Не только живущих в нашей стране, но даже и проживающих на чужих и автономных, казалось бы, территориях.
Всякое бывало за эти долгие годы. Прямо скажем, жили мы все это время по-разному, с болезнями и горестями, упадками и кратковременными взлетами тоже, куда ж без них, но заочной связи друг с другом, оптимизма и веры в светлое будущее никогда не теряли.
Разумеется, заранее я даже паниковал немного - давно мол не были рядом, в непосредственном контакте, и в Чердачинск теперь приехали совсем взрослые, будто бы другие совсем люди, как с ними, такими новыми и такими непривычно другими, общаться?
Сможем ли мы найти общий язык, как раньше?
Пригодимся ли со своими устарелыми прихватами?
Когда Даня и Мика были маленькими, я знал, что с ними делать и как себя вести, охраняя и не пущая на всякие вольности - весь наш дворовый да уличный быт логично крутился вокруг коляски и экспедиций, заполнявших все возможное время, с глаз подальше да подольше, дабы дать родителям возможность сделать дела, отдохнуть и сил набраться для новых трудовых и творческих свершений.
Теперь же парни подросли, вошли в сознательность, самостоятельность из них так и прет, занятия и игры они перебирают отныне с вниманием - вот как четки, очень осознанно, или же как продукты на рынке: хотя времени у ребят по-прежнему море, они уже четко знают - наличие одного занятия подразумевает отсутствие другого. Всем сразу играть невозможно.
Вот и подходят к перебору с разбором, при этом сохранив родное свое, такое понятное и узнаваемое («фирменное») простодушие.
Они и сами понимают, что многое минуло безвозвратно, кануло в Лету: вчера вечером, когда солнце ушло за горизонт и стало можно снова жить (в понедельник обещают +37 и это даже интригует: как это вообще может переживаться?), Даня рисовал меня, а Мика крутился рядом, отбирая у брата то карандаши, то листы бумаги «Снегурочка», рассуждая о собственном возрасте, раз уж я предложил относиться к его задиристости снисходительнее.
- В отличие от меня, одиннадцатилетнего Мика - он еще маленький.
- Ничего себе маленький, шесть лет! Да я в его возрасте…
- Полком командовал, Даня?
- Что такое «полком», Дима?
Тут в разговор встревает сам Мика, любящий иногда говорить о себе в третьем лице, перенаправляя разговор в более чувствительное русло.
- Шесть лет! Разве ж я маленький? Это ж целоваться уже можно?
- С кем собрался?
- С мамочкой любимой.
- А папу куда задеваешь? - Съязвил Даня и я понял, что фрейдизм дал глубокие корни и в Израиле тоже.
Да, мама до сих пор является главной женщиной в жизни Мики и, как настоящий мужчина, он не стесняется громогласно в этом признаться.
Хотя, как рассказывали некоторые наблюдатели, весь полет до Махачкалы и даже после него, по дороге в Кольцово (перелетов было два, но самолет ребятам достался один) Мика строил глазки одной прелестной стюардессе и даже ходил к ней за шторку на высоте больше 10000 метров.
- Ваш мальчик очень уж… очень… какой-то внимательный, - неопределенно сказала потом она счастливой матери, ошалевшей от возвращения на родину, сразу же после посадки на гостеприимной среднеуральской земле.
Конечно, все эти трудные и непростые годы, пришедшие на смену тучным да стабильным, мы ежедневно были на связи - в чатах и по видеосвязи, что окончательно оторваться от реальности не позволяло, однако надо ли говорить, что реальность всегда богаче и непредсказуемее ожиданий, даже самых подготовленных да проницательных?
Надо. Хотя все оказалось проще, чем я думал - логика жизни взяла свое, дело за делом как шаг за шагом, бросили нас навстречу друг другу; действительность, которую не обманешь, сама развернула нас от ясличного к подростковому репертуару, занявшему все сознательное (да и, чего уж, греха таить, и бессознательное тоже) пространство.
У каждого возраста своя правда и свой коленкор. Свои возможности понимания и обобщения.
Если Мика, счастливый от бабушкиной и дедушкиной заботы, еще пребывает внутри сказки, где возможно внезапно появление каких угодно персонажей (недавно рисовал мне глухого монстра, чуждого мольбам и крикам), то Даня, радостно вырвавшийся из привычного и понятного окружения, осознает приоритеты материальной оболочки мира уже четко и как-то, что ли, сущностно.
Вот только что объяснял ему, что слово «кушать» плохое, а «есть» - слово хорошее, тем более что оно и короче на две буквы, и позволяет, таким образом, экономить усилия. Мне надо было, чтоб он запомнил эту науку, а про экономию Даня точно не забудет - этим он у нас в деда, имеющего среди близких неформальную кличку «Академик Абалкин».
Даня снисходителен не только к Мике, но и ко мне - тусуется он обычно с теми, у кого есть возможности и рычаги влияния (по утру сводил деда в магазин и накупил столько сладостей, шоколада, чипсов, газировки и кукурузных палочек, что мама выпала в осадок и начала ворчать, на что Даня так ей и ответил: «А я знаю, что делаю!»), и он в нашей компании, естественно, хитрее всех окружающих - на уровне своего понимания существа дела, конечно.
Глядя на Даню, и я проникаюсь его самоуверенностью - в каждом возрасте он умудряется транслировать миру собственное превосходство, всякий раз соответствующее текущему возрастному моменту.
Это важно, так как Дане каждый раз хватает опыта и знаний оказаться внутри лучшего периода своего детства, где он вновь оказывается венцом творения, а такой талант верить только себе - действительно редкий, как и все настоящее.
В этом самостоянии Дане помогает постоянный спарринг-партнер Мика, которому почему-то нужно всё тоже самое, что и брату. Причем, завладев его движимым имуществом, Мика почти сразу, практически на автомате, теряет интерес к завоеванному. Но характер не переделать и битва за сугубо ненужное продолжается из века в век изо дня на день.
Я попытался объяснить Дане, своими подходами словно бы живущего внутри скаутского кемпинга, причину истинного интереса Мики к, например, фломастерам, и как с ним рационально обходиться (никак, не обращать внимание, игнорить), но для нынешней ступени развития Дани, такой подход кажется ему избыточным и, что ли, мягкотелым.
И уж точно неработающим.
Подождем, сам дойдет.
Так я и наблюдаю изменения в природе, тогда как мальчики наблюдают за мной - раз уж и они тоже не видели меня какое-то длительное время (чаты на русском - не самая интересная им часть быта), вот, когда время выдалось, а маме Лене понадобилось сосредоточиться на своих секретных («взрослых») делах, мы прошли в библиотеку, где Даня и взялся рисовать мой портрет.
Ну, то есть, чтобы зафиксировать возрастные и прочие изменения.
Только Даня просил меня не двигаться и не менять позы.
Пришлось уставиться в опостылевший комп.
Мика, естественно, «помогал» как мог, загораживая Диму своим могучим тельцем и даже таблет с электронными играми, обычно вводящий нашего шестилетнего мужичка в ступор, не помогал ему так, как раньше.
Тем не менее, Даня с портретом справился.
Рисует Даня превосходно, Люсьен Фрейд с его разоблачительными телесами, отдыхает.
На означенном портрете, помещенном им в книжный шкаф, под стекло в районе литературоведческих монографий издательства «Новое литературное обозрение» с черно-белыми корешками («… в этом шкафу у нас будет Димин музей…») он изобразил рыхлую (да, чего уж там, попросту жирную) креветку, задирающую выше плешивой головы, словно бы обвяленной в клочках волос или же остатков шерсти, непропорциональные ноги-клешни, оказавшиеся больше всего пухлого тельца, вместе с треногим креслом.
Ноги эти, может быть, даже где-то эффектные и стройные, тем не менее, вибрируют и извиваются самым непристойным и предательским образом, видимо, символизируя непорядок суставов и постоянную боль в коленях, которой организм означенного облезлого существа откликается на метеозависимость.
А реагировать суставам действительно есть на что - уральские погодные аномалии, известные интернациональной ойкумене глобальными перепадами между дневными и ночными температурами (где норма - дюжина градусов, но мы-то знаем, сплошь и рядом, будни покруче, понаваристее порадикальнее) приберегли к приезду дорогих гостей особенно изысканные аттракционы.
Вроде кратковременных, но ультра тропических ливней при солнце, так и не заходящем за тучи и облака, сменяемых дополнительно обморочными приступами жары, переходящей в тоскливую духоту - ну, и обратно.
Только что было бесконечно жарко, раз, набежали тучки и посыпался сверху кислород, перемешанный с крупными каплями, напоминающими виноград дамские пальчики.
Автохтоны, вроде, еще не привыкли к влажности, как все буйство прекращается, словно бы пресеченное по приказу и вновь наступает неразбавленный зной, завинченный до упора.
Словно бы это преждевременно наступило парниковое будущее, внутри которого все мы маемся и ищем пятый угол, за исключением, разве что, Мики с Даней с их левантийским бэкграундом - ведь это они и только они плавают внутри практически туркестанского песчаного зноя как рыбки в золотой воде.
Символичнее картины вряд ли придумаешь…
Заканчивая портрет, Даня, разумеется, подсластил пилюлю критического реализма и разместил меня на рисунке внутри огромного сердца - точно внутри прокуренной ноосферы принудительного обитания, куда для уюта втиснул еще и фикус под видом новогодней елки, но толку-то: видит он меня однозначно практически монстром глухонемым, к чаяниям и запросам чужих существ совершенно равноудаленным равнодушным.
Разумеется, я готовился к встрече. В том числе и морально. Конечно, на первую пору лучше всего ребятам зашли мои бонусы из супермаркетов, методично собираемые пару зим - скрепыши из «Магнита», пиратские монетки и «приколыши» из «Пятерочки», весь этот маркетологический креатив отечественного ритейла (Оля, привет) занял Даню с Микой на первые их южноуральские дни, обеспечив плавный переход к жаркой деревенской жизни.
Размеренным его не назовешь, раз уж дети живут так быстро, что у них все семь пятниц выпадает на один день - и так по кругу.
Вот и взрослые, находящиеся рядом с буйством этих темпераментов, не успевают из-за этого существовать своим взрослым существованием - слишком уж у детей, живущих рядом, большая скорость, опережающая вообще все, что угодно.
Мгновенно втягиваешься в водоворот их занятий и надоб, просьб и первостепенных ненужностей, просто-таки необходимых для существования на новом месте, бассейн, велосипед, батут, учебники, комиксы, карандаши, игрушки, йогурты с черносливом и семенами, из-за чего, порой, приходишь на пару секунд в себя («а что это было?») посреди горячего лета, дабы после этого вновь нырнуть в вечную занятость счастливых людей, разделить бешенный ритм со всеми семейными.
Дети отключают от мира (в том числе и от ненужных, но таких нужных новостей), переключают, полностью замыкают на себя, переподчиняя собственной, вроде как, рассеянной, но, тем не менее, несгибаемой воле, любые проявления нашей летней сцены - вплоть до режима дня.
Отныне я встаю вместе с птицами - практически на заре и это делает меня еще более счастливым.
Тем более, что Даня - радикальный жаворонок и встает самым первым в доме: сам готовит себе завтрак, так как покуда взрослые встанут, можно чудовищно проголодаться, а Мика, ровно наоборот, стремиться уснуть позже всех. Позже даже любимой мамочки, на которой, собственно говоря, все эти дни лежит основная нагрузка по налаживанию быта.
Они ведь противоположны во всем - Даня засыпает мгновенно, стоит лишь уронить голову на подушку, а Мика ворочается часами, Даня ест все подряд и иногда не может наесться, тогда как Мика крайне избирателен и ест лишь немногие, тщательно отобранные продукты. Зато в бассейне Мика ныряет сразу же, тогда как Даня ходит из стороны в сторону, вместо того, чтобы мужественно - раз, два, три - присесть по самое горлышко и, таким образом переключиться в режим подводной комфортности.
А еще он отлично рисует, в том числе мелками на заборе и гаражных стенах: хотя Даня и говорит с вызовом, что знает, что делает, не умея посчитать последствий своих поступков, поступает он в этом вполне по-взрослому. С лихостью и мужеской удалью. Порой, нам всем свойственно преувеличивать свою просвещенность и ответственность, тогда как загляни внутрь себя - увидишь там жизнерадостного и жизнестойкого ребенка.
Но тут мама, точнее, кому мама, а кому баба Нина, которая, как кажется, счастлива от приезда внуков, больше всех, вместе взятых, принесла из подвала, ручного белого барашка, тотемную Микину игрушку - из тех мягких существ, что сопровождают малышей и в садик, и на завтрак, и в кроватку.
Все эти годы барашек томился в тотальной невостребованности и пыльной безвестности, пока не связал минувшие эпохи с нынешними: Мика увидел игрушку и тут же вспомнил детство босоногое (хотя, честно говоря, он и сейчас частенько забывает надеть тапки), по глазам его было видно, как он совершает мгновенный побег в личное прошлое, чтобы, секундой спустя, вернуться обратно к нам, обнять белого барашка, прижать к груди и разделить эту нечаянную радость обретения настоящего с счастливо потрясенными родными.
Да-да, да это же и есть все тот же наш любимый Мика - щедрый как когда-то, эмоциональный и великодушный, добрый и проницательный, честный и лукавый одновременно.
Летние приключения этого года:
1.Как меня рисовали, покуда я срисовывал других или Карандаши три года спустя. Буддийское лето: https://paslen.livejournal.com/2821201.html
2.Жаба без метлы. Болезнь и аномальная жара как летняя лихорадка южно-уральской полосы…: https://paslen.livejournal.com/2821858.html
3. Вдоль путей. Новый виток экспедиционного движа: как Даня и Мика плывут внутри своей временной реки: https://paslen.livejournal.com/2822553.html
4. Приключения Дани и Мики в поисках абсолюта. Конец экспедиционного корпуса: https://paslen.livejournal.com/2823337.html
5. Поля приехала, Даня занялся библиотекой, а Мика - спасением планеты. Отзовитесь, горнисты!: https://paslen.livejournal.com/2823996.html
6. Штрафная молния и прочие приключения Дани и Мики без интернета: https://paslen.livejournal.com/2824759.html
Поездка внуков к бабушке и дедушке неоднократно ( и не один год подряд) откладывалась, могла не состояться и теперь, если бы не могущественное участие добрых и высших сил в лице деда Вовы, вышедшего на пенсию месяцем раньше и, в честь такого нерядового случая, великодушно взявшим на себя разницу многократно повзрослевших подражавших билетов.
И приятно смотреть, что сейчас деда Вова счастлив от присутствия внуков как никогда.
По-настоящему (долго) мы не виделись около трех, что ли, лет - с самого начала ковида, то есть, последний раз встречались в совершенно другой реальности, неоднократно менявшейся для всех. Не только живущих в нашей стране, но даже и проживающих на чужих и автономных, казалось бы, территориях.
Всякое бывало за эти долгие годы. Прямо скажем, жили мы все это время по-разному, с болезнями и горестями, упадками и кратковременными взлетами тоже, куда ж без них, но заочной связи друг с другом, оптимизма и веры в светлое будущее никогда не теряли.
Разумеется, заранее я даже паниковал немного - давно мол не были рядом, в непосредственном контакте, и в Чердачинск теперь приехали совсем взрослые, будто бы другие совсем люди, как с ними, такими новыми и такими непривычно другими, общаться?
Сможем ли мы найти общий язык, как раньше?
Пригодимся ли со своими устарелыми прихватами?
Когда Даня и Мика были маленькими, я знал, что с ними делать и как себя вести, охраняя и не пущая на всякие вольности - весь наш дворовый да уличный быт логично крутился вокруг коляски и экспедиций, заполнявших все возможное время, с глаз подальше да подольше, дабы дать родителям возможность сделать дела, отдохнуть и сил набраться для новых трудовых и творческих свершений.
Теперь же парни подросли, вошли в сознательность, самостоятельность из них так и прет, занятия и игры они перебирают отныне с вниманием - вот как четки, очень осознанно, или же как продукты на рынке: хотя времени у ребят по-прежнему море, они уже четко знают - наличие одного занятия подразумевает отсутствие другого. Всем сразу играть невозможно.
Вот и подходят к перебору с разбором, при этом сохранив родное свое, такое понятное и узнаваемое («фирменное») простодушие.
Они и сами понимают, что многое минуло безвозвратно, кануло в Лету: вчера вечером, когда солнце ушло за горизонт и стало можно снова жить (в понедельник обещают +37 и это даже интригует: как это вообще может переживаться?), Даня рисовал меня, а Мика крутился рядом, отбирая у брата то карандаши, то листы бумаги «Снегурочка», рассуждая о собственном возрасте, раз уж я предложил относиться к его задиристости снисходительнее.
- В отличие от меня, одиннадцатилетнего Мика - он еще маленький.
- Ничего себе маленький, шесть лет! Да я в его возрасте…
- Полком командовал, Даня?
- Что такое «полком», Дима?
Тут в разговор встревает сам Мика, любящий иногда говорить о себе в третьем лице, перенаправляя разговор в более чувствительное русло.
- Шесть лет! Разве ж я маленький? Это ж целоваться уже можно?
- С кем собрался?
- С мамочкой любимой.
- А папу куда задеваешь? - Съязвил Даня и я понял, что фрейдизм дал глубокие корни и в Израиле тоже.
Да, мама до сих пор является главной женщиной в жизни Мики и, как настоящий мужчина, он не стесняется громогласно в этом признаться.
Хотя, как рассказывали некоторые наблюдатели, весь полет до Махачкалы и даже после него, по дороге в Кольцово (перелетов было два, но самолет ребятам достался один) Мика строил глазки одной прелестной стюардессе и даже ходил к ней за шторку на высоте больше 10000 метров.
- Ваш мальчик очень уж… очень… какой-то внимательный, - неопределенно сказала потом она счастливой матери, ошалевшей от возвращения на родину, сразу же после посадки на гостеприимной среднеуральской земле.
Конечно, все эти трудные и непростые годы, пришедшие на смену тучным да стабильным, мы ежедневно были на связи - в чатах и по видеосвязи, что окончательно оторваться от реальности не позволяло, однако надо ли говорить, что реальность всегда богаче и непредсказуемее ожиданий, даже самых подготовленных да проницательных?
Надо. Хотя все оказалось проще, чем я думал - логика жизни взяла свое, дело за делом как шаг за шагом, бросили нас навстречу друг другу; действительность, которую не обманешь, сама развернула нас от ясличного к подростковому репертуару, занявшему все сознательное (да и, чего уж, греха таить, и бессознательное тоже) пространство.
У каждого возраста своя правда и свой коленкор. Свои возможности понимания и обобщения.
Если Мика, счастливый от бабушкиной и дедушкиной заботы, еще пребывает внутри сказки, где возможно внезапно появление каких угодно персонажей (недавно рисовал мне глухого монстра, чуждого мольбам и крикам), то Даня, радостно вырвавшийся из привычного и понятного окружения, осознает приоритеты материальной оболочки мира уже четко и как-то, что ли, сущностно.
Вот только что объяснял ему, что слово «кушать» плохое, а «есть» - слово хорошее, тем более что оно и короче на две буквы, и позволяет, таким образом, экономить усилия. Мне надо было, чтоб он запомнил эту науку, а про экономию Даня точно не забудет - этим он у нас в деда, имеющего среди близких неформальную кличку «Академик Абалкин».
Даня снисходителен не только к Мике, но и ко мне - тусуется он обычно с теми, у кого есть возможности и рычаги влияния (по утру сводил деда в магазин и накупил столько сладостей, шоколада, чипсов, газировки и кукурузных палочек, что мама выпала в осадок и начала ворчать, на что Даня так ей и ответил: «А я знаю, что делаю!»), и он в нашей компании, естественно, хитрее всех окружающих - на уровне своего понимания существа дела, конечно.
Глядя на Даню, и я проникаюсь его самоуверенностью - в каждом возрасте он умудряется транслировать миру собственное превосходство, всякий раз соответствующее текущему возрастному моменту.
Это важно, так как Дане каждый раз хватает опыта и знаний оказаться внутри лучшего периода своего детства, где он вновь оказывается венцом творения, а такой талант верить только себе - действительно редкий, как и все настоящее.
В этом самостоянии Дане помогает постоянный спарринг-партнер Мика, которому почему-то нужно всё тоже самое, что и брату. Причем, завладев его движимым имуществом, Мика почти сразу, практически на автомате, теряет интерес к завоеванному. Но характер не переделать и битва за сугубо ненужное продолжается из века в век изо дня на день.
Я попытался объяснить Дане, своими подходами словно бы живущего внутри скаутского кемпинга, причину истинного интереса Мики к, например, фломастерам, и как с ним рационально обходиться (никак, не обращать внимание, игнорить), но для нынешней ступени развития Дани, такой подход кажется ему избыточным и, что ли, мягкотелым.
И уж точно неработающим.
Подождем, сам дойдет.
Так я и наблюдаю изменения в природе, тогда как мальчики наблюдают за мной - раз уж и они тоже не видели меня какое-то длительное время (чаты на русском - не самая интересная им часть быта), вот, когда время выдалось, а маме Лене понадобилось сосредоточиться на своих секретных («взрослых») делах, мы прошли в библиотеку, где Даня и взялся рисовать мой портрет.
Ну, то есть, чтобы зафиксировать возрастные и прочие изменения.
Только Даня просил меня не двигаться и не менять позы.
Пришлось уставиться в опостылевший комп.
Мика, естественно, «помогал» как мог, загораживая Диму своим могучим тельцем и даже таблет с электронными играми, обычно вводящий нашего шестилетнего мужичка в ступор, не помогал ему так, как раньше.
Тем не менее, Даня с портретом справился.
Рисует Даня превосходно, Люсьен Фрейд с его разоблачительными телесами, отдыхает.
На означенном портрете, помещенном им в книжный шкаф, под стекло в районе литературоведческих монографий издательства «Новое литературное обозрение» с черно-белыми корешками («… в этом шкафу у нас будет Димин музей…») он изобразил рыхлую (да, чего уж там, попросту жирную) креветку, задирающую выше плешивой головы, словно бы обвяленной в клочках волос или же остатков шерсти, непропорциональные ноги-клешни, оказавшиеся больше всего пухлого тельца, вместе с треногим креслом.
Ноги эти, может быть, даже где-то эффектные и стройные, тем не менее, вибрируют и извиваются самым непристойным и предательским образом, видимо, символизируя непорядок суставов и постоянную боль в коленях, которой организм означенного облезлого существа откликается на метеозависимость.
А реагировать суставам действительно есть на что - уральские погодные аномалии, известные интернациональной ойкумене глобальными перепадами между дневными и ночными температурами (где норма - дюжина градусов, но мы-то знаем, сплошь и рядом, будни покруче, понаваристее порадикальнее) приберегли к приезду дорогих гостей особенно изысканные аттракционы.
Вроде кратковременных, но ультра тропических ливней при солнце, так и не заходящем за тучи и облака, сменяемых дополнительно обморочными приступами жары, переходящей в тоскливую духоту - ну, и обратно.
Только что было бесконечно жарко, раз, набежали тучки и посыпался сверху кислород, перемешанный с крупными каплями, напоминающими виноград дамские пальчики.
Автохтоны, вроде, еще не привыкли к влажности, как все буйство прекращается, словно бы пресеченное по приказу и вновь наступает неразбавленный зной, завинченный до упора.
Словно бы это преждевременно наступило парниковое будущее, внутри которого все мы маемся и ищем пятый угол, за исключением, разве что, Мики с Даней с их левантийским бэкграундом - ведь это они и только они плавают внутри практически туркестанского песчаного зноя как рыбки в золотой воде.
Символичнее картины вряд ли придумаешь…
Заканчивая портрет, Даня, разумеется, подсластил пилюлю критического реализма и разместил меня на рисунке внутри огромного сердца - точно внутри прокуренной ноосферы принудительного обитания, куда для уюта втиснул еще и фикус под видом новогодней елки, но толку-то: видит он меня однозначно практически монстром глухонемым, к чаяниям и запросам чужих существ совершенно равноудаленным равнодушным.
Разумеется, я готовился к встрече. В том числе и морально. Конечно, на первую пору лучше всего ребятам зашли мои бонусы из супермаркетов, методично собираемые пару зим - скрепыши из «Магнита», пиратские монетки и «приколыши» из «Пятерочки», весь этот маркетологический креатив отечественного ритейла (Оля, привет) занял Даню с Микой на первые их южноуральские дни, обеспечив плавный переход к жаркой деревенской жизни.
Размеренным его не назовешь, раз уж дети живут так быстро, что у них все семь пятниц выпадает на один день - и так по кругу.
Вот и взрослые, находящиеся рядом с буйством этих темпераментов, не успевают из-за этого существовать своим взрослым существованием - слишком уж у детей, живущих рядом, большая скорость, опережающая вообще все, что угодно.
Мгновенно втягиваешься в водоворот их занятий и надоб, просьб и первостепенных ненужностей, просто-таки необходимых для существования на новом месте, бассейн, велосипед, батут, учебники, комиксы, карандаши, игрушки, йогурты с черносливом и семенами, из-за чего, порой, приходишь на пару секунд в себя («а что это было?») посреди горячего лета, дабы после этого вновь нырнуть в вечную занятость счастливых людей, разделить бешенный ритм со всеми семейными.
Дети отключают от мира (в том числе и от ненужных, но таких нужных новостей), переключают, полностью замыкают на себя, переподчиняя собственной, вроде как, рассеянной, но, тем не менее, несгибаемой воле, любые проявления нашей летней сцены - вплоть до режима дня.
Отныне я встаю вместе с птицами - практически на заре и это делает меня еще более счастливым.
Тем более, что Даня - радикальный жаворонок и встает самым первым в доме: сам готовит себе завтрак, так как покуда взрослые встанут, можно чудовищно проголодаться, а Мика, ровно наоборот, стремиться уснуть позже всех. Позже даже любимой мамочки, на которой, собственно говоря, все эти дни лежит основная нагрузка по налаживанию быта.
Они ведь противоположны во всем - Даня засыпает мгновенно, стоит лишь уронить голову на подушку, а Мика ворочается часами, Даня ест все подряд и иногда не может наесться, тогда как Мика крайне избирателен и ест лишь немногие, тщательно отобранные продукты. Зато в бассейне Мика ныряет сразу же, тогда как Даня ходит из стороны в сторону, вместо того, чтобы мужественно - раз, два, три - присесть по самое горлышко и, таким образом переключиться в режим подводной комфортности.
А еще он отлично рисует, в том числе мелками на заборе и гаражных стенах: хотя Даня и говорит с вызовом, что знает, что делает, не умея посчитать последствий своих поступков, поступает он в этом вполне по-взрослому. С лихостью и мужеской удалью. Порой, нам всем свойственно преувеличивать свою просвещенность и ответственность, тогда как загляни внутрь себя - увидишь там жизнерадостного и жизнестойкого ребенка.
Но тут мама, точнее, кому мама, а кому баба Нина, которая, как кажется, счастлива от приезда внуков, больше всех, вместе взятых, принесла из подвала, ручного белого барашка, тотемную Микину игрушку - из тех мягких существ, что сопровождают малышей и в садик, и на завтрак, и в кроватку.
Все эти годы барашек томился в тотальной невостребованности и пыльной безвестности, пока не связал минувшие эпохи с нынешними: Мика увидел игрушку и тут же вспомнил детство босоногое (хотя, честно говоря, он и сейчас частенько забывает надеть тапки), по глазам его было видно, как он совершает мгновенный побег в личное прошлое, чтобы, секундой спустя, вернуться обратно к нам, обнять белого барашка, прижать к груди и разделить эту нечаянную радость обретения настоящего с счастливо потрясенными родными.
Да-да, да это же и есть все тот же наш любимый Мика - щедрый как когда-то, эмоциональный и великодушный, добрый и проницательный, честный и лукавый одновременно.
Летние приключения этого года:
1.Как меня рисовали, покуда я срисовывал других или Карандаши три года спустя. Буддийское лето: https://paslen.livejournal.com/2821201.html
2.Жаба без метлы. Болезнь и аномальная жара как летняя лихорадка южно-уральской полосы…: https://paslen.livejournal.com/2821858.html
3. Вдоль путей. Новый виток экспедиционного движа: как Даня и Мика плывут внутри своей временной реки: https://paslen.livejournal.com/2822553.html
4. Приключения Дани и Мики в поисках абсолюта. Конец экспедиционного корпуса: https://paslen.livejournal.com/2823337.html
5. Поля приехала, Даня занялся библиотекой, а Мика - спасением планеты. Отзовитесь, горнисты!: https://paslen.livejournal.com/2823996.html
6. Штрафная молния и прочие приключения Дани и Мики без интернета: https://paslen.livejournal.com/2824759.html