От «Несвоевременных мыслей» к «Жизни Клима Самгина»
Оригинал взят у sobteo в От «Несвоевременных мыслей» к «Жизни Клима Самгина». Часть I
Для того чтобы продвинуться в понимании переживаний Горьким революционных событий, нельзя обойти тему влияния на него Александра Александровича Блока, более тонко понявшего суть Революции.
Блок и Горький были заочными оппонентами по многим вопросам бытия предреволюционной России, но главное противоречие возникло у них, когда исторический небосклон озарился Красным проектом. Блок фаталистично переживал революцию, призывал слушать великую симфонию - музыку Революции. Описывая в восторженных тонах то, как перед глазами творится История, Александр Блок в статье «Интеллигенция и революция» за 1919 год, обращается к роли интеллигенции в Революции, обращается он тем самым и к Горькому:
«Не дело художника - смотреть за тем, как исполняется задуманное, печься о том, исполнится оно или нет. Дело художника, обязанность художника - видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит "разорванный ветром воздух".
Что же задумано?
Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью».
Если рассматривать Блока в системе координат Горького, то статья «Интеллигенция и революция» - это как бы его «Несвоевременные мысли». Но если Горький виновником революционных жестокостей видит деревню, крестьянские массы, то Блок на место «звериного анархизма» масс ставит интеллигенцию:
«Русской интеллигенции - точно медведь на ухо наступил: мелкие страхи, мелкие словечки… Не стыдно ли издеваться над безграмотностью каких-нибудь объявлений или писем, которые писаны доброй, но неуклюжей рукой? Не стыдно ли гордо отмалчиваться на "дурацкие" вопросы? Не стыдно ли прекрасное слово "товарищ" произносить в кавычках?... Чем дольше будет гордиться и ехидствовать интеллигенция, тем страшнее и кровавее может стать кругом. Ужасна и опасна эта эластичная, сухая, невкусная "адогматическая догматика", приправленная снисходительной душевностью».
Вот такой парадокс - интеллигент Блок делает историческую ставку на народные массы во главе с интеллигентами-большевиками, а ставший интеллигентом из «босяков» Горький пытается найти опору только в интеллигенции.
Горький писал в очерке «А.А. Блок»:
«…он (Блок - прим. sobteo) заговорил о русской интеллигенции надоевшими словами осуждения, эти слова особенно неуместны теперь, после революции. Я сказал, что, по моему мнению, отрицательное отношение к интеллигенции есть именно чисто „интеллигентское“ отношение… Всегда, и ныне и присно, наша интеллигенция играла, играет и будет играть роль ломовой лошади истории».
Блок заочно спорил с «Несвоевременными мыслями» Горького в своих дневниковых записях, обоснованно доказывая, что народ не мог отвечать за «ужасы революции»:
«Происходит совершенно необъяснимая вещь… - пишет Блок в дневнике 14 января 1918 года, - „интеллигенты“, люди, проповедовавшие революцию, „пророки революции“, оказались ее предателями… На деле вся их революция была кукишем в кармане царскому правительству… Несчастную Россию еще могут продать».
«Революционный народ - понятие не вполне реальное…. Не мог сразу сделаться революционным тот народ, для которого, в большинстве, крушение власти оказалось неожиданностью и „чудом“».
«Но просветятся они (народ - прим. sobteo) не от вас. Среди них есть такие, которые сходят с ума от самосудов, не могут выдержать крови, которую пролили в темноте (своей); такие, которые бьют себя кулаками по несчастной голове: мы - глупые, мы понять не можем; а есть и такие, в которых еще спят творческие силы; они могут в будущем сказать такие слова, каких давно не говорила наша усталая, несвежая и книжная литература».
Оригинал взят у sobteo в От «Несвоевременных мыслей» к «Жизни Клима Самгина». Часть II
На мой взгляд, Блок относился к Революции метафизично, в отличие от Горького, который придет к такому ее пониманию (в том числе под влиянием «Дневников» Блока) в ходе воплощения замысла своего последнего романа «Жизнь Клима Самгина». Может быть, дело в том, что Блок был фаталистом, а Горький делал ставку на разум, на историческую субъектность? Так или иначе, точкой схода двух великих русских творцов стал фундаментальный вопрос о судьбе гуманизма, который был поднят Александром Блоком в его докладе 1919 года «Крушение гуманизма», на котором присутствовал и Горький.
Отзыв Горького об этом докладе можно найти в его очерке «А.А. Блок»:
«Несколько дней тому назад он читал на эту тему нечто вроде доклада, маленькую статью. Статья показалась мне неясной, но полной трагических предчувствий… В прозе он не так гибок и талантлив, как в стихах, но - это человек, чувствующий очень глубоко и разрушительно. В общем: человек "декаданса"».
Блок записывает в свой «Дневник» 26 марта 1919 года впечатления от обсуждения с Горьким вопроса «разрушения гуманизма»:
«Горький говорит большую речь о том, что действительно приходит новое, перед чем гуманизму, в смысле «христианского отношения» и т. д., придется временно стушеваться. «Или надо доходить до святости», или уступать. Он переводит вопрос на излюбленную свою тему этих дней (еще на днях он сказал: «Все равно придет мужик и всем головы отвинтит») - о борьбе деревни с городом. Ссылается на съезды бедноты. Говорит, что предстоит отчаянная борьба деревни с городом, в которой не поздоровится не только капиталистам, но и писателям и артистам. В заключение говорит мне с той же милой улыбкой: «Между нами - дистанция огромного размера, я - бытовик такой, но мне это понятно, что вы говорите, я нахожу доклад пророческим, извиняюсь, что говорю так при вас».
«Но ведь вы говорите, Алексей Максимович, что гуманизм должен стушеваться временно», - с удовлетворением и в один голос спрашивают профессора.
Горький на это ничего не отвечает».
Горький чувствует прозорливость блоковской трактовки конца классического гуманизма, который существовал пока индивидуум был главным двигателем европейской культуры и который необходимо заменить на новый гуманизм.
По причине ли недооформленности своей метафизической доктрины, которая по форме является красной, в отличие от содержания, не порывающего с белой метафизической классикой, но Горький отчасти признает правоту Блока 3 марта 1926 года в письме к Константину Федину:
«Гуманизм в той форме, как он усвоен нами от Евангелия… этот гуманизм - плохая вещь, и А. А. Блок, кажется, единственный, кто чуть не понял это».
Во многом, внутренняя работа над историко-политическими ошибками совершалась Горьким, в том числе, в ходе проникновения в метафизическое блоковское понимание Революции, Истории и судьбы гуманизма. Горький понял Блока не сразу, это понимание приходило постепенно:
1. Выступая (вместе с Блоком и другими литераторами) на вечере памяти Леонида Андреева в ноябре 1919 г., Горький сказал: «Когда расцветал «модернизм», пытались понять его, но больше осуждали, что гораздо проще делать. Серьезно думать о литературе было некогда, на первом плане стояла политика. Блок, Белый, Брюсов казались какими-то „уединенными пошехонцами", в лучшем мнении - чудаками, в худшем - чем-то вроде изменников „великим традициям русской общественности". Я тоже так думал и чувствовал. Время ли для „симфоний", когда вся Русь мрачно готовится плясать трепака?».
2. Примечателен тот факт, что очерк «А.А. Блок» как бы подводил итог написанной Горьким в 1922-1923 гг. «Книги о русских людях, какими они были» («Заметки из дневника. Воспоминания»), которая открывала новый этап творческого пути Горького - осмысления Революции.
3. В письме К. А. Федину 9 ноября 1930 г. Горький пишет: «Я уже сообщил И. А. Груздеву, что не в силах написать об А. А. Блоке, ибо уверен: написал бы что-нибудь грубоватое и несправедливое. Мизантропия и пессимизм Блока - не сродни мне, а ведь этих его качеств - не обойдешь, равно как и его мистику. Вообще - у меня с Блоком „контакта" нет. Возможно, что это - мой недостаток».
Горький продолжал поиски этого «контакта», в особенности в «Дневниках» поэта, что отразилось в гениальном романе «Жизнь Клима Самгина». «Политические зигзаги» Горького также являлись, по сути, проявлением неполноты понимания своей исторической миссии в Революции, которая была точно изложена Блоком ещё в 1919 году в приветственном слове поэта к 50-летнему юбилею Горького:
«Судьба возложила на Максима Горького, как на величайшего художника наших дней, великое бремя, - сказал Блок. - Она поставила его посредником между народом и интеллигенцией, между двумя станами, которые оба еще не знают ни себя, ни друг друга. Так случилось недаром: чего не сделает в наши дни никакая политика, ни наука, то может сделать музыка. Позвольте пожелать Алексею Максимовичу сил, чтобы не оставлял его суровый, гневный, стихийный, но и милостивый дух музыки, которому он, как художник, верен».
Ссылки на предыдущие части исследования: Введение; Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12, Часть 13, Часть 14, Часть 15, Часть 16, Часть 17, Часть 18, Часть 19, Часть 20, Часть 21, Часть 22, Часть 23, Часть 24, Часть 25, Часть 26, Часть 27, Часть 28, Часть 29, Часть 30, Часть 31, Часть 32, Часть 33, Часть 34, Часть 35, Часть 36
Для того чтобы продвинуться в понимании переживаний Горьким революционных событий, нельзя обойти тему влияния на него Александра Александровича Блока, более тонко понявшего суть Революции.
Блок и Горький были заочными оппонентами по многим вопросам бытия предреволюционной России, но главное противоречие возникло у них, когда исторический небосклон озарился Красным проектом. Блок фаталистично переживал революцию, призывал слушать великую симфонию - музыку Революции. Описывая в восторженных тонах то, как перед глазами творится История, Александр Блок в статье «Интеллигенция и революция» за 1919 год, обращается к роли интеллигенции в Революции, обращается он тем самым и к Горькому:
«Не дело художника - смотреть за тем, как исполняется задуманное, печься о том, исполнится оно или нет. Дело художника, обязанность художника - видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит "разорванный ветром воздух".
Что же задумано?
Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью».
Если рассматривать Блока в системе координат Горького, то статья «Интеллигенция и революция» - это как бы его «Несвоевременные мысли». Но если Горький виновником революционных жестокостей видит деревню, крестьянские массы, то Блок на место «звериного анархизма» масс ставит интеллигенцию:
«Русской интеллигенции - точно медведь на ухо наступил: мелкие страхи, мелкие словечки… Не стыдно ли издеваться над безграмотностью каких-нибудь объявлений или писем, которые писаны доброй, но неуклюжей рукой? Не стыдно ли гордо отмалчиваться на "дурацкие" вопросы? Не стыдно ли прекрасное слово "товарищ" произносить в кавычках?... Чем дольше будет гордиться и ехидствовать интеллигенция, тем страшнее и кровавее может стать кругом. Ужасна и опасна эта эластичная, сухая, невкусная "адогматическая догматика", приправленная снисходительной душевностью».
Вот такой парадокс - интеллигент Блок делает историческую ставку на народные массы во главе с интеллигентами-большевиками, а ставший интеллигентом из «босяков» Горький пытается найти опору только в интеллигенции.
Горький писал в очерке «А.А. Блок»:
«…он (Блок - прим. sobteo) заговорил о русской интеллигенции надоевшими словами осуждения, эти слова особенно неуместны теперь, после революции. Я сказал, что, по моему мнению, отрицательное отношение к интеллигенции есть именно чисто „интеллигентское“ отношение… Всегда, и ныне и присно, наша интеллигенция играла, играет и будет играть роль ломовой лошади истории».
Блок заочно спорил с «Несвоевременными мыслями» Горького в своих дневниковых записях, обоснованно доказывая, что народ не мог отвечать за «ужасы революции»:
«Происходит совершенно необъяснимая вещь… - пишет Блок в дневнике 14 января 1918 года, - „интеллигенты“, люди, проповедовавшие революцию, „пророки революции“, оказались ее предателями… На деле вся их революция была кукишем в кармане царскому правительству… Несчастную Россию еще могут продать».
«Революционный народ - понятие не вполне реальное…. Не мог сразу сделаться революционным тот народ, для которого, в большинстве, крушение власти оказалось неожиданностью и „чудом“».
«Но просветятся они (народ - прим. sobteo) не от вас. Среди них есть такие, которые сходят с ума от самосудов, не могут выдержать крови, которую пролили в темноте (своей); такие, которые бьют себя кулаками по несчастной голове: мы - глупые, мы понять не можем; а есть и такие, в которых еще спят творческие силы; они могут в будущем сказать такие слова, каких давно не говорила наша усталая, несвежая и книжная литература».
Оригинал взят у sobteo в От «Несвоевременных мыслей» к «Жизни Клима Самгина». Часть II
На мой взгляд, Блок относился к Революции метафизично, в отличие от Горького, который придет к такому ее пониманию (в том числе под влиянием «Дневников» Блока) в ходе воплощения замысла своего последнего романа «Жизнь Клима Самгина». Может быть, дело в том, что Блок был фаталистом, а Горький делал ставку на разум, на историческую субъектность? Так или иначе, точкой схода двух великих русских творцов стал фундаментальный вопрос о судьбе гуманизма, который был поднят Александром Блоком в его докладе 1919 года «Крушение гуманизма», на котором присутствовал и Горький.
Отзыв Горького об этом докладе можно найти в его очерке «А.А. Блок»:
«Несколько дней тому назад он читал на эту тему нечто вроде доклада, маленькую статью. Статья показалась мне неясной, но полной трагических предчувствий… В прозе он не так гибок и талантлив, как в стихах, но - это человек, чувствующий очень глубоко и разрушительно. В общем: человек "декаданса"».
Блок записывает в свой «Дневник» 26 марта 1919 года впечатления от обсуждения с Горьким вопроса «разрушения гуманизма»:
«Горький говорит большую речь о том, что действительно приходит новое, перед чем гуманизму, в смысле «христианского отношения» и т. д., придется временно стушеваться. «Или надо доходить до святости», или уступать. Он переводит вопрос на излюбленную свою тему этих дней (еще на днях он сказал: «Все равно придет мужик и всем головы отвинтит») - о борьбе деревни с городом. Ссылается на съезды бедноты. Говорит, что предстоит отчаянная борьба деревни с городом, в которой не поздоровится не только капиталистам, но и писателям и артистам. В заключение говорит мне с той же милой улыбкой: «Между нами - дистанция огромного размера, я - бытовик такой, но мне это понятно, что вы говорите, я нахожу доклад пророческим, извиняюсь, что говорю так при вас».
«Но ведь вы говорите, Алексей Максимович, что гуманизм должен стушеваться временно», - с удовлетворением и в один голос спрашивают профессора.
Горький на это ничего не отвечает».
Горький чувствует прозорливость блоковской трактовки конца классического гуманизма, который существовал пока индивидуум был главным двигателем европейской культуры и который необходимо заменить на новый гуманизм.
По причине ли недооформленности своей метафизической доктрины, которая по форме является красной, в отличие от содержания, не порывающего с белой метафизической классикой, но Горький отчасти признает правоту Блока 3 марта 1926 года в письме к Константину Федину:
«Гуманизм в той форме, как он усвоен нами от Евангелия… этот гуманизм - плохая вещь, и А. А. Блок, кажется, единственный, кто чуть не понял это».
Во многом, внутренняя работа над историко-политическими ошибками совершалась Горьким, в том числе, в ходе проникновения в метафизическое блоковское понимание Революции, Истории и судьбы гуманизма. Горький понял Блока не сразу, это понимание приходило постепенно:
1. Выступая (вместе с Блоком и другими литераторами) на вечере памяти Леонида Андреева в ноябре 1919 г., Горький сказал: «Когда расцветал «модернизм», пытались понять его, но больше осуждали, что гораздо проще делать. Серьезно думать о литературе было некогда, на первом плане стояла политика. Блок, Белый, Брюсов казались какими-то „уединенными пошехонцами", в лучшем мнении - чудаками, в худшем - чем-то вроде изменников „великим традициям русской общественности". Я тоже так думал и чувствовал. Время ли для „симфоний", когда вся Русь мрачно готовится плясать трепака?».
2. Примечателен тот факт, что очерк «А.А. Блок» как бы подводил итог написанной Горьким в 1922-1923 гг. «Книги о русских людях, какими они были» («Заметки из дневника. Воспоминания»), которая открывала новый этап творческого пути Горького - осмысления Революции.
3. В письме К. А. Федину 9 ноября 1930 г. Горький пишет: «Я уже сообщил И. А. Груздеву, что не в силах написать об А. А. Блоке, ибо уверен: написал бы что-нибудь грубоватое и несправедливое. Мизантропия и пессимизм Блока - не сродни мне, а ведь этих его качеств - не обойдешь, равно как и его мистику. Вообще - у меня с Блоком „контакта" нет. Возможно, что это - мой недостаток».
Горький продолжал поиски этого «контакта», в особенности в «Дневниках» поэта, что отразилось в гениальном романе «Жизнь Клима Самгина». «Политические зигзаги» Горького также являлись, по сути, проявлением неполноты понимания своей исторической миссии в Революции, которая была точно изложена Блоком ещё в 1919 году в приветственном слове поэта к 50-летнему юбилею Горького:
«Судьба возложила на Максима Горького, как на величайшего художника наших дней, великое бремя, - сказал Блок. - Она поставила его посредником между народом и интеллигенцией, между двумя станами, которые оба еще не знают ни себя, ни друг друга. Так случилось недаром: чего не сделает в наши дни никакая политика, ни наука, то может сделать музыка. Позвольте пожелать Алексею Максимовичу сил, чтобы не оставлял его суровый, гневный, стихийный, но и милостивый дух музыки, которому он, как художник, верен».
Ссылки на предыдущие части исследования: Введение; Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12, Часть 13, Часть 14, Часть 15, Часть 16, Часть 17, Часть 18, Часть 19, Часть 20, Часть 21, Часть 22, Часть 23, Часть 24, Часть 25, Часть 26, Часть 27, Часть 28, Часть 29, Часть 30, Часть 31, Часть 32, Часть 33, Часть 34, Часть 35, Часть 36