На днях дочитала "Унеси ты моё горе" Катерины Гордеевой. Чтение очень непростое, ведь в книге говорится о той боли, которую мы несём в себе, боясь расплескать. Катерина сумела рассказать о ней очень бережно, ясными словами и тихим голосом. Такое ощущение, будто тебя взяли за руку и повели туда, где много таких, как ты - страждущих, растерянных и ( Read more... )

Если идти от Арабкира к Каскаду, по правую сторону аллеи платанов, на низеньком каменном ограждении, можно прочитать наспех начертанное "The fish knows everything ( Read more... )

В южную ночь падаешь, словно в обморок. Только что, буквально секунду назад колыхался подхваченный ветром розовый полог заката, и жаворонки вели свой будничный разговор, и скрипела калитка, сгребая кривеньким дном рыжую землю, туда-сюда, туда-сюда… А потом на мир, будто на птичью клетку, накинули непроглядный августовский небосвод - и выключили ( Read more... )

У гор своя несокрушимая правда. За той правдой ты и добираешься до них из-за тридевять земель. Карабкаешься, превозмогая усталость, на самую вершину, и стоишь там, отрешённый и бесконечный, с ликованием ощущая себя частицей этой правды. В ту секунду ты соткан из высоты и всего того, что суетливо передаёт тебе в пёстром узелке земля: белёсое пятно ( Read more... )

У ереванского мая характер девицы, на которой отказались жениться. Потому ереванский май ежедневно выдаёт всю палитру капризов, на которую способна оскорблённая женская душа: ласковое солнце, следом душные облака, затем ветер, зной, дождь, ураган с устрашающей воронкой торнадо над домами, к вечеру непременная гроза, а потом такая тишина, словно ( Read more... )

Они ведь знали - и Спартак, и Фригия, что он не вернётся с боя. Она умоляла его остаться, но смирилась с его решением. Она обнимала его и целовала, и плакала у него на груди, а к утру проводила, и он ушёл - чтобы не возвращаться. Она его не окликнула, он не обернулся ( Read more... )

Искали печку долго. Хватали за рукава прохожих, заглядывали им в глаза, не получив вразумительного ответа - разводили руками: ну как же так, это знаменитый сувенир Гюмри, как вы можете о нём не знать ( Read more... )

Ереван включил джаз. Запутался солнечными лучами в кронах платанов, полежал на чахлых газонах, подставив лицо пронзительно синему небу. Вытащил на террасы кофеен столики, разлил по бокалам ледяное золотистое вино, поставил с самого края щедрую сырную тарелку - будь осторожен, не задень локтем, не урони. Закрой глаза, вспоминай, молчи ( Read more... )

Февраль включил отопление. Первыми зацвели фиалки. Следом высыпали подснежники, сильно удивились, но скандалить не стали - чёрт с ним, пусть в этот раз будет так. В мире всё перевернулось с ног на голову, теперь если за январём наступит ноябрь, никто даже ухом не поведёт ( Read more... )

Тавушская зима рисует грифельным карандашом наброски: промозглый туман, инейные завитки на шушабандах, хмурый перевал, молчание птиц. Дым дровяных печей тянется тонкими струями ввысь, прокладывая дорогу к небесам. Ущелье Сов засыпало снегом по самые совиные ушки - не пройти не проехать. Тихо. Тихо ( Read more... )