Невроз, он же и профдеформация:

едва начав читать книгу (и ещё не зная даже, до чего дочитаешься), тут же, едва ли не против своей воли, хочешь её рецензировать и уже изобретаешь формулировки. Подминаешь книгу, так сказать, под своё (внешне выраженное, по некоторым правилам выстроенное) понимание. Отказываешь ей в свободе существовать просто так, а ( Read more... )

*

О, как идеализирует отдых усталый человек, как он преувеличивает его значение, каким полным содержаний, смыслов, самой жизни кажется ему этот разнесчастный отдых, каким восстанавливающим человеческую целостность и чуть ли не самое истину как таковую, как чуть ли не прямой контакт с нею - в отличие от дробящего, слепящего, изнашивающего, ( Read more... )

Всё - всё вообще - задача на целостность, на построение связей, на поиск соответствий. Каждую часть (неотменимой, неминуемой) разбросанности воспринять как часть целого с общими для этого целого смыслами.


( Read more... )

Вообще, работа очень похожа по своему внутреннему устройству на навязчивые действия вроде почёсывания. Чувствуешь себя спокойно (ну, относительно: некоторый душевный спазм снимается) только пока чешешься. Стоит отчесаться - хочется снова.

То есть, сам процесс устроен так, что «достаточно» никогда не будет.

И ни к количеству изготовляемой продукции ( Read more... )

…и стоит мне начать печалиться о том, что вот же имеют люди возможность ездить по разным, особенно европейским странам света (и вследствие того, ну разумеется, становятся внутренне огромными личностями, иначе для чего же ещё ездить, всё остальное не стоит труда), а я уже в силу простого отсутствия средств (которые хоть что-то позволили бы), не ( Read more... )

…ну и кроме того: каждый же день освобождаешься - от того, что тебе какое-то время не поддавалось и/или висело над тобой как несделанное, переполняя тебя неразделимыми друг с другой стыдом, виной, тревогой, физически ощущаемым напряжением, не давало глубоко и широко дышать. Пусть совсем ненадолго - до ближайшего текста, пусть по совершенно ( Read more... )

Сколько ни проектирую себе воображаемые жизни в иных местах и временах (прелестнейшее, утешительнейшее, освободительнейшее из занятий!) - наиболее привлекательным - настолько, что и наиболее реальным - неизменно до навязчивости представляется одно: сидеть и писать тексты / книги (ну не [совсем] в стол; желательно, конечно, чтобы они были прочитаны ( Read more... )

Поездки же, особенно частые, нужны затем (прежде всего. Открытия всяческих новизн и иные добродетели, вроде, скажем, культивируемой пластичности и восприимчивости - уж потом), чтобы расхотеть ездить окончательно. Освободиться от этой страсти совсем.

Если ещё не освободилась - значит, мало ездила. Продолжай же.

( Read more... )

Многие уже (к собственному моему непреходящему изумлению) годы рабочего самопреодоления и самоизматывания как нормы и рутины, годы жизни исключительно в этом режиме с чувством стыда и вины как надёжным в своём постоянстве стимулом успели создать и закрепить во мне устойчивое чувство, согласно которому если ты ложишься спать слишком рано и не ( Read more... )

Желание написать о книжке (увы мне, это как раз из тех желаний, что не по разуму раздирают, вот и виновата всегда) - разновидность любопытства (всегда, в конечном счёте, праздного, как всякое любопытство; непразден разве что внятно продуманный и чётко выполняемый рабочий план, но когда ж это он выдерживался), да и острейшего, - ведь только написав ( Read more... )