Климов Юрий Васильевич. Воспоминания. №8.
Продолжение воспоминаний моего деда, Климова Юрия Васильевича (1922-2002).
Воспоминания моего прадеда (отца моего деда) - Климова Василия Михайловича (1891-1978) - вот здесь.
Все опубликованные части: 1-я ; 2-я ; 3-я ; 4-я ; 5-я ; 6-я ; 7-я ; 8-я ; 9-я ; 10-я ; 11-я ; 12-я ; 13-я ; 14-я ; 15-я ; 16-я ; 17-я ; 18-я ; 19-я ; 20-я ; 21-я ; 22-я ; 23-я ; 24-я ;
[ том 1, лист 82 ]
Транснистрия
Зимой 1941-42 гг. по карточкам раз до десяти отпускали в магазинах по месту жительства пшено по 200 грамм на человека. Каша из него хрустела на зубах, так как в пшене было столько песка, что трудно было поверить чего там было больше пшена или песка. Но и оно выручало нас в то время. Я вставал утром, брал на продажу на "Привозе" вещи, которые давала Ф.И. и, хромая на правую ногу, плелся на рынок. Иногда удавалось продать или обменять что-либо. Тем и жили, да ещё носили С.В. [передачи в тюрьму] В середине декабря 1941 г., совершенно неожиданно, перед Рождеством, Ф.И. вернулась вместе с С.В. Он шел сгорбившись, в желтом загрязненном овчином полушубке, в старой шапке ушанке, худой и бледный, с трясущимися головой и руками. На впалом лице виднелись в больших синих глазницах его темные глаза. На голове шапка седых волос, щетина бороды, выросшей за два месяца, тоже была седой и незнакомой для нас. Бороды он не носил раньше. Ему сразу была устроена баня прямо в доме. С водой ещё было трудно, хотя трубопровод уже работал, но её не хватало ещё в водопроводе.
Победы на фронте видимо дали возможность румынской администрации на такой жест: Семён Викентьевич рассказал, что его выпустили под расписку о не выезде, обязательства лояльности к органам власти. Обязали являться в примарию каждую неделю для регистрации. Первую неделю он вообще не выходил на улицу и никак не мог успокоиться от пережитого... Много и ненасытно курил самокрутки и рассказывал про ужасы тюрьмы. Он почти не верил, что вернулся живой... с того света.
[ том 1, лист 83 ] Уже после войны, изучая героическую эпопею 73 дневной обороны Одессы, я узнал, что город готовился не к сдаче, а к борьбе с фашистскими захватчиками в новых условиях. Выполняя указания ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У, Одесский обком партии ешё в августе 1941 развернул работу по созданию подпольных групп и организации подпольной борьбы в тылу врага. Подбирались люди, готовые к трудной борьбе в условиях временной оккупации Одессы и Одесской области немецко-румынскими войсками. Для координации действий подпольных райкомов партии и руководства борьбой в фашистскми захватчиками был создан Одесский подпольный обком КП(б)У в составе двух секретарей и нескольких связных. Для подпольной борьбы во вражеском тылу были отобраны 118 коммунистов, которые составляли 29 первичных организаций - "троек", в с вою очередь объединяемых райкомами города. В разных районах города были подготовлены явочные квартиры. Часть подпольщиков базировалась в катакомбах, знаменитых Одесских катакомбах, послуживших ещё в годы революции и гражданской войны. Эти катакомбы образовались при строительстве Одессы, откуда добывался камень-ракушечник, самый распространенный строительный материал на Одессщине. Из этого камня была построена Одесса. Катакомбы весьма разветвлены, имеют многочисленные проходы, иногда в нескольких уровнях и их точное расположение никто не знает.
14 октября 1941, менее чем за два дня до завершения эвакуации советских войск из Одессы, семь членов Пригородного подпольного райкома во главе с первым секретарем С.Ф.Лазаревым, а также первый секретарь Овидиопольского райкома партии И.Г.Ильюхин и ещё три члена этого райкома ушли в катакомбы возле села Усатово. В Нерубайских катакомбах разместился диверсионно-разведывательный отряд [ том 1, лист 84 ] советских патриотов, возглавляемый прибывшим из Москвы капитаном госбезопасности В.А.Молодцовым (Бадаевым). В катакомбы перебазировался и партизанский отряд А.Ф.Солдатенко.
Подпольный обком, райкомы и отряды были снабжены необходимыми денежными средствами, продовольствием и оружием. Так, отряд Молодцова-Бадаева имел в своем распоряжении 60 винотовок, 7 пулемётов, около одной тонны тола, 200 гранат, 40 тыс. патронов, радиостанцию, полугодовой запас продовольствия и прочего. Разумеется, о такой подготовке мало кто знал, кроме строго ограниченного круга лиц. Коенечно и я не знал, даже не предполагал об этом. Помню, как я завидовал ребятам нашего института, которые попали в состав "истребительного батальона" и находились на казарменном положении в здании ОСХИ. Все они были вооружены винтовками и это придавало им особую грозную силу. Но туда дял меня ход был закрыт по тем же признакам, которые мешали призыву в армию, поступлению в институт связи и даже получению прав на вождение мотоцикла.
Правда и то, что вскоре эти истребительные батальоны были использованы для пополнения рядов Приморской армии, оборонявших город до 16 окт. 1941.
Я был обречен для строительства оборонительного пояса вокруг Одессы, для возведения барикад на улицах города и строительству аэродрома - площадки около 10-й станции трамвайного пути на Большой Фонтан.
На расчистке этого пустыря, заросшего кустарником, свалкой мусора и изрытого ямами, мне пришлось работать всего 3-4 дня и тоже вместо Ольги в середине сентября. Площадка эта находилась на самом берегу моря и 3-х сторон застроена индивидуальными домами и дачами. Готовилась на самый крайний случай посадки и взлета истребителей 69 авиаполка, командиром которого был Шестаков, в случае захвата основного [ том 1, лист 85 ] аэродрома близ Ульяновки, с которого работали лётчики при защите Одессы с воздуха. Но фронт всё ближе подбирался к этому аэродрому, стал обстреливаться артиллерией врага. Нужен был срочно другой аэродром. В короткие сроки, всего за неделю, была устроена сносная посадочная площадка для легких самолетов. Работали лопатами многие тысячи людей. После войны стало известно, что он выполнил свое назначение. Перед самой эвакуацией из города войск Приморской армии, с этого аэродрома поднялись последние две группы самолетов и взяли курс на Севастополь, а вернее "на Качу". Стало также известно, что одной группе особенно не повезло. В Крым она попала к вечеру и в густом тумане растерялась. Ориентиров не видно, связи нет. Многие машины были разбиты, погибли лётчики, так храбро воевавшие в небе Одессы.
Приближался, Новый, 1942 год. Одесса выглядела запустевшей и малолюдной. Коробки многоэтажных домов, разбитых или выгоревших от прежних бомбардировок и обстрелов, стояли там и сям в разных местах, и создавали тяжелую атмосферу оккупированого города. Через город двигались войска фашистских захватчиков дальше на восток. Меня поражало их вооружение, моторизация, обилие тяжелых машин и техники, которых я раньше никогда не видел. В румынской армии совсем другое дело. Солдаты - это в основном просьтые крестьянские парни, безграмотные, плохо экипированные, забитые муштрой своих офицеров. Зато румынские офицеры - это люди высших сословий, холёные и сытые. Любят наряды. Мундиры, головные уборы и офицерские сапоги - всё сшито у лучших портных и сапожников Бухареста. С подчиненными обращаются как со скотом. Процветают зуботычины и палочное наказание. Рядовые солдаты их боятся и ненавидят. Они для них помещики, банкиры или просто богатеи-хозяева. Щднажды мне довелось видеть, как командир роты [ том 1, лист 86 ] наказывал солдат своего подразделения путем команд: "- ложись! - стоять! -ложись! - стоять!" - и так в течение часа. Их провинность заключалась в том, что кто из солдат украл у другого солдата какую-то вещь. Пустяк. О краже было доложено командиру. И вот, пытаясь выбить признания, он таким образом их "тренировал", не считаясь с тем, что большинство из них ни в чем не виноваты.
Однажды в киоске у вокзала купил за 15 лей румынскую газету "Универсул". Это была большая и самая респектабельная газета в Румынии. Несмотря на военное время, газета выпускалась ежедневно на 36-42 страницах. Естественно печаталась она на румынском языке, которго я не знал. Но надо было привыкать и разбираться, если хочешь быть информированным о событиях в мире. Но газета привлекла меня на этот раз большим количеством фотографий и разных иллюстраций, изображающих победу немецких и румынских войск в Крыму и взятия ими Керчи. Тяжело и больно было смотреть на эти фотографии.
Колонны замученных русских солдат-военнопленных, шествующих под конвоем немцев и румын, разбитая военная техника, танки, артиллерия - всё подавалось под крупными и броскими заголовками. Читать по-румынски я не умел, но фотографии сами говорили о себе.
Нагрянули рождественские морозы, необычно морозная погода для Одессы. И вдруг, у румын, происходит явная паника в новом году. В нашем переулке, на берегу моря устанавливают 4-х орудийную батарею крупного калибра, по всему берегу от Лонжерона до Аркадии и Большого Фонтана рассредотачиваются румынские и немецкие подразделения войсковых частей. Что бы это значило? Вскоре стало известно, что Керчь и Феодосия снова освобождены Красной Армией. Оккупанты явно боялись, что возможна высадка советского десанта под Одессой. А мы ждали этого и надеялись. Ведь Севастополь еще жил и боролся. Об этом свидетельствовали налеты советской авиации на румынские караваны судов в море.
[ том 1, лист 87 ] вскоре семье Голен было предложено выселиться из прибрежной части города. Румынские власти не доверяли ему, рассчитывая, что он возможно сигнализирует советским подводным лодкам или ещё что-то в этом роде.
К весне предложили занять квартиру в доме по Пироговской ул., на углу улицы Свердлова (ул.Канатная). Место было хорошее, да и квартира удобная, на первом этаже. Как потом выяснили, квартира была освобождена эвакуировавшимися и была резервом домоуправления и городских властей. Она состояла из 3-х небольших комнат от 6 до 12 кв.м., кухни, ванной и туалета. Конечно, она была удобней прежней квартиры. И долго не раздумывая наняв пароконную подводу на "Привозе", всё перевезли за один день. Самой тяжелой вещью был токарный станок Семена Викентьевича. Самой удобной комнатой для него была небольшая комнатушка с одним узким окном, выходящим в узкий переулочек и смотрящее в глухую стену соседнего дома. Вход в квартиру был в глубине двора, образованного конфигурацией дома в виде буквы "П". Но прежде, чем войти во двор, надо было открыть металлическую калитку в больших двустворчатых воротах. перед входом в квартиру была небольшая антресоль с металлической обрешеткой, с тремя чугунными ступенями. Все три окна и стеклянная дверь были с видом на эти ворота с калиткой. Было очень удобно наблюдать за всеми, кто входит во двор. По моим понятиям, такое расположение комнат было очень удобным для случая для случая быстрого и незаметного исчезновения из квартиры - наличие окна в маленькой комнате и окна в кухне давало также возможность скрыться, минуя вообще двор этого дома. Кроме того, "Куликово поле" - рядом, вокзал - в 200 метрах, "Привоз" - 400 метров, до цунтра города - рукой подать. Одним словом - отличная квартира, если бы была хорошая жизнь. Семён Викентьевич по-прежнему ходил в примарию на отметку комиссару полиции. К весне он поправился, стал менее раздражителен и пуглив. В первые недели он вообще не верил тому, что его освободили. Он постоянно ждал днем и ночью, что за ним снова придут. Он вздрагивал и менялся в лице, если вдруг слышал звуки [ том 1, лист 88 ] на дворе, выкрики на румынском языке или стук в дверь.
Наладив в комнатушке (в ней ранее проживала домработница-служанка) свой токарный станок он начал точить на нем мундштуки, скалки для теста и "макогоны" - токушки для картошки. Все это я укладывал в корзину и шел на "Привоз". К весне торговля пошла лучше, стало много приезжих молдован и немцев из окресных деревень. Это были привелегированные люди по тому времени. Молдаванский и румынский языки очень сходны между собой и это много помогает молдаванам общаться с румынской администрацией. Немцы-колонисты причислены немецкими оккупационными властями к "volksdeichs" и тоже наделены привелегиями для торговли проезда в город. Одним словом, на двух больших городских рынках Одессы - негде яблоку упасть от бойкой торговли. Была разрешена аренда торговых магазинов и палаток, оставшихся целыми, частным лицам для организации торговли. Открывались кафе, столовые, закусочные - по-румынски они назывались "бодега". Разрешения на торговлю оформлялись румынскими влястями специальным документом, вроде лицензии, которые владельцы вывешивали в рамках на видном месте. С них взималась какая-то сумма с их оборота. Но все равно, никто не чувствовал себя в безопасности Очень часто проводились облавы, особенно на рынках... У всех в памяти оставались ужасы осени 1941...
Ул.Пирогова, угол ул. Свердлова. Дом, в котором была квартира Голен С.В. Снято в 1973 году.
Вспоминается первый номер газеты "Одесская газета", которую расклеили по городу:
«Военное командование г.Одессы [ том 1, лист 89 ] доводит до сведения населения Одессы и её окрестностей, что после террористического акта, совершенного против военного командования в день 23 октября 1941 года, были расстреляны: за каждого офицера или штатского чиновника германца или румына по 200 большевиков, а за каждого солдата германца или румына по 100 большевиков. Взяты заложники, которые, в случае повторения подобных актов, будут расстреляны совместно с их семьями.»Подпись: Командующий войсками г.Одессы генерал Гинерару. Начальник военной полиции г.Одессы полковник М.Никулеску. (смотри стр. 163. "Сообщение оккупационных властей о массовом расстреле советских граждан в г.Одессе" в книге "Одесская область в годы Вел. Отеч. Войны 41-45".)
Первое, что бросилось мне - это несоответствие с первым "обещанием" оккупантов, которое еще висело на телеграфном столбе в дачном посёлке, а именно "за каждого немецкого офицера будет расстреляно 20 человек, а за солдата - 10 человек." Где их честность? Они явно нарушают "правила игры", если так можно сказать! Хотя то и другое - совершенно бесчеловечно и не поддаётся человеческому пониманию. И второе - они хватают на улице людей, заведомо ни в чем не повинных и держат их заложниками на случай террористич. акта, чтобы немедленно привести свою угрозу в исполнение! Последнее обстоятельство всех жителей Одессы просто ужасало - попасть во время облавы в заложники. Так и было, хватили всех подряд и ничего не спасало их от заключения и расправы. Слухи и разговоры ходили самые невероятные. Говорили, что в облаву попал комерсант (так называли в Одессе торгашей) какой-то, который открыл магазин на Дерибасовской, а там попал в заложники профессор университета... Для оккупантов тем лучше, чем более известный гражданин города находится в заложниках...
В ноябре, накануне 24-й годовщины Октября, в "Одесской газете", которая издавалась на 1/4 обычного газетного формата, был опубликован новый приказ Румынских властей:
«Параграф 2. Все жители этой территории отвечают своей жизнью, жизнью своих семей, за всякий ущерб, принесенный вредителями [ том 1, лист 90 ] военному имуществу и мтериалам, принадлежащим румынским и союзным войскам.
Параграф 3. За всякое повреждение, разрушение или перерезку ил кражу телеграфных, телефонных или осветительных проводов будут казнены все жители, проживающие вокруг места повреждения, разрушения или исчезновения проводов.
Параграф 4. Жители и дворники домов отвечают своей жизнью за исчезновение, порчу или уничтожение военных материалов, машин, оборудования и государственного имущества, находящегося на их участках двора (в здании, в складах, предприятиях), а также на прилегающих к ним территориях, тротуаров, мостовых, площадях и пустырях.
Параграф 7: Лица, проживающие в городе, которые знают о каких-либо неизвестных до сих пор властям или спрятанныхзапасах оставленного имущества, продовольствия, материалов, машин, инструментов, обязаны в течение 12 часов от момента публикации настоящего приказа сообщить о них в соответствующий район полиции; лица, проживающие в деревнях, должны сообщит в тот же срок в сельсовет.
Виновные в укрывательстве складов и запасов караются смертной казнью.
Одесса, 3 ноября 1941 г.
Командующий войсками г.Одессы генерал Н.Гинерару.
Военный прокурор - полковник К.Григориан.»
В след за этим "Одесская газета" опубликовала 8 ноября 1941 новый страшный приказ оккупантов, рассчитанный к советскому празднику - 7 ноября:
«... Приказываю:
Ст.1. Все мужчины еврейского происхождения в возрасте от 18 до 50 лет обязаны в тачение 48 часов с момента опубликования настоящего приказа, явиться в городскую тюрьму (Большевонтанская или Люстдорфская дорога), имея при себе самое необходимое для существования. Их семьи обязаны доставлять им пищу в тюрьму.
[ том 1, лист 91 ] Неподчинившиеся этому приказу и обнаруженные после истечения указанного 48-часового срока будут расстреляны на месте.
Ст.2. Все жители г.Одессы и его предместий обязаны сообщить в соответствующие полицейские части о каждом еврее вышеуказанной категории, который не выполнил этого приказа.
Укрывающие, а также лица, которые знают о том и не сообщают, караются смертной казнью.
Командующий войсками г.Одессы полковник Никулеску.»
(см. "Одесская газета", 8 ноября 1941 из книги "Одесская область в Вел.Отеч. Войне 1941-45", стрю 165.)
Опубликование этого приказа всполошило обитателей Дачного переулка. Дело в том, что многие еврейские семьи и, в первую очередь малоимущие и многодетные, не сумели своевременно эвакуироваться на восток по разным причинам, остались в Одессе.
Остались вопреки здравому смыслу и понятию. Многие знали о грозившем несчастьи, особенно пожилые, много повидавшие на своём веку, а также наслышавшиеся от кишиневских и закарпатских евреев о надвигающейся угрозе. Молодые и юные не верили слухам. Они выросли уже при советской власти и считали сообщения печати пропагандой... Надо сказать. что и молодые вскоре поняли о надвигающейся катастрофе... чему свидетельствовали листовки, разбрасываемые с немецких и румынских самолётов, в которых без всяких преукрашиваний призывалось "убивать жидов и комиссаров". Но блокада Одессы не позволила всем уйти на восток, а на судах мест не хватало... Так одесские евреи оказались отрезанными от дорог, - единственной спасительнице жизни...
В нашем доме, как я ужн писал, жила Фира со своим сыном Иосифом. Разумеется они никуда не выходили, сидели у себя "тише воды, ниже травы". Все, что нужно было в городе (базаре) или принести воды - помогал я. Правда, иногда со мной выходил Иосиф (внешне он не особенно походил на еврея) . Однако их положение [ том 1, лист 92 ] значительно ухудшилось в конце октября, т.е. после после прихода румынских захватчиков. Дело в том, что неожиданно вернулся (вернее сказать - появился) муж Фиры и отец Иосифа. До этого все считали, что он призван в Красную Армию и воюет где-то на фронте. Так было известно всем домочадцам нашего небольшого домика в Дачном переулке.
Пришел он ночью, тайно был принят своей семьей и проживал дома на квартире еще несколько дней, никому не показываясь на глаза. Но грозный приказ возимел своё и Фира со слезами должна была признаться о своих мучениях. Но оказать помощь ей никто ничем не мог, кроме сочуствия. Так, в ноябрьские дни 1941 года, ушел из нашего дома человек с рюкзакомза плечами, ушел "добровольцем" на призывной пункт оккупантов, ушел на верную и беззащитную смерть, без славы и пользы для своего народа... Фира потом призналась, что он прятался у родственников в городе, которые имели под домом ход в катакомбы. Если бы его задержали в период боев наших войск под Одессой - ему также был уготован приговор - смерть за дизертирство из рядов Красной Армии. Судьба ему выпала такая... Вскоре Фира и Иосиф также добровольно пошли на сборный пункт по приказу оккупантов. Самое ужасное в этом то, что люди сами, добровольно, повинуясь неотвратимости судьбы, выполняют приказ оккупантов, являются в полицию и знают, чт оих ожидает.
Одновременно с Фирой, ушла подруга Ольги по школе - Маня. Ушла с матерью, братьями и хромым отцом-сапожником. Помню, что перед ноябрьским праздником, Маня была у Ольги с раннего утра и до позднего вечера. Дома ей было страшно. Она боялась, что ворвутся фашисты и расправятся с ней, боялась, что её могут изнасиловать, а затем и убить. Она сама об этом говорила и боялась очень этого. Помню, что изыскивались разные немыслимые пути спасения и один из них всерьез выдвигалось ею желание (если бы это только можно по тем временам!) принять православие, католицизм и, как ни странно, стать караимом (ходили слухи, что караимы не подлежат явке как евреи). Всё - лишь бы спастись и выжить.
[ том 1, лист 93 ] Источником информации в то время была только газетка "Одесская газета" - рупор официальной румынской администрации. Но лучше бы не было совсем такой информации. Кроме официальной немецкой сводки о боевых действиях вермахта на Восточном фронте, а так же действий их военно-морского флота на морях и океанах против Англии и Америки, там публиковались все приказы румынского военного командования г.Одессы и гражданских властей города.
20 ноября 1941 появилось новое сообщение. Оно гласило, что «13 ноября с.г., утром, двумя русскими террористами-коммунистами были убиты два румынских солдата в тот момент, когда они работали на закрытии катакомб. Доводится до всеобщего мнения, что подобного рода террористические акты беспощадно караются румынскими властями. Все граждане города Одессы, которые знают о местопребывании террористов-коммунистов, скрывающихся в домах, погребах, катакомбах или каких-либо других убежищах, обязаны немедленно сообщить об этом в районную полицейскую префектуру.
В случае нападения на румынских или немецких солдат, будет расстреляно 500 коммунистов за каждый случай террористического акта. В первую очередь будут расстреляны соседи.»
В городе ходили слухи, что в катакомбах скрываются подпольщики, оставленные советскими и партийными органами для борьбы с оккупантами. Были вывешены объявления о том, что кто знает о входах в катакобы должен немедлено заявить об этом в полицию. Румынские солдаты блокировали все известные входы и выходы из катакомб, замуроввывали их каменной кладкой и минировали подходы к ним.
Румынские власти объявили о введении трудовой повинности для всех жителей города и Транснистрии в возрасте от 16 до 60 лет. В случае уклонения от выполнения приказа, виновные будут заключаться в лагеря.
[ том 1, лист 94 ] Военным командованием были запрещены всякого рода собрания, процессии, групприровкм политического характера и всякого рода другие ассоциации без соответствующих на это разрешений местных военных властей. Запрещалось также обсуждать какие то бы ни было , а также комментировать в каком бы то ни было месте и в какой бы то ни было форме, или же распространять сведения (даже если бы они были действительны), или высказыват ьпредположения о военных действиях, о положении и расположении войск или же всякие другие вопросы, связанные с интересами румынской и союзной армии.
Запрещалось движение, остановка на улицах частных лиц более 3-х человек. Комендантский час устанавливался с 31 декабря 1941 года с 22 до 5 часов, а движение между населенными пунктами только днем и только по пропускам префектуры полиции. Слухи о том, что существует коммунистическое подполье, что оно борется с оккупантами, были для одесситов знамением, звавшим их на борьбу с ненавистным захватчиками советской земли, надеждой на будущее.
Только через 30 лет я узнал подробности деятельности отряда Молодцова В.А. (Бадаева) из книги, которую написали два московских писателя. О том, что есть такая книга, я случайно узнал, будчи в командировке в г.Раменское, где в местном музее увидел её в экспозиции. Оказывается, В.А. Молодцов был их земляком и семья его проживает в поселке Кратово до сих пор. Книгу о Герое Советского Союза Молодцове я купил позднее в букинистическом магазине. Первавя книга о борьбе против оккупантов в Одессе была написана Вал. Катаевым и называлась "За власть Советов" и вышла в свет в конце пятидесятых годов. Почему-то она мне не очень понравилась. Чувствовалось, что автор не был в Одессе и не видел подлинной обстановки. Но книга о Молодцове документальна и отражает подлинные события. Судьба отряда закончилась печально, но об этом позже.
продолжение: "Транснистрия", листы 95 - 101.
Дополнения и комментарии:
Общее по поводу воспоминаний:
Упомянутые места и селения:
Вокруг да около:
Воспоминания моего прадеда (отца моего деда) - Климова Василия Михайловича (1891-1978) - вот здесь.
Все опубликованные части: 1-я ; 2-я ; 3-я ; 4-я ; 5-я ; 6-я ; 7-я ; 8-я ; 9-я ; 10-я ; 11-я ; 12-я ; 13-я ; 14-я ; 15-я ; 16-я ; 17-я ; 18-я ; 19-я ; 20-я ; 21-я ; 22-я ; 23-я ; 24-я ;
[ том 1, лист 82 ]
Транснистрия
Зимой 1941-42 гг. по карточкам раз до десяти отпускали в магазинах по месту жительства пшено по 200 грамм на человека. Каша из него хрустела на зубах, так как в пшене было столько песка, что трудно было поверить чего там было больше пшена или песка. Но и оно выручало нас в то время. Я вставал утром, брал на продажу на "Привозе" вещи, которые давала Ф.И. и, хромая на правую ногу, плелся на рынок. Иногда удавалось продать или обменять что-либо. Тем и жили, да ещё носили С.В. [передачи в тюрьму] В середине декабря 1941 г., совершенно неожиданно, перед Рождеством, Ф.И. вернулась вместе с С.В. Он шел сгорбившись, в желтом загрязненном овчином полушубке, в старой шапке ушанке, худой и бледный, с трясущимися головой и руками. На впалом лице виднелись в больших синих глазницах его темные глаза. На голове шапка седых волос, щетина бороды, выросшей за два месяца, тоже была седой и незнакомой для нас. Бороды он не носил раньше. Ему сразу была устроена баня прямо в доме. С водой ещё было трудно, хотя трубопровод уже работал, но её не хватало ещё в водопроводе.
Победы на фронте видимо дали возможность румынской администрации на такой жест: Семён Викентьевич рассказал, что его выпустили под расписку о не выезде, обязательства лояльности к органам власти. Обязали являться в примарию каждую неделю для регистрации. Первую неделю он вообще не выходил на улицу и никак не мог успокоиться от пережитого... Много и ненасытно курил самокрутки и рассказывал про ужасы тюрьмы. Он почти не верил, что вернулся живой... с того света.
[ том 1, лист 83 ] Уже после войны, изучая героическую эпопею 73 дневной обороны Одессы, я узнал, что город готовился не к сдаче, а к борьбе с фашистскими захватчиками в новых условиях. Выполняя указания ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У, Одесский обком партии ешё в августе 1941 развернул работу по созданию подпольных групп и организации подпольной борьбы в тылу врага. Подбирались люди, готовые к трудной борьбе в условиях временной оккупации Одессы и Одесской области немецко-румынскими войсками. Для координации действий подпольных райкомов партии и руководства борьбой в фашистскми захватчиками был создан Одесский подпольный обком КП(б)У в составе двух секретарей и нескольких связных. Для подпольной борьбы во вражеском тылу были отобраны 118 коммунистов, которые составляли 29 первичных организаций - "троек", в с вою очередь объединяемых райкомами города. В разных районах города были подготовлены явочные квартиры. Часть подпольщиков базировалась в катакомбах, знаменитых Одесских катакомбах, послуживших ещё в годы революции и гражданской войны. Эти катакомбы образовались при строительстве Одессы, откуда добывался камень-ракушечник, самый распространенный строительный материал на Одессщине. Из этого камня была построена Одесса. Катакомбы весьма разветвлены, имеют многочисленные проходы, иногда в нескольких уровнях и их точное расположение никто не знает.
14 октября 1941, менее чем за два дня до завершения эвакуации советских войск из Одессы, семь членов Пригородного подпольного райкома во главе с первым секретарем С.Ф.Лазаревым, а также первый секретарь Овидиопольского райкома партии И.Г.Ильюхин и ещё три члена этого райкома ушли в катакомбы возле села Усатово. В Нерубайских катакомбах разместился диверсионно-разведывательный отряд [ том 1, лист 84 ] советских патриотов, возглавляемый прибывшим из Москвы капитаном госбезопасности В.А.Молодцовым (Бадаевым). В катакомбы перебазировался и партизанский отряд А.Ф.Солдатенко.
Подпольный обком, райкомы и отряды были снабжены необходимыми денежными средствами, продовольствием и оружием. Так, отряд Молодцова-Бадаева имел в своем распоряжении 60 винотовок, 7 пулемётов, около одной тонны тола, 200 гранат, 40 тыс. патронов, радиостанцию, полугодовой запас продовольствия и прочего. Разумеется, о такой подготовке мало кто знал, кроме строго ограниченного круга лиц. Коенечно и я не знал, даже не предполагал об этом. Помню, как я завидовал ребятам нашего института, которые попали в состав "истребительного батальона" и находились на казарменном положении в здании ОСХИ. Все они были вооружены винтовками и это придавало им особую грозную силу. Но туда дял меня ход был закрыт по тем же признакам, которые мешали призыву в армию, поступлению в институт связи и даже получению прав на вождение мотоцикла.
Правда и то, что вскоре эти истребительные батальоны были использованы для пополнения рядов Приморской армии, оборонявших город до 16 окт. 1941.
Я был обречен для строительства оборонительного пояса вокруг Одессы, для возведения барикад на улицах города и строительству аэродрома - площадки около 10-й станции трамвайного пути на Большой Фонтан.
На расчистке этого пустыря, заросшего кустарником, свалкой мусора и изрытого ямами, мне пришлось работать всего 3-4 дня и тоже вместо Ольги в середине сентября. Площадка эта находилась на самом берегу моря и 3-х сторон застроена индивидуальными домами и дачами. Готовилась на самый крайний случай посадки и взлета истребителей 69 авиаполка, командиром которого был Шестаков, в случае захвата основного [ том 1, лист 85 ] аэродрома близ Ульяновки, с которого работали лётчики при защите Одессы с воздуха. Но фронт всё ближе подбирался к этому аэродрому, стал обстреливаться артиллерией врага. Нужен был срочно другой аэродром. В короткие сроки, всего за неделю, была устроена сносная посадочная площадка для легких самолетов. Работали лопатами многие тысячи людей. После войны стало известно, что он выполнил свое назначение. Перед самой эвакуацией из города войск Приморской армии, с этого аэродрома поднялись последние две группы самолетов и взяли курс на Севастополь, а вернее "на Качу". Стало также известно, что одной группе особенно не повезло. В Крым она попала к вечеру и в густом тумане растерялась. Ориентиров не видно, связи нет. Многие машины были разбиты, погибли лётчики, так храбро воевавшие в небе Одессы.
Приближался, Новый, 1942 год. Одесса выглядела запустевшей и малолюдной. Коробки многоэтажных домов, разбитых или выгоревших от прежних бомбардировок и обстрелов, стояли там и сям в разных местах, и создавали тяжелую атмосферу оккупированого города. Через город двигались войска фашистских захватчиков дальше на восток. Меня поражало их вооружение, моторизация, обилие тяжелых машин и техники, которых я раньше никогда не видел. В румынской армии совсем другое дело. Солдаты - это в основном просьтые крестьянские парни, безграмотные, плохо экипированные, забитые муштрой своих офицеров. Зато румынские офицеры - это люди высших сословий, холёные и сытые. Любят наряды. Мундиры, головные уборы и офицерские сапоги - всё сшито у лучших портных и сапожников Бухареста. С подчиненными обращаются как со скотом. Процветают зуботычины и палочное наказание. Рядовые солдаты их боятся и ненавидят. Они для них помещики, банкиры или просто богатеи-хозяева. Щднажды мне довелось видеть, как командир роты [ том 1, лист 86 ] наказывал солдат своего подразделения путем команд: "- ложись! - стоять! -ложись! - стоять!" - и так в течение часа. Их провинность заключалась в том, что кто из солдат украл у другого солдата какую-то вещь. Пустяк. О краже было доложено командиру. И вот, пытаясь выбить признания, он таким образом их "тренировал", не считаясь с тем, что большинство из них ни в чем не виноваты.
Однажды в киоске у вокзала купил за 15 лей румынскую газету "Универсул". Это была большая и самая респектабельная газета в Румынии. Несмотря на военное время, газета выпускалась ежедневно на 36-42 страницах. Естественно печаталась она на румынском языке, которго я не знал. Но надо было привыкать и разбираться, если хочешь быть информированным о событиях в мире. Но газета привлекла меня на этот раз большим количеством фотографий и разных иллюстраций, изображающих победу немецких и румынских войск в Крыму и взятия ими Керчи. Тяжело и больно было смотреть на эти фотографии.
Колонны замученных русских солдат-военнопленных, шествующих под конвоем немцев и румын, разбитая военная техника, танки, артиллерия - всё подавалось под крупными и броскими заголовками. Читать по-румынски я не умел, но фотографии сами говорили о себе.
Нагрянули рождественские морозы, необычно морозная погода для Одессы. И вдруг, у румын, происходит явная паника в новом году. В нашем переулке, на берегу моря устанавливают 4-х орудийную батарею крупного калибра, по всему берегу от Лонжерона до Аркадии и Большого Фонтана рассредотачиваются румынские и немецкие подразделения войсковых частей. Что бы это значило? Вскоре стало известно, что Керчь и Феодосия снова освобождены Красной Армией. Оккупанты явно боялись, что возможна высадка советского десанта под Одессой. А мы ждали этого и надеялись. Ведь Севастополь еще жил и боролся. Об этом свидетельствовали налеты советской авиации на румынские караваны судов в море.
[ том 1, лист 87 ] вскоре семье Голен было предложено выселиться из прибрежной части города. Румынские власти не доверяли ему, рассчитывая, что он возможно сигнализирует советским подводным лодкам или ещё что-то в этом роде.
К весне предложили занять квартиру в доме по Пироговской ул., на углу улицы Свердлова (ул.Канатная). Место было хорошее, да и квартира удобная, на первом этаже. Как потом выяснили, квартира была освобождена эвакуировавшимися и была резервом домоуправления и городских властей. Она состояла из 3-х небольших комнат от 6 до 12 кв.м., кухни, ванной и туалета. Конечно, она была удобней прежней квартиры. И долго не раздумывая наняв пароконную подводу на "Привозе", всё перевезли за один день. Самой тяжелой вещью был токарный станок Семена Викентьевича. Самой удобной комнатой для него была небольшая комнатушка с одним узким окном, выходящим в узкий переулочек и смотрящее в глухую стену соседнего дома. Вход в квартиру был в глубине двора, образованного конфигурацией дома в виде буквы "П". Но прежде, чем войти во двор, надо было открыть металлическую калитку в больших двустворчатых воротах. перед входом в квартиру была небольшая антресоль с металлической обрешеткой, с тремя чугунными ступенями. Все три окна и стеклянная дверь были с видом на эти ворота с калиткой. Было очень удобно наблюдать за всеми, кто входит во двор. По моим понятиям, такое расположение комнат было очень удобным для случая для случая быстрого и незаметного исчезновения из квартиры - наличие окна в маленькой комнате и окна в кухне давало также возможность скрыться, минуя вообще двор этого дома. Кроме того, "Куликово поле" - рядом, вокзал - в 200 метрах, "Привоз" - 400 метров, до цунтра города - рукой подать. Одним словом - отличная квартира, если бы была хорошая жизнь. Семён Викентьевич по-прежнему ходил в примарию на отметку комиссару полиции. К весне он поправился, стал менее раздражителен и пуглив. В первые недели он вообще не верил тому, что его освободили. Он постоянно ждал днем и ночью, что за ним снова придут. Он вздрагивал и менялся в лице, если вдруг слышал звуки [ том 1, лист 88 ] на дворе, выкрики на румынском языке или стук в дверь.
Наладив в комнатушке (в ней ранее проживала домработница-служанка) свой токарный станок он начал точить на нем мундштуки, скалки для теста и "макогоны" - токушки для картошки. Все это я укладывал в корзину и шел на "Привоз". К весне торговля пошла лучше, стало много приезжих молдован и немцев из окресных деревень. Это были привелегированные люди по тому времени. Молдаванский и румынский языки очень сходны между собой и это много помогает молдаванам общаться с румынской администрацией. Немцы-колонисты причислены немецкими оккупационными властями к "volksdeichs" и тоже наделены привелегиями для торговли проезда в город. Одним словом, на двух больших городских рынках Одессы - негде яблоку упасть от бойкой торговли. Была разрешена аренда торговых магазинов и палаток, оставшихся целыми, частным лицам для организации торговли. Открывались кафе, столовые, закусочные - по-румынски они назывались "бодега". Разрешения на торговлю оформлялись румынскими влястями специальным документом, вроде лицензии, которые владельцы вывешивали в рамках на видном месте. С них взималась какая-то сумма с их оборота. Но все равно, никто не чувствовал себя в безопасности Очень часто проводились облавы, особенно на рынках... У всех в памяти оставались ужасы осени 1941...
Ул.Пирогова, угол ул. Свердлова. Дом, в котором была квартира Голен С.В. Снято в 1973 году.
Вспоминается первый номер газеты "Одесская газета", которую расклеили по городу:
«Военное командование г.Одессы [ том 1, лист 89 ] доводит до сведения населения Одессы и её окрестностей, что после террористического акта, совершенного против военного командования в день 23 октября 1941 года, были расстреляны: за каждого офицера или штатского чиновника германца или румына по 200 большевиков, а за каждого солдата германца или румына по 100 большевиков. Взяты заложники, которые, в случае повторения подобных актов, будут расстреляны совместно с их семьями.»Подпись: Командующий войсками г.Одессы генерал Гинерару. Начальник военной полиции г.Одессы полковник М.Никулеску. (смотри стр. 163. "Сообщение оккупационных властей о массовом расстреле советских граждан в г.Одессе" в книге "Одесская область в годы Вел. Отеч. Войны 41-45".)
Первое, что бросилось мне - это несоответствие с первым "обещанием" оккупантов, которое еще висело на телеграфном столбе в дачном посёлке, а именно "за каждого немецкого офицера будет расстреляно 20 человек, а за солдата - 10 человек." Где их честность? Они явно нарушают "правила игры", если так можно сказать! Хотя то и другое - совершенно бесчеловечно и не поддаётся человеческому пониманию. И второе - они хватают на улице людей, заведомо ни в чем не повинных и держат их заложниками на случай террористич. акта, чтобы немедленно привести свою угрозу в исполнение! Последнее обстоятельство всех жителей Одессы просто ужасало - попасть во время облавы в заложники. Так и было, хватили всех подряд и ничего не спасало их от заключения и расправы. Слухи и разговоры ходили самые невероятные. Говорили, что в облаву попал комерсант (так называли в Одессе торгашей) какой-то, который открыл магазин на Дерибасовской, а там попал в заложники профессор университета... Для оккупантов тем лучше, чем более известный гражданин города находится в заложниках...
В ноябре, накануне 24-й годовщины Октября, в "Одесской газете", которая издавалась на 1/4 обычного газетного формата, был опубликован новый приказ Румынских властей:
«Параграф 2. Все жители этой территории отвечают своей жизнью, жизнью своих семей, за всякий ущерб, принесенный вредителями [ том 1, лист 90 ] военному имуществу и мтериалам, принадлежащим румынским и союзным войскам.
Параграф 3. За всякое повреждение, разрушение или перерезку ил кражу телеграфных, телефонных или осветительных проводов будут казнены все жители, проживающие вокруг места повреждения, разрушения или исчезновения проводов.
Параграф 4. Жители и дворники домов отвечают своей жизнью за исчезновение, порчу или уничтожение военных материалов, машин, оборудования и государственного имущества, находящегося на их участках двора (в здании, в складах, предприятиях), а также на прилегающих к ним территориях, тротуаров, мостовых, площадях и пустырях.
Параграф 7: Лица, проживающие в городе, которые знают о каких-либо неизвестных до сих пор властям или спрятанныхзапасах оставленного имущества, продовольствия, материалов, машин, инструментов, обязаны в течение 12 часов от момента публикации настоящего приказа сообщить о них в соответствующий район полиции; лица, проживающие в деревнях, должны сообщит в тот же срок в сельсовет.
Виновные в укрывательстве складов и запасов караются смертной казнью.
Одесса, 3 ноября 1941 г.
Командующий войсками г.Одессы генерал Н.Гинерару.
Военный прокурор - полковник К.Григориан.»
В след за этим "Одесская газета" опубликовала 8 ноября 1941 новый страшный приказ оккупантов, рассчитанный к советскому празднику - 7 ноября:
«... Приказываю:
Ст.1. Все мужчины еврейского происхождения в возрасте от 18 до 50 лет обязаны в тачение 48 часов с момента опубликования настоящего приказа, явиться в городскую тюрьму (Большевонтанская или Люстдорфская дорога), имея при себе самое необходимое для существования. Их семьи обязаны доставлять им пищу в тюрьму.
[ том 1, лист 91 ] Неподчинившиеся этому приказу и обнаруженные после истечения указанного 48-часового срока будут расстреляны на месте.
Ст.2. Все жители г.Одессы и его предместий обязаны сообщить в соответствующие полицейские части о каждом еврее вышеуказанной категории, который не выполнил этого приказа.
Укрывающие, а также лица, которые знают о том и не сообщают, караются смертной казнью.
Командующий войсками г.Одессы полковник Никулеску.»
(см. "Одесская газета", 8 ноября 1941 из книги "Одесская область в Вел.Отеч. Войне 1941-45", стрю 165.)
Опубликование этого приказа всполошило обитателей Дачного переулка. Дело в том, что многие еврейские семьи и, в первую очередь малоимущие и многодетные, не сумели своевременно эвакуироваться на восток по разным причинам, остались в Одессе.
Остались вопреки здравому смыслу и понятию. Многие знали о грозившем несчастьи, особенно пожилые, много повидавшие на своём веку, а также наслышавшиеся от кишиневских и закарпатских евреев о надвигающейся угрозе. Молодые и юные не верили слухам. Они выросли уже при советской власти и считали сообщения печати пропагандой... Надо сказать. что и молодые вскоре поняли о надвигающейся катастрофе... чему свидетельствовали листовки, разбрасываемые с немецких и румынских самолётов, в которых без всяких преукрашиваний призывалось "убивать жидов и комиссаров". Но блокада Одессы не позволила всем уйти на восток, а на судах мест не хватало... Так одесские евреи оказались отрезанными от дорог, - единственной спасительнице жизни...
В нашем доме, как я ужн писал, жила Фира со своим сыном Иосифом. Разумеется они никуда не выходили, сидели у себя "тише воды, ниже травы". Все, что нужно было в городе (базаре) или принести воды - помогал я. Правда, иногда со мной выходил Иосиф (внешне он не особенно походил на еврея) . Однако их положение [ том 1, лист 92 ] значительно ухудшилось в конце октября, т.е. после после прихода румынских захватчиков. Дело в том, что неожиданно вернулся (вернее сказать - появился) муж Фиры и отец Иосифа. До этого все считали, что он призван в Красную Армию и воюет где-то на фронте. Так было известно всем домочадцам нашего небольшого домика в Дачном переулке.
Пришел он ночью, тайно был принят своей семьей и проживал дома на квартире еще несколько дней, никому не показываясь на глаза. Но грозный приказ возимел своё и Фира со слезами должна была признаться о своих мучениях. Но оказать помощь ей никто ничем не мог, кроме сочуствия. Так, в ноябрьские дни 1941 года, ушел из нашего дома человек с рюкзакомза плечами, ушел "добровольцем" на призывной пункт оккупантов, ушел на верную и беззащитную смерть, без славы и пользы для своего народа... Фира потом призналась, что он прятался у родственников в городе, которые имели под домом ход в катакомбы. Если бы его задержали в период боев наших войск под Одессой - ему также был уготован приговор - смерть за дизертирство из рядов Красной Армии. Судьба ему выпала такая... Вскоре Фира и Иосиф также добровольно пошли на сборный пункт по приказу оккупантов. Самое ужасное в этом то, что люди сами, добровольно, повинуясь неотвратимости судьбы, выполняют приказ оккупантов, являются в полицию и знают, чт оих ожидает.
Одновременно с Фирой, ушла подруга Ольги по школе - Маня. Ушла с матерью, братьями и хромым отцом-сапожником. Помню, что перед ноябрьским праздником, Маня была у Ольги с раннего утра и до позднего вечера. Дома ей было страшно. Она боялась, что ворвутся фашисты и расправятся с ней, боялась, что её могут изнасиловать, а затем и убить. Она сама об этом говорила и боялась очень этого. Помню, что изыскивались разные немыслимые пути спасения и один из них всерьез выдвигалось ею желание (если бы это только можно по тем временам!) принять православие, католицизм и, как ни странно, стать караимом (ходили слухи, что караимы не подлежат явке как евреи). Всё - лишь бы спастись и выжить.
[ том 1, лист 93 ] Источником информации в то время была только газетка "Одесская газета" - рупор официальной румынской администрации. Но лучше бы не было совсем такой информации. Кроме официальной немецкой сводки о боевых действиях вермахта на Восточном фронте, а так же действий их военно-морского флота на морях и океанах против Англии и Америки, там публиковались все приказы румынского военного командования г.Одессы и гражданских властей города.
20 ноября 1941 появилось новое сообщение. Оно гласило, что «13 ноября с.г., утром, двумя русскими террористами-коммунистами были убиты два румынских солдата в тот момент, когда они работали на закрытии катакомб. Доводится до всеобщего мнения, что подобного рода террористические акты беспощадно караются румынскими властями. Все граждане города Одессы, которые знают о местопребывании террористов-коммунистов, скрывающихся в домах, погребах, катакомбах или каких-либо других убежищах, обязаны немедленно сообщить об этом в районную полицейскую префектуру.
В случае нападения на румынских или немецких солдат, будет расстреляно 500 коммунистов за каждый случай террористического акта. В первую очередь будут расстреляны соседи.»
В городе ходили слухи, что в катакомбах скрываются подпольщики, оставленные советскими и партийными органами для борьбы с оккупантами. Были вывешены объявления о том, что кто знает о входах в катакобы должен немедлено заявить об этом в полицию. Румынские солдаты блокировали все известные входы и выходы из катакомб, замуроввывали их каменной кладкой и минировали подходы к ним.
Румынские власти объявили о введении трудовой повинности для всех жителей города и Транснистрии в возрасте от 16 до 60 лет. В случае уклонения от выполнения приказа, виновные будут заключаться в лагеря.
[ том 1, лист 94 ] Военным командованием были запрещены всякого рода собрания, процессии, групприровкм политического характера и всякого рода другие ассоциации без соответствующих на это разрешений местных военных властей. Запрещалось также обсуждать какие то бы ни было , а также комментировать в каком бы то ни было месте и в какой бы то ни было форме, или же распространять сведения (даже если бы они были действительны), или высказыват ьпредположения о военных действиях, о положении и расположении войск или же всякие другие вопросы, связанные с интересами румынской и союзной армии.
Запрещалось движение, остановка на улицах частных лиц более 3-х человек. Комендантский час устанавливался с 31 декабря 1941 года с 22 до 5 часов, а движение между населенными пунктами только днем и только по пропускам префектуры полиции. Слухи о том, что существует коммунистическое подполье, что оно борется с оккупантами, были для одесситов знамением, звавшим их на борьбу с ненавистным захватчиками советской земли, надеждой на будущее.
Только через 30 лет я узнал подробности деятельности отряда Молодцова В.А. (Бадаева) из книги, которую написали два московских писателя. О том, что есть такая книга, я случайно узнал, будчи в командировке в г.Раменское, где в местном музее увидел её в экспозиции. Оказывается, В.А. Молодцов был их земляком и семья его проживает в поселке Кратово до сих пор. Книгу о Герое Советского Союза Молодцове я купил позднее в букинистическом магазине. Первавя книга о борьбе против оккупантов в Одессе была написана Вал. Катаевым и называлась "За власть Советов" и вышла в свет в конце пятидесятых годов. Почему-то она мне не очень понравилась. Чувствовалось, что автор не был в Одессе и не видел подлинной обстановки. Но книга о Молодцове документальна и отражает подлинные события. Судьба отряда закончилась печально, но об этом позже.
продолжение: "Транснистрия", листы 95 - 101.
Дополнения и комментарии:
Общее по поводу воспоминаний:
Упомянутые места и селения:
Вокруг да около: