Климов Юрий Васильевич. Воспоминания. №3.
Продолжение воспоминаний моего деда, Климова Юрия Васильевича (1922-2002).
Воспоминания моего прадеда (отца моего деда) - Климова Василия Михайловича (1891-1978) - вот здесь.
Все опубликованные части: 1-я ; 2-я ; 3-я ; 4-я ; 5-я ; 6-я ; 7-я ; 8-я ; 9-я ; 10-я ; 11-я ; 12-я ; 13-я ; 14-я ; 15-я ; 16-я ; 17-я ; 18-я ; 19-я ; 20-я ; 21-я ; 22-я ; 23-я ; 24-я ;
[ том 1, лист 31 ]
22 июня 1941 г.
Первое мая одесситы празднуют на Куликовом поле. Мне хотелось посмотреть военный парад и демонстрацию трудящихся в большом городе. Я, если не считать Свердловска, никогда еще не видел. Но в Свердловске я был еще ребенком и кроме шествия народа с красными знаменами и транспарантами, значения которых, конечно, я смутно понимал и не воспринимал как следует.
В 9 часов я уже был в толпе около площади. В центре поля, возле обелиска жертвам гражданской войны, уже была сделана трибуна, на которой собрались руководители предприятий, парт. и советских органов, гениралитет Одесского военного округа. Ровно в 10 часов начался военный парад частей округа. Под звуки оркестра чеканя сапогами шаг, вскинув винтовки со штыками, проходили рота за ротой красноармейцы. Я впервые увидел на них каски и винтовки нового образца. В первых шеренгах шли бойцы, вооруженные автоматами. Все для меня было ново и необычно. Я радовался, что у нас появилось новое современное вооружение у бойцов. Его так не хватало по рассказам участников войны с белофиннами.
За пехотой проходила артиллерия на конной тяге, вначале - противотанковая, затем - пушки и гаубицы. Мне бросилось в глаза, что многие броневые щиты у орудий имеют следы от пуль и осколков. Видимо эта техника уже была в боях на Карельском фронте, а возможно, что в боях при освобождении Бессарабии в прошлом году. Тогда я думал, что это именно они побывали в боях по освобождению Молдавии. Я радовался силе и могуществу наших вооруженных сил и был уверен, что нам не страшен никакой враг. А между тем в Европе бушевало пламя войны. Фашистская Германия одержала победу над Францией, разбила десантные армии Англии и опрокинула их в море под Дюнкерком. Были оккупированы Австрия, Чехословакия, Бельгия, Голландия, Югославия и Греция. [ том 1, лист 32 ] Их войска контролировали положение в Дании и Швеции [ корр.: Норвегии, а не Швеции ]. Шла кровопролитная война на суше, на море и в воздухе. В сентябре 1939 года половина Польши также находилась в руках немцев. После освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии нашими войсками, с германией у нас была общая граница на всем протяжении от Карпат до Балтийского моря. Мы только что отпраздновали установление советской власти в Эстонии, Латвии и Литве. Карельский перешеек находился тоже в наших руках после войны с белофиннами. Мне казалось, что наше положение на западе прочным как никогда. В конце мая Молотов выезжал в Берлин, вел переговоры с Гитлером и Рибентропом, в результате было достигнуто соглашение о взаимном ненападении и торговле [ корр.: Немного все в кучу. Ненападение - август 1939. Торговля - февраль и октябрь 1940. Молотов приехал в Германию 12 ноября 1940 года ]. Все это в моем воображении представлялось безопасным и ничего не предвещало беды.
В мае начинались зачеты и экзамены за первый курс. Мы с Ольгой усиленно занимались в читальном зале библиотеки института. Это было одновременно нашей встречей и учебой. Неожиданно для себя почти пяти дисциплинам я сдал их на отлично и оказался самым успевающим студентом в нашей группе. Мой портрет попал на доску почета института и я был обеспечен стипендией. Однако, в своих письмах домой родителям я не торопился сообщить о своих успехах в учебе, ограничивался сообщением, что не имею двоек. Мама и папа мне регулярно высылали 300 - 400 рублей каждый месяц и я завел свою сберкнижку. Решил купить себе приличный, модного покроя и расцветки костюм. У ребят старших курсов я видел такие костюмы и мне очень хотелось такой же , но они были дорогие. Кажется, цена была 800 - 900 руб. Мне не хватало еще рублей 200 - 300 и я ждал, что в мае мне вышлют денег на дорогу и я сумею купить обновку.
В конце мая, сразу после экзаменов, начиналась практика по геодезии - "увязка теодолитного хода по замкнутой границе полигона" и невелировка площади с применением "нивилира Эго" [ нивелир с закреплённой зрительной трубой конструкции Pierre Marie Thomas Egault ]. Практика проходила в Ульяновске - пригород Одессы. В частной даче, на 6-й станции трамвая на Люстдорф, институт арендовал [ том 1, лист 33 ] помещение для практикантов, где мы хранили свои инструменты и оставляли вещи. Тут же обедали, кто что принес с собой, умывались, переодевались по погоде. Погода стояла теплая, сухая, почти как летом. Я был назначен бригадиром человек на 12 студентов-девчат. Полигон был рядом. Это было обыкновенное поле местного колхоза, используемое под выпас скота. После работы мы весело улабались плеская друг друга водой из ведра, перекусывали и уезжали в город на трамвае. А утром рано возвращались и шли с инструментами в поле. И так каждый день, кроме воскресных выходных дней в течение одного месяца. Каждое воскресение я старался встретиться с Ольгой и придумывал программу вечера. Чаще всего это было посещение кино или просто гуляние в парке им. Шевченко. Мы подружились на столько, что наши встречи стали само-собой разумеющимся понятием и необходимостью. Однокурсники это видели и понимали, а иногда шутили по этому поводу. Практика в июле подходила к концу. 20 и 21 июня торопились закончить площадную нивелировку, мешал небольшой дождь, но я не отпускал девчат, пока не наберем всех пикетов. Интерполяцию высот набранных пикетов я решил выполнить сам в воскресение 22 июня 1941 г., чтобы первым сдать работы группы (бригады) в понедельник. Зачеты должны были принимать в поле, практически с использованием инструментов. Помню, что Ольга не могла встретиться со мной в ближайшее воскресение, ей предстояло сходить в гости к родственникам.
Рано утром 22 июня я встал, ребята по комнате общежития еще спали, наскоро напился чаю и стал заниматься нивелировкой, вернее камеральными работами ее, приводя в порядок планшет. Работа спорилась и я решил работать без перерыва, пока не закончу полностью. Мне предстояло сходить в сберкассу, чтобы взять денег на неделю, на еду. Джон и Эней ушли на пляж к морю. Я остался в комнате общежития на Чижикова 3а один.
[ том 1, лист 34 ] Репродуктор включен с раннего утра. Из него льется музыка, все спокойно. Последние известия передают об успехах строителей, об отдыхе в выходной день и т.д.
Я работаю и думаю, что через неделю поеду домой, в Петухово. Увижу Толю Микова и конечно родителей, которые ждут меня. Я живо представил, как мама по моей просьбе напечет пирожков или блинов, а может быть лучше сделать пельмени. Я понял, что соскучился по дому, по его домашнему быту, по родным местам...
Однако последняя неделя в Одессе проходила в особых условиях. Было объявлено, что будут проходить учения ПВХО [ ПротивоВоздушной и Химической Обороны ], а вечером и ночью надо соблюдать строгую светомаскировку. Светомаскировка для Одессы не новость. Она и раньше не раз объявлялась. К этому все привыкли. Неделю назад я впервые наблюдал работу прожекторов в ночном небе города, а также учебную стрельбу зенитчиков по конусам (полотнище на троссе, котороетянет самолет). Красивое зрелище! Работая на практике видел перемещение пехотных подразделений в полной выкладке, со скатками шинелей, с винтовками и вещмешками за плечом. Они шли измученные, нестройной колонной, пот градом катился с них, гимнастерки мокрые. Они вытирали свои вспотевшие лица пилотками, присев на 10 минутный привал у обочины дороги, где мы стояли с теодолитом. Говорили, что это маневры войск Одесского военного округа... по плану.
Я уже писал, что мы каждый день ездили на трамвае на практику. Можно было обратить внимание, что на пороховых (военных) складах, мимо которого проходил наш трамвай, идет интенсивная погрузка боеприпасов на военные машины. В начале недели этого не было. Но ведь идут маневры... и это казалось обоснованным... Но что-то неспокойно на сердце...
Может быть это короткое сообщение в "Правде" за 14 июня 1941 г. меня тревожит. Ведь оно черным по белому говорит:"ТАСС уполномочен сообщить, что определенными кругами Запада муссируются в печати слухи о "близости войны между СССР и Германией". Далее в заявлении ТАСС высказывалось предположение, что эти слухи являются неуклюже [ том 1, лист 35 ] состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в расширении и развязывании войны.
Высказывалось предположение, что проходящяя в последнее время переброска германских сил, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям".
А может быть меня беспокоит кошмарный сон, который я видел неделю назад и рассказывал ребятам в общежитии? Сон этот я и сейчас помню, он преследовал меня долгое время даже после войны... Я метался по городу, ища укратия от бомбежки... Я укрывался в канализационном люке, забегал в подъезды домов... Может быть кошмары этого сна были навеяны фильмами о войне, их тогда достаточно много показывали в киножурналах перед началом художественного фильма? А землетрясение, которое мне пришлось пережить в Одессе весной. Эпичентр его был где-то в Карпатах, а в Одессе оно было силю 3-4 балла. Но оно навело на одесситов панику. Говорили, что где-то рухнул потолок и убило 3-х человек. Во-всяком случае, в нашем здании института появилась трещина в капитальной стене, в которую лезло 2 пальца. У нас в комнате (на Чижикова 4а) остановились стенные часы, указав точное время толчков, застучали чашки и ложки, задребежали стекла окон, словно по улице проезжал гусеничный трактор.
Как всегда, в половине 12 дня, по репродуктору объявили последние известия. Перед тем, как их объявить, голос Левитана предупредил, что будет выступать В.М.Молотов - нарком иностранных дел.
Я продолжал работу, наводя хлебным мякишем чистоту на ватманском листе и просебя сетовал, что меня не допустили к сдаче зачетов на вождение мотоцикла. Опять мои глаза виновны в этом. Всю зиму в мотокружке мы изучали материальную часть мотоцикла и автомобиля. Сдал зачеты по этому разделу на отлично. Затем весною прошли практическую езду и управление мотоциклом, гоняя вокруг института на нем. И вот, когда настала формальная часть получения права на вождение, снова медкомиссия...
[ том 1, лист 36 ] Но вот кончились последние известия. Все обычно и мирно в нашей стране, ничего особенного, черезвычайного... Левитан снова, после небольшой паузы, сообщает:"Сейчас выступит с важным правительственным сообщением В.М.Молотов".
- "Товарищи! Граждане Советского Союза! Сегодня, в 4:00 по Москов. времени, вероломно, без объявления войны, на нашу страну напала фашисткая Германия... Одновременно агрессивные действия были со стороны Румынии и Финдляндии. Фашистским бомбардировкам подверглись города Минск, Рига, Севастополь, Киев и Одесса..."
Вот тебе раз! Я сижу один в комнате и ничего не знаю и не вижу... Быстро одеваю свой новый костюм, который купил дней 10 назад и который практически не носил еще и бегу на улицу... Вспомнил, что в кармане нет денег даже на хлеб, быстро иду в сторону жел. дорожного вокзала, где напротив него была сберкасса. О ужас! У ее порога стоит большая толпа людей. Все стремятся получить вклад. Занимаю очередь - делать нечего, без денег я не сумею даже пообедать! А есть уже хочется... Спрашиваю у людей, выходящих из сберкассы. - Да, выдают вклады, но свыше 300 рублей не дают. Слава богу, у меня осталось менее этой суммы - около 260 рублей. Деньги получил только после 15 часов дня. Уже стоя в очереди, наблюдаю, что на вокзале скопилось очень много народу, многие приезжие и отдыхающие устремились к поездам... Только сейчас замечаю, что в воздухе все время летают истребители И-16. Правда, они и раньше летали на Одессой, но сейчас их заметно больше. Раздаются очереди - это они опробывают свое боевое вооружение. Люди заметно сосредоточены, спкшат куда-то. Иду в свой продууктовый магазин - там очередь. Берут подсолнечное масло, крупы, консервы мыло, спички, соль и т.д. Скандалят с продавцами, ограничивают продажу... Я покупаю салат, хлеб, конфеты, рыбные консервы... словом, что было в магазине еще. Уже на следующий день этого ничего не стало...
Настает первый тревожный вечер. Мы, студенты, [ том 1, лист 37 ] суетимся на улице, у входа. Носим ведрами песок и ящики, готовим ломы и ведра, устанавливаем лестницу на чердак; словом все как это предписывают правила готовности по нормам на значок ПВХО. Противогазов у нас еще нет. Комендант устанавливает круглосуточное дежурство по графику у главного входа в общежитие.
В вечернем небе все чаще появляются наши истребители, иногда шарят по небу прожектора, иногда постреливают зенитки где-то далеко на окраинах города... Вдруг в сумеречном и безоблачном небе, со стороны моря послышался нарастающий гул тяжелых самолетов... Летели они не особенно высоко и стало нам сразу видно их. Их было только три... Они шли курсом как раз на нас... Ребята-студенты стали спорить наши или не наши самолеты летят, но зенитки не били по ним, и прожектористы их не ловили, потому решили - наши. Да и летели довольно низко. Только вот их форма показалась мне незнакомой... С этой мыслью я и все вдруг услышали нарастающий свист... бомбы! Где-то совсем близко стали бить зенитные автоматы - малокалиберные пушки, земля задрожала, стены и окна домов зазвенели мелкой дрожью... Мы кинулись от неожиданности и испуга в помещение общежития, каждый по своим комнатам. В темном корридоре за мой рукав кто-то уцепился, так я и вбежал в свою комнату... Было темно - свет не зажигали из-за строгой светомаскировки. Наше общежитие - это одноэтажное здание, выстроенное из камня-ракушечника, каким выстроена вся Одесса. Я понимал, что при бомбардировке фугасками - самое опасное для нас - это обвал потолка и разрушение стен. Не раздумывая я бросился под свою металическую кровать с пружинной сеткой, за мной парень, который так и не отпускал меня из своих цепких рук. Это в то время было для нас самое надежное укрытие в случае обвала потолков...
[ том 1, лист 38 ] Так мы в двоем с этим парнем и пролежали в "укрытии" минут 5. Артеллерийская стрельба и бомбежка нами тогда воспринимались толко бомбежкой... Мы еще не знали, что вечером на наш соседний стадион были поставлены зенитные пушки-автоматы. Вот они-то в первый налет больше всего напугали нас. Но вот мало-помалу стало стихать. Стреляли - где-то далеко.
Вдруг по стенам нашей комнаты, с окном выходящим во двор, запрыгали яркие блики. Как будто бы огни электросварки, даже огни искр можно было узнать. Пожар! мелькнуло у меня в голове. В корридоре раздался топот ног и возгласы:"Горим!". Мы выскочили во двор через раскрытое окно. За углом каменного забора, отделявшего наш двор от стадиона "Спартак", разгоралось яркое голубое пламя, рабрызгивая искры во все стороны. Рядом стоял ящик с песком, который мы наполняли в течении дня и совковая лопата. Только теперь я увидел круглый металлический предмет величиной с бутылку... Зажигательная бомба! Схватив лопату с песком я быстро забросал ее... Яркое пламя все еще пыталось пробиться сквозь песок, но подбежавшие ребята быстро закидали песком...
Из курса подготовки ПВХО я знал, зажигательные бомбы бывают в комбинации со взрывным зарядом, рассчитанным на поражение людей. Мы отпрянули от злополучной бомбы. Наша бомба, оказывается, была не единственной в нашем районе. Их было несколько сот. Горел дом (чердак) напротив нашего общежития, прогорали зажигалки на поле стадиона, были они и на Куликовом поле... Только позднее мы узнали их действие и совершенно не были для нас страшны. Но в эту первую бомбежку натерпелись страху... Через некоторое время мы осмелились подойти к "нашей бомбе" и, очистив от песка, увидели один хвостовой стабилизатор. Все выгорело, расплавив асфальт во дворе. Но мы уже все были опытными. Знали как бороться с немецкими зажигалками. [ том 1, лист 38 ] Ночь прошла спокойно. Но никто не спал. Все ждали новых воздушных налетов.
Утром все студенты 1 и 2 курсов устремились в институт. О выезде в Ульяновку, на полевую практику, никто и не подумал. Не то время. Земфаковцы старших курсов практику проходили где-то в районах области. Их практика была производственная и говорили, что они работают по невилированию площадок для самолетов.
Собрав материалы по практике - планшеты, полевые журналы, абриса и координатные ведомости, я побежал в ОСХИ. Там собрался весь народ. Рассказывали всякие невероятные истроии за прошлые сутки.
В полдень я уже здал все камеральные работы нашему руководителю т.Шаронову. Внимательно просмотрев все материалы он их одобрил и условно выставил зачет всей моей бригаде.
Во второй половине дня все кто был в институте собрались в актовом зале на митинг. Все выступающие говорили о том, что все агрессоры будут разбиты на его же территории. О том, что война будет длительной и принесет столько бед нашему народу никто не предпоагал... Я, лично, ни на минуту не сомневался, что победа в развернувшихся сражениях будет на нашей стороне. Мое поколение так было воспитано... С первого класса школы нам внушали о классовой борьбе между трудом и капиталом. Немецкая армия - это рабочие и крестьяне, переодетые в солдатские шинели. Их классовое самосознание заставит повернуть оружие против своих угнетателей. и эксплуататоров, - так думал я, так думали многие мои сверстники... Кроме того, у нас могучая Красная Армия, хорошо вооруженная современным оружием, знающая за что она борется... В конце митинга оюъявили, что профессорско-преподавательский состав и студенты всех курсов должны подготовиться [ том 1, лист 40 ] к выезду на уборку созревающего урожая в колхозах Одесской области. Сбор отъезжающих завтра в 10 часов утра в институте. все должны взять соответствующую рабочую одежду и продукты питания на первое время.
Мы с ольгой решили держаться вместе с нашей группой. Поговаривали, что первокурсников определят помошниками комбайнеров на уборке зерновых. Даже называли район - Домановский или Разделянский.
Надо было что-то предпринимать в новой ситуации. Срывались моя планы о скором отъезде домой в Сибирь. Теперь же, с расстояния свыше 45 лет, я думаю, что все могло быть иначе в моей жизни, если бы я в то время пошел на вокзал, сел в первый же уходящий на восток поезд (даже без билета) и вернулся в Петухово. Мне кажется, что не пришлось бы писать эти строки... Но я был еще глуп, не опытен, да и любопытство меня заставляло быть в гуще событий, там где я нужнй. А моя первая любовь - разве этого мало? Нет, об щтъезде домой не может быть и речи. Домой я всегда успею еще... Совесть комсомольца этого не допускает...
Вечером, в общежитии, сложил в черный чемодан с висячим замком дорожные вещи, которые могут быть нужны на сельхозработах в деревне, я упаковал новый костюм и пару рубашек, которые купил на стипендию, и пошел на почту для отправки посылки в Петухово. Посылки еще принимали. Там же написал письмо родителям, в котором сообщил, что уезжаю на уборку урожая. Когда буду дома не знаю.
На следующий день, утром, все отъезжающие были в сквере около института. Все были возбуждены предстоящим отъездом, предстоящей неизвестностью.... Но никто не унывал, смеялись, шутили как умели. Так прошел день в ожидании обещанного транспорта, но его не было. Не было его и на следующий день... Сложив чемоданы и узлы в раздевалке, мы расходились по своим общежитиям и домам.
[ том 1, лист 41 ] Зайдя в начале в общежитие, я пошел проводить Ольгу домой. Как всегда мы шли пешком по Франзускому бульвару. Все дни и ночи были в Одессе неспокойны. Учащались налеты вражеской авиации. Они появлялись внезапно со стороны моря. Иногда их численность была 9 - 12 самолетов. Это были немецкие самолеты "Ю-88" или "Нейнкель-111". Еще с моря взяв на город боевой курс они под вой сирены воздушной тревоги бомбили порт, жилые и производственные объекты города, разбрасывая фугаски и зажигалки. Зенитная артиллерия неистовала, открывая ураганный огонь. Особенно вечером или ночью эта картина впечатляла: звуки выстрелов пушек и крупнокалиберных пулеметов смешивались с разрывом снарядов, всюду виднелись огоньки трассирующих пуль и снарядов, огненные лучи прожекторов рассекали небосвод, а самолеты летели не меняя курса и бомбили, бомбили. Разрывы зенитных снарядов были так близки от самолета, что казалось невероятным почему они неуязвимы... В самом деле, неужели они бронированы? - думалось тогда. Наши истребители, когда были в воздухе, вступали в бой с их истребителями Мессершмидт-109. Всеже перевес был на стороне врага.
далее: продолжение "22 июня 1941 г.", листы 41 - 47.
Воспоминания моего прадеда (отца моего деда) - Климова Василия Михайловича (1891-1978) - вот здесь.
Все опубликованные части: 1-я ; 2-я ; 3-я ; 4-я ; 5-я ; 6-я ; 7-я ; 8-я ; 9-я ; 10-я ; 11-я ; 12-я ; 13-я ; 14-я ; 15-я ; 16-я ; 17-я ; 18-я ; 19-я ; 20-я ; 21-я ; 22-я ; 23-я ; 24-я ;
[ том 1, лист 31 ]
22 июня 1941 г.
Первое мая одесситы празднуют на Куликовом поле. Мне хотелось посмотреть военный парад и демонстрацию трудящихся в большом городе. Я, если не считать Свердловска, никогда еще не видел. Но в Свердловске я был еще ребенком и кроме шествия народа с красными знаменами и транспарантами, значения которых, конечно, я смутно понимал и не воспринимал как следует.
В 9 часов я уже был в толпе около площади. В центре поля, возле обелиска жертвам гражданской войны, уже была сделана трибуна, на которой собрались руководители предприятий, парт. и советских органов, гениралитет Одесского военного округа. Ровно в 10 часов начался военный парад частей округа. Под звуки оркестра чеканя сапогами шаг, вскинув винтовки со штыками, проходили рота за ротой красноармейцы. Я впервые увидел на них каски и винтовки нового образца. В первых шеренгах шли бойцы, вооруженные автоматами. Все для меня было ново и необычно. Я радовался, что у нас появилось новое современное вооружение у бойцов. Его так не хватало по рассказам участников войны с белофиннами.
За пехотой проходила артиллерия на конной тяге, вначале - противотанковая, затем - пушки и гаубицы. Мне бросилось в глаза, что многие броневые щиты у орудий имеют следы от пуль и осколков. Видимо эта техника уже была в боях на Карельском фронте, а возможно, что в боях при освобождении Бессарабии в прошлом году. Тогда я думал, что это именно они побывали в боях по освобождению Молдавии. Я радовался силе и могуществу наших вооруженных сил и был уверен, что нам не страшен никакой враг. А между тем в Европе бушевало пламя войны. Фашистская Германия одержала победу над Францией, разбила десантные армии Англии и опрокинула их в море под Дюнкерком. Были оккупированы Австрия, Чехословакия, Бельгия, Голландия, Югославия и Греция. [ том 1, лист 32 ] Их войска контролировали положение в Дании и Швеции [ корр.: Норвегии, а не Швеции ]. Шла кровопролитная война на суше, на море и в воздухе. В сентябре 1939 года половина Польши также находилась в руках немцев. После освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии нашими войсками, с германией у нас была общая граница на всем протяжении от Карпат до Балтийского моря. Мы только что отпраздновали установление советской власти в Эстонии, Латвии и Литве. Карельский перешеек находился тоже в наших руках после войны с белофиннами. Мне казалось, что наше положение на западе прочным как никогда. В конце мая Молотов выезжал в Берлин, вел переговоры с Гитлером и Рибентропом, в результате было достигнуто соглашение о взаимном ненападении и торговле [ корр.: Немного все в кучу. Ненападение - август 1939. Торговля - февраль и октябрь 1940. Молотов приехал в Германию 12 ноября 1940 года ]. Все это в моем воображении представлялось безопасным и ничего не предвещало беды.
В мае начинались зачеты и экзамены за первый курс. Мы с Ольгой усиленно занимались в читальном зале библиотеки института. Это было одновременно нашей встречей и учебой. Неожиданно для себя почти пяти дисциплинам я сдал их на отлично и оказался самым успевающим студентом в нашей группе. Мой портрет попал на доску почета института и я был обеспечен стипендией. Однако, в своих письмах домой родителям я не торопился сообщить о своих успехах в учебе, ограничивался сообщением, что не имею двоек. Мама и папа мне регулярно высылали 300 - 400 рублей каждый месяц и я завел свою сберкнижку. Решил купить себе приличный, модного покроя и расцветки костюм. У ребят старших курсов я видел такие костюмы и мне очень хотелось такой же , но они были дорогие. Кажется, цена была 800 - 900 руб. Мне не хватало еще рублей 200 - 300 и я ждал, что в мае мне вышлют денег на дорогу и я сумею купить обновку.
В конце мая, сразу после экзаменов, начиналась практика по геодезии - "увязка теодолитного хода по замкнутой границе полигона" и невелировка площади с применением "нивилира Эго" [ нивелир с закреплённой зрительной трубой конструкции Pierre Marie Thomas Egault ]. Практика проходила в Ульяновске - пригород Одессы. В частной даче, на 6-й станции трамвая на Люстдорф, институт арендовал [ том 1, лист 33 ] помещение для практикантов, где мы хранили свои инструменты и оставляли вещи. Тут же обедали, кто что принес с собой, умывались, переодевались по погоде. Погода стояла теплая, сухая, почти как летом. Я был назначен бригадиром человек на 12 студентов-девчат. Полигон был рядом. Это было обыкновенное поле местного колхоза, используемое под выпас скота. После работы мы весело улабались плеская друг друга водой из ведра, перекусывали и уезжали в город на трамвае. А утром рано возвращались и шли с инструментами в поле. И так каждый день, кроме воскресных выходных дней в течение одного месяца. Каждое воскресение я старался встретиться с Ольгой и придумывал программу вечера. Чаще всего это было посещение кино или просто гуляние в парке им. Шевченко. Мы подружились на столько, что наши встречи стали само-собой разумеющимся понятием и необходимостью. Однокурсники это видели и понимали, а иногда шутили по этому поводу. Практика в июле подходила к концу. 20 и 21 июня торопились закончить площадную нивелировку, мешал небольшой дождь, но я не отпускал девчат, пока не наберем всех пикетов. Интерполяцию высот набранных пикетов я решил выполнить сам в воскресение 22 июня 1941 г., чтобы первым сдать работы группы (бригады) в понедельник. Зачеты должны были принимать в поле, практически с использованием инструментов. Помню, что Ольга не могла встретиться со мной в ближайшее воскресение, ей предстояло сходить в гости к родственникам.
Рано утром 22 июня я встал, ребята по комнате общежития еще спали, наскоро напился чаю и стал заниматься нивелировкой, вернее камеральными работами ее, приводя в порядок планшет. Работа спорилась и я решил работать без перерыва, пока не закончу полностью. Мне предстояло сходить в сберкассу, чтобы взять денег на неделю, на еду. Джон и Эней ушли на пляж к морю. Я остался в комнате общежития на Чижикова 3а один.
[ том 1, лист 34 ] Репродуктор включен с раннего утра. Из него льется музыка, все спокойно. Последние известия передают об успехах строителей, об отдыхе в выходной день и т.д.
Я работаю и думаю, что через неделю поеду домой, в Петухово. Увижу Толю Микова и конечно родителей, которые ждут меня. Я живо представил, как мама по моей просьбе напечет пирожков или блинов, а может быть лучше сделать пельмени. Я понял, что соскучился по дому, по его домашнему быту, по родным местам...
Однако последняя неделя в Одессе проходила в особых условиях. Было объявлено, что будут проходить учения ПВХО [ ПротивоВоздушной и Химической Обороны ], а вечером и ночью надо соблюдать строгую светомаскировку. Светомаскировка для Одессы не новость. Она и раньше не раз объявлялась. К этому все привыкли. Неделю назад я впервые наблюдал работу прожекторов в ночном небе города, а также учебную стрельбу зенитчиков по конусам (полотнище на троссе, котороетянет самолет). Красивое зрелище! Работая на практике видел перемещение пехотных подразделений в полной выкладке, со скатками шинелей, с винтовками и вещмешками за плечом. Они шли измученные, нестройной колонной, пот градом катился с них, гимнастерки мокрые. Они вытирали свои вспотевшие лица пилотками, присев на 10 минутный привал у обочины дороги, где мы стояли с теодолитом. Говорили, что это маневры войск Одесского военного округа... по плану.
Я уже писал, что мы каждый день ездили на трамвае на практику. Можно было обратить внимание, что на пороховых (военных) складах, мимо которого проходил наш трамвай, идет интенсивная погрузка боеприпасов на военные машины. В начале недели этого не было. Но ведь идут маневры... и это казалось обоснованным... Но что-то неспокойно на сердце...
Может быть это короткое сообщение в "Правде" за 14 июня 1941 г. меня тревожит. Ведь оно черным по белому говорит:"ТАСС уполномочен сообщить, что определенными кругами Запада муссируются в печати слухи о "близости войны между СССР и Германией". Далее в заявлении ТАСС высказывалось предположение, что эти слухи являются неуклюже [ том 1, лист 35 ] состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в расширении и развязывании войны.
Высказывалось предположение, что проходящяя в последнее время переброска германских сил, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям".
А может быть меня беспокоит кошмарный сон, который я видел неделю назад и рассказывал ребятам в общежитии? Сон этот я и сейчас помню, он преследовал меня долгое время даже после войны... Я метался по городу, ища укратия от бомбежки... Я укрывался в канализационном люке, забегал в подъезды домов... Может быть кошмары этого сна были навеяны фильмами о войне, их тогда достаточно много показывали в киножурналах перед началом художественного фильма? А землетрясение, которое мне пришлось пережить в Одессе весной. Эпичентр его был где-то в Карпатах, а в Одессе оно было силю 3-4 балла. Но оно навело на одесситов панику. Говорили, что где-то рухнул потолок и убило 3-х человек. Во-всяком случае, в нашем здании института появилась трещина в капитальной стене, в которую лезло 2 пальца. У нас в комнате (на Чижикова 4а) остановились стенные часы, указав точное время толчков, застучали чашки и ложки, задребежали стекла окон, словно по улице проезжал гусеничный трактор.
Как всегда, в половине 12 дня, по репродуктору объявили последние известия. Перед тем, как их объявить, голос Левитана предупредил, что будет выступать В.М.Молотов - нарком иностранных дел.
Я продолжал работу, наводя хлебным мякишем чистоту на ватманском листе и просебя сетовал, что меня не допустили к сдаче зачетов на вождение мотоцикла. Опять мои глаза виновны в этом. Всю зиму в мотокружке мы изучали материальную часть мотоцикла и автомобиля. Сдал зачеты по этому разделу на отлично. Затем весною прошли практическую езду и управление мотоциклом, гоняя вокруг института на нем. И вот, когда настала формальная часть получения права на вождение, снова медкомиссия...
[ том 1, лист 36 ] Но вот кончились последние известия. Все обычно и мирно в нашей стране, ничего особенного, черезвычайного... Левитан снова, после небольшой паузы, сообщает:"Сейчас выступит с важным правительственным сообщением В.М.Молотов".
- "Товарищи! Граждане Советского Союза! Сегодня, в 4:00 по Москов. времени, вероломно, без объявления войны, на нашу страну напала фашисткая Германия... Одновременно агрессивные действия были со стороны Румынии и Финдляндии. Фашистским бомбардировкам подверглись города Минск, Рига, Севастополь, Киев и Одесса..."
Вот тебе раз! Я сижу один в комнате и ничего не знаю и не вижу... Быстро одеваю свой новый костюм, который купил дней 10 назад и который практически не носил еще и бегу на улицу... Вспомнил, что в кармане нет денег даже на хлеб, быстро иду в сторону жел. дорожного вокзала, где напротив него была сберкасса. О ужас! У ее порога стоит большая толпа людей. Все стремятся получить вклад. Занимаю очередь - делать нечего, без денег я не сумею даже пообедать! А есть уже хочется... Спрашиваю у людей, выходящих из сберкассы. - Да, выдают вклады, но свыше 300 рублей не дают. Слава богу, у меня осталось менее этой суммы - около 260 рублей. Деньги получил только после 15 часов дня. Уже стоя в очереди, наблюдаю, что на вокзале скопилось очень много народу, многие приезжие и отдыхающие устремились к поездам... Только сейчас замечаю, что в воздухе все время летают истребители И-16. Правда, они и раньше летали на Одессой, но сейчас их заметно больше. Раздаются очереди - это они опробывают свое боевое вооружение. Люди заметно сосредоточены, спкшат куда-то. Иду в свой продууктовый магазин - там очередь. Берут подсолнечное масло, крупы, консервы мыло, спички, соль и т.д. Скандалят с продавцами, ограничивают продажу... Я покупаю салат, хлеб, конфеты, рыбные консервы... словом, что было в магазине еще. Уже на следующий день этого ничего не стало...
Настает первый тревожный вечер. Мы, студенты, [ том 1, лист 37 ] суетимся на улице, у входа. Носим ведрами песок и ящики, готовим ломы и ведра, устанавливаем лестницу на чердак; словом все как это предписывают правила готовности по нормам на значок ПВХО. Противогазов у нас еще нет. Комендант устанавливает круглосуточное дежурство по графику у главного входа в общежитие.
В вечернем небе все чаще появляются наши истребители, иногда шарят по небу прожектора, иногда постреливают зенитки где-то далеко на окраинах города... Вдруг в сумеречном и безоблачном небе, со стороны моря послышался нарастающий гул тяжелых самолетов... Летели они не особенно высоко и стало нам сразу видно их. Их было только три... Они шли курсом как раз на нас... Ребята-студенты стали спорить наши или не наши самолеты летят, но зенитки не били по ним, и прожектористы их не ловили, потому решили - наши. Да и летели довольно низко. Только вот их форма показалась мне незнакомой... С этой мыслью я и все вдруг услышали нарастающий свист... бомбы! Где-то совсем близко стали бить зенитные автоматы - малокалиберные пушки, земля задрожала, стены и окна домов зазвенели мелкой дрожью... Мы кинулись от неожиданности и испуга в помещение общежития, каждый по своим комнатам. В темном корридоре за мой рукав кто-то уцепился, так я и вбежал в свою комнату... Было темно - свет не зажигали из-за строгой светомаскировки. Наше общежитие - это одноэтажное здание, выстроенное из камня-ракушечника, каким выстроена вся Одесса. Я понимал, что при бомбардировке фугасками - самое опасное для нас - это обвал потолка и разрушение стен. Не раздумывая я бросился под свою металическую кровать с пружинной сеткой, за мной парень, который так и не отпускал меня из своих цепких рук. Это в то время было для нас самое надежное укрытие в случае обвала потолков...
[ том 1, лист 38 ] Так мы в двоем с этим парнем и пролежали в "укрытии" минут 5. Артеллерийская стрельба и бомбежка нами тогда воспринимались толко бомбежкой... Мы еще не знали, что вечером на наш соседний стадион были поставлены зенитные пушки-автоматы. Вот они-то в первый налет больше всего напугали нас. Но вот мало-помалу стало стихать. Стреляли - где-то далеко.
Вдруг по стенам нашей комнаты, с окном выходящим во двор, запрыгали яркие блики. Как будто бы огни электросварки, даже огни искр можно было узнать. Пожар! мелькнуло у меня в голове. В корридоре раздался топот ног и возгласы:"Горим!". Мы выскочили во двор через раскрытое окно. За углом каменного забора, отделявшего наш двор от стадиона "Спартак", разгоралось яркое голубое пламя, рабрызгивая искры во все стороны. Рядом стоял ящик с песком, который мы наполняли в течении дня и совковая лопата. Только теперь я увидел круглый металлический предмет величиной с бутылку... Зажигательная бомба! Схватив лопату с песком я быстро забросал ее... Яркое пламя все еще пыталось пробиться сквозь песок, но подбежавшие ребята быстро закидали песком...
Из курса подготовки ПВХО я знал, зажигательные бомбы бывают в комбинации со взрывным зарядом, рассчитанным на поражение людей. Мы отпрянули от злополучной бомбы. Наша бомба, оказывается, была не единственной в нашем районе. Их было несколько сот. Горел дом (чердак) напротив нашего общежития, прогорали зажигалки на поле стадиона, были они и на Куликовом поле... Только позднее мы узнали их действие и совершенно не были для нас страшны. Но в эту первую бомбежку натерпелись страху... Через некоторое время мы осмелились подойти к "нашей бомбе" и, очистив от песка, увидели один хвостовой стабилизатор. Все выгорело, расплавив асфальт во дворе. Но мы уже все были опытными. Знали как бороться с немецкими зажигалками. [ том 1, лист 38 ] Ночь прошла спокойно. Но никто не спал. Все ждали новых воздушных налетов.
Утром все студенты 1 и 2 курсов устремились в институт. О выезде в Ульяновку, на полевую практику, никто и не подумал. Не то время. Земфаковцы старших курсов практику проходили где-то в районах области. Их практика была производственная и говорили, что они работают по невилированию площадок для самолетов.
Собрав материалы по практике - планшеты, полевые журналы, абриса и координатные ведомости, я побежал в ОСХИ. Там собрался весь народ. Рассказывали всякие невероятные истроии за прошлые сутки.
В полдень я уже здал все камеральные работы нашему руководителю т.Шаронову. Внимательно просмотрев все материалы он их одобрил и условно выставил зачет всей моей бригаде.
Во второй половине дня все кто был в институте собрались в актовом зале на митинг. Все выступающие говорили о том, что все агрессоры будут разбиты на его же территории. О том, что война будет длительной и принесет столько бед нашему народу никто не предпоагал... Я, лично, ни на минуту не сомневался, что победа в развернувшихся сражениях будет на нашей стороне. Мое поколение так было воспитано... С первого класса школы нам внушали о классовой борьбе между трудом и капиталом. Немецкая армия - это рабочие и крестьяне, переодетые в солдатские шинели. Их классовое самосознание заставит повернуть оружие против своих угнетателей. и эксплуататоров, - так думал я, так думали многие мои сверстники... Кроме того, у нас могучая Красная Армия, хорошо вооруженная современным оружием, знающая за что она борется... В конце митинга оюъявили, что профессорско-преподавательский состав и студенты всех курсов должны подготовиться [ том 1, лист 40 ] к выезду на уборку созревающего урожая в колхозах Одесской области. Сбор отъезжающих завтра в 10 часов утра в институте. все должны взять соответствующую рабочую одежду и продукты питания на первое время.
Мы с ольгой решили держаться вместе с нашей группой. Поговаривали, что первокурсников определят помошниками комбайнеров на уборке зерновых. Даже называли район - Домановский или Разделянский.
Надо было что-то предпринимать в новой ситуации. Срывались моя планы о скором отъезде домой в Сибирь. Теперь же, с расстояния свыше 45 лет, я думаю, что все могло быть иначе в моей жизни, если бы я в то время пошел на вокзал, сел в первый же уходящий на восток поезд (даже без билета) и вернулся в Петухово. Мне кажется, что не пришлось бы писать эти строки... Но я был еще глуп, не опытен, да и любопытство меня заставляло быть в гуще событий, там где я нужнй. А моя первая любовь - разве этого мало? Нет, об щтъезде домой не может быть и речи. Домой я всегда успею еще... Совесть комсомольца этого не допускает...
Вечером, в общежитии, сложил в черный чемодан с висячим замком дорожные вещи, которые могут быть нужны на сельхозработах в деревне, я упаковал новый костюм и пару рубашек, которые купил на стипендию, и пошел на почту для отправки посылки в Петухово. Посылки еще принимали. Там же написал письмо родителям, в котором сообщил, что уезжаю на уборку урожая. Когда буду дома не знаю.
На следующий день, утром, все отъезжающие были в сквере около института. Все были возбуждены предстоящим отъездом, предстоящей неизвестностью.... Но никто не унывал, смеялись, шутили как умели. Так прошел день в ожидании обещанного транспорта, но его не было. Не было его и на следующий день... Сложив чемоданы и узлы в раздевалке, мы расходились по своим общежитиям и домам.
[ том 1, лист 41 ] Зайдя в начале в общежитие, я пошел проводить Ольгу домой. Как всегда мы шли пешком по Франзускому бульвару. Все дни и ночи были в Одессе неспокойны. Учащались налеты вражеской авиации. Они появлялись внезапно со стороны моря. Иногда их численность была 9 - 12 самолетов. Это были немецкие самолеты "Ю-88" или "Нейнкель-111". Еще с моря взяв на город боевой курс они под вой сирены воздушной тревоги бомбили порт, жилые и производственные объекты города, разбрасывая фугаски и зажигалки. Зенитная артиллерия неистовала, открывая ураганный огонь. Особенно вечером или ночью эта картина впечатляла: звуки выстрелов пушек и крупнокалиберных пулеметов смешивались с разрывом снарядов, всюду виднелись огоньки трассирующих пуль и снарядов, огненные лучи прожекторов рассекали небосвод, а самолеты летели не меняя курса и бомбили, бомбили. Разрывы зенитных снарядов были так близки от самолета, что казалось невероятным почему они неуязвимы... В самом деле, неужели они бронированы? - думалось тогда. Наши истребители, когда были в воздухе, вступали в бой с их истребителями Мессершмидт-109. Всеже перевес был на стороне врага.
далее: продолжение "22 июня 1941 г.", листы 41 - 47.
