Теология и теория подчинения (субальтернации) - Глава (II, 3.3) из книги А. Баумейстера.
Содержание
2. ТЕОЛОГИЯ И РАЦИОНАЛЬНОСТЬ: ПОНЯТИЕ SACRA DOCTRINA.
3. Концепция sacra doctrina в «Сумме Теологии»
3. 3. Теология и теория подчинения (субальтернации). Во втором Вопросе утверждается научный статус теологии. Мы видели, что уже в Комментарии к «Сентенциям» Фома приводит аргументы в пользу теологии как scientia. Важно лишь заметить, что термин «наука» в XIII веке все же отличается от современного представления о науке. Для Аквината наука - обоснованное знание, доказательное знание. То, что мы узнаем, - это выводы, выполненные методическим и необходимым способом из тех или иных предположений.
Отвечаю: следует говорить, что священная доктрина является наукой. Однако следует знать, что существует два вида наук наук. Одни науки, как арифметика, геометрия и подобные им, исходят из принципов, известных благодаря свету естественного интеллекта. Остальные же науки исходят из принципов, известных в свете некой высшей науки: так, оптика исходит из принципов, выясненных в геометрии, а музыка - из принципов, выясненных в арифметике. В таком смысле священная доктрина является наукой, потому что исходит из принципов, известных в свете высшей науки, а именно - науки Бога и блаженных. Итак, как музыка принимает на веру принципы, переданные ей от арифметики, так и священная доктрина принимает на веру принципы, открытые ей Богом.
Respondeo dicendum sacram doctrinam esse scientiam. Sed sciendum est quod duplex est scientiarum genus. Quaedam enim sunt, quae procedunt ex principiis notis lumine naturali intellectus, sicut arithmetica, geometria, et huiusmodi. Quaedam vero sunt, quae procedunt ex principiis notis lumine superioris scientiae, sicut perspectiva procedit ex principiis notificatis per geometriam, et musica ex principiis per arithmeticam notis. Et hoc modo sacra doctrina est scientia, quia procedit ex principiis notis lumine superioris scientiae, quae scilicet est scientia Dei et beatorum. Unde sicut musica credit principia tradita sibi ab arithmetico, ita doctrina sacra credit principia revelata sibi a Deo (STh. I. q.1 a.2 co).
Приведенный отрывок по-новому подчеркивает интеллигибельность, познаваемость сверхразумных истин Откровения. Теология не подчинена revelatio; она подчинена посредством Откровения науке Бога и блаженных, scientia Dei et beatorum. От Откровения теология получает «всего лишь» собственные принципы, которые в свою очередь должны быть развернуты до формы науки, формы scientia [Metz 1998: s. 16]. Структура теологии как единой науки определяется «сверху», с самого открытия, самооткровения тринитарного Принципа. Истины Откровения являются чем-то наподобие зародышей, semina, которые должны прорасти и предстать как дерево науки, scientia. Истины Откровения в едином корпуса «Суммы» каждый раз предстают в особом свете, когда ставятся в контекст тех или тех поднимаемых вопросов. Например, слова апостола Матфея (5, 48) «Итак будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (estote perfecti, sicut et pater vester caelestis perfectus est) приводятся как фигура sed contra в STh. I, q. 4, а. 1 и II-II, q. 184, а. 2.
[Spoiler (click to open)]В первом фрагменте говорится о совершенстве Бога в метафизической перспективе, во втором же обсуждается возможность орденской жизни как совершенного состояния (status perfectionis). Здесь, во втором фрагменте, после цитаты из Матфея в sed contra, Фома добавляет: «итак, представляется, что и в этой жизни можно быть некоторым образом совершенным» (ergo videtur quod aliquis in hac vita posit esse perfectus). И далее рассматривается совершенство в перспективе любви (caritas). Приведенный пример показывает, как и сама истина Откровения прорастает на дереве scientia в виде как будто двух ростков - спекулятивного и практического ответвления единой теологической науки [Metz 1998: s. 18].
Сама теория подчинения (субальтернации) не была открытием Аквината. До него эту теорию уже предложил св. Бонавентура. Заслуга Фомы заключается скорее в том, что он, применяя эту теорию, развивает в полном виде эпистемологические аспекты теологии. Откровения. Субальтернация дает Аквинату возможность толковать новую теологию в контексте устоявшихся связей, которые существуют между другими науками. Когда мы утверждаем, что фундаментальные принципы sacra doctrina нельзя разумно доказать, а можно только принять на веру, то мы тем самым не отвергаем (підважуємо) ее научный статус. Очевидно, что здесь Аквинат употребляет термин «вера» в специфическом смысле.
Неожиданно христианская вера понимается здесь как особый случай веры в широком смысле, вроде английского belief. В таком значении этот термин мог бы принять американский прагматист (например, Уильям Джеймс). Любая наука невозможна без определенных верований-предположений, без определенных истин, которые мы часто не можем обосновать здесь и теперь. Чтобы двигаться путем конкретного научного исследования, нам удобно предполагать определенный набор истин, которые мы принимаем на веру как обоснованные в других исследованиях. Так почему бы не предположить, что и теология поступает так же? Как музыка credit («верит») в арифметику, так священная доктрина credit в истины Откровения. Понятно, что речь идет об определенной аналогии, и отождествлять отношение оптики к геометрии, с одной стороны, и священной доктрины к знанию Бога и блаженных - с другой, мы не имеем права. Недаром уже теологи конца XIII века не принимали Аквинатовой теории субальтернации [Aertsen 2005: s. 33-34; Torrell 2000: p. 149].
Однако и сам Фома не утверждает, что указанные сравнения является соразмерными (однорівневими). «Вера» оптика в геометрические аксиомы не идентична вере теолога в истины Откровения. Истины веры теолог принимает другим способом: его вера не является сугубо естественным фактом. Мария «доверяет» советам врача не в той же мере, каким Анна верит в слова апостола Павла. Ибо Мария, увлекшись медициной или закончив медицинский университет, может проверить (верифицировать) советы медика. Сами эти советы поддаются проверке (верификации), их можно опровергнуть или подтвердить. А слова апостола Павла можно только разумно прояснить и показать, что они не противоречат требованиям разумности. Однако их истинность нельзя рационально обосновать или верифицировать в рамках эмпирических наук. Речь может идти лишь об определенных структурных аналогиях. В священной доктрине истины веры выполняют функции самоочевидных первых принципов науки, intellectus principorum [D'Оnofrio 2005: s. 403]. Очевидность истин веры не является здесь очевидностью естественной рациональности, она не является имманентно-интеллектуальной очевидностью. Очевидность истины веры имеет внешний источник, который происходит от света Божьего и дается теологу как некий дар. Такая очевидность является для человека экзистенциальной целью, светом, который пребывает в воле Творца и может преподноситься верным.
Шеню говорит о континуальной связи между scientia Dei и theologia, которая опирается на revelatio. Откровение играет здесь роль среднего термина (medius terminus), который сочетает божественную и теологическую науки как бы во взаимной корреляции. Эта идея similitudo создает определенную дистанцию между Аквинатовой и Аристотелевой теориями субальтернации. Фома понимает связь между scientia Dei и theologia как динамическое единство. Священная доктрина - « как бы некоторый отпечаток божественной науки, которая является единым и простым знанием обо всем» (sacra doctrina sit velut quaedam impressio divinae scientiae, quae est una et simplex omnium; STh I. q 1, а. 3 ad. 2).
Вильгельм Мец подчеркивает, что упомянутое динамическое единство, скрытым образом представленное в истолковании идеи субальтернации, в полной мере проявляет себя через целостность структуры «Суммы теологии». Ведь «Сумма теологии» как целое и является той связью между scientia Dei и theologia через посредничество revelatio. [Metz 1998: s. 36-37]. Истины веры, данные в Откровении, подчиняют теологическое обучение божественному знанию. «Подчинение теологии познанию, которое Бог имеет о самом Себе и которое имеют блаженные, является другим способом выявления необходимости веры для занятия теологией» [Swiety Tomasz 2005: s.213].
Аквинатова теология бесспорно имеет созерцательный, контемплативный характер. «Она скорее спекулятивная, чем практическая (magis tamen est speculativa quam practica), поскольку в большей степени касается божественных вещей, чем человеческих поступков» (STh. I. q. 1, а. 4). Читая этот фрагмент, не следует забывать, что проект теологии, как он представлен у Фомы, еще не знает различия моральной и догматической теологии. Священная доктрина является принципиально единственной наукой, которая охватывает максимально широкий спектр проблем в перспективе Бога и того, что имеет отношение к Богу. Некоторые авторы видели в таком понимании теологического знания унаследованный от античности идеал философского созерцания. В связи с этим много говорилось об эллинизации христианства, о подмене христианского учения философской доктриной.
Что ответить на этот упрек? Во-первых, следует указать на саму композицию «Суммы теологии», в которой человеческой практике, естественным и теологическим добродетелям отведено много места (даже очень много). Итак, кого-кого, а святого Фому нельзя обвинить в недостаточном интересе к практической сфере (этике, политике и праву). Во-вторых, следует помнить главный принцип, на который опирается вся здание теологической науки: священная доктрина рассматривает все вещи в свете божественного Откровения. Поступки, намерения и цели человека имеют большое значение. Однако еще большее значение они приобретают в перспективе тех истин, которые нам открывает Бог. В такой перспективе вся человеческая практика меняется, трансформируется с учетом высшей цели.
Еще в Комментарии к «Сентенциям», почти в самом начале этого произведения, Аквинат утверждает: «Все, кто правильно мыслит, признают, что цель человеческой жизни состоит в созерцании Бога» (omnes qui recte senserunt posuerunt finem humanae vitae Dei contemplationem; Super Sent. q. 1, а. 1 со.). Эта мысль повторяется в «Сумме против язычников»: «Высшее счастье человека состоит в созерцании Бога» (ultima felicitas humanis non consistit nisi in contemplatione Dei; ScG. Lib.3. сар. 37 n. 9). За несколько лет до смерти, работая над завершающими фрагментами второй части «Суммы теологии», Фома сохраняет верность идеям, с которых начинал свой путь теолога: «К созерцательной жизни относится созерцание Божьей истины, ибо такое созерцание является целью всей человеческой жизни» (ad vitam contemplativam pertinet contemplatio divinae veritatis, quia huiusmodi contemplatio est finis totius humanae vitae; STh. IIа-ІІае, q. 180, а. 4 со.).
Чтобы познать такую цель, принять ее как решающий мотив поведения, нужно прежде всего понимание, а уже потом поступки. Слово должно быть сначала услышано и принято умом и сердцем. Из этого следует примат теории над практикой: то, что познают теоретические и практические философские дисциплины, теология познает как divino lumine cognoscibilia (SТh. I. q. 1, а.). Интересно отметить, что термин contemplatio встречается в «Сумме теологии» чаще всего именно во второй части, где речь идет именно о человеческой практике (в части I STh термин contemplatio употребляется дважды в 2-х случаях, в части I-II - 20 раз в 14 местах, в части II-II - 56 раз в 37 местах). Что означает этот примат созерцания в теологической науке? Он может означать то, что Бог не является предметом каких-то человеческих действий, «теолог не распоряжается Богом; он может только находиться перед лицом Бога, видеть в Нем свой источник и свою цель» [Swiety Tomasz 2005: s. 215]. Проблема имеет еще один аспект - эсхатологический Если понимать человека как существо, предназначенное для вечной жизни, то человеческая практика в этой эсхатологической перспективе должна претерпевать еще большие изменения, и поэтому он должен смиренно окунуться в тишину, дабы предвидеть и заранее постигнуть знаки будущего.
В связи с обоснованием концепции священной доктрины следует лучше осознать отличие теологии от философских дисциплин, и в частности - от философской теологии или метафизики. Уже в Комментарии к трактату Боэция «О Троице» содержится четкое разграничение двух типов теологии и описываются способы использования философии в теологической науке. В начале «Суммы теологии» Фома еще раз обращает внимание на эту проблему демаркации дисциплин. Во-первых, различие между теологией Откровения и философией существует даже в случаях пересечения сферы исследования (когда исследуется и сама сфера познания). Хотя предмет может быть тот же (например, бытие Бога), но способ исследования этого предмета разный, что дает основание для различения наук. Священная доктрина исследует все, что предлагается божественным Откровением, под углом зрения «единой формальной идеи объекта этой науки» (omnia quaecumque sunt divinitus revelabilia, communicant in una ratione formali obiecti huius scientiae; STh. I. q. 1, а.3 со.). То есть сфера исследования в священной доктрине определена как сфера revelabilia.
Относительно второго следует сказать, что различие между науками образуется на основании различия в определении постигаемой предметности. Одно и то же утверждение, например, что земля круглая, доказывают и астроном и физик. Однако астроном доказывает это средствами математики, абстрагируясь от материи, а физик - на основании исследований, которые принимают во внимание материю. Таким образом, ничто не мешает, чтобы те же самые вещи, исследуемые философскими дисциплинами согласно их постигаемости в свете естественного разума, исследовала еще и другая наука, согласно их постигаемости в свете Божьего Откровения. Поэтому теология, которая относится к священной доктрины, по своему роду отличается от той теологии, которую принимают как части философии.
Ad secundum dicendum quod diversa ratio cognoscibilis diversitatem scientiarum inducit. Eandem enim conclusionem demonstrat astrologus et naturalis, puta quod terra est rotunda, sed astrologus per medium mathematicum, idest a materia abstractum; naturalis autem per medium circa materiam consideratum. Unde nihil prohibet de eisdem rebus, de quibus philosophicae disciplinae tractant secundum quod sunt cognoscibilia lumine naturalis rationis, et aliam scientiam tractare secundum quod cognoscuntur lumine divinae revelationis. Unde theologia quae ad sacram doctrinam pertinet, differt secundum genus ab illa theologia quae pars philosophiae ponitur (STh. I. q. 1, а.1 ad. 2).
Во-вторых, теология Откровения возвышается над философскими науками и использует их только с целью лучшего прояснения собственных сверхразумных истин. Теоретические науки такая теология превосходит (переважає) по уровню достоверности и по предмету исследования. А практические науки она превосходит целью исследования - вечным блаженством.
Относительно второго следует сказать, что эта наука может брать что-то от философских дисциплин, но не потому, что она с необходимостью нуждается в этом, а лишь ради лучшего прояснения трактуемых ею вопросов. Ведь священная доктрина получает свои принципы не от других наук, а непосредственно от Бога через Откровение. Вследствие этого она ничего не принимает от других наук как высших относительно нее, но использует эти науки как подчиненные ей и служебные; так, высшие (архитектонические) науки используют подчиненные [им науки], например, наука об обществе - военное дело. И то, что священная доктрина использует эти [философские науки], происходит не из-за какого-то ее несовершенства или недостатка, но из-за несовершенства нашего интеллекта. Его же легче приводить к сверхразумным истинам, исследуемым в этой науке, через истины, постигаемые в свете естественного разума (именно на эти истины опираются философские науки).
Ad secundum dicendum quod haec scientia accipere potest aliquid a philosophicis disciplinis, non quod ex necessitate eis indigeat, sed ad maiorem manifestationem eorum quae in hac scientia traduntur. Non enim accipit sua principia ab aliis scientiis, sed immediate a Deo per revelationem. Et ideo non accipit ab aliis scientiis tanquam a superioribus, sed utitur eis tanquam inferioribus et ancillis; sicut architectonicae utuntur subministrantibus, ut civilis militari. Et hoc ipsum quod sic utitur eis, non est propter defectum vel insufficientiam eius, sed propter defectum intellectus nostri; qui ex his quae per naturalem rationem (ex qua procedunt aliae scientiae) cognoscuntur, facilius manuducitur in ea quae sunt supra rationem, quae in hac scientia traduntur (STh. I. q. 1, а.5 ad.2).
Мы видим здесь логическое завершение теории субальтернации и идеи отделения теологии Откровения от философских дисциплин. Предлагаемые фрагменты демонстрируют то, что (1) между естественно-разумными истинами и истинами Откровения нет бездны. Далее, (2) естественная рациональность открыта на более широкую перспективу и благодаря применению особой методологии может служить надежным, хотя и недостаточным средством для прояснения истин Откровения. И, наконец, (3) наука, которая образуется на основании встречи божественного Откровения с естественной рациональностью, имеет возможность применять философские дисциплины или науки как служебные и подчиненные. Само это применение объясняется не природой священной доктрины, а несовершенством человеческого интеллекта, который требует надлежащего руководства, определенного сопровождения. Таким сопровождением для естественного разума выступают естественно-разумные истины, язык природной рациональности, которой мы вынуждены пользоваться в процессе усвоения богооткровенных истин.
А. Баумейстер "Тома Аквінський: вступ до мислення" - Фома Аквинский: Введение в мысль Ангелического Доктора
(перевод с украинского)
с. 109-117
Содержание