Из жизни Огарёва. Освобождение крестьян.
В "Саге о Форсайтах" эпоху правления королевы Виктории автор характеризует как ""эпоху, так позолотившую свободу личности, что если у человека были деньги, он был свободен по закону и в действительности, а если у него не было денег - он был свободен только по закону, но отнюдь не в действительности...". Свобода по закону и свобода по закону и в действительности - эти два состояния свободы индивида являются следствием особой формы собственности. Собственность эта называется деньги, а если точнее, то капитал. Даже в Англии, обычаи, устои, учреждения и культура хозяйства которой принималась в качестве образца такими богатыми и умными людьми и сановниками России, каким был адмирал Николай Семенович Мордвинов, буржуазные взгляды и привычки обрели массовый характер только в эпоху правления королевы Виктории, эпохи продолжавшейся 64 года. Россия первой четверти XIX века с ее эмбриональной буржуазностью, носителями которой становились предприимчивые и оборотистые крестьяне и мещане, не имела в том виде никаких шансов на конституционную монархию. Замысел декабристов перенести свои умозрительные конституционные запросы тем же путем, что и французская буржуазия, реализовавшая победу путем революционного насилия и жестокости, были жалкими потугами, ибо без экономической силы они были подобны беспочвенным мечтаниям помещика Манилова. Чтобы деньги начали свой рабочий оборот в государственном масштабе, нужна была сформированная в производственных отношениях культура денег - привычки и обычаи индивида, носящие рациональный финансовый характер. Привычки эти являются следствием понимания и приятия их выгодности и пользы участниками отношений. Для их укоренения нужно время сроком не в одно поколение.
Деньги - это всего лишь хозяйственное средство, улучшающее работу экономического механизма. Но именно культура денег, отражая состояние хозяйства и уровень развитости капиталистических отношений, способ мышления, является характеристикой зрелости буржуазного индивида - зрелости института собственности и вытекающего из этой зрелости понимания справедливости. Исторически в России культура денег в первой четверти XIX века была крайне низкая. Я уже отмечала, что аристократия и многие помещики жили как буржуа по образу жизни, но оставались крепостниками по способу извлечения доходов. Примером тому является тот же Мордвинов, который получал доход от оброчных крестьян села Пушкино.
Буржуазный образ жизни отнюдь не означает, что деньги, обеспечивающие этот образ жизни, образуются буржуазным способом, то есть путем работы собственности и капитала. Русские помещики в массе жили, не обнаруживая никаких стремлений к буржуазности, которая означает принятие на себя финансовых рисков. По сути буржуазность есть умение рисковать с выгодой. Умение рисковать - это не безрассудность помещика, неведомо как закладывающего свои имения, не знающего, как он станет рассчитываться, которому важно сейчас получить деньги, чтобы на них жить в свое удовольствие или проиграть их в карты. Это показано на примере залога Пушкиным в Опекунском совете крестьян имения Болдино. Умение рисковать есть рациональный расчет.
Разумеется, история не является пустотой, и исторические факты составляют историческую ткань, ощущаемую любым индивидом и существующую в виде исторического результата. Результат это зависит от совокупных действий всех участников исторического театра, но поиск главных виновников продолжает будоражить ничем не занятые, кроме умствований, умы российских "интеллигентов". Идеи правят миром, и навязывая идею, искажают развитие.
В тех сферах человеческого бытия, где "возвышающий обман" легче принимается и усваивается индивидом, в том индивид становится объектом социального воздействия и пропаганды. Желания и потребности индивида являются главным рычагом воздействия на его сознание, которое в процессе осознания желаний и потребностей подготавливается платить за желаемое, то есть обменять то, что индивид имеет, на то, чего ему нужно и что он хочет иметь. В переводе на экономический язык это означает, что движущей силой экономических изменений становятся стремления индивидов обменять существующее состояние на желаемой состояние, что является основой инвестирования. Здоровый путь обмена - это когда у индивида есть блага и собственность для обмена. Нездоровый путь - это путь насильственного овладения собственностью или желаемым. Никакие достижения технического прогресса и уровня производительных сил не изменяют этого правила.
Попытки обсуждений крестьянского вопроса, как избавиться от крепостного права в России, были и в эпоху правления Екатерины II, когда Вольным Экономическим Обществом, возглавляемым князем Григорием Орловым, было предложено вынести на публичное обсуждение вопрос о крепостнических порядках в России. Слабость буржуазных настроений среди представителей аристократии в России и возможность купить крепостных для работы на частных фабриках обеспечивали существование крепостных мануфактур. О такой форме производства писал Иван Сергеевич Мальцов, когда описывал в письме Сергею Соболевскому организацию работы мануфактуры Н.Д. Мертваго в селе Измайлово: "Машины у него всѣ сдѣланы дома; меня удивило не изящество ихъ, а удивило, какъ человѣкъ съ сотнею тысячею рублей капитала выстроилъ фабрику въ 5т. шпинделей, пустилъ фабрику въ ходъ, прядетъ, выстроилъ прекрасный домикъ для себя, всѣ строенiя, нужные для помѣщенiя работниковъ, наконецъ купилъ 500 душъ, которыя работаютъ на фабрике".
Идейно нельзя перейти на уровень буржуазных отношений, пока капиталистический способ производства и буржуазные представления не станут преобладающими в системе экономических отношений и не будет подготовлена для этого хозяйственная почва. Крепостничество мешало развитию капитализма. Но это не значит, что отменив крепостную зависимость крестьян, можно было достичь, чтобы хозяйство в скором времени стало капиталистическим. Капитализм - это состояние сознания участников экономических отношений. Оброк освобождал от барщины и часто был выгодным для крестьян. Но не для всех. Без установившегося общественного порядка такой переход к капитализму был обречен на провал. Эти провалы нисколько не смущали идеалистов.
Когда я писала о вероятности покупки зятем купца первой гильдии, потомственного Почетного гражданина Алексея Мазурина подполковником Макаровым-Зубачевым дома на углу Мансуровского переулка и Пречистенки, то упоминала, что дом этот был куплен графом Потемкиным у генерал-майора Алексея Алексеевича Тучкова, отца "почти декабриста" Алексея Алексеевича Тучкова, который после расследования дела о декабристах уехал в Пензенское свое имение Яхонтово и жил там постоянно. Соседом его по имению был богатый помещик, владелец имения Старое Акшино (Акшено) Писарского уезда Пензенской губернии (сейчас Мордовия), действительный статский советник, служивший в Санкт-Петербурге в Экспедиции государственного казначейства министерства финансов, потом товарищем министра, вдовец, Платон Богданович Огарёв.
У Платона Богдановича был сын Николай, родившийся в Петербурге 24 ноября 1813 года, крещен был в начале декабря: «У действительного статского советника Платона Богдановича Огарева сын Николай родился 24 ноября, крещен 4 декабря 1813 года, восприемником был лейб-гвардии капитан Семеновского полка отставной солдат Иван Осипов».
Род Огарёвых был старый и знатный, велся от мурзы по имени Кутлу-Мамет по прозванию Огарь, "высокий", прибывшего из Золотой Орды. Он был крещен как Пантелеймон Огарь, от него и пошел род Огарёвых. Жена Платона Богдановича Огарёва, Елизавета Ивановна, была из рода Баскаковых. Платон Богданович и Елизавета Ивановна по своему душевному складу были очень разные люди. Елизавета Ивановна обнаруживала некоторую литературную одаренность, и занималась литературными переводами с немецкого и французского для литературных журналов конца XVIII века «Приятное и полезное препровождение времени» и «Ипокрена».
В приданое за Елизаветой Ивановной было дано село Верхний Белоомут Зарайского уезда Рязанской губернии (сейчас Московская область). Верхний Белоомут был оброчным имением без усадьбы и барской запашки.
Жена Платона Богдановича умерла, когда сыну Николаю не минуло двух лет. Смерть жены Платон Богданович пережил тяжело, вышел в отставку и уехал в имение, зажив жизнью богатого помещика и посвятив себя воспитанию детей - сына Николая и старшей дочери Анны, оставшихся в живых из пяти рожденных детей.
Описаний личности Платона Богдановича Огарёва найти не удалось, сведений о нем мало, поскольку его образ заслонен личностью его сына, Николая Огарёва, заслуги которого превознесены чрезвычайно высоко последующей идеологией социализма, пропагандистом которого он был. Письменное слово остается, а вот дело, честь, долг - все то, что составляло жизнь человека, рутина, составляющая основу бытия, чаще всего уходит в историческое небытие отчасти по причине активного идеализма тех, кто далек от труда и рутины. Известно только, что человек он был традиционных взглядов на мироустройство, поэтому старался воспитать в детях порядок, дисциплину, уважение к традиции, любовь к отечеству, чувство долга и чести, то есть то, на чем стоял жизненный уклад российского дворянства тогда и любого государства испокон веков. В психологическом плане известно, что "он не веселого нрава и несколько ипохондрик, но человек крайне честный и самых добрых правил"
Отец дал сыну Николаю хорошее домашнее образование, обеспеченное деньгами, положением, состоянием, созданным трудом и службой Отечеству, как того требовала честь и дворянский долг. Николай Огарёв говорил на европейских языках с ранних лет, изучал разные науки, в том числе философию, обучался музыке.
Дети росли, и осенью 1820 года Огарёв-отец переехал в Москву, чтобы дать сыну образование, позволяющее в будущем ему занять достойное происхождению место в российском обществе. Осень-зиму жили в Москве, а летом - в имении. Сын был способным к учению, и его интеллектуальный рост опережал возраст. Он любил Шиллера, который, как он сам писал, был "всем - моей философией, моей гражданственностью, моей поэзией...»
Глубокое впечатление на мальчика произвело восстание декабристов. Он всей душой был на стороне восставших. Исторические уроки, усвоенные в школе сообщают нам весьма поверхностное представление о самом декабрьском восстании 1825 года, а учитывая идеологические наслоения, трудно рассчитывать на понимание обстоятельств, послуживших причинами и даже поводом к случившемуся восстанию.
В 1825 году Платона Богдановича Орарёва разбил паралич, а в 1826 году умерла бабушка, и в это время у Николая Огарева случился первый припадок эпилепсии. Чтобы снизить травмирующее влияние трагических семейных перемен на психику Николая, его отправили жить в Москве в семью богатого помещика Яковлева Ивана Алексеевича, у которого был сын Александр, сверстник Николаю. Дети Яковлева были незаконнорожденные и не наследовали фамилию отца, а носили фамилию Герцен. Между юношами возникла симпатия и дружба. Дружба эта сделала эти два имени такими же близкими как Кастор и Поллукс, Гог и Магог, Христос и Пилат, Герцен и Огарёв,...
По тогдашнему весьма распространенному обычаю помещика Огарёв-отец имел незаконнорожденных детей. Известно как минимум два таких брата у Николая Огарёва. У Платона Богдановича были свои музыканты из крепостных. Руководил ими Василий Иванович Немвродов. Кстати, я в связи с этим подумала, что такие "изысканные" фамилии, как у Василия Ивановича, могут указывать на близость крепостных к помещику: подобное прозвище помещик кому попало не даст. Василий Иванович был скрипач и капельмейстер. Партии первой скрипки в оркестре исполнял его сын Иван Васильевич Немвродов. Скорее всего, он впоследствии стал капельмейстером вместо отца. Еще один сын, Михаил Васильевич Немвродов, был вторым контрабасом. Кроме Ивана и Михаила в семье Немвродовых было еще два сына - Григорий и Пётр Немвродовы, отцом которых был Платон Богданович.
Огарёв, будучи сыном очень богатого помещика, не только учился наукам, писал стихи, философствовал на немецком, французском, английском и итальянском, но и просто рос, жил, развивался, лоботрясничал, как это происходит обычно с детьми, мальчиками и юношами. По его собственному свидетельству он довольно рано приобщился к пьянству. Так вспоминая о Немвродовых, он писал: "Я с этими людьми с детства, то есть лет с двенадцати, жил в величайшей дружбе и возымел страсть к музыке, а лет пятнадцати и старше, в особенности с скрипачом Иваном Немвродовым, который был один из самых талантливых скрипачей и даже композиторов, каких я знал в мою жизнь, я - пятнадцати лет- уже с ним напивался допьяна водкой. Таким образом, я на этих людей хорошего влияния иметь не мог, а они имели на меня влияние, которого впечатления сохранились на всю мою жизнь, то есть я остался плохим музыкантом и закоренелым пьяницей".
Николай Огарёв, выросший без матери, был влюбчивым, женолюбивым - поэтическая душа, идеалист. Наследник родовых владений, он ни в чем не знал отказа, и можно сказать, что его жизнь долгое время ни чем не была омрачена, ни в чем он не был призван к ответу, ничем не была смущена его почти детская беспечность: ни горем, ни заботой, ни принуждением.
Михаил Юрьевич Лермонтов учился в Московском университете в 1830-1832 годах, одновременно с Огаревым и Герценом, но знакомы они не были. Огарёв, и Мордвинов, и Столыпины, и Лермонтов были помещиками Пензенской губернии.
Парализованным отец Огарёва прожил тринадцать лет до своей смерти в 1838 году. В 1834 году во владение наследным материнским селом Верхний Белоомут вступил его сын Николай, "3 июня 1834 года зарайский исправник Лагвенов ввел московского главного архива министерства иностранных дел студента Николая Платоновича Огарёва во владение доставшимся ему по раздельному акту с отцом его, действительным статским советником Платоном Богдановичем, и сестрой полковницей Анной Платоновной Плаутиной, движимым и недвижимым имением, состоявшим по 7-ой ревизии из 1350 душ, с их женами и обоего пола детьми, с господским и крестьянским строением, со скотом рогатым и мелким, с лошадьми, птицей и со всем крестьянским имуществом".
Несмотря на свою немощь, Платон Богданович продолжал из патриархальных принципов держать собственность в своих старческих руках и назначал женившемуся в апреле 1836 года на Марии Львовне Рославлевой, племяннице Пензенского губернатора Панчулидзева, всего 4000 рублей ассигнациями годового содержания. Будущий наследник миллионного состояния мечтал "об освобождении через смерть отца ради пользы других". "Освобождение" Огарёва наступило 2 ноября 1838 года, отец умер, и он стал наследником 4000 крестьянских душ в Пензенской, Рязанской и Орловской губерниях - богатого состояния.
Мосто захоронения П.Б.Огарева в бывшем имении Старое Акшино.
Состояние это составилось трудами многих людей, как крепостных, так и их владельцев, служивших империи и хозяйствовавших на своих землях так, что богатство это умножалось. Как видно из истории, и это впоследствии доказал сам Николай Огарёв, быть хорошим хозяином дано далеко не всякому.
Одержимый идеями свободолюбия Николай Платонович Огарёв решил освободить своих крестьян, чем показать практический пример личной борьбы с рабством. Начать он решил с освобождения крестьян села Верхний Белоомут. Иногда я думаю, что именно Огарёв своими... идиотическими неразумными деяниями в порыве чистой идеи мог послужить Достоевскому в качестве начального импульса при создании образа его князя Мышкина.
Для крестьян села Верхний Белоомут у помещиков Огарёвых оброк, установленный еще старым помещиком Платоном Богдановичем, был не велик: бедные крестьяне платили 5 рублей ассигнациями, средние 10 рублей, а богатые 15 рублей; за тягло платили 60 рублей ассигнациями; в соответствии с величиной оброка крестьяне пользовались лугами, а лес отпускался по надобности. Село имело четыре церкви, река Ока кормила крестьян рыбной ловлей, имению принадлежали 10 000 десятин строевого леса, 5 500 десятин принадлежали Огарёву, и обширные приокские луга. Управлялось хозяйство имения бурмистрами, которые избирались общим крестьянским сходом, который определял так же рекрутские и общественные повинности. При всей видимости самоуправления и участия всех в принятии решений, управлялось хозяйство местными крестьянами-олигархами. Внутри самого крестьянского мира существовал внутренний прогрессивный налог, который платили богатые крестьяне, а бедные за это отрабатывали им свои долги и были в полной зависимости от богатых своих сородичей. Богатые крестьяне жили хорошо, держали трактиры, управляли откупами, торговали скотом, пшеницей, выступали посредниками при заключении подрядов и контрактов. Помещики не мешали.
В результате такого хозяйствования и управления в селе появились очень богатые крестьяне, которые фактически были подлинными властителями и господами для других. Отец Огарёва ни за что не соглашался давать вольную никому из крестьян, хотя один из богатых крестьян якобы предлагал за себя барину 100 000 ассигнациями. Был ли этот факт в действительности, не известно. Но известно, что такой выкуп был реализован за 100 000 рублей ассигнациями, но не в Белоомуте, а в Вичуге, когда богатый крестьянин Раззорёнов, впоследствии купец и владелец бумагопрядильной фабрики, выкупил себя с семьей и свою фабрику, построенную на помещичьих землях у генерала Павленкова, свёкра в первом браке Елизаветы Андреевны Павленковой (Берс), сестры Софьи Андреевны Толстой.
Как только молодой барин стал владельцем, к нему якобы обратились еще два его крестьянина с просьбой о выкупе себя из крепости каждый по 250 000 рублей ассигнациями. Было ли это в действительности, ничем не подтверждено. Но говорится, что молодой помещик отказал им в этом. Однако Николай Огарёв хотел иного: он хотел, чтобы выкупились на волю все крестьяне имения Верхний Белоомут, а просившие богатые крестьяне участвовали в общем выкупе. Получив возможность распоряжаться доставшимся ему наконец богатством, из высоких помыслов по отношению к крестьянами Огарёв решил, по его словам, "по возможности вывести их из полускотского состояния". Для начала он составил "прокламацию к своим подданным".
19 марта 1839 года молодой помещик приехал в Верхний Белоомут, созвал сход и объявил на нем, что он намерен освободить их и передать им всю землю за небольшую плату. Только в октябре 1840 года был заключен договор между коллежским регистратором Огарёвым с крестьянами села Верхний Белоомут. В марте 1841 года договор был губернским предводителем дворянства отправлен в министерство внутренних дел. Дважды этот договор был возвращен министром графом Строгановым для внесения в него исправлений. В конце 1842 года договор был окончательно принят и в июне был подписан Государем.
Из 20 196 десятин угодий, состоявших по селу Белоомуту в чересполосном владении с другими помещиками, Огарёву принадлежало 8 127 десятин. По договору об освобождении 1 820 душам крестьян мужеского полу помещик Огарёв "давал вечную свободу для поступления в звание свободных хлебопашцев с женами их, детьми и приемышами обоего пола, как в ревизии значущимися, так и после оной рожденными со всем их потомством строением, скотом и всяким имуществом" На каждую душу приходилось по 4.5 десятин земли.
За это они приняли на себя обязательства:
1. Заплатить 142 857 рублей серебром выкупа, в счет которого они при заключении первого условия в октябре 1840 года внесли 57 143 рубля, а остальные 85 714 рублей обязаны были уплатить в течение десяти лет, с тем, чтобы все время, пока они будут должны помещику выплачивать 4% на остаток суммы.
2. Платить остаток долга помещика по залогу в 1837 году на срок 26 лет имения в московском опекунском совете 310 000 рублей ассигнациями.
3. По выплате крестьянами в десятилетний срок всей оговоренной суммы они обязаны внести в течение трех лет недоимку по оброку 11 428 рублей серебром.
4. Выплачивать все подати, рекрутскую повинность и другие государственные повинности.
5. По утверждении условий договора Государем крестьяне обязаны были в трехлетний срок по "взаимному согласию" разделить уступаемую им луговую землю по числу увольняемых ревизских душ, с тем, чтобы они остались "в семействах их собственными и наследственными; лесные же дачи, дабы сохранить их от произвольного и безнужного истребления, на участки не делятся", а должны быть в общем владении освобождаемых крестьян, с тем, чтобы количество нужного на сруб леса для каждого из них определялось на мирской сходке. Земля выгонная, рыбные ловли и прочие владения остаются у крестьян в общем владении.
После того, как договор был утвержден Государем, Огарёву следовало явиться в рязанскую гражданскую палату для совершения им "записи на уволенных им в свободные хлебопашцы крестьян". Однако помещик, не подозревая об этом, требования закона не исполнил и уехал за границу. В июле 1843 года министерство внутренних дел постановило о понуждении его явиться для выполнения требования закона. Министерством иностранных дел был разослан циркуляр всем консульствам и представительствам об этом. Потерявшийся помещик Огарёв был найден в Берлине в ноябре 1844 года, когда он явился для отметки своего паспорта. Он был удивлен, что дело по освобождению крестьян все еще не было произведено, как это было предписано. Узнав о необходимости явиться для совершения записи, он сказал, что срочно едет в Россию для совершения этого дела. Однако только в январе 1846 года в Рязань приехал поверенный для совершения нужной записи и завершения освобождения крестьян помещика Огарёва.
Закон "О свободных хлебопашцах" был принят в 1803 году. По этому закону любой помещик мог освободить своих крестьян на условиях договора. Для освобождения крестьян дворянам-декабристам не было необходимости устраивать убийство генерала Милорадовича на сенатской площади 14 декабря 1825 года и "будить Герцена с Огарёвым".
Огарёв, разумеется, не единственный помещик, решивший освободить своих крестьян. Условия, на которых Огарёв освободил своих крестьян, нельзя назвать льготными. Суммарно с учетом долга по залогу имения в опекунском совете за 310 000 рублей, с процентами по рассрочке на 10 лет оставшейся суммы, цена выкупа составила 130 рублей серебром за душу, что составляет среднюю цену выкупа, по которой освобождали крестьян другие помещики, преследовавшие только свои корыстные интересы, а не такие борцы за свободу и идеалисты, каким себя выставлял Огарёв. Эта оценка стоимости за одну ревизскую душу с угодьями в 4.5 десятины лугов. Угодья, которые оставались неделимыми и были в пользовании всей общины, в эту стоимость не входили. Но и собственностью они оставались только коллективной, то есть могли быть реализованы только по решению крестьянского мира. В процессе выкупа бедные крестьяне попали в полную кабалу к богатым, и в результате у них просто сменились господа, которыми стали богатые соседи.
Выплата выкупа крестьянами Верхнего Белоомута легла тяжелым бременем на самых бедных крестьян села. То, что не все крестьяне Огарёва были зажиточными, следует из существовавшей недоимки по оброку, сумму которой он зачислил в выкуп. Я думаю, что наличие недоимки и послужило причиной требования Огарёва, чтобы все крестьяне выкупались вместе. Но ведь недоимка, выплаченная богатыми крестьянами все равно не перестала быть долгом бедных. В 1846 году договор был окончательно оформлен по закону, а через год крестьяне, не имея возможности выплачивать помещику требуемые суммы и боясь, что после значительных трат на освобождение они вновь станут крепостными, если не выполнят условия договора, обратились к Огарёву с просьбой перезаложить их для полного удовлетворения требований помещика по выкупу на волю. Просьба эта была им удовлетворена, и Огарев получил по этому залогу из опекунского совета еще 56 673 рубля серебром. Долг на конец 1847 года за крестьянами оставался в сумме 13 071 рубль. На эту сумму Огарёв простил проценты крестьянам. Не имея возможности платить опекунскому совету белоомутскими крестьянами в 1852 году были проданы 1100 десятин строевого леса купцу Розанову на вырубку за 550 000 рублей серебром. Из этих денег долг за залог в опекунском совете был покрыт.
Итак, в результате освобождения крестьян Огарёвым большая часть крестьян просто сменили форму рабской зависимости. В процессе одобрения договора Огарёва с крестьянами села Верхний Белоомут часть угодий была признана государственным достоянием и в результате выкупа белоомутские крестьяне стали платить дополнительно за пользование этими угодьями казне. Общий результат освобождения крестьян Огарёвым был таким, что выиграли богатые, а бедные сменили зависимость. Один из сводных братьев Немвродовых, обладая большим практическим опытом и своим пониманием крестьянского вопроса писал: "Зачем барчонок этот не взял с богачей два, три, пять миллионов за свободу, которой они только и добивались, и не предоставил потом даром всему люду земли и угодья, освобожденные от пиявок и эксплуататоров?" Истинный "свободолюбец" всегда думает, что если освободить, то сразу станет хорошо и наступит свобода... Увы, нет - свобода есть состояние сознания индивида, и ее нельзя дать, ее нельзя получить из книг и убеждений: ее надо заработать.
Кроме крестьян в селе Верхний Белоомут у Огарёва оставалось еще около 2000 крепостных. Они проживали в более бедных вотчинах, чем рязанские крестьяне. Огарёв с женой уехал весной 1842 года за границу богатым помещиком а почти через пять лет вернулся брошенным мужем, помещиком, финансовые дела которого были в сильно расстроенном состоянии. Разумеется, ему было не до освобождения крестьян, да и заграничное житьё зародило у него новые мысли о преобразовании жизни народа - устройство крепостных фабрик, которые смогут обеспечить крестьян постоянным заработком. Для этого он уехал жить в Пензенскую губернию в имение, доставшееся ему от отца в селе Старое Акшино.
Деньги - это всего лишь хозяйственное средство, улучшающее работу экономического механизма. Но именно культура денег, отражая состояние хозяйства и уровень развитости капиталистических отношений, способ мышления, является характеристикой зрелости буржуазного индивида - зрелости института собственности и вытекающего из этой зрелости понимания справедливости. Исторически в России культура денег в первой четверти XIX века была крайне низкая. Я уже отмечала, что аристократия и многие помещики жили как буржуа по образу жизни, но оставались крепостниками по способу извлечения доходов. Примером тому является тот же Мордвинов, который получал доход от оброчных крестьян села Пушкино.
Буржуазный образ жизни отнюдь не означает, что деньги, обеспечивающие этот образ жизни, образуются буржуазным способом, то есть путем работы собственности и капитала. Русские помещики в массе жили, не обнаруживая никаких стремлений к буржуазности, которая означает принятие на себя финансовых рисков. По сути буржуазность есть умение рисковать с выгодой. Умение рисковать - это не безрассудность помещика, неведомо как закладывающего свои имения, не знающего, как он станет рассчитываться, которому важно сейчас получить деньги, чтобы на них жить в свое удовольствие или проиграть их в карты. Это показано на примере залога Пушкиным в Опекунском совете крестьян имения Болдино. Умение рисковать есть рациональный расчет.
Разумеется, история не является пустотой, и исторические факты составляют историческую ткань, ощущаемую любым индивидом и существующую в виде исторического результата. Результат это зависит от совокупных действий всех участников исторического театра, но поиск главных виновников продолжает будоражить ничем не занятые, кроме умствований, умы российских "интеллигентов". Идеи правят миром, и навязывая идею, искажают развитие.
Click to viewВ тех сферах человеческого бытия, где "возвышающий обман" легче принимается и усваивается индивидом, в том индивид становится объектом социального воздействия и пропаганды. Желания и потребности индивида являются главным рычагом воздействия на его сознание, которое в процессе осознания желаний и потребностей подготавливается платить за желаемое, то есть обменять то, что индивид имеет, на то, чего ему нужно и что он хочет иметь. В переводе на экономический язык это означает, что движущей силой экономических изменений становятся стремления индивидов обменять существующее состояние на желаемой состояние, что является основой инвестирования. Здоровый путь обмена - это когда у индивида есть блага и собственность для обмена. Нездоровый путь - это путь насильственного овладения собственностью или желаемым. Никакие достижения технического прогресса и уровня производительных сил не изменяют этого правила.
Попытки обсуждений крестьянского вопроса, как избавиться от крепостного права в России, были и в эпоху правления Екатерины II, когда Вольным Экономическим Обществом, возглавляемым князем Григорием Орловым, было предложено вынести на публичное обсуждение вопрос о крепостнических порядках в России. Слабость буржуазных настроений среди представителей аристократии в России и возможность купить крепостных для работы на частных фабриках обеспечивали существование крепостных мануфактур. О такой форме производства писал Иван Сергеевич Мальцов, когда описывал в письме Сергею Соболевскому организацию работы мануфактуры Н.Д. Мертваго в селе Измайлово: "Машины у него всѣ сдѣланы дома; меня удивило не изящество ихъ, а удивило, какъ человѣкъ съ сотнею тысячею рублей капитала выстроилъ фабрику въ 5т. шпинделей, пустилъ фабрику въ ходъ, прядетъ, выстроилъ прекрасный домикъ для себя, всѣ строенiя, нужные для помѣщенiя работниковъ, наконецъ купилъ 500 душъ, которыя работаютъ на фабрике".
Идейно нельзя перейти на уровень буржуазных отношений, пока капиталистический способ производства и буржуазные представления не станут преобладающими в системе экономических отношений и не будет подготовлена для этого хозяйственная почва. Крепостничество мешало развитию капитализма. Но это не значит, что отменив крепостную зависимость крестьян, можно было достичь, чтобы хозяйство в скором времени стало капиталистическим. Капитализм - это состояние сознания участников экономических отношений. Оброк освобождал от барщины и часто был выгодным для крестьян. Но не для всех. Без установившегося общественного порядка такой переход к капитализму был обречен на провал. Эти провалы нисколько не смущали идеалистов.
Когда я писала о вероятности покупки зятем купца первой гильдии, потомственного Почетного гражданина Алексея Мазурина подполковником Макаровым-Зубачевым дома на углу Мансуровского переулка и Пречистенки, то упоминала, что дом этот был куплен графом Потемкиным у генерал-майора Алексея Алексеевича Тучкова, отца "почти декабриста" Алексея Алексеевича Тучкова, который после расследования дела о декабристах уехал в Пензенское свое имение Яхонтово и жил там постоянно. Соседом его по имению был богатый помещик, владелец имения Старое Акшино (Акшено) Писарского уезда Пензенской губернии (сейчас Мордовия), действительный статский советник, служивший в Санкт-Петербурге в Экспедиции государственного казначейства министерства финансов, потом товарищем министра, вдовец, Платон Богданович Огарёв.
У Платона Богдановича был сын Николай, родившийся в Петербурге 24 ноября 1813 года, крещен был в начале декабря: «У действительного статского советника Платона Богдановича Огарева сын Николай родился 24 ноября, крещен 4 декабря 1813 года, восприемником был лейб-гвардии капитан Семеновского полка отставной солдат Иван Осипов».
Род Огарёвых был старый и знатный, велся от мурзы по имени Кутлу-Мамет по прозванию Огарь, "высокий", прибывшего из Золотой Орды. Он был крещен как Пантелеймон Огарь, от него и пошел род Огарёвых. Жена Платона Богдановича Огарёва, Елизавета Ивановна, была из рода Баскаковых. Платон Богданович и Елизавета Ивановна по своему душевному складу были очень разные люди. Елизавета Ивановна обнаруживала некоторую литературную одаренность, и занималась литературными переводами с немецкого и французского для литературных журналов конца XVIII века «Приятное и полезное препровождение времени» и «Ипокрена».
В приданое за Елизаветой Ивановной было дано село Верхний Белоомут Зарайского уезда Рязанской губернии (сейчас Московская область). Верхний Белоомут был оброчным имением без усадьбы и барской запашки.
Жена Платона Богдановича умерла, когда сыну Николаю не минуло двух лет. Смерть жены Платон Богданович пережил тяжело, вышел в отставку и уехал в имение, зажив жизнью богатого помещика и посвятив себя воспитанию детей - сына Николая и старшей дочери Анны, оставшихся в живых из пяти рожденных детей.
Описаний личности Платона Богдановича Огарёва найти не удалось, сведений о нем мало, поскольку его образ заслонен личностью его сына, Николая Огарёва, заслуги которого превознесены чрезвычайно высоко последующей идеологией социализма, пропагандистом которого он был. Письменное слово остается, а вот дело, честь, долг - все то, что составляло жизнь человека, рутина, составляющая основу бытия, чаще всего уходит в историческое небытие отчасти по причине активного идеализма тех, кто далек от труда и рутины. Известно только, что человек он был традиционных взглядов на мироустройство, поэтому старался воспитать в детях порядок, дисциплину, уважение к традиции, любовь к отечеству, чувство долга и чести, то есть то, на чем стоял жизненный уклад российского дворянства тогда и любого государства испокон веков. В психологическом плане известно, что "он не веселого нрава и несколько ипохондрик, но человек крайне честный и самых добрых правил"
Отец дал сыну Николаю хорошее домашнее образование, обеспеченное деньгами, положением, состоянием, созданным трудом и службой Отечеству, как того требовала честь и дворянский долг. Николай Огарёв говорил на европейских языках с ранних лет, изучал разные науки, в том числе философию, обучался музыке.
Дети росли, и осенью 1820 года Огарёв-отец переехал в Москву, чтобы дать сыну образование, позволяющее в будущем ему занять достойное происхождению место в российском обществе. Осень-зиму жили в Москве, а летом - в имении. Сын был способным к учению, и его интеллектуальный рост опережал возраст. Он любил Шиллера, который, как он сам писал, был "всем - моей философией, моей гражданственностью, моей поэзией...»
Глубокое впечатление на мальчика произвело восстание декабристов. Он всей душой был на стороне восставших. Исторические уроки, усвоенные в школе сообщают нам весьма поверхностное представление о самом декабрьском восстании 1825 года, а учитывая идеологические наслоения, трудно рассчитывать на понимание обстоятельств, послуживших причинами и даже поводом к случившемуся восстанию.
В 1825 году Платона Богдановича Орарёва разбил паралич, а в 1826 году умерла бабушка, и в это время у Николая Огарева случился первый припадок эпилепсии. Чтобы снизить травмирующее влияние трагических семейных перемен на психику Николая, его отправили жить в Москве в семью богатого помещика Яковлева Ивана Алексеевича, у которого был сын Александр, сверстник Николаю. Дети Яковлева были незаконнорожденные и не наследовали фамилию отца, а носили фамилию Герцен. Между юношами возникла симпатия и дружба. Дружба эта сделала эти два имени такими же близкими как Кастор и Поллукс, Гог и Магог, Христос и Пилат, Герцен и Огарёв,...
По тогдашнему весьма распространенному обычаю помещика Огарёв-отец имел незаконнорожденных детей. Известно как минимум два таких брата у Николая Огарёва. У Платона Богдановича были свои музыканты из крепостных. Руководил ими Василий Иванович Немвродов. Кстати, я в связи с этим подумала, что такие "изысканные" фамилии, как у Василия Ивановича, могут указывать на близость крепостных к помещику: подобное прозвище помещик кому попало не даст. Василий Иванович был скрипач и капельмейстер. Партии первой скрипки в оркестре исполнял его сын Иван Васильевич Немвродов. Скорее всего, он впоследствии стал капельмейстером вместо отца. Еще один сын, Михаил Васильевич Немвродов, был вторым контрабасом. Кроме Ивана и Михаила в семье Немвродовых было еще два сына - Григорий и Пётр Немвродовы, отцом которых был Платон Богданович.
Огарёв, будучи сыном очень богатого помещика, не только учился наукам, писал стихи, философствовал на немецком, французском, английском и итальянском, но и просто рос, жил, развивался, лоботрясничал, как это происходит обычно с детьми, мальчиками и юношами. По его собственному свидетельству он довольно рано приобщился к пьянству. Так вспоминая о Немвродовых, он писал: "Я с этими людьми с детства, то есть лет с двенадцати, жил в величайшей дружбе и возымел страсть к музыке, а лет пятнадцати и старше, в особенности с скрипачом Иваном Немвродовым, который был один из самых талантливых скрипачей и даже композиторов, каких я знал в мою жизнь, я - пятнадцати лет- уже с ним напивался допьяна водкой. Таким образом, я на этих людей хорошего влияния иметь не мог, а они имели на меня влияние, которого впечатления сохранились на всю мою жизнь, то есть я остался плохим музыкантом и закоренелым пьяницей".
Николай Огарёв, выросший без матери, был влюбчивым, женолюбивым - поэтическая душа, идеалист. Наследник родовых владений, он ни в чем не знал отказа, и можно сказать, что его жизнь долгое время ни чем не была омрачена, ни в чем он не был призван к ответу, ничем не была смущена его почти детская беспечность: ни горем, ни заботой, ни принуждением.
Михаил Юрьевич Лермонтов учился в Московском университете в 1830-1832 годах, одновременно с Огаревым и Герценом, но знакомы они не были. Огарёв, и Мордвинов, и Столыпины, и Лермонтов были помещиками Пензенской губернии.
Парализованным отец Огарёва прожил тринадцать лет до своей смерти в 1838 году. В 1834 году во владение наследным материнским селом Верхний Белоомут вступил его сын Николай, "3 июня 1834 года зарайский исправник Лагвенов ввел московского главного архива министерства иностранных дел студента Николая Платоновича Огарёва во владение доставшимся ему по раздельному акту с отцом его, действительным статским советником Платоном Богдановичем, и сестрой полковницей Анной Платоновной Плаутиной, движимым и недвижимым имением, состоявшим по 7-ой ревизии из 1350 душ, с их женами и обоего пола детьми, с господским и крестьянским строением, со скотом рогатым и мелким, с лошадьми, птицей и со всем крестьянским имуществом".
Несмотря на свою немощь, Платон Богданович продолжал из патриархальных принципов держать собственность в своих старческих руках и назначал женившемуся в апреле 1836 года на Марии Львовне Рославлевой, племяннице Пензенского губернатора Панчулидзева, всего 4000 рублей ассигнациями годового содержания. Будущий наследник миллионного состояния мечтал "об освобождении через смерть отца ради пользы других". "Освобождение" Огарёва наступило 2 ноября 1838 года, отец умер, и он стал наследником 4000 крестьянских душ в Пензенской, Рязанской и Орловской губерниях - богатого состояния.
Мосто захоронения П.Б.Огарева в бывшем имении Старое Акшино.
Состояние это составилось трудами многих людей, как крепостных, так и их владельцев, служивших империи и хозяйствовавших на своих землях так, что богатство это умножалось. Как видно из истории, и это впоследствии доказал сам Николай Огарёв, быть хорошим хозяином дано далеко не всякому.
Одержимый идеями свободолюбия Николай Платонович Огарёв решил освободить своих крестьян, чем показать практический пример личной борьбы с рабством. Начать он решил с освобождения крестьян села Верхний Белоомут. Иногда я думаю, что именно Огарёв своими... идиотическими неразумными деяниями в порыве чистой идеи мог послужить Достоевскому в качестве начального импульса при создании образа его князя Мышкина.
Для крестьян села Верхний Белоомут у помещиков Огарёвых оброк, установленный еще старым помещиком Платоном Богдановичем, был не велик: бедные крестьяне платили 5 рублей ассигнациями, средние 10 рублей, а богатые 15 рублей; за тягло платили 60 рублей ассигнациями; в соответствии с величиной оброка крестьяне пользовались лугами, а лес отпускался по надобности. Село имело четыре церкви, река Ока кормила крестьян рыбной ловлей, имению принадлежали 10 000 десятин строевого леса, 5 500 десятин принадлежали Огарёву, и обширные приокские луга. Управлялось хозяйство имения бурмистрами, которые избирались общим крестьянским сходом, который определял так же рекрутские и общественные повинности. При всей видимости самоуправления и участия всех в принятии решений, управлялось хозяйство местными крестьянами-олигархами. Внутри самого крестьянского мира существовал внутренний прогрессивный налог, который платили богатые крестьяне, а бедные за это отрабатывали им свои долги и были в полной зависимости от богатых своих сородичей. Богатые крестьяне жили хорошо, держали трактиры, управляли откупами, торговали скотом, пшеницей, выступали посредниками при заключении подрядов и контрактов. Помещики не мешали.
В результате такого хозяйствования и управления в селе появились очень богатые крестьяне, которые фактически были подлинными властителями и господами для других. Отец Огарёва ни за что не соглашался давать вольную никому из крестьян, хотя один из богатых крестьян якобы предлагал за себя барину 100 000 ассигнациями. Был ли этот факт в действительности, не известно. Но известно, что такой выкуп был реализован за 100 000 рублей ассигнациями, но не в Белоомуте, а в Вичуге, когда богатый крестьянин Раззорёнов, впоследствии купец и владелец бумагопрядильной фабрики, выкупил себя с семьей и свою фабрику, построенную на помещичьих землях у генерала Павленкова, свёкра в первом браке Елизаветы Андреевны Павленковой (Берс), сестры Софьи Андреевны Толстой.
Как только молодой барин стал владельцем, к нему якобы обратились еще два его крестьянина с просьбой о выкупе себя из крепости каждый по 250 000 рублей ассигнациями. Было ли это в действительности, ничем не подтверждено. Но говорится, что молодой помещик отказал им в этом. Однако Николай Огарёв хотел иного: он хотел, чтобы выкупились на волю все крестьяне имения Верхний Белоомут, а просившие богатые крестьяне участвовали в общем выкупе. Получив возможность распоряжаться доставшимся ему наконец богатством, из высоких помыслов по отношению к крестьянами Огарёв решил, по его словам, "по возможности вывести их из полускотского состояния". Для начала он составил "прокламацию к своим подданным".
19 марта 1839 года молодой помещик приехал в Верхний Белоомут, созвал сход и объявил на нем, что он намерен освободить их и передать им всю землю за небольшую плату. Только в октябре 1840 года был заключен договор между коллежским регистратором Огарёвым с крестьянами села Верхний Белоомут. В марте 1841 года договор был губернским предводителем дворянства отправлен в министерство внутренних дел. Дважды этот договор был возвращен министром графом Строгановым для внесения в него исправлений. В конце 1842 года договор был окончательно принят и в июне был подписан Государем.
Из 20 196 десятин угодий, состоявших по селу Белоомуту в чересполосном владении с другими помещиками, Огарёву принадлежало 8 127 десятин. По договору об освобождении 1 820 душам крестьян мужеского полу помещик Огарёв "давал вечную свободу для поступления в звание свободных хлебопашцев с женами их, детьми и приемышами обоего пола, как в ревизии значущимися, так и после оной рожденными со всем их потомством строением, скотом и всяким имуществом" На каждую душу приходилось по 4.5 десятин земли.
За это они приняли на себя обязательства:
1. Заплатить 142 857 рублей серебром выкупа, в счет которого они при заключении первого условия в октябре 1840 года внесли 57 143 рубля, а остальные 85 714 рублей обязаны были уплатить в течение десяти лет, с тем, чтобы все время, пока они будут должны помещику выплачивать 4% на остаток суммы.
2. Платить остаток долга помещика по залогу в 1837 году на срок 26 лет имения в московском опекунском совете 310 000 рублей ассигнациями.
3. По выплате крестьянами в десятилетний срок всей оговоренной суммы они обязаны внести в течение трех лет недоимку по оброку 11 428 рублей серебром.
4. Выплачивать все подати, рекрутскую повинность и другие государственные повинности.
5. По утверждении условий договора Государем крестьяне обязаны были в трехлетний срок по "взаимному согласию" разделить уступаемую им луговую землю по числу увольняемых ревизских душ, с тем, чтобы они остались "в семействах их собственными и наследственными; лесные же дачи, дабы сохранить их от произвольного и безнужного истребления, на участки не делятся", а должны быть в общем владении освобождаемых крестьян, с тем, чтобы количество нужного на сруб леса для каждого из них определялось на мирской сходке. Земля выгонная, рыбные ловли и прочие владения остаются у крестьян в общем владении.
После того, как договор был утвержден Государем, Огарёву следовало явиться в рязанскую гражданскую палату для совершения им "записи на уволенных им в свободные хлебопашцы крестьян". Однако помещик, не подозревая об этом, требования закона не исполнил и уехал за границу. В июле 1843 года министерство внутренних дел постановило о понуждении его явиться для выполнения требования закона. Министерством иностранных дел был разослан циркуляр всем консульствам и представительствам об этом. Потерявшийся помещик Огарёв был найден в Берлине в ноябре 1844 года, когда он явился для отметки своего паспорта. Он был удивлен, что дело по освобождению крестьян все еще не было произведено, как это было предписано. Узнав о необходимости явиться для совершения записи, он сказал, что срочно едет в Россию для совершения этого дела. Однако только в январе 1846 года в Рязань приехал поверенный для совершения нужной записи и завершения освобождения крестьян помещика Огарёва.
Закон "О свободных хлебопашцах" был принят в 1803 году. По этому закону любой помещик мог освободить своих крестьян на условиях договора. Для освобождения крестьян дворянам-декабристам не было необходимости устраивать убийство генерала Милорадовича на сенатской площади 14 декабря 1825 года и "будить Герцена с Огарёвым".
Огарёв, разумеется, не единственный помещик, решивший освободить своих крестьян. Условия, на которых Огарёв освободил своих крестьян, нельзя назвать льготными. Суммарно с учетом долга по залогу имения в опекунском совете за 310 000 рублей, с процентами по рассрочке на 10 лет оставшейся суммы, цена выкупа составила 130 рублей серебром за душу, что составляет среднюю цену выкупа, по которой освобождали крестьян другие помещики, преследовавшие только свои корыстные интересы, а не такие борцы за свободу и идеалисты, каким себя выставлял Огарёв. Эта оценка стоимости за одну ревизскую душу с угодьями в 4.5 десятины лугов. Угодья, которые оставались неделимыми и были в пользовании всей общины, в эту стоимость не входили. Но и собственностью они оставались только коллективной, то есть могли быть реализованы только по решению крестьянского мира. В процессе выкупа бедные крестьяне попали в полную кабалу к богатым, и в результате у них просто сменились господа, которыми стали богатые соседи.
Выплата выкупа крестьянами Верхнего Белоомута легла тяжелым бременем на самых бедных крестьян села. То, что не все крестьяне Огарёва были зажиточными, следует из существовавшей недоимки по оброку, сумму которой он зачислил в выкуп. Я думаю, что наличие недоимки и послужило причиной требования Огарёва, чтобы все крестьяне выкупались вместе. Но ведь недоимка, выплаченная богатыми крестьянами все равно не перестала быть долгом бедных. В 1846 году договор был окончательно оформлен по закону, а через год крестьяне, не имея возможности выплачивать помещику требуемые суммы и боясь, что после значительных трат на освобождение они вновь станут крепостными, если не выполнят условия договора, обратились к Огарёву с просьбой перезаложить их для полного удовлетворения требований помещика по выкупу на волю. Просьба эта была им удовлетворена, и Огарев получил по этому залогу из опекунского совета еще 56 673 рубля серебром. Долг на конец 1847 года за крестьянами оставался в сумме 13 071 рубль. На эту сумму Огарёв простил проценты крестьянам. Не имея возможности платить опекунскому совету белоомутскими крестьянами в 1852 году были проданы 1100 десятин строевого леса купцу Розанову на вырубку за 550 000 рублей серебром. Из этих денег долг за залог в опекунском совете был покрыт.
Итак, в результате освобождения крестьян Огарёвым большая часть крестьян просто сменили форму рабской зависимости. В процессе одобрения договора Огарёва с крестьянами села Верхний Белоомут часть угодий была признана государственным достоянием и в результате выкупа белоомутские крестьяне стали платить дополнительно за пользование этими угодьями казне. Общий результат освобождения крестьян Огарёвым был таким, что выиграли богатые, а бедные сменили зависимость. Один из сводных братьев Немвродовых, обладая большим практическим опытом и своим пониманием крестьянского вопроса писал: "Зачем барчонок этот не взял с богачей два, три, пять миллионов за свободу, которой они только и добивались, и не предоставил потом даром всему люду земли и угодья, освобожденные от пиявок и эксплуататоров?" Истинный "свободолюбец" всегда думает, что если освободить, то сразу станет хорошо и наступит свобода... Увы, нет - свобода есть состояние сознания индивида, и ее нельзя дать, ее нельзя получить из книг и убеждений: ее надо заработать.
Кроме крестьян в селе Верхний Белоомут у Огарёва оставалось еще около 2000 крепостных. Они проживали в более бедных вотчинах, чем рязанские крестьяне. Огарёв с женой уехал весной 1842 года за границу богатым помещиком а почти через пять лет вернулся брошенным мужем, помещиком, финансовые дела которого были в сильно расстроенном состоянии. Разумеется, ему было не до освобождения крестьян, да и заграничное житьё зародило у него новые мысли о преобразовании жизни народа - устройство крепостных фабрик, которые смогут обеспечить крестьян постоянным заработком. Для этого он уехал жить в Пензенскую губернию в имение, доставшееся ему от отца в селе Старое Акшино.