Соболевский сын, друг, брат.
Прожитая жизнь человека самоценна. Конечно, великие люди, которые взаимодействовали в жизни с людьми простыми, исторически проявляли жизни этих простых людей, то есть таких, которые ничем для истории ценными не показались и не оставили своего следа в ее толще иначе, чем, оказавшись статистами для людей выдающихся. История имеет свой фильтр, назначающий тем, кто не просочился через этот фильтр незамеченным, кто не канул в бездну времени бесследно, ярлыки, свойственные, присущие методу исторической систематизации. Когда мы называем имя человека, то ярлык указывает на его исторические свойства, его историческое определение. Иными словами, имя и определение являются историческими координатами человека, давно уже ушедшего в мир теней.
Имя Сергей Соболевский имеет определение "друг Пушкина". По этому определению о Сергее Александровиче написано исчерпывающе, поскольку эта роль его была значительна по влиянию на события, случившиеся в жизни поэта в конкретный период после возвращения из Михайловского в Москву, но не продолжительна по времени. Три расстроенные дуэли Пушкина, портрет Пушкина, написанный Тропининым и подаренный Соболевскому, проживание Пушкина в квартире Соболевского на Собачьей Площадке да заложенные Пушкиным 30 фунтов серебра, принадлежащего Соболевскому, - вот, что записывают в актив Соболевского-друга Пушкина.
Статистика дуэлей Пушкина. Всего Пушкин вызывал на дуэли своих противников двадцать пять раз, был вызван на дуэль пять раз; из тридцати дуэлей Пушкина состоялось пять, в двух из них Пушкин отказался от выстрела; три дуэли не состоялись при содействии Сергея Соболевского, две при содействии поэта Федора Глинки. Активный до 1828 года дуэлянт Пушкин не затевал дуэлей до 1836 года - спокойный период восемь лет.
Самые "дуэльные" годы Пушкина:
- 1822 год, поэту 23 года, восемь дуэлей;
- пять дуэлей в 1819 году, поэту 20 лет - возраст "тестостероновых боев";
- четыре дуэли в 1836 году, поэту 37 лет - "кризис среднего возраста", отягощенный финансовыми проблемами;
- три дуэли в 1828 году, поэту 29 лет, вырвался на свободу после Михайловского.
В.А.Соллогуб был "...твердо убежден, что если бы С. А. Соболевский был тогда в Петербурге, он, по влиянию его на Пушкина, один мог бы удержать его". Риторика Соллогуба о том, что Соболевский мог расстроить тридцатую дуэль Пушкина на Черной Речке, на которую Пушкина вызвал барон Геккерн, когда вместо Геккерна стрелялся Дантес, это только дружеская демагогическая риторика. Нет никого на свете, кто может спасти человека от самого себя - есть только смерть.
Добавлю, что у брата поэта Льва Сергеевича была дуэлефобия; природа всегда несправедлива: кому - все, а кому - ничего.
Как уже было сказано, Сергей Александрович Соболевский был незаконнорожденный. Родился он в Риге, и город это не имеет никакого значения в его жизни - так, случайность. Было принято уезжать рожать незаконных детей куда-нибудь. Так почему бы не в Ригу? Уехала, например, Варвара Петровна Тургенева, мать писателя, когда пришло ей время родить от доктора Берса, в будущем отца Софьи Андреевны Толстой, их незаконную дочь Варвару... Сам Соболевский впоследствии сказал о себе: «Я несчастное существо, потому что заклеймен прозвищем сына любви». Тот факт, что его происхождение не укладывалось в ханжеские понятия высшего света о морали, оказывало воздействие на его взаимоотношения с окружающими. Как это может восприниматься сыном, какой след оставляет в его душе, художественно изображено в романе Достоевского "Подросток".
Отец Соболевского, Соймонов Александр Николаевич, был богатым помещиком Московской, Нижегородской, Пензенской и Владимирской губерний, принадлежал к дворянскому роду от XVI века. Соблолевский был рожден вдовой бригадира Лобковой Анной Ивановной еще до женитьбы отца на Марии Александровне Левашовой. Любовь закончилась, а брак родителей не состоялся. Соймонов «за весьма значительное денежное пожертвование» приписал сына к польской дворянской фамилии Соболевских с присвоением фамильного герба «Slepowron» (Слепой ворон). В Москве отцу Соболевского принадлежал дом на Малой Дмитровке (сейчас усадьба Соймоновых, Малая Дмитровка 18 строение 1)
Сергей Соболевский относился к отцу прохладно, без особых чувств, но и без небрежения, однако с уважением и почтением относился к его жене Марии Александровне и с любовью к сводным сестрам. В браке с Марией Александровной Левашовой у Соймонова было рождено трое детей: Екатерина (1811), Сусанна (1815) и Николай (1825). Николай впоследствии успешно промотал все огромное состояние отца.
Мать Сергея Соболевского Анна Ивановна Лобкова (урожденная Игнатьева) была вдовой Василия Дмитриевича Лобкова. В Московском некрополе Владимира Саитова есть запись, что "Лобков Василий Дмитриевич, бригадир, родился 3 февраля 1755 года, умер 29 октября 1796 года. Памятник ставила жена, Анна Ивановна, рожденная Игнатьева, в знак дружбы и почтения к праху своего супруга 2 марта 1796 года. Похоронен на кладбище Донского монастыря". Либо год смерти бригадира Лобкова на памятнике был указан неверно, либо дата установления памятника.
Муж Анны Ивановны служил обер-провиантмейстером в чине бригадира (старый воинский чин между полковником и генерал-майором) с 1783 года. Детей у них не было. Не знаю, в какой степени следующий факт мог оказать влияние на формирование личности Сергея Соболевского, но могу предположить, что мог иметь существенное влияние. Бригадир Лобков был братом Настасьи Дмитриевны Лобковой, в браке Офросимовой, московской барыни, знаменитой своим эксцентричным поведением и ставшей прототипом, как для Льва Толстого к роману "Война и мир", так и для Грибоедова для его комедии "Горе от ума". По словам Марка Алданова литературные прототипы для таких разных образов "пример поистине поразительный: Мария Дмитриевна Ахросимова и „Горе от ума“ писаны якобы „портретно“ с одной и той же дамы. Толстой хотел найти красоту и поэзию - нашел. Грибоедов хотел найти пошлость и безобразие - тоже нашел". Это прекрасно иллюстрирует тот факт, что в зависимости от желания найти "искомые" черты, каждый из нас может найти в любом человеке и поэзию, и пошлость. Ведь и то, и другое - это всего лишь наше самовыражение на образе другого человека.
По умершему мужу, его вдова, мать Сергея была золовкой этой самой эксцентричной барыни Офросимовой (рожденной Лобковой), но сын Лобковой, Соболевский, был незаконный, и этой самой барыне не был никем. Даже если бывшие золовки никак не общались, это вполне могло быть враждебное необщение. А враждебное оказывает очень большое влияние на личность - существенно большее, нежели доброе отношение. Сергей Соболевский не был любимцем света, он был для света parvenu - богатый, но неблагородный выскочка, к тому же, хоть и принятый родителями, воспитанный и образованный среди благородных "натуральных детей", горячо любимый матерью единственный сын, но для света - бастард.
Впоследствии Пушкин, якобы, по словам племянника Пушкина Льва Павлищева, на это говорил Сергею Соболевскому так: "На твоем месте я в обморок бы не упал на потеху бестактных дураков, а так бы их моим языком осрамил, что они позабыли бы у меня, где сидят. <...> Как можно стыдиться своего происхождения? Виноват ли я, например, что родился, положим, в Москве, а не в Калькутте, что ростом не велик, собой неказист? Есть чего, черт возьми, стыдиться!.." Это вполне могло укреплять Соболевского в его психологической защитной реакции, выражавшейся в открытом цинизме, сформулированном в язвительных стихотворных остротах, что с успехом позволяло наживать ему врагов. Его либо любили и уважали друзья, понимавшие, ценившие и прощавшие выходки его необузданного характера, либо ненавидели и презирали многочисленные враги, что может служить прекрасной характеристикой. Посредственности крайне редко наживают себе врагов, обычно не имеют врагов многочисленных, а уж таких друзей, какие были у Соболевского, у посредственностей вообще не бывает.
Анна Ивановна Лобкова была внучкой бывшего обер-коменданта Петропавловской крепости, служившего при двух императрицах - Елизавете Петровне и Анне Иоановне. А отец ее был богатым откупщиком и сама она была весьма богата. Современники были единодушны в своем почтительном отношении к Лобковой. Отмечаются ее ум, обаяние, независимых характер, обширные интересы, стойкость и жизненная энергия. Пишут, что Соболевский преклонялся перед ней и был нежным и любящим сыном.
После смерти мужа, бригадира Лобкова, она унаследовала от него усадьбу в Козицком переулке с домом (сейчас это Институт искусствознания АН РФ - Козицкий переулок, владение 5). "Крупный монументальный ритм чередования выступающих простенок и ниш стал основой композиции всех фасадов. Изящным украшением стала лепнина. На втором этаже над окнами оставлена сравнительно широкая полоса, где размещены крупные симметричные орнаментальные композиции, а над окнами портика - головки в рамах в форме ромбов и розетки по углам ниш. Дом выглядит нарядным, подчеркнуто стройным. Изящные орнаментальные композиции над окнами очень похожи на рельефы парадных интерьеров за ними". Хотя официально нет информации о такой возможности, возникло желание сходить туда на экскурсию - прекрасные внутренние интерьеры и атмосфера эпохи московского классицизма вдохновляют.
Анна Ивановна владела большим состоянием, и это позволило ей увеличить площадь основного здания усадьбы и внести некоторые дополнения. В Москве в доме матери Сергей Александрович прожил первые 15 лет жизни. Я не нашла сведений о том, как они пережили нашествие французов, но известно, что в московским пожаре 1812 года каменный дом бригадирши Лобковой не пострадал. Возможно, что-то было разграблено, но упоминаний о разрушительном ущербе нет.
Мать, будучи сама образованным человеком, старалась дать сыну хорошее образование. Сергей Соболевский с детства говорил и писал на трех языках без знаний грамматики, то есть его образование осуществлялось практически, а не теоретически. Точно так же он умел считать "без знания определений математических", изучал латынь и делал в детстве перевод "Истории государства Российского". Впоследствии он выучил и свободно владел португальским, читал свободно прозу на голландском. Известно, что ребенком он записывал свои расходы в специальную "книгу расходов": "Бедной женщине 25 коп., за мыло духовое 50 коп., за книгу Fables de Lafontain - 4 p. 50 коп."
Под влиянием матери с ранних лет Сергей Соболевский очень внимательно относился к подбору книг, приобретал их продуманно.
Позже он четко сформулировал свои принципы, которыми он руководствовался при собирании коллекции книг: «Я не люблю покупать книгу из-за того, что она редка, но всегда стараюсь приобретать редкую книгу, если ею пополняется какой-либо из главных отделов моей библиотеки».
Соболевский был библиофил по натуре, и это его качество, которым он жил в зрелом возрасте и до конца своей жизни, у меня вызывает глубочайшее уважение, доходящее до восхищения, что есть такие люди!
В 1817 году Соболевский был определен во вновь открытый в Петербурге Благородный пансион при Главном педагогическом институте. В пансионе Соболевский подружился с Павлом Воиновичем Нащокиным, Михаилом Ивановичем Глинкой, но более всего он был дружен с Львом Сергеевичем Пушкиным, через которого он познакомился с его братом Пушкиным-поэтом.
Соболевский если и может быть назван другом Пушкина, то Льва Пушкина, обязательства дружбы по отношению к которому Соболевский исполнял и после смерти Льва Сергеевича, являясь опекуном его троих детей, оставшихся без средств мотовством и алкоголизмом отца. В отношении Александра Сергеевича ему больше подходит выражение Вересаева, который всех, кто когда-либо был временно близок к поэту в разных обстоятельствах, относит к "спутникам Пушкина". Когда А.С.Пушкин, находящийся в ссылке, готовил публикацию "Руслана и Людмилы", то Лев Пушкин с Соболевским переписывали поэму для издателя. Именно брата Льва поэт выбрал в качестве своего представителя в Петербурге, именно ему поручал он публикации стихов и решение всех вопросов по изданию и денежных вопросов, а Сергей Соболевский Льву Пушкину помогал.
Так, например, Соболевский писал отцу Соймонову Александру Николаевичу: "Пожалуйста, скажите Свечину, что сочинения молодого Пушкина выходят в свет, и если он желает, я сумею достать ему билет на них, так как мне, совместно с его братом, поручено распределить билеты в нашем пансионе. Стоимость по подписке 10 р. за два тома по 12 р. Один только Жуковский взял их 100".
Лев Пушкин и Соболевский же, вдвоем, по юношеской неопытности существенно вредили материальным делам поэта тем, что, обладая возможностью читать первыми его стихи, которые он присылал для публикации, распространяли их, устно декламируя и давая их переписать, стихи становились известными публике, а известные стихи не представляют интереса для издателя.
Лев Пушкин был отчислен из Пансиона, не окончив курса. Соболевскому удалось окончить курс, но из-за конфликтов с преподавателем ему закрыта была дорога в университет. Поэтому он вернулся в Москву, поселился в доме отца на Малой Дмитровке и поступил на службу в Архив и зажил жизнь богатого повесы. Но это только одна сторона его жизни. В это же время он входит в круг московской молодежи, посещает не только балы, но и литературные, философские кружки, знакомится с Веневитиновым, Кириевским, Кошелевым, Титовым, Рожалиным, Тютчевым, Погодиным, Вяземским, Боратынским, Мицкевичем... В это же время он находит друга, дружба с которым пройдет через всю его жизнь - с князем Владимиром Федоровичем Одоевским. Их дружба продлилась 48 лет до последнего дня жизни князя.
О причастности Соболевского творческому поэтическому процессу племянник Пушкина, Лев Павлищев, в своих воспоминаниях "Мой дядя Пушкин" писал, что якобы Соболевский давал рифмы Пушкину: Ольга - фольга, профиль - картофель... Это более похоже на миф, нежели на правду. Чтобы подчеркнуть одаренность Соболевского к стихосложению, нет нужды в таких примитивных свидетельствах. Соболевский не считал эту способность сколько-нибудь значимой - так баловство ума. А для Пушкина стихи были жизнью и средством зарабатывать на продолжение жизни: "я богат через мою торговлю стишистую, а не прадедовскими вотчинами, находящимися в руках Сергея Львовича"
Как я уже писала, переписка Пушкина-поэта и Соболевского скудна: в наличии всего одно письмо Соболевского Пушкину и девять писем Пушкина Соболевскому, из которых три имеют характер записок из одного-трех предложений, и семь относятся к периоду 1827-1828 годов. Преимущественно обсуждаются деловые вопросы. Кроме нескольких месяцев в Москве в конце 1826-начале 1827 годов Пушкин и Соболевский не имели близких дружеских отношений: летом 1827 года Пушкин уехал в Петербург, затем этим же летом у Соболевского после болезни умерла мать, Лобкова Анна Ивановна, и в январе 1829 года он уехал за границу, откуда вернулся лишь в 1833 году. Пушкин ко времени возвращения Соболевского уже был женатым отцом семейства, много работал над романом "Капитанская дочка" и другими произведениями - ему было не до холостых кутежей с Соболевским. В период пребывания в России Соболевский жил то в Москве, то в Петербурге до конца января 1836 года, когда он вновь покинул Россию.
Известно, что он регулярно устраивал кутежи с братом Пушкина Львом Сергеевичем, отчисленным из армии в чине капитана по причине что он пренебрегал своими обязанностями, имел, делал, никогда не отдавал огромные долги, устраивал пьянки, карты, скандалы невоздержанности в вине. Лев Сергеевич создавал дополнительные проблемы для своего брата-поэта, поскольку был совершенно безответственным - брал в долг и никогда не отдавал. "Придется теперь Александру Сергеевичу кормить его", - заметил как-то один из общих знакомых Соболевскому. "Кормить то не беда", - возразил известный острослов Соболевский, - "поить накладно". Но старшему брату-поэту пришлось делать и то, и другое. Сам Пушкин недоволен был этой разорительной для себя дружбой брата: "Лев Сергеевич очень дурно себя ведет. Ни копейки денег не имеет, а в домино проигрывает у Дюме по 14 бутылок шампанского. Я ему ничего не говорю, потому что, слава Богу, мужику 30 лет, но мне его и жаль, и досадно. Соболевский им руководствует, и что уж они делают, то Господь ведает. Оба довольно пусты».
В 1820 году Анна Ивановна Лобкова продала усадьбу в Козицком переулке, дом №5 князю Борису Андреевичу Голицыну, а сама она стала нанимать в этом доме квартиру, в которой она жила до своей кончины в июне 1827 года. Князь купил эту усадьбу в качестве выгодного помещения капитала, но он умер от апоплексического удара в Английском клубе в Петербурге в 1822 году. После смерти Голицына владение в Козицком переулке еще долго числилось за ним. Поэтому Анна Ивановна Лобкова продолжала жить в этом доме до смерти. Через год после ее смерти появилась новая хозяйка усадьбы - действительная статская советница Варвара Александровна Глебова, урожденная Ушакова. С 1823 года владение увеличилось за счет новых зданий, предназначаемых под отдельные квартиры для сдачи в наем, и таким образом этот дом стал доходным, каким и оставался до конца XIX века. Я думаю, что деньги от этой продажи усадьбы Анна Ивановна отдала сыну Сергею Соболевскому, еще при жизни обеспечив его. Он во время службы в Московском архиве Коллегии иностранных дел "архивным юношей" сначала жил в доме отца Соймонова на Малой Дмитровке, а затем стал нанимать квартиру в доме Ренкевич на Собачьей Площадке, где некоторое время жил у него Пушкин.
Анна Ивановна Лобкова умерла, не оставив духовного завещания. Поскольку Сергей Соболевский по закону не был ее сыном, он не наследовал ее имущества. Все ее имущество должно было перейти племяннице, Маргарите Васильевне Раевской (рожденной Давыдовой), дочери полукровной сестры Анны Ивановны и детям другой племянницы, Екатерины Васильевны Стрекаловой (рожденной Давыдовой). Сестра Лобковой Парасковья Ивановна, рожденная Игнатьева, была замужем за Давыдовым. Однако наследники отказались от права на наследства, поскольку имущество покойной Анны Ивановны Лобковой оказалось отягощенным огромным долгом. Об этом существует извещение в "Московских ведомостях" за 1827 год. Этот факт показывает, что Анна Ивановна поистине была человеком очень умным и расчетливым, и, не оставив завещания, она намеренно действовала в интересах своего сына Сергея Соболевского. Ведь, оставь она завещание, Сергею Соболевскому пришлось бы принять на себя и имущество, и долги по этому завещанию. А так все было сделано заблаговременно, и Сергей был обеспечен матерью наличными, что позволило ему быть свободным, но свобода, как известно, накладывает обязанность делать выбор. После смерти матери все зависело исключительно от воли сына. В январе 1829 года Сергей Соболевский на пять лет уехал из России.
История оставила и другие определения для имени Сергея Соболевского, например, "неизвестный сочинитель всем известных эпиграмм", или библиофил, составивший замечательную уникальную коллекцию книг. В какой степени Сергей Соболевский был другом Пушкина, для меня менее важно, хотя исследование их отношений открывает новые интересные факты из жизни многих людей, так или иначе связанных с именем Пушкина. Мне более важно, что Сергей Александрович Соболевский был личностью незаурядной. А всякая личность всегда результат происхождения и влияния среды, окружения и факторов взаимодействия субъекта с этим окружением.
Сергей Александрович Соболевский поддерживал отношения со своими сестрами по отцу. Екатерина Александровна Соймонова была певицей и музыкантшей, осталась девицей, так и не вступив в брак. Сусанна Александровна Соймонова, названная в честь бабушки Сусанны Даниловны Соймоновой, вышла замуж за сына тайного советника Д.Б.Мертваго, Николая Дмитриевича Мертваго, в 1826 году окончившего Царскосельский музей и служившего в Туле обер-провиантмейстером; по военному табелю он дослужился до полковника. Умер в Казани в 1865 году в чине статского советника, был на должности члена Московского отделения мануфактурного совета министра финансов.
Акварельный портрет сводной сестры Сергея Соболевского Сусанны Александровны Мертваго работы П.Ф.Соколова. Отношения Сергея Соболевского с Мертваго и побудили меня к более пристальному рассмотрению личности Соболевского. А о сестре его, Сусанне Мертваго, бывшей начальницей Казанского Родионовского института, мне сообщил уважаемый gomazkov, за что я ему очень благодарна!
Дворянский род Мертваго происходил, по преданию, от царевича Золотой орды Благодена, въехавшего к великому князю Олегу Рязанскому в XIV в. Его потомки будто бы сохранили титул царевичей, а при Грозном сироты одного из них названы были детьми Мертваго. Николай Дмитриевич Мертваго открыл бумаго-прядильную мануфактуру в селе Измайлово. Иван Сергеевич Мальцов, с которым Сергей Александрович Соболевский владел Сампсониевской бумаго-прядильной мануфактурой на Быборгской стороне в Петербурге, по просьбе Соболевского приехал к его сводной сестре Сусанне Александровне осенью 1838 года, чтобы передать ей его письмо. Во время визита он познакомился с ее мужем. Вот что он писал в отчете о своем визите Соболевскому:
2 октября 1838 года. Москва
Любезный Соболевскiй! Я отвезъ письмо твое къ С.А.Мертваго, и при семъ случаѣ познакомился съ мужем ея и видѣлъ выстренную имъ бумаго-прядильную фабрику. Машины у него всѣ сдѣланы дома; меня удивило не изящество ихъ, а удивило, какъ человѣкъ съ сотнею тысячею рублей капитала выстроилъ фабрику въ 5т. шпинделей, пустилъ фабрику въ ходъ, прядетъ, выстроилъ прекрасный домикъ для себя, всѣ строенiя, нужные для помѣщенiя работниковъ, наконецъ купилъ 500 душъ, которыя работаютъ на фабрике. Все это, по словамъ Мертваго, стоитъ ему около 300,000 р., въ томъ числѣ и прожитокъ его за два года. Хлопка купил онъ здесь по 32 р.асс. в шестимесячный срокъ да подмешивает въ нихъ хивинку или очески.
О состоянiи торговли бумагою скажу тебѣ, что всѣ вообще жалуются, что сбытъ пряжи прекратился; тѣ фабрики, которыя ткутъ бумажныя товары, распустили половину работниковъ и половина станковъ находится въ бездѣйствiи; в Москвѣ уже не только никто не вѣритъ в 20 и 30 проц., но даже утверждают, что всѣ наши бумагопрядильщики должны разориться!! Один Мертваго не унываетъ и предлагаетъ служить намъ севѣтами и опытностью своею къ сбыту здѣсь пряжи... Отдавать пряжу на комиссiю нѣгоцiантам онъ не совѣтует, потому что за ихъ счетами не можетъ остаться ни копейки барыша..."
Как всякий факт успешного предприятия, особенно если во главе его стоит представитель дворянства, это письменное свидетельство представляет для меня большой интерес.
В Казани брат мужа Сусанны Александровны, Мертваго Пётр Дмитриевич, в 1840-х годах служил адъютантом при казанском военном губернаторе. Женат был с 1844 года на Депрейс Марии Николаевне. Сестра Мертваго Екатерина Дмитриевна, в замужестве Загоскина, была первой начальницей Казанского Родионовского института благородных девиц. По воспоминаниям Петра Дмитриевича Боборыкина, бывшего студентом Казанского университета, она была едва ли не самой образованной женщиной Казани. Она и брат ее П.Д.Мертваго входили в круг Юшковых, у которых воспитывался Лев Толстой, а Екатерина Дмитриевна Загоскина была близкой подругой тетки Толстого Пелагеи Ильиничны Юшковой. Лев Николаевич Толстой очень хорошо знал их всех.
С 1861 по 1879 год начальницей Казанского Родионовского института была Сусанна Александровна Мертваго, сестра Сергея Соболевского.
О том, каким был Соболевский-фабрикант и Соболевский-библиофил, я намерена рассмотреть в продолжении.
Имя Сергей Соболевский имеет определение "друг Пушкина". По этому определению о Сергее Александровиче написано исчерпывающе, поскольку эта роль его была значительна по влиянию на события, случившиеся в жизни поэта в конкретный период после возвращения из Михайловского в Москву, но не продолжительна по времени. Три расстроенные дуэли Пушкина, портрет Пушкина, написанный Тропининым и подаренный Соболевскому, проживание Пушкина в квартире Соболевского на Собачьей Площадке да заложенные Пушкиным 30 фунтов серебра, принадлежащего Соболевскому, - вот, что записывают в актив Соболевского-друга Пушкина.
Статистика дуэлей Пушкина. Всего Пушкин вызывал на дуэли своих противников двадцать пять раз, был вызван на дуэль пять раз; из тридцати дуэлей Пушкина состоялось пять, в двух из них Пушкин отказался от выстрела; три дуэли не состоялись при содействии Сергея Соболевского, две при содействии поэта Федора Глинки. Активный до 1828 года дуэлянт Пушкин не затевал дуэлей до 1836 года - спокойный период восемь лет.
Самые "дуэльные" годы Пушкина:
- 1822 год, поэту 23 года, восемь дуэлей;
- пять дуэлей в 1819 году, поэту 20 лет - возраст "тестостероновых боев";
- четыре дуэли в 1836 году, поэту 37 лет - "кризис среднего возраста", отягощенный финансовыми проблемами;
- три дуэли в 1828 году, поэту 29 лет, вырвался на свободу после Михайловского.
В.А.Соллогуб был "...твердо убежден, что если бы С. А. Соболевский был тогда в Петербурге, он, по влиянию его на Пушкина, один мог бы удержать его". Риторика Соллогуба о том, что Соболевский мог расстроить тридцатую дуэль Пушкина на Черной Речке, на которую Пушкина вызвал барон Геккерн, когда вместо Геккерна стрелялся Дантес, это только дружеская демагогическая риторика. Нет никого на свете, кто может спасти человека от самого себя - есть только смерть.
Добавлю, что у брата поэта Льва Сергеевича была дуэлефобия; природа всегда несправедлива: кому - все, а кому - ничего.
Как уже было сказано, Сергей Александрович Соболевский был незаконнорожденный. Родился он в Риге, и город это не имеет никакого значения в его жизни - так, случайность. Было принято уезжать рожать незаконных детей куда-нибудь. Так почему бы не в Ригу? Уехала, например, Варвара Петровна Тургенева, мать писателя, когда пришло ей время родить от доктора Берса, в будущем отца Софьи Андреевны Толстой, их незаконную дочь Варвару... Сам Соболевский впоследствии сказал о себе: «Я несчастное существо, потому что заклеймен прозвищем сына любви». Тот факт, что его происхождение не укладывалось в ханжеские понятия высшего света о морали, оказывало воздействие на его взаимоотношения с окружающими. Как это может восприниматься сыном, какой след оставляет в его душе, художественно изображено в романе Достоевского "Подросток".
Отец Соболевского, Соймонов Александр Николаевич, был богатым помещиком Московской, Нижегородской, Пензенской и Владимирской губерний, принадлежал к дворянскому роду от XVI века. Соблолевский был рожден вдовой бригадира Лобковой Анной Ивановной еще до женитьбы отца на Марии Александровне Левашовой. Любовь закончилась, а брак родителей не состоялся. Соймонов «за весьма значительное денежное пожертвование» приписал сына к польской дворянской фамилии Соболевских с присвоением фамильного герба «Slepowron» (Слепой ворон). В Москве отцу Соболевского принадлежал дом на Малой Дмитровке (сейчас усадьба Соймоновых, Малая Дмитровка 18 строение 1)
Сергей Соболевский относился к отцу прохладно, без особых чувств, но и без небрежения, однако с уважением и почтением относился к его жене Марии Александровне и с любовью к сводным сестрам. В браке с Марией Александровной Левашовой у Соймонова было рождено трое детей: Екатерина (1811), Сусанна (1815) и Николай (1825). Николай впоследствии успешно промотал все огромное состояние отца.
Мать Сергея Соболевского Анна Ивановна Лобкова (урожденная Игнатьева) была вдовой Василия Дмитриевича Лобкова. В Московском некрополе Владимира Саитова есть запись, что "Лобков Василий Дмитриевич, бригадир, родился 3 февраля 1755 года, умер 29 октября 1796 года. Памятник ставила жена, Анна Ивановна, рожденная Игнатьева, в знак дружбы и почтения к праху своего супруга 2 марта 1796 года. Похоронен на кладбище Донского монастыря". Либо год смерти бригадира Лобкова на памятнике был указан неверно, либо дата установления памятника.
Муж Анны Ивановны служил обер-провиантмейстером в чине бригадира (старый воинский чин между полковником и генерал-майором) с 1783 года. Детей у них не было. Не знаю, в какой степени следующий факт мог оказать влияние на формирование личности Сергея Соболевского, но могу предположить, что мог иметь существенное влияние. Бригадир Лобков был братом Настасьи Дмитриевны Лобковой, в браке Офросимовой, московской барыни, знаменитой своим эксцентричным поведением и ставшей прототипом, как для Льва Толстого к роману "Война и мир", так и для Грибоедова для его комедии "Горе от ума". По словам Марка Алданова литературные прототипы для таких разных образов "пример поистине поразительный: Мария Дмитриевна Ахросимова и „Горе от ума“ писаны якобы „портретно“ с одной и той же дамы. Толстой хотел найти красоту и поэзию - нашел. Грибоедов хотел найти пошлость и безобразие - тоже нашел". Это прекрасно иллюстрирует тот факт, что в зависимости от желания найти "искомые" черты, каждый из нас может найти в любом человеке и поэзию, и пошлость. Ведь и то, и другое - это всего лишь наше самовыражение на образе другого человека.
По умершему мужу, его вдова, мать Сергея была золовкой этой самой эксцентричной барыни Офросимовой (рожденной Лобковой), но сын Лобковой, Соболевский, был незаконный, и этой самой барыне не был никем. Даже если бывшие золовки никак не общались, это вполне могло быть враждебное необщение. А враждебное оказывает очень большое влияние на личность - существенно большее, нежели доброе отношение. Сергей Соболевский не был любимцем света, он был для света parvenu - богатый, но неблагородный выскочка, к тому же, хоть и принятый родителями, воспитанный и образованный среди благородных "натуральных детей", горячо любимый матерью единственный сын, но для света - бастард.
Впоследствии Пушкин, якобы, по словам племянника Пушкина Льва Павлищева, на это говорил Сергею Соболевскому так: "На твоем месте я в обморок бы не упал на потеху бестактных дураков, а так бы их моим языком осрамил, что они позабыли бы у меня, где сидят. <...> Как можно стыдиться своего происхождения? Виноват ли я, например, что родился, положим, в Москве, а не в Калькутте, что ростом не велик, собой неказист? Есть чего, черт возьми, стыдиться!.." Это вполне могло укреплять Соболевского в его психологической защитной реакции, выражавшейся в открытом цинизме, сформулированном в язвительных стихотворных остротах, что с успехом позволяло наживать ему врагов. Его либо любили и уважали друзья, понимавшие, ценившие и прощавшие выходки его необузданного характера, либо ненавидели и презирали многочисленные враги, что может служить прекрасной характеристикой. Посредственности крайне редко наживают себе врагов, обычно не имеют врагов многочисленных, а уж таких друзей, какие были у Соболевского, у посредственностей вообще не бывает.
Анна Ивановна Лобкова была внучкой бывшего обер-коменданта Петропавловской крепости, служившего при двух императрицах - Елизавете Петровне и Анне Иоановне. А отец ее был богатым откупщиком и сама она была весьма богата. Современники были единодушны в своем почтительном отношении к Лобковой. Отмечаются ее ум, обаяние, независимых характер, обширные интересы, стойкость и жизненная энергия. Пишут, что Соболевский преклонялся перед ней и был нежным и любящим сыном.
После смерти мужа, бригадира Лобкова, она унаследовала от него усадьбу в Козицком переулке с домом (сейчас это Институт искусствознания АН РФ - Козицкий переулок, владение 5). "Крупный монументальный ритм чередования выступающих простенок и ниш стал основой композиции всех фасадов. Изящным украшением стала лепнина. На втором этаже над окнами оставлена сравнительно широкая полоса, где размещены крупные симметричные орнаментальные композиции, а над окнами портика - головки в рамах в форме ромбов и розетки по углам ниш. Дом выглядит нарядным, подчеркнуто стройным. Изящные орнаментальные композиции над окнами очень похожи на рельефы парадных интерьеров за ними". Хотя официально нет информации о такой возможности, возникло желание сходить туда на экскурсию - прекрасные внутренние интерьеры и атмосфера эпохи московского классицизма вдохновляют.
Анна Ивановна владела большим состоянием, и это позволило ей увеличить площадь основного здания усадьбы и внести некоторые дополнения. В Москве в доме матери Сергей Александрович прожил первые 15 лет жизни. Я не нашла сведений о том, как они пережили нашествие французов, но известно, что в московским пожаре 1812 года каменный дом бригадирши Лобковой не пострадал. Возможно, что-то было разграблено, но упоминаний о разрушительном ущербе нет.
Мать, будучи сама образованным человеком, старалась дать сыну хорошее образование. Сергей Соболевский с детства говорил и писал на трех языках без знаний грамматики, то есть его образование осуществлялось практически, а не теоретически. Точно так же он умел считать "без знания определений математических", изучал латынь и делал в детстве перевод "Истории государства Российского". Впоследствии он выучил и свободно владел португальским, читал свободно прозу на голландском. Известно, что ребенком он записывал свои расходы в специальную "книгу расходов": "Бедной женщине 25 коп., за мыло духовое 50 коп., за книгу Fables de Lafontain - 4 p. 50 коп."
Под влиянием матери с ранних лет Сергей Соболевский очень внимательно относился к подбору книг, приобретал их продуманно.
Позже он четко сформулировал свои принципы, которыми он руководствовался при собирании коллекции книг: «Я не люблю покупать книгу из-за того, что она редка, но всегда стараюсь приобретать редкую книгу, если ею пополняется какой-либо из главных отделов моей библиотеки».
Соболевский был библиофил по натуре, и это его качество, которым он жил в зрелом возрасте и до конца своей жизни, у меня вызывает глубочайшее уважение, доходящее до восхищения, что есть такие люди!
В 1817 году Соболевский был определен во вновь открытый в Петербурге Благородный пансион при Главном педагогическом институте. В пансионе Соболевский подружился с Павлом Воиновичем Нащокиным, Михаилом Ивановичем Глинкой, но более всего он был дружен с Львом Сергеевичем Пушкиным, через которого он познакомился с его братом Пушкиным-поэтом.
Соболевский если и может быть назван другом Пушкина, то Льва Пушкина, обязательства дружбы по отношению к которому Соболевский исполнял и после смерти Льва Сергеевича, являясь опекуном его троих детей, оставшихся без средств мотовством и алкоголизмом отца. В отношении Александра Сергеевича ему больше подходит выражение Вересаева, который всех, кто когда-либо был временно близок к поэту в разных обстоятельствах, относит к "спутникам Пушкина". Когда А.С.Пушкин, находящийся в ссылке, готовил публикацию "Руслана и Людмилы", то Лев Пушкин с Соболевским переписывали поэму для издателя. Именно брата Льва поэт выбрал в качестве своего представителя в Петербурге, именно ему поручал он публикации стихов и решение всех вопросов по изданию и денежных вопросов, а Сергей Соболевский Льву Пушкину помогал.
Так, например, Соболевский писал отцу Соймонову Александру Николаевичу: "Пожалуйста, скажите Свечину, что сочинения молодого Пушкина выходят в свет, и если он желает, я сумею достать ему билет на них, так как мне, совместно с его братом, поручено распределить билеты в нашем пансионе. Стоимость по подписке 10 р. за два тома по 12 р. Один только Жуковский взял их 100".
Лев Пушкин и Соболевский же, вдвоем, по юношеской неопытности существенно вредили материальным делам поэта тем, что, обладая возможностью читать первыми его стихи, которые он присылал для публикации, распространяли их, устно декламируя и давая их переписать, стихи становились известными публике, а известные стихи не представляют интереса для издателя.
Лев Пушкин был отчислен из Пансиона, не окончив курса. Соболевскому удалось окончить курс, но из-за конфликтов с преподавателем ему закрыта была дорога в университет. Поэтому он вернулся в Москву, поселился в доме отца на Малой Дмитровке и поступил на службу в Архив и зажил жизнь богатого повесы. Но это только одна сторона его жизни. В это же время он входит в круг московской молодежи, посещает не только балы, но и литературные, философские кружки, знакомится с Веневитиновым, Кириевским, Кошелевым, Титовым, Рожалиным, Тютчевым, Погодиным, Вяземским, Боратынским, Мицкевичем... В это же время он находит друга, дружба с которым пройдет через всю его жизнь - с князем Владимиром Федоровичем Одоевским. Их дружба продлилась 48 лет до последнего дня жизни князя.
О причастности Соболевского творческому поэтическому процессу племянник Пушкина, Лев Павлищев, в своих воспоминаниях "Мой дядя Пушкин" писал, что якобы Соболевский давал рифмы Пушкину: Ольга - фольга, профиль - картофель... Это более похоже на миф, нежели на правду. Чтобы подчеркнуть одаренность Соболевского к стихосложению, нет нужды в таких примитивных свидетельствах. Соболевский не считал эту способность сколько-нибудь значимой - так баловство ума. А для Пушкина стихи были жизнью и средством зарабатывать на продолжение жизни: "я богат через мою торговлю стишистую, а не прадедовскими вотчинами, находящимися в руках Сергея Львовича"
Как я уже писала, переписка Пушкина-поэта и Соболевского скудна: в наличии всего одно письмо Соболевского Пушкину и девять писем Пушкина Соболевскому, из которых три имеют характер записок из одного-трех предложений, и семь относятся к периоду 1827-1828 годов. Преимущественно обсуждаются деловые вопросы. Кроме нескольких месяцев в Москве в конце 1826-начале 1827 годов Пушкин и Соболевский не имели близких дружеских отношений: летом 1827 года Пушкин уехал в Петербург, затем этим же летом у Соболевского после болезни умерла мать, Лобкова Анна Ивановна, и в январе 1829 года он уехал за границу, откуда вернулся лишь в 1833 году. Пушкин ко времени возвращения Соболевского уже был женатым отцом семейства, много работал над романом "Капитанская дочка" и другими произведениями - ему было не до холостых кутежей с Соболевским. В период пребывания в России Соболевский жил то в Москве, то в Петербурге до конца января 1836 года, когда он вновь покинул Россию.
Известно, что он регулярно устраивал кутежи с братом Пушкина Львом Сергеевичем, отчисленным из армии в чине капитана по причине что он пренебрегал своими обязанностями, имел, делал, никогда не отдавал огромные долги, устраивал пьянки, карты, скандалы невоздержанности в вине. Лев Сергеевич создавал дополнительные проблемы для своего брата-поэта, поскольку был совершенно безответственным - брал в долг и никогда не отдавал. "Придется теперь Александру Сергеевичу кормить его", - заметил как-то один из общих знакомых Соболевскому. "Кормить то не беда", - возразил известный острослов Соболевский, - "поить накладно". Но старшему брату-поэту пришлось делать и то, и другое. Сам Пушкин недоволен был этой разорительной для себя дружбой брата: "Лев Сергеевич очень дурно себя ведет. Ни копейки денег не имеет, а в домино проигрывает у Дюме по 14 бутылок шампанского. Я ему ничего не говорю, потому что, слава Богу, мужику 30 лет, но мне его и жаль, и досадно. Соболевский им руководствует, и что уж они делают, то Господь ведает. Оба довольно пусты».
В 1820 году Анна Ивановна Лобкова продала усадьбу в Козицком переулке, дом №5 князю Борису Андреевичу Голицыну, а сама она стала нанимать в этом доме квартиру, в которой она жила до своей кончины в июне 1827 года. Князь купил эту усадьбу в качестве выгодного помещения капитала, но он умер от апоплексического удара в Английском клубе в Петербурге в 1822 году. После смерти Голицына владение в Козицком переулке еще долго числилось за ним. Поэтому Анна Ивановна Лобкова продолжала жить в этом доме до смерти. Через год после ее смерти появилась новая хозяйка усадьбы - действительная статская советница Варвара Александровна Глебова, урожденная Ушакова. С 1823 года владение увеличилось за счет новых зданий, предназначаемых под отдельные квартиры для сдачи в наем, и таким образом этот дом стал доходным, каким и оставался до конца XIX века. Я думаю, что деньги от этой продажи усадьбы Анна Ивановна отдала сыну Сергею Соболевскому, еще при жизни обеспечив его. Он во время службы в Московском архиве Коллегии иностранных дел "архивным юношей" сначала жил в доме отца Соймонова на Малой Дмитровке, а затем стал нанимать квартиру в доме Ренкевич на Собачьей Площадке, где некоторое время жил у него Пушкин.
Анна Ивановна Лобкова умерла, не оставив духовного завещания. Поскольку Сергей Соболевский по закону не был ее сыном, он не наследовал ее имущества. Все ее имущество должно было перейти племяннице, Маргарите Васильевне Раевской (рожденной Давыдовой), дочери полукровной сестры Анны Ивановны и детям другой племянницы, Екатерины Васильевны Стрекаловой (рожденной Давыдовой). Сестра Лобковой Парасковья Ивановна, рожденная Игнатьева, была замужем за Давыдовым. Однако наследники отказались от права на наследства, поскольку имущество покойной Анны Ивановны Лобковой оказалось отягощенным огромным долгом. Об этом существует извещение в "Московских ведомостях" за 1827 год. Этот факт показывает, что Анна Ивановна поистине была человеком очень умным и расчетливым, и, не оставив завещания, она намеренно действовала в интересах своего сына Сергея Соболевского. Ведь, оставь она завещание, Сергею Соболевскому пришлось бы принять на себя и имущество, и долги по этому завещанию. А так все было сделано заблаговременно, и Сергей был обеспечен матерью наличными, что позволило ему быть свободным, но свобода, как известно, накладывает обязанность делать выбор. После смерти матери все зависело исключительно от воли сына. В январе 1829 года Сергей Соболевский на пять лет уехал из России.
История оставила и другие определения для имени Сергея Соболевского, например, "неизвестный сочинитель всем известных эпиграмм", или библиофил, составивший замечательную уникальную коллекцию книг. В какой степени Сергей Соболевский был другом Пушкина, для меня менее важно, хотя исследование их отношений открывает новые интересные факты из жизни многих людей, так или иначе связанных с именем Пушкина. Мне более важно, что Сергей Александрович Соболевский был личностью незаурядной. А всякая личность всегда результат происхождения и влияния среды, окружения и факторов взаимодействия субъекта с этим окружением.
Сергей Александрович Соболевский поддерживал отношения со своими сестрами по отцу. Екатерина Александровна Соймонова была певицей и музыкантшей, осталась девицей, так и не вступив в брак. Сусанна Александровна Соймонова, названная в честь бабушки Сусанны Даниловны Соймоновой, вышла замуж за сына тайного советника Д.Б.Мертваго, Николая Дмитриевича Мертваго, в 1826 году окончившего Царскосельский музей и служившего в Туле обер-провиантмейстером; по военному табелю он дослужился до полковника. Умер в Казани в 1865 году в чине статского советника, был на должности члена Московского отделения мануфактурного совета министра финансов.
Акварельный портрет сводной сестры Сергея Соболевского Сусанны Александровны Мертваго работы П.Ф.Соколова. Отношения Сергея Соболевского с Мертваго и побудили меня к более пристальному рассмотрению личности Соболевского. А о сестре его, Сусанне Мертваго, бывшей начальницей Казанского Родионовского института, мне сообщил уважаемый gomazkov, за что я ему очень благодарна!
Дворянский род Мертваго происходил, по преданию, от царевича Золотой орды Благодена, въехавшего к великому князю Олегу Рязанскому в XIV в. Его потомки будто бы сохранили титул царевичей, а при Грозном сироты одного из них названы были детьми Мертваго. Николай Дмитриевич Мертваго открыл бумаго-прядильную мануфактуру в селе Измайлово. Иван Сергеевич Мальцов, с которым Сергей Александрович Соболевский владел Сампсониевской бумаго-прядильной мануфактурой на Быборгской стороне в Петербурге, по просьбе Соболевского приехал к его сводной сестре Сусанне Александровне осенью 1838 года, чтобы передать ей его письмо. Во время визита он познакомился с ее мужем. Вот что он писал в отчете о своем визите Соболевскому:
2 октября 1838 года. Москва
Любезный Соболевскiй! Я отвезъ письмо твое къ С.А.Мертваго, и при семъ случаѣ познакомился съ мужем ея и видѣлъ выстренную имъ бумаго-прядильную фабрику. Машины у него всѣ сдѣланы дома; меня удивило не изящество ихъ, а удивило, какъ человѣкъ съ сотнею тысячею рублей капитала выстроилъ фабрику въ 5т. шпинделей, пустилъ фабрику въ ходъ, прядетъ, выстроилъ прекрасный домикъ для себя, всѣ строенiя, нужные для помѣщенiя работниковъ, наконецъ купилъ 500 душъ, которыя работаютъ на фабрике. Все это, по словамъ Мертваго, стоитъ ему около 300,000 р., въ томъ числѣ и прожитокъ его за два года. Хлопка купил онъ здесь по 32 р.асс. в шестимесячный срокъ да подмешивает въ нихъ хивинку или очески.
О состоянiи торговли бумагою скажу тебѣ, что всѣ вообще жалуются, что сбытъ пряжи прекратился; тѣ фабрики, которыя ткутъ бумажныя товары, распустили половину работниковъ и половина станковъ находится въ бездѣйствiи; в Москвѣ уже не только никто не вѣритъ в 20 и 30 проц., но даже утверждают, что всѣ наши бумагопрядильщики должны разориться!! Один Мертваго не унываетъ и предлагаетъ служить намъ севѣтами и опытностью своею къ сбыту здѣсь пряжи... Отдавать пряжу на комиссiю нѣгоцiантам онъ не совѣтует, потому что за ихъ счетами не можетъ остаться ни копейки барыша..."
Как всякий факт успешного предприятия, особенно если во главе его стоит представитель дворянства, это письменное свидетельство представляет для меня большой интерес.
В Казани брат мужа Сусанны Александровны, Мертваго Пётр Дмитриевич, в 1840-х годах служил адъютантом при казанском военном губернаторе. Женат был с 1844 года на Депрейс Марии Николаевне. Сестра Мертваго Екатерина Дмитриевна, в замужестве Загоскина, была первой начальницей Казанского Родионовского института благородных девиц. По воспоминаниям Петра Дмитриевича Боборыкина, бывшего студентом Казанского университета, она была едва ли не самой образованной женщиной Казани. Она и брат ее П.Д.Мертваго входили в круг Юшковых, у которых воспитывался Лев Толстой, а Екатерина Дмитриевна Загоскина была близкой подругой тетки Толстого Пелагеи Ильиничны Юшковой. Лев Николаевич Толстой очень хорошо знал их всех.
С 1861 по 1879 год начальницей Казанского Родионовского института была Сусанна Александровна Мертваго, сестра Сергея Соболевского.
О том, каким был Соболевский-фабрикант и Соболевский-библиофил, я намерена рассмотреть в продолжении.