С днём переводчика!
Однажды Евгений Владимирович Витковский сформулировал одну, как он выразился, максиму: «Романтизм всегда возвращается и побеждает». То есть в самой приземлённой, антиэстетической поэтике он всё равно рано или поздно проявится, потому что безобразное неизбежно поглощается красотой либо из неё исходит. В сегодняшней праздничной подборке хочу поделиться иллюстрацией к этому соображению мастера.
Это подборка стихотворений Георга Гейма, как известно, громко чуждавшегося всякой красивости, но внутри, как видите, всегда хранившего свои истоки: Гёльдерлина, Георге, Бодлера. И даже его мрачная муза может быть певучей, тоскливой, но прекрасной, не уступая самым проникновенным образцам романтической поэзии. Эту его черту из современников видел разве что прозорливый Курт Хиллер, называвший Гейма «сюрреалистическим вариантом классициста». В общем, с праздником, коллеги и читатели! Да хранит нас святой Иероним, небесный покровитель всех толмачей.
AUTUMNUS
Лебяжье снежно-белое. И блеск
В потоке голубого. Пляжно-жёлтое,
Перетекающее плавно в шум
Купающихся загорелых тел, которые
Прозрачную с волос отряхивают воду.
Вверху, на возвышении, лес, покрытый
Мерцаньем вечера. Зелёная верхушка
Его застыла в бледном круге неба,
Дрожащем в свете осени пришедшей.
И медленно спускаются к долине
Ряды холмов, цветущие лесами,
Пронизанные солнцем. Тень от них
В воде плывёт, в глубины погружаясь.
* * *
Из бездыханного осеннего безбрежья
Взлетев, свернула чайка к виадукам,
Где чёрная вода стремится в омут.
В сухом порыве берега желтеют,
Движенье листьев наполняет воздух,
Блуждающих в пустом осеннем ветре.
И этот день пустой парит и тает,
И в чердаки сквозь слуховые окна
Бесцветное заглядывает небо.
* * *
На мили вдаль одни леса лежат
Вокруг вершины. В бурый их поток
Вплетён еловой зелени наряд.
В белёсый вечер день дождливый стёк.
К вечерне дальний колокол звонит.
Кадильщик, зажигая огонёк
Внизу холма, раздует уголёк
И, шапку сняв, колена преклонит.
Весна, весна! Всё ближе этот миг.
Я должен думать о тебе одной.
И в блеске золотых волос твой лик.
Люблю тебя. Пошли мне образ свой.
Рука в руке пойдём одной тропой,
Где ветер летним вечером поник.
Синее. Белое. Зелёное.
В лугах зелёных рощица стоит
Берёзок белых, осенённых светом,
И зелень на ветвях дрожит букетом,
Пушистой тучи принимая вид.
Вверху два белых облака парят,
Над синим морем, как холмы, сгрудились.
Леса вдали в сияньи растворились,
И в сумерках синеет аромат.
Осень
На ветру крыла воздушных змеев
Пляшут, в небеса унесены.
Дети в поле в лёгких одеяньях -
Лбы в веснушках холодны, бледны.
В море жнивы золотой порхает
Маленький корабль на парусах.
Грёзами далёкого простора
Каплют облака на небесах.
Вдалеке в покое неподвижном,
Словно красный город, лес стоит.
Золото осенних ярких флагов
На высоких башенках горит.
Грёзы в синеве
Все ландшафты в округе
Глубокой полны синевой.
Все кусты и деревья потока,
Что на север мчится седой.
Туч голубые равнины,
Густые, как паруса.
Тает в свете и ветре
Дальних небес полоса.
А когда вечер растает,
И засыпаем мы,
Чудные грёзы приходят,
Легко ступая из тьмы.
В лёгкие бьют цимбалы,
Другие идут шепча,
Третьим лицо освещает
В нежных руках свеча.
МОРСКИЕ ГОРОДА
Под парусами мы сходу вошли сюда,
В полные тьмы и морозных огней города.
Сотни лестниц пустых окружали причал,
Во тьме матрос подожжённым поленом махал.
А под кормой, в глубине серебристой воды,
Тускло искрясь, простирались морские сады.
Там исполинские рыбы, блестя чешуёй,
Копьям подобны, пронзали глубины собой.
Колокол спал. Даже нищих не встретили мы.
Не преградил нам никто дорогу из тьмы.
Были наги, словно стены, все города.
Только всходила над башней огромной звезда.
Водорослей обрывки застряли в кустах.
Солью покрытые стены вселяли страх.
Высились, как скелеты, руины мостов,
Падало пламя в глубины подводных миров.
* * *
На кораблях-скитальцах
Долго блуждали мы,
Целую вечность плутали
В блеске бескрайней зимы.
Нас уносило всё дальше,
Кружило среди островов,
Мимо влекло нас потоком
Под звон пустых облаков.
Назови города,
Чей я не топтал порог.
Ты ли это была,
Чью прядь я так долго берёг?
Под мёртвым закатом
Держал я ищущий свет,
Ждал, кто придёт,
Но вечно не ты, о нет.
Средь мёртвых звал,
Спускался в их сонный край,
Где спят погребённые,
Там тебя не было, знай.
Я по полю шёл,
Где деревья вкушают сон,
Мёрзнущие под небом,
Лишённые летних крон.
Я рассылал по свету
Воронов и ворон,
Ужас они разносили
Для всех четырёх сторон.
Падали, словно камни,
Оземь они от тоски.
В клювах у них торчали
Из сорной травы венки.
Лишь иногда твой голос
Ветер приносит мне,
Пальцы твои прикасаются
К векам моим во сне.
Всё это прежде было.
И повторяется вдруг.
В траур одето, приходит.
Пепел сеет вокруг.
Смерть пастуха
Где сладкий взмах осеннего смычка
В тенистые поля несёт мотив
К багряным облакам издалека,
Леса с сияньем смерти примирив,
Его целует смерть. И вечер льёт
На лоб увядший кровью золотой.
Он дремлет. И корнями роза пьёт
Цветущий сок груди его живой.
И чёрного дрозда ликует трель,
Как яд любви, как сумерки, нежна.
Дрожит его зелёная свирель
И никнет, дуновением полна.
И в небесах, где облако плывёт
Легко, как дым, в сияньи золотом,
Прекрасный лебедь реквием поёт,
Вечерний ветер усмирив крылом.
Это подборка стихотворений Георга Гейма, как известно, громко чуждавшегося всякой красивости, но внутри, как видите, всегда хранившего свои истоки: Гёльдерлина, Георге, Бодлера. И даже его мрачная муза может быть певучей, тоскливой, но прекрасной, не уступая самым проникновенным образцам романтической поэзии. Эту его черту из современников видел разве что прозорливый Курт Хиллер, называвший Гейма «сюрреалистическим вариантом классициста». В общем, с праздником, коллеги и читатели! Да хранит нас святой Иероним, небесный покровитель всех толмачей.
AUTUMNUS
Лебяжье снежно-белое. И блеск
В потоке голубого. Пляжно-жёлтое,
Перетекающее плавно в шум
Купающихся загорелых тел, которые
Прозрачную с волос отряхивают воду.
Вверху, на возвышении, лес, покрытый
Мерцаньем вечера. Зелёная верхушка
Его застыла в бледном круге неба,
Дрожащем в свете осени пришедшей.
И медленно спускаются к долине
Ряды холмов, цветущие лесами,
Пронизанные солнцем. Тень от них
В воде плывёт, в глубины погружаясь.
* * *
Из бездыханного осеннего безбрежья
Взлетев, свернула чайка к виадукам,
Где чёрная вода стремится в омут.
В сухом порыве берега желтеют,
Движенье листьев наполняет воздух,
Блуждающих в пустом осеннем ветре.
И этот день пустой парит и тает,
И в чердаки сквозь слуховые окна
Бесцветное заглядывает небо.
* * *
На мили вдаль одни леса лежат
Вокруг вершины. В бурый их поток
Вплетён еловой зелени наряд.
В белёсый вечер день дождливый стёк.
К вечерне дальний колокол звонит.
Кадильщик, зажигая огонёк
Внизу холма, раздует уголёк
И, шапку сняв, колена преклонит.
Весна, весна! Всё ближе этот миг.
Я должен думать о тебе одной.
И в блеске золотых волос твой лик.
Люблю тебя. Пошли мне образ свой.
Рука в руке пойдём одной тропой,
Где ветер летним вечером поник.
Синее. Белое. Зелёное.
В лугах зелёных рощица стоит
Берёзок белых, осенённых светом,
И зелень на ветвях дрожит букетом,
Пушистой тучи принимая вид.
Вверху два белых облака парят,
Над синим морем, как холмы, сгрудились.
Леса вдали в сияньи растворились,
И в сумерках синеет аромат.
Осень
На ветру крыла воздушных змеев
Пляшут, в небеса унесены.
Дети в поле в лёгких одеяньях -
Лбы в веснушках холодны, бледны.
В море жнивы золотой порхает
Маленький корабль на парусах.
Грёзами далёкого простора
Каплют облака на небесах.
Вдалеке в покое неподвижном,
Словно красный город, лес стоит.
Золото осенних ярких флагов
На высоких башенках горит.
Грёзы в синеве
Все ландшафты в округе
Глубокой полны синевой.
Все кусты и деревья потока,
Что на север мчится седой.
Туч голубые равнины,
Густые, как паруса.
Тает в свете и ветре
Дальних небес полоса.
А когда вечер растает,
И засыпаем мы,
Чудные грёзы приходят,
Легко ступая из тьмы.
В лёгкие бьют цимбалы,
Другие идут шепча,
Третьим лицо освещает
В нежных руках свеча.
МОРСКИЕ ГОРОДА
Под парусами мы сходу вошли сюда,
В полные тьмы и морозных огней города.
Сотни лестниц пустых окружали причал,
Во тьме матрос подожжённым поленом махал.
А под кормой, в глубине серебристой воды,
Тускло искрясь, простирались морские сады.
Там исполинские рыбы, блестя чешуёй,
Копьям подобны, пронзали глубины собой.
Колокол спал. Даже нищих не встретили мы.
Не преградил нам никто дорогу из тьмы.
Были наги, словно стены, все города.
Только всходила над башней огромной звезда.
Водорослей обрывки застряли в кустах.
Солью покрытые стены вселяли страх.
Высились, как скелеты, руины мостов,
Падало пламя в глубины подводных миров.
* * *
На кораблях-скитальцах
Долго блуждали мы,
Целую вечность плутали
В блеске бескрайней зимы.
Нас уносило всё дальше,
Кружило среди островов,
Мимо влекло нас потоком
Под звон пустых облаков.
Назови города,
Чей я не топтал порог.
Ты ли это была,
Чью прядь я так долго берёг?
Под мёртвым закатом
Держал я ищущий свет,
Ждал, кто придёт,
Но вечно не ты, о нет.
Средь мёртвых звал,
Спускался в их сонный край,
Где спят погребённые,
Там тебя не было, знай.
Я по полю шёл,
Где деревья вкушают сон,
Мёрзнущие под небом,
Лишённые летних крон.
Я рассылал по свету
Воронов и ворон,
Ужас они разносили
Для всех четырёх сторон.
Падали, словно камни,
Оземь они от тоски.
В клювах у них торчали
Из сорной травы венки.
Лишь иногда твой голос
Ветер приносит мне,
Пальцы твои прикасаются
К векам моим во сне.
Всё это прежде было.
И повторяется вдруг.
В траур одето, приходит.
Пепел сеет вокруг.
Смерть пастуха
Где сладкий взмах осеннего смычка
В тенистые поля несёт мотив
К багряным облакам издалека,
Леса с сияньем смерти примирив,
Его целует смерть. И вечер льёт
На лоб увядший кровью золотой.
Он дремлет. И корнями роза пьёт
Цветущий сок груди его живой.
И чёрного дрозда ликует трель,
Как яд любви, как сумерки, нежна.
Дрожит его зелёная свирель
И никнет, дуновением полна.
И в небесах, где облако плывёт
Легко, как дым, в сияньи золотом,
Прекрасный лебедь реквием поёт,
Вечерний ветер усмирив крылом.