Эвери Даллес о модели 2 - «Откровение как история»
Сторонники этого направления (в основном протестанты) считают, что Бог открыл себя в первую очередь через свои великие деяния в истории (согласно большинству этих теологов - только в библейской истории). Они говорят о Библии не как о Откровении, но как о свидетеле Откровения. Это направление подчёркивает то, что намерения Бога становятся явны через его действие в истории. Бог, оставаясь трансцендентным, использует исторические события как знаки. Задача теолога - в том, чтобы правильно интерпретировать знаки истории спасения. Сам термин «история спасения» ввёл в употребление в 19-м веке лютеранский теолог Иоганн Кристиан Конрад фон Хоффман.
К сторонникам этой модели можно отнести Герхарда фон Рада, Эрнеста Райта, Оскара Кульмана. Что касается Кульмана, то он не всегда понимает термин «Откровение» в одном и том же значении. Иногда Откровение для него - это событие вместе с его интерпретацией, а иногда - только озарение, выявляющее смысл события, то есть сама интерпретация. В любом случае, интерпретация оказывается важнее. Из католиков эта модель, в более сбалансированном виде, наблюдается у Жана Даниэлю. Такой протестантский теолог, как Вольфхарт Панненберг, имеет свой подход: он полемизирует со школой «истории спасения», и считает, что Откровение Бога распространяется на всю человеческую историю. Кроме того, он не видит необходимости в просветлении как факторе, необходимом для интерпретации, и думает, что событие само себя интерпретирует (таким образом Откровение для него просто совпадает с универсальной историей человечества).
В целом к достоинствам модели можно отнести то, что дела воспринимаются человеком с большим доверием, чем слова: как говорят, «действие является языком подлинной любви». Эта модель высвечивает многое из содержания Библии, что остаётся незатронутым пропозициональным подходом. Связь событий, о которых рассказывается в Библии, кажется более гармоничной, чем связь отдельных высказываний; помимо этого, данная модель для многих выглядит более убедительной, чем доктринальная, поскольку не вызывает ощущения того, что от верующего требуется «слепое доверие» к высказыванию.
Проблема модели - в её исходном постулате о том, что в Откровении первичное значение имеют события, а слова лишь вторичное. Текст Библии не даёт причин думать, что любые слова Бога, обращённые к людям, всегда являются истолкованием его действий; особенно это заметно при анализе литературы Премудрости. Книга Сираха ставит мудрость в один ряд с пророчеством, и говорит о ней как об откровении Бога. Кроме того, не все библейские рассказы являются историческими в строгом смысле. Более того, даже книги исторического жанра, такие как книги Царств или Евангелия, наполнены наставлениями, заповедями, славословиями, которые не комментируют события, а имеют иное значение. Другой аргумент против этой теории состоит в том, что она возникла довольно поздно - в эпоху «исторической осведомлённости», а предыдущая Традиция её не знает. Кроме того, отношение православных церквей к этой модели довольно скептическое, так что с точки зрения достижения экуменического единства она проблематична.
Langdon Gilkey выдвигает против этой модели такой тезис: что такое «деяния Бога», с точки зрения теологов данного направления? Они ведь не считают, что Бог своим вмешательством нарушает естественный ход вещей, и эта их позиция находится в противоречии с библейским дискурсом, говорящим о деяниях Бога. Анализ модели не позволяет установить точное значение ключевого для неё выражения «деяния Бога», и потому её дискурс повисает в воздухе. Этот аргумент Гилки очень силён против Оскара Кульмана, но сторонники модели вроде Панненберга, которые задействует современную философию для определения понятия действия, оказываются менее уязвимы.
Тем не менее, с философской точки зрения, строгая дихотомия факта и интерпретации, а также слова и действия весьма подозрительна. Некоторые теологи этого направления признают, что событие не истолковывает само себя, но нуждается в словесном истолковании; правда, в этом случае непонятно, почему в паре события-слова надо отдать решающее предпочтение событиям. Учительство Католической Церкви отказывается выделить в привилегированную область одно или другое и подчёркивает их внутреннее единство: вспомним тут выражение gestis verbisque из Dei Verbum. Как слово произносится человеком не без участия тела, так и любое слово Бога имеет эффект (еврейское слово Дабар означает одновременно слово и дело). Кроме того, не будем забывать, что Слово стало плотью (Ин 1,14). И сакраментальная практика Церкви была бы немыслима без внутренней связи произносимого слова с обозначаемым им событием.