Два социализма и суверенность
«Если я верно помню, то в Англии еще в 18 веке «призрение вдов и сирот» являлось обязанностью церковных приходов. Взрослых мужчин, лишившихся доходов, тоже содержали они.
Это имело естественным следствием, что где-то «призираемые» жили относительно неплохо, а где-то испытывали крайнюю нужду - в зависимости от обеспеченности конкретного церковного округа.
И, соответственно, нелюбовь к «бродягам» этим тоже подкреплялась: избавиться от лишнего рта были совсем не прочь - пусть себе уходит, но принимать к себе новых не желали.
В разговоре о социализме это имеет две важные стороны.
Во-первых, «социализм» - дело всего общества - требовал, чтобы ответственность несли не отдельные общины и институты (например, церковь), а все жители. Поскольку общество едино (в рамках британского острова) и поскольку в любом случае содержание осуществлялось за счет трудовых ресурсов страны. Кроме того, это отвечало желаниям большинства и являлось насущной необходимостью (для поддержания резервной армии труда и воспроизводства рабочей силы).
А во-вторых, разумно различать «социализм» как дело всего общества и «социализм» как «призрение бедных и сирот». А такое смешение мы видим не только в российской блогосфере, где «социальное государство» понимается именно как осуществляющее «социальные выплаты (пенсии, пособия етс), но его отмечал и Хайек в начале 70-х годов ХХ века. В предисловии к новому изданию своей книги он писал, что тридцать лет назад (на момент первой публикации) социализм понимался как высокая роль государства (общества) в экономике. И в этом смысле Англия 70-х годов - более социалистическая страна, чем Швеция. Хотя именно про «шведский социализм» тогда говорили очень много.
То есть если сто-двести лет назад «социализм» подразумевал объединение всего общества и его усилий, то уже полвека назад говорили о пособиях по безработице или декретных отпусках как о социалистических мерах, хотя одно вовсе не обязательно сопровождает другое.
Да, разумеется, члены общества хотят и высокого потребления, и поддержки друг друга в трудных ситуациях. Но, строго говоря, они совместным решением могут согласиться урезать эти статьи расходов в настоящем, чтобы вложить их в фонд развития. В итоге пенсий будет мало, или они будут отсутствовать совсем (как и пособия по безработице), но это будет социализм. И наоборот, в какой-то другой стране волей монарха будут распределять бОльшую часть средств именно на эти цели, и жизнь будет производить впечатление более благополучной. В итоге желающие смогут на этом примере противопоставлять «социализм настоящий» («где богато живет обычный человек») и «социализм фальшивый» («где народ бедствует»). Хотя в одном случае будет действительный социализм по форме правления, а в другом - монархия».
***
«Для понимания разноголосицы в обсуждении социализма мне это тоже важно. Но вообще, я в первую очередь думаю при этом о сходстве Англии 18-го века и нынешней планеты Земля.
В Англии в 18-м веке «призрение» было делом местных общин, и у нас на Земле сейчас так же: всего лишь тогда это означало масштаб церковного прихода, а сейчас - штата, муниципалитета или государства целиком. И тоже одни хотят перейти из более бедного места в более богатое, а сами местные жители этому отчасти противятся, отчасти - помогают. И сейчас тоже есть те, кто говорит о человечестве (в смысле, об англичанах) как о едином обществе, и есть те, кто возражает, что это неправильно, нехорошо и невозможно».
***
«Алексей Чадаев сейчас продолжает рассуждать о «суверенной демократии». Хорошо и много пишет о том, насколько «суверенитет» затратен, неэффективен и невыгоден, - прямо как в школьном учебнике истории о периоде феодальной раздробленности. Одновременно говорит, что при всей невыгодности и неэффективности он все-таки нужен. Правда, не поясняет, зачем. А без пояснений целесообразность непонятна.
Допустим, это каким-то образом про нашу независимость и самостоятельность. Но в этом случае отчего именно такой странный масштаб - допустим, 150 млн человек, государство «РФ»? Почему не суверенность на уровне миллиардного блока? Или семимиллиардного? Или, наоборот, масштаба поменьше: Москвы, Санкт-Петербурга, Краснодарского края?
Независимость и самостоятельность - значимые ценности сами по себе. А их противоположность (зависимость и подчиненность), наоборот, нежелательны и пугают. Но если мы их развиваем сколько-нибудь далеко, то приходим к «выживальщикам», которые роют себе бункеры, запасаются консервами и оружием, чтобы вообще ни в чем и никому не доверять и не зависеть. И это даже не уровень семьи, поскольку в семье обычно несколько человек, а значит, ни один из них не «суверенен» в полной мере. Самый последовательный «выживальщик» и любитель «суверенитета» - одиночка. И, допустим, такая крайность нам не мила. Но в этом случае где находится оптимум, который нами желанен? На какой численности группы мы остановимся, чтобы счесть, что она одновременно и достаточно «суверенная», и можно ее уже не дробить и не строить заборы внутри нее, при этом и достаточно большая, чтобы быть для нас желанной? И почему остановимся именно на таком размере? «Суверенные демократы» не объясняют.
А объяснение тем важнее, что каждый житель РФ осознает - его личные независимость и самостоятельность («суверенитет») в стране существенно ограничиваются. Вплоть до того, что его могут против его воли отправить на войну или в забой, и не ясно, что он этому сможет противопоставить. На что ему такой «суверенитет»? и чей он?
В этом случае, казалось бы, разумнее говорить не о стране как «суверенной демократии», а об отдельных людях и их группах, и обращать внимание, что на их свободу посягает кто-то иной: некоторые властные субъекты в РФ и, допустим, «транснациональные корпорации Запада». И этим людям можно выбирать между разными субъектами, ограничивающими их «суверенность» (пропаганда против этого не возражает, говорит, что не одни «элиты», так другие). А можно отмечать, что они все-таки за свою свободу и самостоятельность. И их суррогаты в виде «суверенной демократии» им не нужны: тиран, ограничивающий свободу, остается тираном, как бы себя ни называл.
Если смотреть в масштабе планеты, то ракурс, мне кажется, именно подходящий: есть мы, отдельные люди, желающие свободы и самостоятельности; есть группы, в которые мы объединяемся по своему выбору; и есть те, кто хочет нас ограничить, желает нами манипулировать и нас использовать - эксплуатировать. И как они при этом себя называют - вторично. Важнее, что они делают: помогают и развивают нашу свободу, увеличивают наши возможности или, наоборот, урезают все перечисленное, стремятся видеть в нас лишь инструменты для исполнения их воли (а не нашей)».