Илья Эренбург. Немцы 1943

[0gnev]

И.Эренбург || « Правда» №69, 12 марта 1943 года

«Вражеским армиям нанесены мощные удары, но враг ещё не побеждён. Немецкие захватчики яростно сопротивляются, переходят в контратаки, пытаются задержаться на оборонительных рубежах и могут пуститься на новые авантюры. Вот почему в наших рядах не должно быть места благодушию, беспечности, зазнайству». (И.СТАЛИН).

# Все статьи за 12 марта 1943 года.




Немец с колыбели слышит: «ты умнее всех, ты сильнее всех». Он живет и дышит самообольщением. В этом сила, в этом и слабость немецкой армии. Почему Гитлер обрек на гибель свою шестую армию? Фюрер, как всякий немец, страдает самодовольством. Себя он считает блистательным стратегом, а своих противников - детьми. О слепоте германского командования рассказывает один из пленных, старый разведчик Отто Зинскер:

«Гитлер окружил себя каменной стеной. Он слушает только то, что ему приятно слышать. Составляя любое донесение, каждый генерал или офицер действует осмотрительно: боится свернуть себе шею. Представляя донесение верховному командованию, он вычёркивает всё, что может огорчить фюрера». Смешно и стыдно теперь вспоминать донесения, которые мы направляли в ставку. Мы писали, что красноармейцы голодают, что они отвратительно вооружены, что у противника нет больше резервов. Кого мы обманывали? Себя. И за это мы жестоко поплатились».

Сталинград вошёл в биографию каждого немца, даже если судьба милосердно удержала его за тысячи километров от Волги. Сталинград для Германии больше чем военное поражение: он как бы опровергает несложную философию немца, построенную на непогрешимости фюрера и на непобедимости фрица. «После Сталинграда я перестал понимать мир», - сказал мне пленный унтер, и я понял, что он усомнился во всем: и в гении Гитлера, и в превосходстве своего арийского черепа.

Образ «фрица» родился после разгрома немцев под Москвой. Этот образ был для нас связан с эрзац-валенками, с сосулькой под носом. Однако именно эти эрзац-валенки и эти сосульки помогли немцам прошлой зимой сохранить душевное равновесие: немцы занесли свою первую военную катастрофу за счет безответственной природы. «Не русские, но на редкость суровая зима заставила нас отступить», - писали в те дни немецкие газеты, и немцы, проклиная заму, продолжали считать себя непобедимыми.

Этой зимой казалось, что небо смилостивилось над фрицами - небо, но не Красная Армия. Зима была мягкая. Сосульки под носом фрица исчезли. Исчезла и возможность свалить вину на климат.

Обер-ефрейтор Эрнст Рор писал в январе родителям:

«Что касается морозов, то в этом году нам не пришлось пережить и половины пережитого в прошлом году. Но теперь здесь другое, а это хуже любого мороза»... «Другое» - так вежливо определяет обер-ефрейтор силу Красной Армии.

Мне приходилось и в первые недели войны видеть перепуганных немцев. Тогда их пугали русская отвага, партизаны, нападавшие в лесу на обозы, бойцы, кидавшие бутылки в танк, сила сопротивления. Прошлой зимой пленные немцы жаловались на меткость нашей артиллерии, на находчивость разведчиков, на губительные действия «ИЛ'ов». Теперь немцы говорят о другом: о стратегии Красной Армии. Все они - от генералов до последнего захудалого фрица - с мистическим ужасом повторяют: « окружение».

Фельдфебель Ширманн писал жене:

«Русский знает, что он хочет, - в этом всё свинство. Мы чувствуем себя мышонком, а это - отвратительное чувство»...

Что и говорить - считать себя всю жизнь по меньшей мере арийским леонардом и вдруг оказаться в положении мышонка - это невесело. Да и не только фельдфебель в ужасе от окружения. Обер-лейтенант Людвиг Мюллер признаётся:

«Мы не подозревали, что русские так сильны, что они могут нас отрезать».

Окружение по-немецки: «котёл». В первые месяцы войны это слово приводило немцев в восхищение: они только и говорили, что о «котлах», в которые попали или должны попасть русские. Прошлой зимой слово «котёл» в голове немца стало связываться с некоторыми неприятностями. Тогда немцы много писали о « демянском котле». Это было синонимом лишений. Но немцы твёрдо верили, что рано или поздно придет помощь от фюрера. Теперь слово «котёл» вызывает среди немцев панику: они боятся повторения Сталинграда.

Испуганное воображение немецкого солдата превращает полукруг в круг: он часто видит только там, где его нет. Такой страх трудно связать со внушённым представлением о «превосходстве немецкой расы». Впрочем, и здесь немцы пытаются философствовать. Один пленный пресерьёзно мне заявил:

«Для русских окружения менее страшны, чем для нас, потому что мы - культурная нация, мы утратили дар ориентировки и не можем пробираться лесом или полем без дорог...».

У немцев теперь немало «страхов». Поклонники Гудериана стали, например, чрезвычайно чувствительными к советским танкам. Полковник Микош, командующий «дивизией отпускников», пишет в приказе:

«Много раз случалось, что наши люди, в том числе и унтер-офицеры, при первом возгласе «танки!» удирали»....

Офицер-связист, лейтенант Лаурент рассказывает в дневнике:

«Вечером была об’явлена тревога. Говорили, будто прорвались танки, сброшены парашютисты и т.п. Позднее выяснилось, что всё это вздор. Но в штабе все наложили полные штаны»....

Пострадал и прославленный немецкий порядок. Тот же лейтенант Лаурент пишет:

«Паршивое настроение - не из-за положения, которое всё равно печально, но из-за противоречивых и путаных приказов»...

Другой лейтенант, фон Кессель, описывает в дневнике поездку из Лозовой в Харьков: вагон был набит немецкими солдатами-дезертирами. На вокзалах «царил отвратительный беспорядок».

Вторая зима в России настолько видоизменила немцев, что они не узнают себя. Унтер-офицер Грабэ сказал мне:

«Стирается грань между нами и венграми, а это настолько страшно, что я щупаю свою грудь и спрашиваю себя - я это или не я?».

Немцы, пережившие разгром, явно поумнели. Они дошли даже до малодоступной для классического фрица мысли, что не стоило затевать войну. Я говорю не о пленных: немцы в плену неизменно тянут Лазаря. Они это делали уже 23 июня 1941 года. Но вот в дневниках и письмах более правдиво отражается настроение солдат. Обер-ефрейтор Виндхаген пишет своей Гильде в Мюнхен:

«Всё мне стало безразлично... Да, Гильда, мы пошли на чужбину, но мы этого не знали, мы не подозревали, что у нас есть родина. Только сейчас мы это поняли. Что такое эти ужасные пространства, которые нам стоят столько крови и горя? Я ничего больше не понимаю...».




Другой меланхолик пробует утешить свою жену:

«Не грусти, всё в конечном счёте пройдёт. Русские часто говорят «ничего». Это значит - сойдёт, пройдёт и забудется. Выживу - забуду. Не выживу - другие забудут. А дело дерьмо...».

Можно было бы продлить цитаты, но они однообразны. Недавние «завоеватели мира» стали плаксивыми. Естественно, что Гитлеру пришлось заняться серьёзной переброской войск. Битые части он отправляет на запад: фрицев должно подкрепить французское вино и то спокойствие, которое ещё царит на побережье Атлантики. Франция остаётся домом отдыха для битых немецких дивизий. Гитлер тем временем перебросил и перебрасывает на восток свежие части. Вот почему так непохож один немецкий пленный на другого: «ветераны» хнычут, а «новички» ещё куражатся.

Чем поддерживает Гитлер своих фрицев? Прежде всего календарем. Немец не способен понять, насколько март 1943 года отличен от марта 1942 года. Немец видит одно: на дворе март - следовательно, скоро лето. Солдат Горникел пишет брату: «Скоро опять наступит наше время, когда мы сумеем вылезти из нор и помчаться навстречу новым победам». Солдат Иоганн Рот говорит: «Прошлую зиму мы тоже отступали. Придёт лето, и мы начнём наступать!». Такие разговоры ведутся главным образом среди «новичков» или среди солдат, прозимовавших на относительно спокойных участках фронта.

Большинство офицеров мрачнее смотрят на будущее: они больше знают. Капитан Циглер говорит:

«Я полагаю, что о победе Германии теперь не может быть и речи. Весь вопрос в том, как долго ещё сможет Германия обороняться».

А солдат Ганс Штефанс заявляет:

«Только сумасшедшие могут думать, что Германия будет разбита».

Мы имеем дело с чрезвычайно неблагодарными «учениками»: трудно научить уму-разуму среднего фрица. Фриц исключительно туп. Он к тому же слаб как в географии, так и в истории. Один мне сказал, что Великие Луки находятся в Африке и взяты Роммелем у англичан, другой, что в 1918 году Германия победила, но президент Вильсон «заставил немцев подписать вместо одного договора другой. Мы должны были получить по предварительному соглашению всю Бельгию, а вместо этого у нас отняли Эльзас».

Ясно, что такие «знатоки» плохо разбираются в мировых событиях. Но стрелять они могут, и они стреляют - до того времени, пока их не убивают или не берут в плен.

Ещё недавно Гитлер говорил своим солдатам, что немцы должны завоевать весь мир. Немцы слушали, верили и шли в атаку. Теперь Гитлер говорит нечто другое; немцы должны защищать Германию и защищать как можно дальше: в Новороссийске, в Донбассе, в Норвегии. Немцы слушают, и одни верят, другие нет, но все исправно идут в атаку. Ефрейтор Ширке пишет отцу:

«Неизвестно, как повернётся дело. Но когда смотришь, что мы сделали с городами, которые оставляем, ясно, что у нас выбора нет. Лучше пускай гибнут Воронеж и Курск, чем наш милый Засниц...»

Страх перед ответственностью придаёт силы усталым и разочарованным фрицам. Они связаны круговой порукой преступников, и, наблюдая за самыми ожесточёнными атаками немцев в марте 1943. года, думаешь не о Наполеоне, но о гангстере, который прыгает с крыши на крышу, чтобы не попасть в острог.

Пеструю картину представляет собой германская армия в начале этой весны. Мы видим немногие уцелевшие дивизии, перешедшие нашу границу в июне 1941 года. Мы видим стойкие части, составленные из «УК» - «незаменимых специалистов», рабочих военных заводов, у которых вместо мозгов пластинки с речами Геббельса. Мы видим различные эрзац-части: «алармбатальоны», «дивизии отпускников», «воздушные дивизии». Мы видим дивизии, переброшенные из Франции, из Бельгии, из Норвегии, солдат, просидевших два года на курортах, которые помнят победы и не видали поражений. Эти отчаянно дерутся: они защищают свое право на французское шампанское и на голландский сыр. Мы видим сорокалетних, которым всё опостылело: и Гитлер, и фельдфебель. Мы видим семнадцатилетних зверёнышей, убеждённых, что плевок немца выше всей мировой культуры. Мы видим фрицев, которые ещё мечтают о победе, и других, которые не мечтают даже о миске горячего супа.

«Летом мы разобьём этих невозможных русских, а потом англичан», - пишет один. А другой - из той же части - умоляет мать: «Пришли мне в посылке его граммов хлеба, больше ста граммов нельзя, а «цулассунгсмарке» (боны на право получать посылки свыше ста граммов) у меня нет, но хотя бы сто граммов...» Вот диапазон: от скипетра мира до ломтика хлеба!

Пестрота немецких частей сказывается и на военной карте. Гитлеру приходится латать свой кафтан. Теперь немцы увидели, что значит латать худой кафтан латками, вырезанными из того же кафтана: наступая на юге, они вынуждены одновременно отступать на Центральном фронте. Я не стану сейчас говорить о том, что приключится с гитлеровским кафтаном, когда французские «дома отдыха» превратятся в пулемётные гнезда. Второй фронт остаётся кошмаром и немецких генералов и фрицев.

Как бы ни была сильна германская армия, её качество изменилось: немецкий солдат 1943 года сделан из другого материала, нежели немецкий солдат 1941. Тогда на нас двинулась динамическая сила новой, только что пущенной в ход машины. Теперь против нас большая сила, но это - сила инерции. Немцы ещё способны и упорно защищаться и атаковать. Они ещё способны причинить нам немало зла: раненый зверь лют. Но нет силы, которая могла бы спасти Германию от ударов Красной Армии и союзных народов. // Илья Эренбург.
______________________________________
А.Толстой: Красная Армия наступает... ("Правда", СССР)
Д.Заславский: Облик гитлеровской армии ("Правда", СССР)

**************************************************************************************************************************************************
Северо-Западный фронт. Бойцы N-ской части выбивают противника из населённого пункта.

Фото военного корреспондента «Правды» С.Коршунова.



★

РАЗГРОМ ВРАЖЕСКОГО ГАРНИЗОНА

СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ, 11 марта. (Воен. корр. «Правды»). По берегам рек, впадающих в озеро Ильмень, среди многочисленных рукавов, в живописной озёрно-речной местности разбросано много рыбачьих посёлков. Полтора года назад они были захвачены немцами.

Гарнизоны приильменских сёл были подобраны из закоренелых фашистов, полицейских, карателей. Центральный опорный пункт полицейских отрядов - деревня N, находящаяся на подступах к важному и крупному населенному пункту, - был сильно укреплен. Десятки дзотов, проволочные заграждения, сквозь которые был пропущен электрический ток, многочисленные минные поля вокруг селения...

Противник особенно опасался наступления наших войск со стороны реки и беспрестанно взрывал лёд, создавая на реке сплошные непроходимые торосы. Но наши бойцы пошли через озеро. Незаметно пройдя по снежной целине, они вышли в тыл опорному пункту и отрезали немцам пути отхода на юг. Бойцов вели капитан Винокуров, старший лейтенант Тумаков, старший лейтенант Вишняков и капитан Белов.

Немецкие гарнизоны соседних сёл, оказавшиеся под ударом, бежали в деревню N, под укрытие основных оборонительных сооружений. Как выяснилось впоследствии из показаний пленных, эту деревню было приказано удерживать любой ценой.

Заняв близлежавшие сёла, наши бойцы атаковали N с юго-запада и юго-востока. Под натиском советских воинов остатки фашистского гарнизона укрылись в каменном здании на берегу реки. Там расположены основные огневые точки немцев.

Гитлеровцам было предложено сдаться. Они отказались.

Опустился вечер. Нити трассирующих пуль прошивали наступающую тьму. Наши бойцы двинулись на решительный штурм. Старший лейтенант Вишняков под сильным огнём подтянул противотанковые ружья к самому зданию и бил в упор. Старший лейтенант Стойбун приблизил свои миномёты.

И в это время, как потом рассказывали пленные, внутри здания происходили следующие события. Командир немецкой полицейской роты капитан Бауэр приказал своему гарнизону пробиваться в северном направлении. Попытка окончилась неудачей. Потеряв двадцать человек, немцы вернулись обратно. Тогда капитан Бауэр и лейтенант Штирле, сказали солдатам, что уходят на полчаса, чтобы организовать эвакуацию раненых. Больше их никто не видел: они трусливо сбежали, покинув своих солдат.

Наш огонь усиливался. Число убитых и раненых немцев увеличивалось с каждой минутой. Тогда кто-то из солдат крикнул: «Нужно сдаваться в плен!» Все оставшиеся в живых поддержали его.

- Сдаёмся! Не стреляйте!

Огонь прекратился. Немцы, побросав оружие, с поднятыми руками вышли из помещения.

Освободив деревню, наши бойцы обнаружили в ней следы страшных зверств немецких полицейских. Были найдены трупы захваченных немцами в плен раненых красноармейцев. У старшего сержанта Сартакова отрезан нос, избито всё тело; у красноармейца Перменова выколоты глаза; у сержанта Квасова на лице следы от ран, нанесённых ножом; у красноармейца Майзеля вырезаны брови и размозжен череп; у красноармейца Старомодцева проколота штыком шея.

Продолжая наступление, наши части захватили ещё несколько населённых пунктов южнее озера Ильмень. // Ал. Исбах.

_________________________________________________
Б.Полевой: Фрицы-самоубийцы ("Правда", СССР)**
3.Островский: Июльский фриц* ("Известия", СССР)
А.Розен: Виселица в Старой Руссе* ("Известия", СССР)
Р.Пересветов: Юноша из Люксембурга* ("Известия", СССР)
Л.Славин: "Стерилизованный гренадер" ("Известия", СССР)
"Черные мысли" солдат немецкой армии* ("Красная звезда", СССР)

Газета «Правда» №69 (9205), 12 марта 1943 года