Открытый сектор: Гражданское общество - ч. 4
в более высоком разрешении
Митинг в Лужниках. Слева направо: Гавриил Попов, Вячеслав Игрунов, Борис Ельцин, Глеб Павловский, Андрей Сахаров. Сидит на переднем плане с диктофоном - Илья Заславский. Фото Фреда Гринберга.
Д. Сорос "Советская система: к открытому обществу":
Я решил, что надо попытаться найти кого-то, с кем бы мы лучше понимали друг друга. Академик Лихачев, председатель Фонда культуры, казался мне идеальной кандидатурой. И я поехал в Ленинград, чтобы с ним встретиться. Это исключительно интеллигентный и образованный человек восьмидесяти трех лет, прошедший через сталинские лагеря. Он бы конечно был лучшим сопредседателем, чем Мясников. Когда я попросил его об этом, он позвонил кому-то в ЦК, и, когда тот человек ему перезвонил, я попросил Нину ( Нина Буис секретарь-переводчик Сороса - авт.) переводить мне разговор. Однако Лихачев на протяжении всего разговора не сказал ни слова, он лишь кивал. Я понял, что оказался свидетелем одного их тех знаменитых телефонных звонков из Кремля, когда тот, с кем разговаривают, может только слушать. Положив трубку, он сказал: «Ничего не поделаешь. Сопредседателем должен быть Мясников».
Мясников куратор "фонда Культуры" и "фонда Культурная инициатива", а Лихачев юморист
Тем не менее мы как-то начали разворачиваться. Рубли для нашей деятельности нам удалось получить а обмен на некоторое количество компьютеров. Вот как это было. Я встретился с главой Института проблем информатики, и он мне рассказал о своих грандиозных планах сделать миллион компьютеров для школ. Почти тут же, не переводя дыхания, он сказал мне, что у него есть разрешение импортировать сто персональных компьютеров РС-АТ фирмы ИБМ, и срок разрешения уже скоро истечет, а у него нет долларов для того, чтобы за них заплатить. Я выразил желание дать необходимые ему доллары, если он даст мне рубли. «Сколько?», - спросил он. Я решил рискнуть. «Пять рублей за доллар». «Договорились». И действительно, в двадцать четыре часа мы подписали соглашение. Я затем полетел в Париж и позвонил в ИБМ, но ИБМ отказалась иметь со мной дело, объяснив это тем, что политика компании исключает торговлю через посредников. Поэтому я купил 200 тайваньских компьютеров в Вене за те же деньги. Как американский фонд, мы подчинялись ограничениям КОКОМ, даже если тайваньские производители и венские посредники и не подчинялись. Я никак не мог добиться решения дела в Вашингтоне, хотя разрешение на ПК уже заканчивалось. В конце концов я позвонил Джону Уайтхеду, заместителю госсекретаря. Только тогда я получил наконец письмо о том, что никакого разрешения не требуется. Чтобы у читателя не создалось впечатления, что американская бюрократия хуже, чем советская, я должен заметить, что у моего советского партнера было больше трудностей с рублями. Обменный курс пять рублей к доллару был неприемлем для властей, а правительственная организация не имеет права делать пожертвования фондам. Но в конце концов, после некоторых вмешательств на высоком уровне, мы эти рубли получили.
к сведению
Борис Николаевич Наумов(1927-1988) - советский учёный в области автоматизации, академик АН СССР (1984). Специалист по теории нелинейных систем управления, принципам построения АСУ и управляющих вычислительных комплексов. Дважды лауреат Государственной премии СССР (1981, 1987). Государственная премия СССР (1981). Б. Н. Наумов родился 10 июля 1927 г. в Москве. После окончания в 1950 г. Московского энергетического института работал в Институте проблем управления АН СССР. В этом институте им были выполнены важные исследования по теории автоматических систем. С 1967 по 1983 г. он возглавлял Институт электронных управляющих машин Минприбора СССР. В 1983 г. Б. Н. Наумов стал директором Института проблем информатики АН СССР, а с 1987 - директором МНТК «Персональные ЭВМ» АН СССР.
В 1958-1959 г. Б.Н. Наумов работал в Массачусетском технологическом институте (США), где читал лекции по автоматическому управлению и участвовал в научных исследованиях Лаборатории сервомеханизмов. Тогда он выполнил и опубликовал в США работу по алгоритмам анализа и синтеза нелинейных систем и систем с переменными параметрами, основанным на канонической форме нелинейных интегральных уравнений Вольтерра. Вычислительный центр Массачусетского технологического института использовал эти результаты при разработке математического обеспечения вычислительных машин фирмы IBM для решения задач исследования динамики нелинейных систем автоматического управления и систем управления с переменными параметрами.
В это время в Массачусетском технологическом институте работал основоположник кибернетики Норберт Винер. Несомненно, что встречи и беседы с ним оказали большое влияние на формирование молодого русского ученого. У нас перестали считать кибернетику «лженаукой» как раз к этому времени. Борис Николаевич рассказывал, как Н. Винер при каждой встрече интересовался: «Борис, а что обо мне теперь пишут в России?»
Еще более сложным для принятия решения оказался вопрос о выборе архитектуры мини- и микроЭВМ, входящих в состав СМ ЭВМ. В конечном счете, это был вопрос о том, нужно ли обеспечивать программную совместимость отечественных средств вычислительной техники с наиболее распространенными семействами ЭВМ западных фирм, ставшими стандартами «де-факто». СГК СМ ЭВМ принял на этот счет положительное решение, а Генеральный конструктор Б.Н. Наумов много раз у себя в стране получал упреки в копировании западной техники, хотя на самом деле решение состояло не в том, чтобы копировать западные ЭВМ, а в том, чтобы обеспечить программную совместимость с ними.
Со свойственной ему находчивостью и остроумием Б.Н. Наумов отвечал на такие упреки, находя доходчивые для каждого собеседника аргументы. «Ведь никто не считает копированием западных достижений использование международных языков программирования Алгол и Фортран», - говорил он программистам, сожалевшим об отказе от оригинальных машинных языков прежних отечественных ЭВМ. - «Допустим, что мы бы разработали точные копии западных ЭВМ - чип за чипом, плату за платой (хотя это невозможно сделать, имея только описания западных ЭВМ), ведь наши заводы не смогли бы их освоить, оценив их как нетехнологичные, т. е. не соответствующие технологиям, имеющимся на заводах«. Так он отвечал критикам из аппарата министерств и Госкомитета по науке и технике.
Б.Н. Наумов считал одним из важных разделов работ ИПИАН учебную информатику с тем, чтобы профессионально изложить современное состояние науки в курсах основ информатики, создать эффективные инструментальные комплексы для подготовки учебных курсов силами педагогов, внести свой вклад в формирование концепций информатизации образования. В 1984-1985 гг. ИПИАН принимал активное участие в первичном оснащении школ импортными компьютерами, проводившемся по инициативе вице-президента АН СССР академика Е.П. Велихова, который добился необходимых решений на этот счет у руководства страны, установил контакт с американским бизнесменом Дж. Соросом, решившим помочь в информатизации образования России.
Развернутое интервью с Б.Н. Наумовым по вопросам сотрудничества Востока и Запада - «Исключительная корреспонденция из Москвы: говорит главный человек СССР в области обработки данных», - опубликовал в марте 1987 г. журнал «Датамейшн».
Datamation, Number 6, March 15, 1987
Д. Сорос "Советская система: к открытому обществу":
То, как мы искали здание для нашего офиса. - отдельная история. После долгих поисков и битв мы оказались в палатах семнадцатого века, которые являются архитектурным памятником, запущенным и требующим реставрации. Фонд культуры передал его нам в пользование в качестве своего вклада.
Мы учредили независимый фонд, действующий в рамках советского законодательства, под названием Советско-американский фонд «Культурная инициатива», и мы с Мясниковым вошли в Совет попечителей без права вмешательства в решения, принимаемые правлением. Аксенов и Нина Буис вместо нас стали сопредседателями правления.
Фонд мира вошел в «Культурную инициативу» как денежный спонсор с советской стороны с обещанием вкладывать по пять рублей на каждый вложенный мною доллар. Это также привело к неисчислимым осложнениям: мы подписали соглашение в мае 1988 года, но получили первое поступление от них только в один из последних дней 1989 года.
Однако все эти сложности нам были нипочем, и мы смело начали нашу деятельность. Мы объявили о конкурсе инициатив, и из первых полученных 2000 заявок выбрали сорок для финансирования. Они включали два проекта по устной истории сталинского периода; архив неправительственных организаций; альтернативную группу городского планирования; ассоциацию адвокатов; потребительскую группу; кооператив по производству инвалидных колясок; ряд исследовательских проектов, связанных с исчезающими языками Сибири, цыганским фольклором, экологией озера Байкал и т.д.
справка
- архив неправительственных организаций
Текст магнитозаписи разговора
В.Игрунова и Г.Павловского.
17 апреля 1984 года, Одесса
В. Игрунов. Москва: М-БИО. Краткий очерк. - полностью текст статьи доступен по ссылке
Последняя тема в деятельности М-БИО, без которой нельзя завершить очерк, это Фонд Сороса.
Осенью 1989 года Олег Румянцев собрал с десяток лидеров неформалов для встречи с Джорджем Соросом. Речь шла о поддержке проектов, имеющих важное общественное значение. По результатам обсуждения Сорос предложил мне возглавить программу «Гражданское общество». Думаю, что тот авторитет, которым пользовалось М-БИО в среде неформалов, был главным аргументом в пользу такого решения. К сожалению, аппарат Фонда был не заинтересован в реализации этой программы, и недоразумения, возникшие между мной и чиновниками Фонда, затормозили реализацию этой программы. Только весной 1990 года ответственный секретарь В.Глазычев содействовал тому, что работа сдвинулась с мертвой точки. Была сформирована комиссия программы, в которую вошли Г.Павловский, Г.Пельман, А.Фадин.
Практика работы программы «Гражданское общество» существенно отличалась от принятой сегодня нормативной практики работы благотворительных фондов. Это связано, прежде всего, с новизной благотворительных фондов и, соответственно, с отсутствием опыта получения грантов, а также и практически полным отсутствием информации, особенно в провинции, о деятельности «Культурной инициативы». Узкий информационный поток давал преимущество людям, близким к источнику информации, не говоря уже о коррупционной составляющей, естественной для России. Поэтому первой нашей задачей явилось распространение сведений о работе «Культурной инициативы» и, в частности, о программе «Гражданское общество».
Вместе с тем, существовали ресурсные ограничения. На 1989 год (когда мне предложили единолично распределить эти деньги) было выделено «всего» 100 тысяч долларов. И хотя эта сумма казалась мне невероятно большой (а потому я считал себя не вправе неформально и без процедуры распределять ее), тем не менее, когда в апреле-мае 1990 года наша комиссия распределила эти средства, возникла жесткая конкуренция, которая только нарастала впоследствии, несмотря на то, что суммы, выделенные на 1990 и 1991 годы, составляли по миллиону долларов каждая. Здесь мы сталкивались и с сопротивлением руководства Фонда. «Золотой век» «Гражданского общества» тянулся всего несколько месяцев. Деятельность Глазычева вызывала раздражение в аппарате, и он был удален из Фонда, вслед за чем развернулась борьба с программой «Гражданское общество». Еще до ухода Глазычева мы сталкивались с глухим недовольством. Реализация наших решений затягивалась на месяцы - якобы из-за технических трудностей, - шли разговоры, что мы разбазариваем деньги Фонда. Например, Д.Гранин и Я.Бакланов открыто говорили о том, что фонд московский с филиалом в Ленинграде, а потому средства надо распределять среди москвичей и ленинградцев, в крайнем случае, в России. Сочувственно к этой идее относился Б.Раушенбах, советский сопредседатель Фонда, но не высказывался так определенно. Наша же цель была в создании общесоюзной сети гражданских организаций. Поэтому мы выделяли гранты для Украины и Узбекистана, для Латвии и Грузии, для Армении и Азербайджана, не говоря уже о самой широкой географии России. За время существования программы мы выделили приблизительно 165 грантов на общую сумму около 800 тысяч долларов, не считая стоимости оборудования.
Как мы выдавали гранты? Поскольку первые 100 тысяч следовало распределить в экстренном порядке. Как «задолженность» за 1989 год при отсутствии заявок, то мы сами составили компромиссный список, который удовлетворил противоречивые оценки членов комиссии. Заявки были подготовлены, фактически, нами самими и согласованы с «авторами». В дальнейшем, когда мы инициировали направление нам заявки, мы не рассматривали ее формально, но обсуждали значительность того иного проекта, о котором мы знали по собственным исследования или прямым контактам, оценивали возможность эффективной реализации замысла. Часто мы сами переписывали заявку, потому что большинство авторов, претендующих на получение гранта, не могли сформулировать заявку так, чтобы она была поддержана Правлением Фонда.
Опишу один из конкретных случаев. В 1988 году мне пришлось убеждать ряд членов только что образовавшейся «Московской трибуны» в необходимости рассмотреть проблему массового исхода беженцев территорий союзных республик и выработать рекомендации для государства. Я полагал, что со временем такой исход населения неизбежен, поскольку опыт британской и французской империй свидетельствовал в пользу такой гипотезы. Однако мои коллеги отказались, сославшись на отсутствие специалистов, неактуальность проблемы для СССР. Проблема Нагорного Карабаха и армяно-азербайджанского конфликта тогда уже интересовала многих, но она рассматривалась, скорее, как отдельный казус. Мне такая позиция казалась недальновидной, поэтому я с большим интересом отнесся к работе с беженцами-армянами, которой посвятила себя В.Чаликова, член «Московской трибуны. Осенью 1989 года я обратился к Чаликовой с предложением написать заявку на грант. Пожалуй, поддержка этого направления была моей первой идеей после получения предложения от Сороса.
Увы, Чаликова так и не смогла написать эту заявку. Весной, когда Глазычев, наконец, ясно сформулировал возможности программы и мои права, а также настоял на немедленном распределении первой суммы, я повторно обратился к Чаликовой, но то, что она написала, я не мог показать даже Пельману и Павловскому, моим старым товарищам. Поэтому я сам переписал заявку начисто и, согласовав окончательный текст с Чаликовой, внес заявку в таком виде. Она была удовлетворена. К сожалению, вскоре выяснилось, что Чаликова тяжело больна. Она позвонила мне и попросила передать грант Л.Графовой. Это была несложная задача, но мне не удавалось ее решить, поскольку ни Графова, ни ее коллеги не могли оформить даже простые бюрократические документы. В конце концов, осенью 1990 года состоялось учредительное собрание комитета «Гражданское согласие» в котором я принимал участие. Более того, я вынужден был согласиться на предложение стать сопредседателем комитета, поскольку полная процедурная неграмотность остальных, неумение выстраивать отношения с различными структурами и совершеннейшая наивность организаторов ставила под вопрос будущность нового объединения, в том числе. И успешность выполнения задач, сформулированных в грантовой заявке.
Здесь налицо конфликт интересов. Но не будь приняты соответствующие решения комиссией «Гражданского общества» и собранием «Гражданского содействия», вряд ли бы сегодня «Гражданское содействие» было бы такой авторитетной организацией. Надо сказать, что все конфликты интересов - а они бывали и гораздо более значительными - мы рассматривали на заседании комиссии. Обсуждения бывали драматическими, и иногда дело доходило до личных глубоких обид. Эти обиды, на мой взгляд, являлись свидетельством кровной заинтересованности членов комиссии в развитии структур гражданского общества. Разумеется, я не исключаю фактора личной заинтересованности, который при такой системе иногда вносил аберрации в принимаемые решения, однако злоупотребления, если они и имели место, были несопоставимо более скромными, чем большинство решений «Культурной инициативы» того времени.
Во время борьбы аппарата Фонда с Глазычевым работа комиссии была практически заблокирована, а после его отставки фактический новый глава аппарата, юридический директор А.Макаров, поставил целью закрытие программы. В неофициальном порядке его аргумент звучал так: Игрунов антисоветчик, из-за него закроют фонд. На несколько месяцев все действия комиссии были парализованы, реализация решений остановлена. В этих условиях я и Пельман встречались с членами Правления Фонда, чтобы убедить в целесообразности продолжения программы. Обвинения в финансовых злоупотреблениях, которые выдвигал Макаров, оказались блефом, но бухгалтерия два месяца проверяла все счета и решения. В итоге, Заславская и Афанасьев твердо стали на сторону комиссии, и программа была возобновлена. Однако было принято решение расширить состав комиссии. Среди новых членов были утверждены кандидатуры В.Костюшева и А.Алексеева, постоянных партнеров М-БИО, как, впрочем, и другие кандидатуры, предложенные нами.
После этого некоторое время комиссия работала в нормальном режиме. Во время путча 1991 года позиция Макарова резко изменилась. Он стремительно стал «демократом», раздал технику, находившуюся на складах «Культурной инициативы», в частности, «Общей газете» и «другим демократам» - документация, разумеется, отсутствовала. В силу этого часть проектов по программе «Гражданское общество» вновь были заблокированы. Заблокирована была и другая программа, которую я возглавлял, «Восток-Восток». С этого момента программа больше не работала в нормальном режиме. Макаров стал фактическим главой Фонда, и все наши решения подвергались ограничительным санкциям с его стороны. Наш конфликт привел к отставке Макарова весной 1992 года, однако и программа «Гражданское общество» также была остановлена. Сказалась борьба с ней аппарата Фонда и точка зрения Сороса, который в тот момент сформулировал, что поддержка гражданского общества в этот момент бессмысленна. «В России теперь нормальное государство, и ей нужно не гражданское общество, а нормальное общество». Он настаивал, чтобы наша программа переключилась на поддержку правительства. Я был категорически против, считая, что без сильного гражданского общества демократия не состоится. Кроме того, я был убежден в губительности гайдаровских реформ и считал нужным сосредоточиться на поддержке альтернативных точек зрения. Позиции разошлись, я покинул Фонд, программа была закрыта. Со временем Сорос пересмотрел свою точку зрения и восстановил программу, но она выглядела уже совершенно иначе.
В первом своем воплощении программа опиралась на информационную сеть, созданную М-БИО. Немалую роль в получении информации и подготовке экспертных заключений играли и выпускники ВСК, часть из которых получила гранты Фонда, а один из них, А.Ильхамов, впоследствии даже возглавил Фонд Сороса в Узбекистане. Многие центры, поддержанные нами, строились по образцу М-БИО и ИГПИ. Некоторые из них, проделав довольно большую эволюцию, существуют и сейчас. В работе программы были задействованы и сотрудники М-БИО. Моим штатным помощником был сотрудник М-БИО В.Айрапетов, который продолжал работать в Фонде еще несколько лет. Можно сказать, что М-БИО было приводным ремнем программы «Гражданское общество», и без него и его партнеров эта программа выглядела бы совершенно иначе и вряд ли содействовала развитию низовой гражданской активности.
Д. Сорос "Советская система: к открытому обществу":
Нелегко также было получить официальный устав для фонда. Есть еще один фонд, пользующийся влиятельной поддержкой, - Международный фонд за выживание и развитие человечества, который отказался работать без устава. В течение года они сражались за свой устав и наконец получили его. Мы попросили, чтобы нам разрешили сделать устав на основе этого, и все равно пришлось добиваться разрешения восемнадцати министерств, что вылилось в шесть месяцев. Но это стоило того. Он дает нам такие большие возможности, что я мог бы сравнить его с уставом Ост-Индской компании. Ко времени его получения в феврале 1989 года мы уже были готовы опубликовать наш первый годовой отчет.
как примерно выглядел устав фонда можно узнать здесь:
Психотехнологии на службе СЕКты: Гуманус - ч. 22
http://zlobnig.livejournal.com/435095.html
Все было очень непросто. Каждая мелочь представляла огромную проблему. Но это также было очень интересно и весело. Я познакомился со многими прекрасными людьми. Не знаю почему, но я чувствую какое-то родство с русской интеллигенцией. Мой отец был в России во время русской революции, в основном в Сибири, в качестве бежавшего военнопленного, и от него я, должно быть, впитал что-то от русского духа. Я без особых затруднений общаюсь с людьми в Советском Союзе, хотя и не говорю по-русски. В лице Нины Буис я обрел великолепного гида и переводчика; у нее прекрасное чувство юмора, она смягчает мой американский деловой подход. В некотором роде у меня лучшие человеческие отношения в Советском Союзе, чем в Соединенных Штатах. Мы, похоже, разделяем одни и те же идеалы, у нас одинаковая система ценностей. Моя статья «Концепция Горбачева», опубликованная в журнале «Знамя», вывела меня на восемнадцатое место в списке популярности публицистов. Я горжусь этим.
Мы потратили очень много времени и сил, но фонд наконец начал оформляться. Наш обшарпанный дворец семнадцатого века гудит, как улей, даже в девять часов вечера. Ответственный секретарь Сергей Чернышев каждый день работает по шестнадцать часов. За последнее время штат пополнился новыми способными людьми. Нина провела три месяца в Москве, и в последний приезд мне показалось, что венгерский фонд, возможно, окажется не единственным действительно работающим фондом.
С.Б. Чернышев вместе с С.Е. Кургиняном защищает красные смыслы:
Click to viewДиректор русского института С.Б. Чернышев вместе с Г.О. Павловским среди учредителей Русского института:
С.Б. Чернышев уже в Сколково читает курс лекций:
С.Б. Чернышев поёт песню посвящение своему товарищу
подробнее здесь - Психотехнологии на службе СЕКты: Гений - ч. 8
от кого С.Е. Кургинян вместе с С.Б. Чернышевым защищал красные смыслы?
от Н.К. Сванидзе птенца Института США и Канады, который в свою очередь по утверждению В.П. Аверчева из элитного большевистского клана и даже родственник Джугашвилли
"Хорошо помню, как 10 лет ходил по коридорам и не знал, чем себя занять, Николай Сванидзе. А сейчас он очень известный тележурналист, даже одно время был руководителем Российского телевидения.
- А по какому блату он туда попал?
- Он из элитного большевистского клана. Сванидзе - это родственники Сталина."
или от Млечина который совсем там не чужой человек следуя из того что сам он пишет
"Знаю только, что мой отчим, Виталий Александрович Сырокомский, в бытность первым заместителем главного редактора популярной в те годы «Литературной газеты», позвонил заместителю председателя КГБ по кадрам и твердо сказал, что присланный ему на роль корреспондента разведчик по деловым качествам никуда не годится и провалит дело, потому что не справится с газетной работой.
В «Литературную газету» примчался испуганный генерал, заместитель начальника разведки по кадрам, и выложил ему на стол пачку объективок:
- Выберите, кто вам по душе."
а С.Е. Кургинян кто?
- аналитик ЦК КПСС смешно, совсем не смешно учитываю истерию вызванную телетрансляциями.
продолжение следует...
другие темы:
Закрытый сектор: Знакомство с Америкой "Пагуошское движение" - п. 3 ч. 8
Закрытый сектор: Знакомство с Америкой "Яблоко" - п. 1 ч. 8
Закрытый сектор: Знакомство с Америкой - ч. 7
Шойгу рыцарь Мальты - новый след
Закрытый сектор: Знакомство с Америкой "Хаммер" - п. 2 ч. 8
Закрытый сектор
Открытый сектор
Операция - Преемник 2.0.
Психотехнологии на службе СЕКты
Заговор Коржакова
Операция - Преемник
материалы по ЭТЦ
Ельцинизм
The Tragedy of Russia's Reforms