Закрытый сектор: IIASA - ч. 30
ленинградское дело
Гвишиани Д.М.:
Обсуждение идеи института продвигалось по какой-то причудливой спирали: возникшая по одному вопросу договоренность вдруг осложняла уже решенные проблемы и их приходилось решать заново, и так много раз. Сейчас уже трудно восстановить клубок хитросплетений, поэтому я расскажу, не придерживаясь хронологии, о рассмотрении двух важнейших тем - научной программы и организационной структуры нового института.
Одни из участников переговоров предлагали сосредоточиться на методологических исследованиях, другие настаивали на необходимости обратиться к прикладным разработкам. Шли долгие, порой ожесточенные споры.
Опыта по применению методов прикладного системного анализа в международной системе не было. Многие страны традиционно использовали анализ сложных проблем для помощи при принятии решений, но применяли совершенно разные подходы. Страны, участвовавшие в переговорах по созданию нового института, находились на различных стадиях развития, что и определяло смысл, цели и даже виды их деятельности в области системных исследований.
То, что одни называли « системным анализом», другие называли «политическим анализом», «операциональными исследованиями», «кибернетикой» или «количественным планированием». То, что в одних странах находилось на стадии разработки и представляло чисто академический, теоретический интерес, в других уже стало рабочим инструментом при принятии политических решений.
Забегая вперед, скажу, что со временем действительно выяснилась невозможность принять единую модель всех видов системного анализа, которой должен следовать институт.
Здесь к исследуемым системам и проблемам принятия решений применяются различные, соответствующие задаче формы этого научного подхода. В некоторых исследованиях с помощью точной, хотя и упрощенной компьютерной модели системы определяются возможные последствия нескольких альтернативных решений. После этого проводится тщательный анализ, чтобы связать полученные результаты с обычными условиями принятия решения, когда имеется много объектов, много принимающих решения лиц, когда нет большой уверенности в конечном результате, т.е. в условиях неопределенности.
В рамках крупного исследования может проводиться целая серия отдельных, но связанных между собой подчиненных исследований с использованием многих различных моделей. И, наконец, для определения той или иной оптимальной политики используются «естественные» эксперименты, основанные на изучении опыта по успешному или неудачному проведению того или иного решения.
Итак, первой отличительной особенностью нового института должна была стать его ориентация на помощь лицам, принимающим решения. Поэтому выбор конкретных тем для исследования, методов исследований, видов анализа оказывался совершенно отличным от выбора в сфере чисто научных исследований.
Вторая особенность - широта кругозора при исследовании вопросов, связанных с той или иной политикой. Если в академических исследованиях проблема изучается в рамках одной дисциплины, в практических «бюрократических» исследованиях - в рамках одного учреждения, то задачей института был охват всех «пограничных» аспектов, которые так или иначе влияют на решение.
Таким образом, деятельность нового института получала новую окраску - он определенно должен был стать междисциплинарным.
Эти две особенности системного анализа, который должен был практиковаться в институте, определили и два важнейших аспекта его научно-исследовательской стратегии.
Первый - ориентация на проблемы международного значения, глобальные и универсальные. Огромное значение для исследования и попыток решения глобальных проблем имел международный характер института. Он был задуман как единственный в мире центр, объединяющий ученых Запада и Востока, стран с различными социальными, экономическими и политическими условиями. Полученные в ходе исследований результаты предполагалось направлять государственным и общественным деятелям, ответственным за принятие решений.
Второй аспект - широта кругозора - выражался во все-стороннем, междисциплинарном охвате исследуемой проблемы. До тех пор при исследовании, скажем, энергетических проблем то или иное научное учреждение занималось определенным аспектом - энергетическими ресурсами или экологическими последствиями, потребностями городов в энергии или влиянием атомных электростанций на здоровье людей, новыми технологиями или методологией определения энергетических потребностей. Цель же нового института состояла в том, чтобы анализировать международные проблемы всесторонне, идентифицируя их отдельные части и исследуя зависимости между ними. То же исследование энергетической политики должно было охватывать технические, экономические, экологические, ресурсные, организационные и социальные вопросы, которые неизбежно повлияют на будущую политику, так же как и энергетическая политика повлияет на все эти аспекты.
Пока шли все эти обсуждения и дебаты, в печать почти не просачивались никакие сообщения о приближении к намеченной цели. Правда, в 1969 г. в журнале «Science» появилась статья под названием «Советы и Запад обсуждают «мозговой центр».
В ней говорилось:
«Советские и западные представители провели секретные обсуждения возможности основания крупномасштабного международного “мозгового центра”, для изучения общих для индустриальных стран проблем.
Хотя до окончательного решения еще далеко, стало известно, что дискуссия была продуктивной и практических действий по созданию предполагаемого института можно ожидать в начале будущего года. Центральными участниками дискуссии были Джермен Гвишиани, зам. председателя ГКНТ СССР, и Макджордж Банди, президент “Фонда Форда”.
Гвишиани широко известен как влиятельный приверженец идеи “наведения мостов” между Востоком и Западом. Банди оказался связанным с переговорами в 1966 г., покинув пост специального помощника президента Джонсона по вопросам национальной безопасности. В декабре этого года он провел в Белом доме пресс-конференцию, где объявил, что Джонсон поручил ему быть в ближайшие месяцы его “официальным представителем, исследуя возможность создания международного центра изучения общих для развитых стран проблем”. Дальнейший ход дела оказался скрытым от публики, но известно, что Банди, Гвишиани и другие несколько раз встречались, особенно часто прошедшим летом. Сообщается, что Банди считает свою роль на этом этапе законченной, а участие США будет осуществляться через неправительственный институт. В переговорах также принимал участие лорд Золли Цукерман, главный научный советник британского правительства, и Аурелио Печчеи, один из руководителей итальянской корпорации “Оливетти”. Кроме того, на обсуждении присутствовали представители Западной Германии и Франции.
Размеры и расположение будущего института еще не обсуждались, но, согласно одному источнику, предполагается, что его штат будет включать в себя около 400 специалистов, с помощью которых он будет включен в обширное объединение институтов подобного рода.
Что касается местоположения, то и США, и Советский Союз исключаются; советская сторона склоняется к идее выбора какого-либо города Западной Европы, рассматривая, в частности, Западную Германию и Берлин. Хотя к переговорам пока не привлекаются представители Восточной Германии, такая возможность существует.
Согласно одному американскому источнику, принимавшему участие в обсуждении, предполагается, что институт будет “частной неправительственной” организацией, может быть, согласно удачно опробованной в США системе правительственного финансирования неприбыльных исследовательских институтов, таких как “Рэнд Корпорейшн”.
см.
Закрытый сектор: Мозговой штурм - ч.14
Закрытый сектор: знакомство с Роджером Левьеном - ч.16
Нам пояснили, что институт будет заниматься не столько исследованием специальных проблем развитых стран, сколько разработкой методологии и универсальных подходов к решению таких проблем, как загрязнение окружающей среды, транспорт, жилищное строительство, образование.
По мнению нашего источника, привлечь к участию советскую сторону важно потому что “у них большой опыт в сфере долгосрочного планирования, а с этими проблемами сейчас сталкиваются все промышленные страны».
Как я уже говорил, в 1969 г. на смену Банди пришел президент Национальной Академии наук США Филип Хэндлер, который вел все дальнейшие переговоры. Позднее, когда институт был уже создан, представителем национальной организации США в Совете был назначен главный ученый секретарь по иностранным делам Национальной Академии Харрисон Браун.
В конце 1969 г. я обратился к президенту АН СССР академику М. В. Келдышу с предложением, чтобы он взял на себя дальнейшее согласование вопросов с Хэндлером - логично было бы двум президентам крупнейших Академий работать вместе над созданием нового института. Одновременно я предложил всемерно помогать ему в этом деле и продолжать столь же интенсивно заниматься этим институтом. Но Келдыш настоял на том, чтобы я продолжал начатую работу, считая, что высшее руководство страны может неправильно его понять, если он лично на себя возьмет эти функции. Президент Академии наук СССР традиционно считался очень авторитетной фигурой в руководстве нашей страны, его точка зрения нередко влияла на многие решения ЦК и правительства, он действительно должен был это учитывать. Кроме того, в личном разговоре со мной он выразил определенные сомнения в реальном воплощении в жизнь в обозримом будущем идеи института при таком множестве трудностей и с нашей и с американской стороны.
В течение почти пяти лет, пока шли переговоры по созданию международного института, в контактах между СССР и США по разным причинам происходили подъемы и спады, сохранялась определенная напряженность, несмотря на риторические заявления обеих сторон о готовности развивать сотрудничество. Нам в Москве постоянно приходилось снова и снова доказывать в высоких инстанциях выгоды участия СССР в работе международного института, отмечая при этом тот факт, что наши ученые, вместе с другими специалистами мира, получат доступ к самым современным методам работы и к вычислительной технике, запрещенным для экспорта в СССР из-за ограничений КОКОМ. Но чрезмерный упор на таких аргументах мог бы насторожить уже американских участников, которые активно старалась убедить определенные круги в США, что создание совместного института никоим образом не нарушит американскую политику экспортного контроля.
В это время в журнале «Science» появилась публикация, где речь шла о готовности США создать в рамках НАТО специальный Комитет, который занимался бы примерно теми же проблемами, которыми должен был заниматься проектируемый институт. Возможно, это стало еще одной из причин промедления в наших переговорах.
В 1971 г. появилась еще одна публикация, на этот раз в журнале «Science and Government Report», пользующемся авторитетом в правительственных кругах и в Конгрессе США. В статье, озаглавленной «США и Советский Союз встречаются в исследовательском центре Восток-Запад», говорилось:
«Итоги частных бесед и дискуссий скоро будут обобщены на встрече в Париже в одно из самых интригующих предложений международного масштаба - о создании крупного института стратегических исследований, в штат которого войдут ученые из стран Западного и Восточного блока. Главными фигурами на предстоящей встрече будут Джермен Гвишиани, зам. председателя ГКНТ СССР, и Филип Хэндлер, президент Национальной академии наук США. Кроме того, ожидается участие представителей Великобритании, Западной Германии, Франции и Италии. Участие стран, не принадлежащих к советскому блоку, ограничено представительством неправительственных организаций, хотя в большинстве случаев граница между правительственными и неправительственными органами весьма условна».
В статье напоминалось, что предложение о создании института было впервые представлено вниманию общественности в 1967 г., когда Макджордж Банди, покинувший пост специального советника президента Джонсона по вопросам национальной безопасности и ставший президентом «Фонда Форда», объявил, что Джонсон попросил его выступить в роли его «личного представителя, исследуя возможность создания международного центра исследования общих для развитых стран проблем».
Позже Банди передал роль представителя США Хэндлеру. Далее в статье утверждалось, что в свое время Банди и некоторые его коллеги из службы национальной безопасности пришли к заключению, что вовлечение советской стороны в «мозго¬вой центр», задуманный на основании независимой экспертной оценки американских политологов, может смягчить ее «непримиримость» и «жесткость».
Подчеркивалось, что предлагаемый Центр «Восток-Запад» не должен решать стратегические и политические вопросы, занимаясь внутренними вопросами, такими как городское планирование, общественный транспорт, уничтожение отходов. Однако Банди и его коллеги надеялись, что активное участие советской стороны в работе такой организации и причастность к результатам исследований может склонить ее к участию в анализе проблем, влияющих на международные отношения. «Эти надежды, однако, во многом были вызва¬ны самонадеянной верой в достижения американской индустрии “мозговых центров”... США и страны Западной Европы могли бы создать такой институт гораздо быстрее, действуя в рамках НАТО или под эгидой Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР),
ориентированных на Запад.
Но при этих обстоятельствах серьезную сложность представлял бы отказ Советов от сотрудничества в таких рамках. Теперь же ищут новые рамки, и именно это будет обсуждаться в Париже. Оптимизм западных представителей, считающих необходимым привлечение Советов, зиждется главным образом на участии Гвишиани, который считается не только высокопоставленным технократом, имеющим тесные личные связи с Западом, но и приверженцем теории конвергенции. В последние три года он с заметным интересом следил за успешными действиями ОЭСР по созданию школы бизнеса типа Гарвардской, которая скоро откроется в Милане. Он поддерживал контакты с экспертами ОЭСР и регулярно получал все важнейшие документы, касающиеся этой школы.
“Нью-Йорк Таймс” 2 февраля сообщила, что в Москве прошла церемония открытия нового Института управления народным хозяйством. Институт, организованный отчасти по образцу наиболее престижных американских школ бизнеса, создавался возглавляемым Гвишиани Комитетом. На церемонии присутствовал премьер Косыгин».
Замечу, что созданный ОЭСР в Милане институт через несколько лет распался. Идею его организации активно поддерживал Печчеи, но по каким-то объективным и субъективным причинам она не имела успеха, и от нее пришлось отказаться.
Моя же роль, так красочно описанная в статье, принесла мне дома не славу, а неприятности. Кроме того, кто-то направил в ЦК КПСС анонимное письмо о том, что я - «признанный на Западе сторонник теорий конвергенции». Кое-кто воспользовался анонимкой, началось тихое «разбирательство». Я был вынужден оправдываться и доказывать несостоятельность «обвинений». Некоторых вполне устраивала возможность хотя бы таким, косвенным образом подорвать авторитет А. Н. Косыгина в партийных кругах. В конце концов, удалось все как-то уладить и, опираясь на поддержку некоторых ученых и специалистов, здравомыслящих работников аппарата ЦК, нормально продолжать работу.
другие темы:
Закрытый сектор
Открытый сектор
Экстремальная политика
Операция - Преемник 2.0.
Психотехнологии на службе СЕКты
Заговор Коржакова
Операция - Преемник
материалы по ЭТЦ
Ельцинизм
The Tragedy of Russia's Reforms
Click to viewГвишиани Д.М.:
Обсуждение идеи института продвигалось по какой-то причудливой спирали: возникшая по одному вопросу договоренность вдруг осложняла уже решенные проблемы и их приходилось решать заново, и так много раз. Сейчас уже трудно восстановить клубок хитросплетений, поэтому я расскажу, не придерживаясь хронологии, о рассмотрении двух важнейших тем - научной программы и организационной структуры нового института.
Одни из участников переговоров предлагали сосредоточиться на методологических исследованиях, другие настаивали на необходимости обратиться к прикладным разработкам. Шли долгие, порой ожесточенные споры.
Опыта по применению методов прикладного системного анализа в международной системе не было. Многие страны традиционно использовали анализ сложных проблем для помощи при принятии решений, но применяли совершенно разные подходы. Страны, участвовавшие в переговорах по созданию нового института, находились на различных стадиях развития, что и определяло смысл, цели и даже виды их деятельности в области системных исследований.
То, что одни называли « системным анализом», другие называли «политическим анализом», «операциональными исследованиями», «кибернетикой» или «количественным планированием». То, что в одних странах находилось на стадии разработки и представляло чисто академический, теоретический интерес, в других уже стало рабочим инструментом при принятии политических решений.
Забегая вперед, скажу, что со временем действительно выяснилась невозможность принять единую модель всех видов системного анализа, которой должен следовать институт.
Здесь к исследуемым системам и проблемам принятия решений применяются различные, соответствующие задаче формы этого научного подхода. В некоторых исследованиях с помощью точной, хотя и упрощенной компьютерной модели системы определяются возможные последствия нескольких альтернативных решений. После этого проводится тщательный анализ, чтобы связать полученные результаты с обычными условиями принятия решения, когда имеется много объектов, много принимающих решения лиц, когда нет большой уверенности в конечном результате, т.е. в условиях неопределенности.
В рамках крупного исследования может проводиться целая серия отдельных, но связанных между собой подчиненных исследований с использованием многих различных моделей. И, наконец, для определения той или иной оптимальной политики используются «естественные» эксперименты, основанные на изучении опыта по успешному или неудачному проведению того или иного решения.
Итак, первой отличительной особенностью нового института должна была стать его ориентация на помощь лицам, принимающим решения. Поэтому выбор конкретных тем для исследования, методов исследований, видов анализа оказывался совершенно отличным от выбора в сфере чисто научных исследований.
Вторая особенность - широта кругозора при исследовании вопросов, связанных с той или иной политикой. Если в академических исследованиях проблема изучается в рамках одной дисциплины, в практических «бюрократических» исследованиях - в рамках одного учреждения, то задачей института был охват всех «пограничных» аспектов, которые так или иначе влияют на решение.
Таким образом, деятельность нового института получала новую окраску - он определенно должен был стать междисциплинарным.
Эти две особенности системного анализа, который должен был практиковаться в институте, определили и два важнейших аспекта его научно-исследовательской стратегии.
Первый - ориентация на проблемы международного значения, глобальные и универсальные. Огромное значение для исследования и попыток решения глобальных проблем имел международный характер института. Он был задуман как единственный в мире центр, объединяющий ученых Запада и Востока, стран с различными социальными, экономическими и политическими условиями. Полученные в ходе исследований результаты предполагалось направлять государственным и общественным деятелям, ответственным за принятие решений.
Второй аспект - широта кругозора - выражался во все-стороннем, междисциплинарном охвате исследуемой проблемы. До тех пор при исследовании, скажем, энергетических проблем то или иное научное учреждение занималось определенным аспектом - энергетическими ресурсами или экологическими последствиями, потребностями городов в энергии или влиянием атомных электростанций на здоровье людей, новыми технологиями или методологией определения энергетических потребностей. Цель же нового института состояла в том, чтобы анализировать международные проблемы всесторонне, идентифицируя их отдельные части и исследуя зависимости между ними. То же исследование энергетической политики должно было охватывать технические, экономические, экологические, ресурсные, организационные и социальные вопросы, которые неизбежно повлияют на будущую политику, так же как и энергетическая политика повлияет на все эти аспекты.
Пока шли все эти обсуждения и дебаты, в печать почти не просачивались никакие сообщения о приближении к намеченной цели. Правда, в 1969 г. в журнале «Science» появилась статья под названием «Советы и Запад обсуждают «мозговой центр».
В ней говорилось:
«Советские и западные представители провели секретные обсуждения возможности основания крупномасштабного международного “мозгового центра”, для изучения общих для индустриальных стран проблем.
Хотя до окончательного решения еще далеко, стало известно, что дискуссия была продуктивной и практических действий по созданию предполагаемого института можно ожидать в начале будущего года. Центральными участниками дискуссии были Джермен Гвишиани, зам. председателя ГКНТ СССР, и Макджордж Банди, президент “Фонда Форда”.
Гвишиани широко известен как влиятельный приверженец идеи “наведения мостов” между Востоком и Западом. Банди оказался связанным с переговорами в 1966 г., покинув пост специального помощника президента Джонсона по вопросам национальной безопасности. В декабре этого года он провел в Белом доме пресс-конференцию, где объявил, что Джонсон поручил ему быть в ближайшие месяцы его “официальным представителем, исследуя возможность создания международного центра изучения общих для развитых стран проблем”. Дальнейший ход дела оказался скрытым от публики, но известно, что Банди, Гвишиани и другие несколько раз встречались, особенно часто прошедшим летом. Сообщается, что Банди считает свою роль на этом этапе законченной, а участие США будет осуществляться через неправительственный институт. В переговорах также принимал участие лорд Золли Цукерман, главный научный советник британского правительства, и Аурелио Печчеи, один из руководителей итальянской корпорации “Оливетти”. Кроме того, на обсуждении присутствовали представители Западной Германии и Франции.
Размеры и расположение будущего института еще не обсуждались, но, согласно одному источнику, предполагается, что его штат будет включать в себя около 400 специалистов, с помощью которых он будет включен в обширное объединение институтов подобного рода.
Что касается местоположения, то и США, и Советский Союз исключаются; советская сторона склоняется к идее выбора какого-либо города Западной Европы, рассматривая, в частности, Западную Германию и Берлин. Хотя к переговорам пока не привлекаются представители Восточной Германии, такая возможность существует.
Согласно одному американскому источнику, принимавшему участие в обсуждении, предполагается, что институт будет “частной неправительственной” организацией, может быть, согласно удачно опробованной в США системе правительственного финансирования неприбыльных исследовательских институтов, таких как “Рэнд Корпорейшн”.
см.
Закрытый сектор: Мозговой штурм - ч.14
Закрытый сектор: знакомство с Роджером Левьеном - ч.16
Нам пояснили, что институт будет заниматься не столько исследованием специальных проблем развитых стран, сколько разработкой методологии и универсальных подходов к решению таких проблем, как загрязнение окружающей среды, транспорт, жилищное строительство, образование.
По мнению нашего источника, привлечь к участию советскую сторону важно потому что “у них большой опыт в сфере долгосрочного планирования, а с этими проблемами сейчас сталкиваются все промышленные страны».
Как я уже говорил, в 1969 г. на смену Банди пришел президент Национальной Академии наук США Филип Хэндлер, который вел все дальнейшие переговоры. Позднее, когда институт был уже создан, представителем национальной организации США в Совете был назначен главный ученый секретарь по иностранным делам Национальной Академии Харрисон Браун.
В конце 1969 г. я обратился к президенту АН СССР академику М. В. Келдышу с предложением, чтобы он взял на себя дальнейшее согласование вопросов с Хэндлером - логично было бы двум президентам крупнейших Академий работать вместе над созданием нового института. Одновременно я предложил всемерно помогать ему в этом деле и продолжать столь же интенсивно заниматься этим институтом. Но Келдыш настоял на том, чтобы я продолжал начатую работу, считая, что высшее руководство страны может неправильно его понять, если он лично на себя возьмет эти функции. Президент Академии наук СССР традиционно считался очень авторитетной фигурой в руководстве нашей страны, его точка зрения нередко влияла на многие решения ЦК и правительства, он действительно должен был это учитывать. Кроме того, в личном разговоре со мной он выразил определенные сомнения в реальном воплощении в жизнь в обозримом будущем идеи института при таком множестве трудностей и с нашей и с американской стороны.
В течение почти пяти лет, пока шли переговоры по созданию международного института, в контактах между СССР и США по разным причинам происходили подъемы и спады, сохранялась определенная напряженность, несмотря на риторические заявления обеих сторон о готовности развивать сотрудничество. Нам в Москве постоянно приходилось снова и снова доказывать в высоких инстанциях выгоды участия СССР в работе международного института, отмечая при этом тот факт, что наши ученые, вместе с другими специалистами мира, получат доступ к самым современным методам работы и к вычислительной технике, запрещенным для экспорта в СССР из-за ограничений КОКОМ. Но чрезмерный упор на таких аргументах мог бы насторожить уже американских участников, которые активно старалась убедить определенные круги в США, что создание совместного института никоим образом не нарушит американскую политику экспортного контроля.
В это время в журнале «Science» появилась публикация, где речь шла о готовности США создать в рамках НАТО специальный Комитет, который занимался бы примерно теми же проблемами, которыми должен был заниматься проектируемый институт. Возможно, это стало еще одной из причин промедления в наших переговорах.
В 1971 г. появилась еще одна публикация, на этот раз в журнале «Science and Government Report», пользующемся авторитетом в правительственных кругах и в Конгрессе США. В статье, озаглавленной «США и Советский Союз встречаются в исследовательском центре Восток-Запад», говорилось:
«Итоги частных бесед и дискуссий скоро будут обобщены на встрече в Париже в одно из самых интригующих предложений международного масштаба - о создании крупного института стратегических исследований, в штат которого войдут ученые из стран Западного и Восточного блока. Главными фигурами на предстоящей встрече будут Джермен Гвишиани, зам. председателя ГКНТ СССР, и Филип Хэндлер, президент Национальной академии наук США. Кроме того, ожидается участие представителей Великобритании, Западной Германии, Франции и Италии. Участие стран, не принадлежащих к советскому блоку, ограничено представительством неправительственных организаций, хотя в большинстве случаев граница между правительственными и неправительственными органами весьма условна».
В статье напоминалось, что предложение о создании института было впервые представлено вниманию общественности в 1967 г., когда Макджордж Банди, покинувший пост специального советника президента Джонсона по вопросам национальной безопасности и ставший президентом «Фонда Форда», объявил, что Джонсон попросил его выступить в роли его «личного представителя, исследуя возможность создания международного центра исследования общих для развитых стран проблем».
Позже Банди передал роль представителя США Хэндлеру. Далее в статье утверждалось, что в свое время Банди и некоторые его коллеги из службы национальной безопасности пришли к заключению, что вовлечение советской стороны в «мозго¬вой центр», задуманный на основании независимой экспертной оценки американских политологов, может смягчить ее «непримиримость» и «жесткость».
Подчеркивалось, что предлагаемый Центр «Восток-Запад» не должен решать стратегические и политические вопросы, занимаясь внутренними вопросами, такими как городское планирование, общественный транспорт, уничтожение отходов. Однако Банди и его коллеги надеялись, что активное участие советской стороны в работе такой организации и причастность к результатам исследований может склонить ее к участию в анализе проблем, влияющих на международные отношения. «Эти надежды, однако, во многом были вызва¬ны самонадеянной верой в достижения американской индустрии “мозговых центров”... США и страны Западной Европы могли бы создать такой институт гораздо быстрее, действуя в рамках НАТО или под эгидой Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР),
ориентированных на Запад.
Но при этих обстоятельствах серьезную сложность представлял бы отказ Советов от сотрудничества в таких рамках. Теперь же ищут новые рамки, и именно это будет обсуждаться в Париже. Оптимизм западных представителей, считающих необходимым привлечение Советов, зиждется главным образом на участии Гвишиани, который считается не только высокопоставленным технократом, имеющим тесные личные связи с Западом, но и приверженцем теории конвергенции. В последние три года он с заметным интересом следил за успешными действиями ОЭСР по созданию школы бизнеса типа Гарвардской, которая скоро откроется в Милане. Он поддерживал контакты с экспертами ОЭСР и регулярно получал все важнейшие документы, касающиеся этой школы.
“Нью-Йорк Таймс” 2 февраля сообщила, что в Москве прошла церемония открытия нового Института управления народным хозяйством. Институт, организованный отчасти по образцу наиболее престижных американских школ бизнеса, создавался возглавляемым Гвишиани Комитетом. На церемонии присутствовал премьер Косыгин».
Замечу, что созданный ОЭСР в Милане институт через несколько лет распался. Идею его организации активно поддерживал Печчеи, но по каким-то объективным и субъективным причинам она не имела успеха, и от нее пришлось отказаться.
Моя же роль, так красочно описанная в статье, принесла мне дома не славу, а неприятности. Кроме того, кто-то направил в ЦК КПСС анонимное письмо о том, что я - «признанный на Западе сторонник теорий конвергенции». Кое-кто воспользовался анонимкой, началось тихое «разбирательство». Я был вынужден оправдываться и доказывать несостоятельность «обвинений». Некоторых вполне устраивала возможность хотя бы таким, косвенным образом подорвать авторитет А. Н. Косыгина в партийных кругах. В конце концов, удалось все как-то уладить и, опираясь на поддержку некоторых ученых и специалистов, здравомыслящих работников аппарата ЦК, нормально продолжать работу.
другие темы:
Закрытый сектор
Открытый сектор
Экстремальная политика
Операция - Преемник 2.0.
Психотехнологии на службе СЕКты
Заговор Коржакова
Операция - Преемник
материалы по ЭТЦ
Ельцинизм
The Tragedy of Russia's Reforms