Про папу
Продолжение. Начало здесь
Вспоминаю, по крайней мере, два эпизода, свидетельствующие о большом бесстрашии моего отца, граничащим, как минимум, с авантюризмом.
Один из эпизодов я хорошо помню сама. Во время войны, в октябре 41-го года мы с братом и родителями эвакуировались из Москвы за Урал с учреждением, где работал отец. Ехали в теплушках с двухэтажными нарами и многажды описанной в мемуарной литературе печкой-буржуйкой посреди вагона. Место назначения было точно известно, но ехали, конечно, без всякого расписания, пропуская воинские поезда и эшелоны с ранеными. Путешествие продолжалось три недели. Никогда не было известно, как долго будет стоять наш эшелон на случайной или не случайной остановке.
Мы знали, что будем проезжать через город, который в то время назывался Киров (теперь Вятка). А в этом городе жил друг моего детства, с которым мы родились в одном месяце, жили в одном доме и очень, очень дружили. С самого раннего детства. Я, 13-летняя инфантильная дурёха, мечтала, как проезжая через Киров, мы с этим другом увидимся. Надо сказать, что он был веселым, озорным, и очень пытливым мальчиком. Часто приходил к моему папе с техническими вопросами, которые выкапывал в научно-популярных книгах и не только в них. Папа разговаривал с ним серьезно и уважительно, как с коллегой, а не как с мальчишкой, который "пристает" со всякими глупостями.
Возможно, что папа сумел ориентировочно узнать, сколько наш эшелон простоит в Кирове. Или просто так рискнул. Но факт, что он взял меня за руку, вместе со мной поехал (как сейчас помню, на трамвае) и разыскал известный нам адрес. Нагрянули, конечно, совершенно неожиданно - связи тогда не было почти никакой.
Помню, как меня удивило - мальчик, мой ровесник, за несколько месяцев стал взрослым. Война. Отец на фронте. Он с мамой и двумя бабушками в крошечной комнате с печным отоплением. Как бы единственный мужчина в доме.
Пробыли там очень недолго. И я, и мой старый друг, живущий сейчас в Нью-Йорке с детьми, внуками и правнуками, оба хорошо помним эту встречу.
Сейчас поступок моего папы кажется мне совершенно безрассудным. Сколько трагедий было связано с отставшими от эшелонов детьми или родителями! Уже здесь, в Ашдоде, я была знакома с мужчиной, который эвакуировался из Минска. Отставшую от поезда мать он больше никогда не видел и о судьбе ее ничего не знал. Он был старший - ему было 10, а брату 6 лет. Остальное - не описать! Светлая ему память - не так давно ушел из жизни, а брат до сих пор жив. И сколько было таких случаев! Не могу понять, как папа на такое решился. В эшелоне, правда, вместе с моей (как я теперь понимаю) очень беспомощной мамой оставался 18-летний брат, которого не взяли на фронт из-за плохого зрения. Но всё равно риск был колоссальный!
Второй эпизод, говорящий о чисто физической храбрости моего отца, произошел еще до моего рождения. И был бы тоже больше похож на легенду, если бы я не слышала этот рассказ неоднократно от разных людей. Но не от самого папы - он вообще мало и неохотно о себе рассказывал.
Однажды, придя домой, он обнаружил, что у него нет ключей от комнаты. Он ждал важного для него телефонного звонка. У него был отдельный телефон. Он зашел к соседям, из их окна по карнизу добрался до нашего балкона, перелез через ограждение и вошел в комнату. Это был 6-ой этаж московского дома постройки 10-х годов прошлого века с 3,5-метровыми потолками. Я много раз рассматривала этот карниз - он чуть шире ладони с небольшим уклоном в сторону улицы, чтобы не скапливалась вода. Уцепиться абсолютно не за что. Сколько я ни пыталась представить себе эту картину, мне казалось, что это вообще совершенно невозможно. Легенда. Папа был маленького роста и отнюдь не могучего телосложения. Другим я его не знала.
Когда я спросила однажды, как же это у него могло получиться, он только отмахнулся. И мама не любила вспоминать этот эпизод - вряд ли она одобряла такое бесстрашие. Сейчас я уже сама мать и трижды бабушка и могу только догадываться, в какой ужас она пришла задним числом, узнав о таком безрассудстве.
Продолжение
Вспоминаю, по крайней мере, два эпизода, свидетельствующие о большом бесстрашии моего отца, граничащим, как минимум, с авантюризмом.
Один из эпизодов я хорошо помню сама. Во время войны, в октябре 41-го года мы с братом и родителями эвакуировались из Москвы за Урал с учреждением, где работал отец. Ехали в теплушках с двухэтажными нарами и многажды описанной в мемуарной литературе печкой-буржуйкой посреди вагона. Место назначения было точно известно, но ехали, конечно, без всякого расписания, пропуская воинские поезда и эшелоны с ранеными. Путешествие продолжалось три недели. Никогда не было известно, как долго будет стоять наш эшелон на случайной или не случайной остановке.
Мы знали, что будем проезжать через город, который в то время назывался Киров (теперь Вятка). А в этом городе жил друг моего детства, с которым мы родились в одном месяце, жили в одном доме и очень, очень дружили. С самого раннего детства. Я, 13-летняя инфантильная дурёха, мечтала, как проезжая через Киров, мы с этим другом увидимся. Надо сказать, что он был веселым, озорным, и очень пытливым мальчиком. Часто приходил к моему папе с техническими вопросами, которые выкапывал в научно-популярных книгах и не только в них. Папа разговаривал с ним серьезно и уважительно, как с коллегой, а не как с мальчишкой, который "пристает" со всякими глупостями.
Возможно, что папа сумел ориентировочно узнать, сколько наш эшелон простоит в Кирове. Или просто так рискнул. Но факт, что он взял меня за руку, вместе со мной поехал (как сейчас помню, на трамвае) и разыскал известный нам адрес. Нагрянули, конечно, совершенно неожиданно - связи тогда не было почти никакой.
Помню, как меня удивило - мальчик, мой ровесник, за несколько месяцев стал взрослым. Война. Отец на фронте. Он с мамой и двумя бабушками в крошечной комнате с печным отоплением. Как бы единственный мужчина в доме.
Пробыли там очень недолго. И я, и мой старый друг, живущий сейчас в Нью-Йорке с детьми, внуками и правнуками, оба хорошо помним эту встречу.
Сейчас поступок моего папы кажется мне совершенно безрассудным. Сколько трагедий было связано с отставшими от эшелонов детьми или родителями! Уже здесь, в Ашдоде, я была знакома с мужчиной, который эвакуировался из Минска. Отставшую от поезда мать он больше никогда не видел и о судьбе ее ничего не знал. Он был старший - ему было 10, а брату 6 лет. Остальное - не описать! Светлая ему память - не так давно ушел из жизни, а брат до сих пор жив. И сколько было таких случаев! Не могу понять, как папа на такое решился. В эшелоне, правда, вместе с моей (как я теперь понимаю) очень беспомощной мамой оставался 18-летний брат, которого не взяли на фронт из-за плохого зрения. Но всё равно риск был колоссальный!
Второй эпизод, говорящий о чисто физической храбрости моего отца, произошел еще до моего рождения. И был бы тоже больше похож на легенду, если бы я не слышала этот рассказ неоднократно от разных людей. Но не от самого папы - он вообще мало и неохотно о себе рассказывал.
Однажды, придя домой, он обнаружил, что у него нет ключей от комнаты. Он ждал важного для него телефонного звонка. У него был отдельный телефон. Он зашел к соседям, из их окна по карнизу добрался до нашего балкона, перелез через ограждение и вошел в комнату. Это был 6-ой этаж московского дома постройки 10-х годов прошлого века с 3,5-метровыми потолками. Я много раз рассматривала этот карниз - он чуть шире ладони с небольшим уклоном в сторону улицы, чтобы не скапливалась вода. Уцепиться абсолютно не за что. Сколько я ни пыталась представить себе эту картину, мне казалось, что это вообще совершенно невозможно. Легенда. Папа был маленького роста и отнюдь не могучего телосложения. Другим я его не знала.
Когда я спросила однажды, как же это у него могло получиться, он только отмахнулся. И мама не любила вспоминать этот эпизод - вряд ли она одобряла такое бесстрашие. Сейчас я уже сама мать и трижды бабушка и могу только догадываться, в какой ужас она пришла задним числом, узнав о таком безрассудстве.
Продолжение